Макар затворил за собой калитку и неспешно направился к основной дороге, которая каждое утро вот уже десяток лет, приводила его к месту работы - кузнице. Последние два года он ходит на работу в одиночестве: Василий, женившись, переехал жить к жене в Радостево. Первое время было так тоскливо, что хоть волком вой, а затем он начал помаленьку привыкать обходиться без Василия. В совхозе дали ему нового помощника, молодого парнишку. Василий, тот умел понимать отца по одному только движению. А нового требуется научить всему. Это и правильно: он, Макар, не вечный, а на кого потом кузницу оставить? Ей требуется надежный хозяин, не примак: в чужих руках в горне и огонь не захочет гореть.
Макар усмехнулся, вспомнив, как сразу же после женитьбы Василия, он услышал это обидное слово «примак», в отношении своего сына. Разве людям докажешь, что есть в жизни такие обстоятельства, когда решения принимаются независимо от того, что об этом думает людская молва. Сейчас Василий работает на стройке: сначала был учеником каменщика, а теперь самостоятельно стены выводит. Говорит, что получается.
В мае прошлого года родился у молодых сын – Анатолий. А у него первый внук! Он не возражал против имени - Анатолий: не имя красит человека. Вон, у обоих дедов были добрые имена, а во что они их превратили? Вспоминать не хочется!
Макар, шагая по улице, успевал отвечать на приветствия встречных сельчан, не отвлекаясь от своих размышлений. Одиночество научило его думать и вести внутренний разговор с самим собой. Это уже признак старости, а она, Макар это чувствовал, не за горами.
Есть в зрелости и свое преимущество – неторопливость. Раньше Макар любил рубить с плеча, как молотом по горячему металлу, и частенько жалел потом торопливости: позже приходило более мудрое решение, но сделанное не воротишь.
Макар открыл кузницу. Помощника еще не было: это и понятно, молодой парень, поспать утром хочется, небойсь до поздна под чьим-то забором пропадает. Мысли как-то сами собой вернулись к Василию. Уже второй год голову Макара не покидает одна и та же думка. Как гвоздь в ботинке. Только шаг сделаешь, как он о себе напомнит.
Началось это на свадьбе Василия и Лены. Свадьба уже шла полным ходом: красавица невеста в белоснежном, сшитом собственноручно платье, жених, в новом добротном костюме, молодые счастливые. Гости пьющие за здоровье молодых и многократное: «Горько!».
Макар сидел рядом с принаряженным по такому случаю дедом Цымбой:
- Не возьму я в толк, Макарушка, - долетел до его слуха свистящий шепот захмелевшего деда, - в кого это наш Василий таким красавцем уродился? Смекаю я: не Мишка Спирькин такого орла сотворил! Он и Женька, его бабенка, статью не отличались! Ты, Макарушка, помнишь ведь её? И Мишку, помнишь?
Макар кивнул, соглашаясь. Нужно было что-то ответить на вопрос деда, и он ответил первое, что пришло в голову:
- Может в роду у них кто-то был таким приметным?
- На кого из них Васька похож? – не сдавался дед, - то-то и оно, что ни на кого!
Макар, не желая, чтобы кто-то из гостей, услышав догадку деда Цымбы, принял бы ее за истину, постарался прекратить этот разговор. Он пообещал деду, продолжить обсуждение такого важного вопроса позднее, когда будет более подходящая обстановка.
Протрезвевший дед, забыл об этом, а Макару эта мысль отравила дальнейшее существование: «Не мог тщедушный Спирька быть отцом моего Василия! С Васьки можно картины писать про добрых молодцев! Он же вылитый русский богатырь! А Мишка, что? Хиляк!»
Сегодня эта мысль, вернулась и не дала ему уснуть до утра. Макар и сам не понимал, зачем нужна ему правда о рождении Василия? Ну будет знать он эту правду, что это изменит? Но какая-то внутренняя сила заставляла его действовать. Сегодня ночью он, наконец-то, решился: найти мать Василия и у неё все узнать. Макар вспомнил, когда они с женой забирали к себе семилетнего мальца, его мать Женька, написала расписку о том, что она не возражает, чтобы её сына воспитывали супруги Гоголевы. Там же Женька приписала свой адрес, по которому собиралась проживать дальше, чтобы в случае чего её можно было найти. Макар не поленился встать ночью и в жестяной коробке, где покойная Шура хранила их документы, нашел эту самую расписку. Написанная простым карандашом, расписка представляла собой желтый листок писчей бумаги, с еле видными следами слов. Но в самом низу под подписью Женьки, Макар сумел разобрать необходимый ему адрес: город Тучино, ул Фабричная, 47. Туранков Федор Семенович. Расписка была заверена председателем поселкового совета села Никольское – Шевчуком. Печать превратилась в еле заметный лиловый кружок, на котором нельзя было ничего разобрать. Когда-то эта бумага помогла им выправить Василию документы, усыновить его по закону. Фамилию Василий получил – Гоголев.
