Ах, какая женщина. Рассказ строителя из Армении

               

   Кто из вас помнит, в каком году трагедия в армянском городе Спитак унесла столько жизней, что судьбы людей, семьи которых доставали спасатели из завалов уже неживыми, искромсаны навсегда? Я помню всё так, как будто это случилось вчера.

   В тот год мне было тридцать шесть. Отец, мать, красивая, любящая жена, двое детей - школьников навсегда остались под руинами, хотя их покорёженные камнями тела я потом хоронил на местном кладбище. В тот день я был не с ними. Моя работа... Работал я в большом городе, был уважаемым человеком. Вот так.

   Самое начало нового тысячелетия. Работаю на стройке в красивом русском городе. Когда-то был архитектором у себя на Родине, и сейчас не из тех, кто таскает раствор по этажам. Живу в сталинском общежитии гостиничного типа: маленькая "однокомнатная квартира" с общими удобствами на этаже и 50-метровым холлом перед дверями "квартир". Вечерами скучно на пару с телевизором. Даже собаку не могу завести, запрещено правилами общежития. Впрочем, собака у меня есть. Пёс, бывший с моей семьёй в тот страшный день, всегда со мной. Его уже затвердевшее окровавленное тело я закопал под камнями и обломками дерева там, где был наш дом.
 
   По пути с работы захожу в небольшой ресторанчик, коротаю здесь вечера, наблюдая за людьми. Мне это интересно. Всегда один за своим столом. Коньяк в умеренном количестве, сигареты - в неумеренном.

   Эта пара приходит почти каждый вечер. Старик с красным лицом регулярно пьющего человека, лысый, с брюшком, с портфелем, из которого он достаёт полулитровые бутылки от "Пепси" с мутновотой жидкостью. Заказывает скромно: две тарелки с салатом и несколько ломтиков хлеба на отдельной тарелке.

   Женщина рядом с ним моложе лет на двадцать, скромная, милая, одета недорого, но со вкусом. Она почти никогда не пьёт то, что разливает старик под столом в белые пластиковые стаканчики. Эти двое сначала говорят о чём-то, причём говорит в основном старик. Потом он начинает клевать носом, и женщина терпеливо ждёт, когда он поспит, и беседа продолжится.

   Под Новый год в ресторанчике наряжена ёлка, людей так много, что я не успеваю занять своё привычное место в углу, из которого хорошо просматривается зал небольшого помещения. Пара, за которой я часто наблюдаю, оказывается за соседним со мной столиком.

   Всё, как всегда. Только лицо у старика краснее, чем обычно. Как и многие, отметил уже праздник на работе. Хотя бы ради праздника не поскупился заказать себе и своей спутнице ужин вместо двух дешёвых салатов. Кормят в ресторанчике прилично. Я всегда ужинаю здесь.

   Что-то не так в этот день у необычной пары. Посреди общего праздничного настроения глаза женщина "на мокром месте". В этот раз говорит больше она, а старик слушает её с бесстрастным лицом. Вот уже слёзы капают в тарелку с салатом, и голова с причёской из заколотых на затылке волос склонилась, лица не видно. Справилась со слезами, молодец. Положив свою маленькую руку на его толстую лапу, говорит что-то, заглядывая ему в глаза. Слов не слышно из-за музыки, гремящей сегодня сильнее обычного. Что она хочет объяснить этому уже пьяному старому человеку? Вместо ответа он неуклюже лезет под стол, где стоит его портфель с заветной бутылкой. Его белый стаканчик, просвечивающий чем-то непотребным, снова на столе.
 
   Женщина много курит. Щёлкает зажигалкой, такие продают в кассах продуктовых магазинов, газ в них заканчивается быстро. Так и есть. Старик мог бы заметить, что его спутница впустую чиркает кремнем зажигалки. Но он в это время пьёт из своего стаканчика. Я давно догадался, что он приносит с собой в ресторанчик вонючий самогон, Бог весть откуда взявшийся в большом городе.

   Молча протягиваю женщине свою зажигалку, наши столики стоят совсем близко. Благодарит, и сразу отводит взгляд. Она хочет услышать ответ от того, с кем пришла сюда. Не дождёшься, дорогая. Он уже допивает бутылочку от "Пепси" со своим мутным зельем. Теперь старик хочет закурить сигарету, пить ему уже нечего, а тратиться на ресторанный заказ спиртного он не будет, я достаточно хорошо изучил его привычки.

   Ко мне он обращается с подобием улыбки, просит "огонька". Ему хочется пообщаться. Говорит со мной, его спутница молча слушает разговор.

   - Кто вы, откуда? - интересуется старик, оказывается, он помнит, что часто видел меня здесь.

   О нём узнаю, что работает конструктором в закрытом институте. Такие ещё есть? Оказывается, есть. Познакомились. Его зовут Иван Васильевич, родом из рязанской деревни, приехал когда-то учиться в этом городе, всю жизнь работает в тяжёлом машиностроении, имеет авторские свидетельства на изобретения. Знаем мы ваше "тяжёлое машиностроение", которым занимались в закрытых НИИ. Ракеты, танки. Теперь по заказу Ирана, или Ирака. России сейчас нечем платить узким, редким специалистам, работавшим всю жизнь на её "оборонку".

   На вежливые вопросы Ивана Васильевича коротко рассказываю о себе. Оказывается, его бесстрастное лицо умеет выражать сочувствие.

   - До сих пор один? - спрашивает, заглядывая мне в глаза как-то по-собачьи преданно.

