Среди опустевших лесных чащ тихим шагом проходит эхо. В воздухе еще стоит недавний звук погони и голоса решительных и бесстрашных охотников. Напряженно звенит в голых ветвях деревьев прошедшее звучание горна. Тишина не наступает.
Когда же в кроне столетних деревьев, наконец, растворяется звук ушедшей беды, а грязные человеческие следы на белом покрывале зимы исчезают под натиском метели, из своих укрытий начинают выходить настороженные животные. Там, на дереве, ловко и быстро шевеля лапками, из норы показывается белка. На стволе остается напоминание о страхе: стрела, вошедшая в древесину до окончания серебряного наконечника. Через несколько еловых чащ, в другом конце леса из такого же дупла важно выходит филин - птица гордая, но пугливая. Звуки погони дошли и до него. Филин видел, как люди на лошадях с медными трензелями* передвигались сквозь темноту до самого рассвета, крича на весь Огромный лес и пугая его жителей. Даже тяжелое дыхание коней за несколько километров предупредило птицу об опасности. И хоть филин знал, что опасность грозит не ему, он все же спрятался глубоко в своем дупле, напоследок предупредив басовыми криками других птиц.
Рыжая лисица выползла из-под еловых ветвей, навесом укрывших ее и ее яркий и такой дорогой на продажу хвост от напасти. Она заметила, как птицы вспорхнули вверх, а затем стаей кинулись к своим дуплам, и подумала, что что-то не так. Уже через минуту она смотрела через узкую щель между навесом и снегом на копыта бегущих вперед лошадей. Их было много. И люди на своих ногах бежали следом за наездниками; они держали в руках копья и факелы, оставляющие после себя в ночи яркий след, как от кометы.
Люди искали волка. Огромного вожака волков, прибывшего, по предположениям, с крайнего Севера. Между людей ходили байки о том, что волк этот способен убить даже самого сильного война, что беспощадное животное проливает кровь ради собственной забавы (что животным несвойственно), и даже что этот волк - людоед, а пришел он только потому что сожрал все Северное поселение. Сами-то люди не знали, существовало ли это Северное поселение, или то просто выдумка купцов, но все, что ни говорилось о звере, принималось за чистую монету. Уже через месяц каждый житель небольшого городка у границ леса считал своим долгом носить при себе несколько хвойных веток, обмазанных медом, якобы сочетание этих запахов отпугивало животное. Хотя, по правде говоря, хвойные растения располагались на большей части Огромного леса, да и пчелы летом там водились в достатке, но вера людей в чудный метод защиты креп с каждым днем и вышел даже на промышленный уровень: подобные самодельные "обереги" делали и в виде амулетов, в виде колец, ожерелий и серьг. Король лично приказал выковать своей жене корону и вставить в гнезда вместо самоцветов стеклянные футляры, в которых бы плавали еловые иголки в меду. Такой подарок монарху обошелся дороже, чем стоила треть его замка, но он искренне верил, что мед и иглы защитят Ее Величество лучше, чем дюжина воинов.
Но страх перед волком-вожаком строился не только на небылицах и выдумках. Однажды, еще до того, как началась всеобщая паника, несколько слуг отправились в лес за хворостом, и среди тумана им показалась фигура зверя: огромные лапы, сильные плечи, длинный хвост, поджарое туловище и пара желтых глаз. Размеры животного были неимоверные и поражающие: волк оказался ростом со здорового коня. Бросив хворост и крича от ужаса, слуги помчались обратно, уже по пути приписывая волку несвойственные черты. Оказавшись в городе и безопасности, они залетели в первый же трактир и наперебой начали описывать существо, собрав внимание всех, кто был в заведении:
- Ростом с коня!
- Глаза огненные, горящие!
- Лапы когтистые, а когти-то словно ветви деревьев длинною!
- И уши чуткие, каждый наш шаг слыхали!
- И нюх, нюх-то! Лучше королевских охотничьих псов!
- А главное, пасть-то окровавленная! В крови-то весь: и шерсть, и лапы!
- А во рту клыки, точно кинжалы торчат, и голова человечья!
И, переглянувшись, они завершили все это дело общей фразой:
- Провалиться мне, волк-людоед!
С того все и пошло: и байки, и истории. И раз его видели, и два, и три, и десять. Человек мог из дома не выходить, но истории сочинять все о звере, и сам в них все больше верил, и все больше боялся. Вот уже какой месяц в страхе люди жили, какой день в лес не ходили по одиночке и без оружия, да только волк больше не показывался, а люди все дальше накручивали. Видели обычных волков, стаями те двигались, да только эти уже не страшны были - более того, их даже любить стали, за своих считать.