Федор Семенович, по-видимому, был отец Женьки, это облегчало поиск.
«До Тучино, прикинул Макар, сутки поездом. Если я доберусь до Покровского, возьму билет и к полудню следующего дня, прибуду в город. Полдня мне понадобится для того, чтобы найти мать Василия, поговорить. Мишки уже нет, чего ей сейчас таиться? Пожалуй, до понедельника управлюсь. Если Женька спросит, зачем я к ней пожаловал? Скажу, что хотел рассказать ей о сыне, да заодно, и пригласить ее с внуком познакомиться! Завтра пятница, вот и соберусь в путь - дорогу, деду накажу собаку кормить, да за домом доглядывать».
Дед Цымба, узнав о намерении племянника, горячо одобрил его решение. Он предложил Макару взять его с собой в качестве советчика:
-Дело, Макарушка, сурьезное! А ну, как тебе свидетель понадобится? Или помощь, какая? Со своей Семеновной я улажу, с тобой она меня хочь на край света отпустит!
Макару понадобилось всё его умение, чтобы убедить старика, в том, что с этим ответственным делом он справится сам. А ему, деду Цымбе, он поручает охранять дом и кормить собаку. За эту услугу поклялся деду, что вернувшись, расскажет ему все, как на духу, ничего не утаив. Причем ему самому первому!
Рано утром Макар уже садился в автобус, идущий до железнодорожной станции Покровское. За много лет, он впервые уезжал из родного поселка так далеко: «Словно за судьбой еду, - укорил он себя,- и зачем мне сдалась эта Женька, а я ей со своим визитом?!» Почему-то вспомнились слова Полины Модестовны, что без воли Бога ничего в этом мире не происходит. Вспомнил и совсем растерялся: что же такое важное должно с ним произойти, если он, как мальчишка сорвался и поехал, всё, поручив, воле случая?
Билет на поезд Макар взял очень удачно: отправка поезда через час и двадцать минут. Место досталось хорошее: верхняя полка, что было немаловажно. Это понял он и оценил, когда расторопные проводники стали сажать безбилетных «зайцев», желая подзаработать лишнюю копейку. Слово «плацкартный вагон» было забыто. Безбилетники садились на нижние скамьи, по свободным углам расталкивался багаж. Обладатели нижних полок, имея на руках билеты, вынуждены были спать сидя, и в тесноте, и в обиде.
Макар, лежа на своей верхней полке, испытывал только одно неудобство: когда по нужде нужно было спускаться вниз, боялся, как бы не задеть чью-то голову ногой. К утру пассажиров поубавилось, и Макар смог сойти со своей полки умыться и выпить стакан горячего чаю, предложенного проводником.
В одиннадцать часов утра поезд прибыл в Тучино, небольшой провинциальный городок, каких тысячи по России. Макар знал, что в городе есть большой камвольно-суконный комбинат, кондитерская фабрика, кожевенный завод – все это объекты легкой промышленности. Макар зашел в привокзальную столовую, чтобы перекусить: в вагоне не было никакой возможности для принятия пищи. Он занял свободный столик, у подошедшей официантки попросил стакан чая с сахаром. Та, окинув посетителя недоумевающим взглядом, спросила:
- Стакан чаю с сахаром? И это все?
Получив утвердительный ответ, бросила:
- Ради стакана чая занимать столик! – упрекнула его официантка, и пошла выполнять «заказ».
Макар достал из сумки пищу, которую собрал себе в дорогу: хлеб, сало, яйца, вареную картошку. Официантка, принесшая чай, возмущенно заметила:
- В столовой нужно есть столовскую пищу, а это,- она ткнула пальцем в еду Макара, - это едят дома!
Макар, не обращая внимания на колкие замечания, продолжил трапезу.
Оставшуюся провизию Макар аккуратно завернул в бумагу и положил обратно в сумку: мало ли что его ждет впереди? К его столику подошла какая-то бледная личность и пропитым голосом попросила:
- Мужик, не угостишь вином? Нутро горит!
- Угощу! Только сначала день в кузнице помаши молотом, да у горна пожарься, а потом, так и быть, угощу тебя винцом! Ну, как? Годится такое предложение?