   - Один, - подтверждаю я.

   - Могу познакомить с замечательной женщиной, - понизив голос, хотя нас никто не слышит, кроме его спутницы, вкрадчиво говорит Иван. - Ещё молодая, но опытная. Прекрасная хозяйка, добрая, нежная. Вам это интересно?

   - Интересно, - отвечаю, хотя знакомиться ни с кем не собираюсь.

   - Как и вы, одна, детей подняла, родителей схоронила, - продолжает Иван, - Редкая женщина. Поверьте, я знаю в этом толк.

   Глаза его спутницы стали ещё больше. Смотрит то на Ивана, то на меня, во взгляде читаются ужас и недоумение.

   - Иван Васильевич! - пытается остановить пылкую речь своего обычно немногословного друга.

   Не замечая этой реплики, Иван продолжает с видом фокусника, достающего из-за пазухи факел с горящим пламенем:

   - Эта прекрасная женщина перед вами!

   Мгновение, и "прекрасная женщина", вспыхнув лицом, как девчонка, срывается с места и выбегает из ресторанчика под клубящийся дым метели. "Хорошо, хоть сумочку не забыла взять, - думаю я, заметив, что её меховая шапка, которую она всегда снимает в этом скромном ресторанчике, осталась лежать на свободном стуле.

   Прикидываю в уме, стоит ли догонять беглянку, чтобы отдать ей шапку в этот морозный предновогодний вечер.

   Хозяйственный мужик Иван Васильевич уже запихивает пушистую шапочку в свой портфель. "Отдаст ей на работе, когда закончатся праздники", - догадываюсь я.

   - Убежала, - с улыбкой разводит руками Иван Васильевич, - а выпить за Новый год не успели.

   "Ты же молча допил свой самогон рядом с ней", - думаю, глядя на него.

   Подзываю официантку, делаю заказ: бутылка дорогого армянского коньяка и горячий ужин на двоих. Смущённо улыбаясь, Иван Васильевич отодвигает в сторону две тарелки, один из салатов остался нетронутым.

   Я сижу за его столиком. Иван не такой уж молчаливый, и засыпать за столом, как с ним бывает часто, не собирается. Немного сиротливо выглядит пустой стул, на котором сидела незнакомка.

   Не думайте, что я бессердечный человек. Просто успел всё просчитать. Этой женщине нужен совсем не такой человек, как я. Не уверен, что он встретится ей в доживающем последние времена нищем закрытом НИИ, где работают такие же старые, как Иван Васильевич, проектировщики военной техники канувшего в Лету Военно-промышленного комплекса бывшего Союза. Но я не Бог, чтобы изменить чью-либо судьбу.

   - С наступающим! - говорит Иван Васильевич, расплываясь лицом в благодушной улыбке.
 
   За Новый год пьём коньяк. "Шампанское" Иван Васильевич откроет в кругу своей семьи, когда куранты пробьют 12 раз. Я привык пить коньяк, и изменять своим привычкам не собираюсь.

   Глаза Ивана блестят от выпитого, его немного разморило от вкусного обильного ужина. Видимо, думает, как отблагодарить меня.

   - Хотите, я дам вам её номер телефона? На работу ещё не скоро, а шапочка ей, наверное, нужна. Отличный повод для знакомства.

   Закуривая сигарету, мысленно говорю этому человеку всё, что о нём думаю. Я знаю многих русских мужчин, есть у меня друзья среди них. Но такого, как он, я ещё не встречал. Не важно, сколько тебе платят в твоём вымирающем НИИ. Но, если ты мужчина, или не приглашай женщину в ресторан, или не предлагай ей горсточку еды на блюдце, как бродячей кошке. Ни к какой женщине нельзя относиться так. А женщина, с которой он был, достойна самого лучшего.

   Иван уже достал шариковую ручку без колпачка, роется в своём давно потерявшем форму портфеле из кожзама, ищет, на чём написать. Нашёл. Длинный чек из магазина, видимо любит поесть, и на продукты для вкусных домашних обедов не скупится. Отрывает кусок от чека, и торопливо записывает на обороте цифры. Не до такой степени он пьян, чтобы легко и просто совершать подлость. Почему сам не пошёл за своей подругой, чтобы отдать ей шапку? 

   - Мне пора, - поднимаюсь со стула.

   Меня никто не ждёт в этом городе. И женщина из ресторанчика мне понравилась. Но есть большое "но".
   
   Кто-то может построить своё счастье ещё раз, и флаг ему в руки. Я строил своё счастье раз, и на всегда, и мои любимые ждут меня всегда. Они лежат там все вместе, и я устилаю их могилы живыми цветами в любое время года. Вот и на 7 декабря, очередную годовщину события, навсегда изменившего мою жизнь, в свои выходные обернулся самолётом туда и обратно. Сегодня прямо из ресторанчика еду в аэропорт. Новый год - семейный праздник, и мы по-прежнему встречаем его вместе. Миллениум перевернул страницу нового тысячелетия. Я везу своим сыновьям игрушки. Хотя в этом году они были бы уже взрослыми, для меня навсегда останутся детьми. Почему не живу у себя не Родине, зачем уехал в этот ничего не значащий для меня русский город? Слишком больно жить там, где всё напоминает о прошлом.
   Мою судьбу поломало землетрясение. Чьи-то жизни прервала и исковеркала война. Женщине из ресторанчика тоже что-то поломало судьбу.
   Так и живём мы на этой земле каждый со своею болью.
   
24.10.2015.14:54.