- Видать, покоя им волк-людоед не дает, все гоняет по лесу, бедных, а деваться-то им и некуда, - жалели их люди.
Уж и думали волков изловить, да приручать научиться, но только вот дальше километра в лес никто не заходил. Ни на шаг. Лишь силуэты волчьи мелькали, а люди, завидев стаю, спокойно вздыхали. А волк-людоед больше из лесу не выходил, жил себе в глубокой чаще и хранил сокровище свое главное. Ради него и перебрался в Огромный лес: раньше он далеко-далеко на Севере жил, как люди и говорили, да только служил он там народу Северному, его как Бога почитали, и словно бы он их защитником был. А ведь и правда: от вепрей всяких и медведей волк-людоед оберегал народ, за что его сокровище хранили и не приближались к нему. Таков был немой уговор, ведь дороже сокровища у волка ничего и не было. Да только завелось в тех краях соседнее поселение, и все им хотелось сокровище волчье выкрасть да в своих целях использовать. И даже Северный народ уже войной идти собрался, чтоб Божество их не обижали, но волк сам ушел. Так решил он. И сокровище с собой забрал.
Чужая земля приняла его хорошо. Маленькие звери боялись, как и прочих хищников, а стая, что испокон веков тут жила, своим вожаком провозгласила. Оттого и по лесу бегали все вместе: искали, куда сокровище волчье спрятать, да так, чтоб люди не нашли. Один раз волк-людоед показался людям, подумал, что и здесь такие же милосердные и благодарные существа, но как страх почуял - развернулся, и больше не выходил. А страх продолжал расти.
И вот Король решил положить конец всему. Все страдания и мучения своего народа он направил в нужное русло: на истребление животного. Каждый, по желанию, мог пойти следом за охотничьим отрядом на конях, чтобы изловить проклятого зверя в глубине чащи. И многие люди согласились, и женщины, и даже подростки. Всем хотелось убить зверя, словно величайшее зло какое, и все подняли копья в воздух, и все пустили стрелы в небо, и шапки полетели, и платки женские, когда голос Короля оповестил о том, что началась Великая Охота. Люди эти тоже в согласие с природой жили. И был уговор у них: животных благородных не истреблять по чем зря, а если и забирать жизнь, то на благое дело: укутаться шкурой лисьей, наесться тушкой оленьей, согреться дровами сосны молодой. Но волков и воронов, как хранителей леса, не трогать, не то разлад пойдет. И нарушено было согласие в тот самый день.
Рыскали весь вечер и всю ночь до рассвета, бегали по лесу, скитались, кто с кем и с чем. Искали проклятое животное. Несколько раз даже находили, пускали стрелы в спину, но зверя не так просто убить оказалось. Истекая кровью, глотая ртом воздух, неслось чудовище по Огромному лесу, сбивая снег с веток, а за ним кричащей тучей неслись охотники на лошадях, и стрелы летели в бока. Волк бежал в глубь, дальше, словно увести людей пытаясь, и вот, спустя долгую погоню, спрятаться ему удалось среди обломков пещеры. Долго лежал волк под обваленными камнями, но не потому что ждал, когда уйдут охотники, а потому что сил не было встать. От одного он скулил и выл: лишь бы не нашли то единственное ценное, что в чаще осталось, что запрятано глубоко под снегом, в яме заброшенной. Тем временем волки завыли: найти пытались вожака, звали его разными голосами, возвещали об уходе людей.
Силы нашлись лишь на рассвете. Вылезали звери из своих нор, вылетали птицы из дупла, ласково грело солнце. Пронзенный десятками стрел, торчащих из спины, точно иглы какие, волк возвращался к чаще: туда, где сокровище волчье осталось, где единственное богатство запрятано. Пением птиц наполнилась чаща; все приходило в себя. Лес раскрывал свои объятия падающему снегу. Звуками жизни сменилось настороженное эхо. И вот, закончен путь. Алый след тянется из еловых глубин, лапы проваливаются в выпавший снег. Все болит. И лишь надежда еще цела, что сокровище его не нашли.
Вот яма заброшенная уже видна, а возле нее лежит сокровище украденное. Маленький комок, съежившийся, с поджатым хвостом, и всего одна стрела, как росток, из спины прорастает, точно расцветет сейчас цветок смерти. Тонкая струя алой крови топит снег под лапками, открытые глаза видеть уже ничего не могут. Одну всего стрелу получил волчонок из тысячи, что торчали из спины волка, да только все равно смертельную. И смотрел волк-людоед, жалобно поскуливая в мерзлый воздух, на дитя свое. И тишина в лесу воцарилась.