Личность тоскливо посмотрела на грубые ручищи Макара и так же незаметно растворилась в недрах столовой, как и появилась!
Макар, выйдя на улицу, осмотрелся: «Куда же дальше путь держать? Где искать улицу Фабричную? Хорошо у них в поселке, все, как на ладони и никаких тебе загадок!»
Обратился к молодому мужчине, спешащему мимо него:
- Уважаемый, не подскажете мне, как добраться до улицы Фабричной?
- Почему же не подсказать? Подскажу! Вы не местный? – незнакомец, окинув взглядом Макара, улыбнулся, - конечно, нет! Это же за версту видно. Ну, тогда слушайте и запоминайте! Сейчас спуститесь вон по той лестнице вниз. Дальше, автобусную остановку видите? Вон, где автобус сейчас стоит?
Макар утвердительно кивнул, стараясь не пропустить ни слова.
- На остановке дождетесь, когда подойдет автобус номер одиннадцать. Запомнили? На нём, вы доедете до остановки, - незнакомец на минуту задумался. - Сойдите лучше всего на «Спортивной». Слушайте внимательно, кондуктор объявляет остановки. Пересядете на этой же остановке на другой автобус, только теперь на тридцать пятый номер. Довезет он вас прямо до вашей Фабричной. Остановка так и называется: «Фабричная». А там с номерами разберётесь. Дома там, в основном частные, найти нужный вам номер не трудно будет. Если затруднитесь – спросите, вам подскажут.
Макар поблагодарил прохожего и, простившись, поспешил к указанной остановке.
Автобус под одиннадцатым номером, пришел быстро. Макар благополучно доехал до нужной ему остановки. А тридцать пятый автобус явно не спешил. Женщина, стоявшая рядом с Макаром, посетовала:
- Этот, - она имела в виду автобус № 35, - приходится час ждать, к тому же придет полнехонький, водитель только выпустит пассажиров, а заднюю дверь даже не откроет. Вот и опять майся, время теряй!
Макар сочувственно кивнул. Женщина, от нечего делать, решила продолжить разговор:
-А вы не местный? В гости к кому приехали? – обратилась она к Макару.
- А, что по мне видно, что я не тутошний?
- Для городского человека вы слишком, - она на мгновение задумалась, подбирая нужное слово, - мощный, что ли! Да и одеты старомодно, так только деревенские старики одеваются. Да и ваше «тутошний» с головой вас выдает!
Вы не обижайтесь на меня: вы спросили – я ответила!
- На правду, какая тут обида! – Макар засмеялся, - а вот, что в старики попал, - это для меня новость! Мне ведь только пятьдесят четыре года, какой же я старик?
-Для меня – старик, а там считайте, как знаете! – женщина дала понять, что на этом прекращает общение.
Но тут же воскликнула вновь:
- А, вот и тридцать пятый идет! Вы не стесняйтесь, старайтесь втиснуться в салон, иначе полдня стоять будете!
Макар, послушался доброго совета, поднажал плечом, и очутился в автобусе.
Улица Фабричная была обычной городской окраиной: две строчки домиков по обе стороны, палисады и приусадебные участки, не было снующих поминутно машин. Тишина, как в родном поселке, Макар облегченно вздохнул: теперь можно и осмотреться, никто тебя не пихнет, чтобы не мешал. Сначала нужно определить, как найти нужный номер. Макар достал из нагрудного кармана листок и сверился: да, так и есть, ему нужен номер 47.
«Язык до Киева доведет!» - любил повторять дед Цымба, Макара он довел уже до нужной улицы, почему бы и номер дома у прохожих не спросить:
- Извините, - обратился Макар к пробегающему подростку, - номер 47, где тут можно найти?
Паренек гордый тем, что пожилой дяденька обратился к нему, как к взрослому на «вы», охотно взялся помочь:
- Вы дяденька, перейдите на ту сторону улицы, там проходят нечетные номера. Смотрите, вниз по улице, номера убывают, вот вам и надо идти в том направлении, - и парнишка для наглядности, указал нужное направление рукой. – Ничего в этом сложного нет!
- Спасибо тебе, парень! Грамотный ты, видно. Инженером будешь?
- Почему инженером? – возразил подросток, - врачом буду, хирургом!
Макар, перейдя на другую сторону улицы, стал медленно двигаться в заданном направлении, внимательно осматривая дома, боясь пропустить нужный ему номер:
«И чем это их город отличается от нашего поселка, - размышлял он, - дома, как у нас, возможно немного лучше, да и хозяева разные, как и у нас: есть прилежные, а есть и нерадивые. Вон, как та развалюха, где же там хозяйские руки приложены?»
