В храме царила тишина и прохлада. Уже многие десятилетия эти стены, испещренные резьбой самых искусных мастеров, не видели и не слышали шагов новых посетителей. Некогда старый храм процветал: в его коридорах толпились монахи, а в главном зале, где находился алтарь, всегда было полно народу, готового обратиться за советом или с мольбой к их вере. Тогда храм пестрил цветами и свежими красками, еще не выцветшими под гнетом времени. Но то безоблачное время ушло, традиции стали забываться, новые веяния смогли перебороть старые устои и храм был заброшен...
- Нам нельзя сюда! Говорят, здесь водятся духи! – испуганный детский голос юрким воробьем взлетел вверх и, отразившись в высоком потолке, разлетелся по огромному залу.
- Ты что испугался? – насмешливо спросил другой голос.
- Да тихо вы! - прикрикнул на первые два голоса третий.
Через огромный зал, в котором раньше стоял алтарь, и, где молились верующие, кралось три маленькие тени. Их робкие и неуверенные шаги гулким эхом отдавались от стен и колонн, подпирающих сводчатый потолок. Нарушителями покоя древних божеств была неразлучная троица, известная на всю округу своим неусидчивым характером, любознательностью и мастерством попадания в разные неудобные ситуации. Вы спросите: а что же делают дети в таком опасном месте, где по слухам водятся духи?
- Вы забыли, зачем мы сюда пришли? А ну как спугнете? – продолжал бурчать третий голос. Его обладателем был тринадцатилетний мальчуган, с воровской наружностью, но удивительными, не по годам мудрыми, глазами.
- Прости, Атаман, - понурил голову обладатель первого голоса. Мальчонка, лет восьми, плелся самым последним, с испугом озираясь на каждый шорох или скрип. Да, он был трусом, отчаянным трусом, отчего и получил свою кличку - Заяц. Но не смотря на это, у него были золотые руки. Порой, даже не понимая, что и как делает, он мог починить любую вещь, как будто его рукой управлял кто-то другой.
- Зачем мы вообще сюда притащились? На кой тебе сдался этот сумасшедший старик и те бредни, что он рассказывает? – возмутился второй голос. В отличие от своих друзей, Ворчун, а именно так звали обладателя второго голоса, не желал находиться в прогнившем храме. Он видел в этом древнем построении лишь сборник пыли и разваливающихся досок, но никак не кладезь мудрости и ценных тайн, как то считал Атаман. Но и в данный момент он ворчал для вида. Ведь это испытание - поход в древний храм было проверкой его храбрости и дружбы, и все знали, что сколько бы не бурчал Ворчун, он никогда не предаст и не оставит друга, когда тот в нем нуждается.
Пройдя насквозь зал с алтарем, троица углубилась в сеть коридоров, переходов, дверей, арок и паутины. Они сворачивали то на лево, то на право, то просто шли вперед, пока не натыкались на очередной тупик. Они виляли, как заяц, уходящий от погони. И спустя томительные два часа поисков нашли то, что искали. С виду неприметную, запыленную и покрытую паутиной дверь. Могло показаться, толкни, и она рассыпется, но черное дерево, из которого была сделана эта дверь, будет крепче и надежнее любого металла.
- Нашли! – выдохнул Атаман и, повернув ручку, толкнул дверь. Та распахнулась с жутким скрипом, оповещая, что в святыню святых, проникли нежданные гости.
Открывшийся друзьям вид поначалу их жутко разочаровал. По крайней мере, двоих из них.
- И ради этого мы блуждали по затхлым коридорам несколько часов? – Ворчун вопросительно изогнул бровь и осмотрел пустую комнату. – Тут же ничего нет!
- Ты не туда смотришь, мальчик. Ценность в ином, - раздался тихий, как шелест ветра, голос позади них.
Вся троица резко обернулась, отскочив назад, в пустую комнату. Перед ними стоял дряхлый старик, которому можно было дать больше ста лет, так плохо он выглядел. Длинная, седая, редкая борода спадала на пол, свалявшись и почернев. Худое, морщинистое лицо было грязным, а впавшие глаза блестели лихорадочным огнем.
- Ты, - длинный, тонкий палец уперся в грудь Атамана, - Знаешь в чем богатство этой комнаты.
- Да, - твердо ответил мальчик, гордо вскинув подбородок и смотря в упор в горящие безумством глаза старика. – Вы расскажите нам?
- Рассказать что, юный искатель легенд? – кряхтя и пыхтя, старик прошел в комнату и направился к дальней стене.
- Атаман, пойдем отсюда, прошу, - Заяц вцепился в рукав Атамана и с мольбой смотрел, то на старшего друга, то на все еще распахнутую дверь, которую уже не загораживал угловатый силуэт старика.
- Подожди, - Атаман вырвал рукав из рук Зайца и шагнул в сторону старика. – Так Вы расскажите нам легенду?
Старик наконец дошел до дальней стены и, медленно развернувшись к друзьям, усмехнулся.
- Давным-давно, в далеком-предалеком королевстве, жила прекрасная дива, которая ждала своего рыцаря на белом коне...
- Вы смеетесь над нами! – прервал старика старший мальчик.
- Задавай вопросы по конкретней, юный искатель. Иначе, никогда не получишь четкого ответа, слишком многое оставляешь на выбор отвечающего, - сказал старик и закашлялся.
- Расскажите нам легенду, ту самую, что изображена на рисунке за Вами. О той, про которую старики говорили: «Картина декламирует поэму, и поэма рисует картину». Ведь эта фраза, про легенду, что я прошу рассказать и картину, за Вашей спиной?
- Верно, мальчик, про нее самую, - прошелестел старик. На миг он прикрыл глаза, как будто размышляя о чем то. Так они простояли давольно долго, вслушиваясь в далекие раскаты грома и перезвон капель.
- Это было давно, когда Небесный Император только начал творить подобие своей Небесной Империи на Земле, - неожиданно начал старик. Его голос, тихий и ломкий тонул в раскатах громах и звуке падающих капель. Поэтому ребятам пришлось подойти поближе, чтобы расслышать, что шептал старик, обитатель заброшенного храма. – Тогда все было иным, земля была зеленовато-голубой. Она была началом, она была жизнью. На ней каждый мог найти свой приют, если следовал велениям Небесного Императора и его наследника, здесь, на Земле. Но коли кто нарушал закон, установленный Императором, на его голову обрушивались несчастья и гнев Небесного Владыки, - старик нахмурился и замолчал. И вновь комната погрузилась в тишину, нарушаемую только звуками разошедшейся снаружи бури. – Слышите, как шумит Природа? То гневается Небесный Владыка. Помните это, наше царство – отражение царства его.
- А что это за женщина на картине? – перебил старика звонкий голос Зайца. На него тут же зашикали взрослые ребята, а старик вновь нахмурился и замолчал. На этот раз молчал он много дольше, и друзья было отчаялись услышать продолжение легенды.
- Небо было черным. К северу были обращены взгляды верующих и Императора Земли. Ведь там сияла, как яркий алмаз, чистый и белый, звезда-царство, где прибывал Небесный Император. И там, в его царстве была женщина, именно она рисовала отражение царства Владыки на Земле. И когда она почти закончила свою работу и взялась за красный цвет, цвет олицетворяющий радость и счастье, произошла беда. Она нарисовала три прекраснейшие птицы, которые должны были принести в наше отражение Честь, Дружбу и Любовь. В тот миг, когда последняя птица, самая хрупкая и изящная, была готова покинуть кисть создательницы, а первые две направлялись в наш мир, коварная стрела пронзила создательницу, и та пала. В гневе Небесный Император обрушил на отражение свой гнев, и в Земной Империи разразилась самая страшная буря, примерно как та, что бушует сейчас. А птицам, последним творениям, был отдан приказ вернуться на небеса и никогда не спускаться в Земную Империю. Но их создательница заплатила за них своей жизнью, вложив в них свою душу, которая не могла оставить бедных людей на Земле без Чести, Дружбы и, конечно, Любви. Птицы оспорили приказ Императора и ринулись сквозь бурю вниз. Каждой пришлось нелегко, буря потрепала их, но только доверяя друг другу, пройдя все невзгоды плечом к плечу, они смогли выстоять и добраться до своей цели. Так как если бы летели по одиночке, наверняка бы сгинули в лавине гнева Императора, - старик вновь закашлялся и замолчал.
Друзья стояли, молча смотря на картину, где прекрасная женщина заканчивает свое последнее творение – Любовь. И как две остальные птицы – Честь и Дружба, направляются сквозь черноту неба в зеленовато-голубое марево жизни, в отражение, на Землю.
Когда мальчики оторвали взгляд от полотна, то обнаружили, что остались в комнате одни.
- Звезда, - тихо сказал Ворчун и указал на нарисованную звезду на картине. – Раньше ее там не было.
- Помните мою легенду, Птицы. Помните, кто вы есть, и что только вместе вы сможете преодолеть все невзгоды, что встанут на вашем нелегком пути, - прошелестел голос старика, и звезда, олицетворяющая Небесного Императора, на картине полыхнула белым светом.