Дом номер сорок семь он нашел не сразу. Макар только что прошел мимо дома с номером сорок пять, и обнаружил, что следующий дом вообще не обозначен номером. Очевидно, это и был тот самый, который искал Макар. Было видно, что этот дом несколько раз перестраивался и подстраивался: поднимались выше стены, менялась крыша, а сейчас хозяева пристраивают к дому еще пару комнат. Вон, стены до половины уже выложены: «Неужели Женька остепенилась, взялась за ум и обзавелась семьей? А почему бы нет? – упрекнул себя Макар, - люди ведь меняются, это смотря, как жизнь пойдет».
Макар подошел к калитке и постучал в металлические ворота: звук пошел громкий, такой не услышать было не возможно. На его стук никто не вышел. Макар постучал громче: результат все тот же: «Неужели никого нет дома? – Макар досадливо поморщился, - что за наваждение, везде нужно, то ждать, то догонять!»
- Ты чего там заглядываешь, мил человек? – послышался за его спиной старческий голос, - нету хозяев, не понимаешь, что ли? Стучишь, стучишь, всю улицу переполошил!
Макар оглянулся, у калитки соседнего дома стояла старушка, вытирая передником руки:
- Я уткам корм задавала, а тут слышу грохот, будто война, какая! Дай думаю, выйду, посмотрю, что за гвалт. Нет их, вчерась сама видела, картошку молодую копали, значит, с утра на городском рынке. Спешат, пока картошка в цене. Все строятся, сердешные, деньги позарез нужны, вот они и приторговывают, чем можно. А тебе кто из них нужен?
- Мне бы Евгению повидать, - ответил старушке Макар.
- Каку Евгению? – удивилась старушка, - нет здесь никаких Евгениев. Может, ты про Женьку Туранкову спрашиваешь, - догадалась бабуся.
- Да-да! – Макар обрадовано закивал головой.
- И-и, спохватился! – старуха засмеялась, - здесь, почитай что лет пять, как другие люди живут! Вот и строятся нонешные хозяева! Легче было бы завалить этот змеюшатник, да на этом месте новый дом выстроить. Перестраивать, что перекраивать: все одно на свой вкус не сделаешь!
-А куда же старые хозяева подевались? – Макар с трудом сглотнул слюну, горло, от волнения, мгновенно пересохло, - может быть, знаете, куда они уехали?
- А ты им, кто будешь? – спросила старушка, - родня? Вон, ажно в лице сменился, как узнал, что нет Туранков тут.
-Родня, - односложно ответил Макар, - дальняя.
- Как токо Федька, упокой Господи душу его, окончательно спился и умер, Женька, его дочка, продала домишко, да и уехала. Куды не знаю, я ведь не подружка ейная! Постой-ка, мил человек, знаю, кто может, подсобить тебе в этом деле. Сейчас иди прямо, никуда не сворачивай. Так до следующей улицы, потом завернешь направо и там немного пройдешь, увидишь красивенький такой домик, цветов там, тьма тьмущая! Спросишь Нинку Заикину – она и Женька были подруги закадышные! Вот она должна знать, где теперь эта самая Женька обретается. Ты иди, иди, добрый человек! Мне управляться надобно, заболталась я с тобой.
Старушка исчезла за калиткой. До Макара донесся недовольный голос бабуси, уже из глубины двора. Старушка ругала шкодливую кошку, за то, что та, в отсутствие хозяйки, стянула что-то со стола.
Макару ничего не оставалось, как последовать совету старухи и идти искать незнакомую ему Нинку Заикину.
«Красивенький» домик Макар нашел без труда: дом на самом деле просто утопал в цветах. Беленький, чистенький, он, казалось, был перенесен с картинки детской книжки. И по всем правилам сказочного жанра, в этом домике должна была проживать – фея.
Виноградная лоза, карабкаясь по деревянным опорам, служила прекрасной, живой беседкой, прикрывая собой домик от прямых лучей солнца и дождя. Ровный, окрашенный в зеленый цвет штакетник, такая же из штакетин калитка. От всего веяло чистотой и порядком. Макар, прежде чем постучать, присел на небольшую лавочку, прильнувшую к забору, «собраться с мыслями». Он почему-то оробел: « Нужно мне было затевать эти поиски? Сейчас и здесь дадут мне от ворот поворот, и шагай не солоно хлебавши!»
- Вы просто отдохнуть присели или ко мне, какое дело есть? – Певучий женский голос, неожиданно прозвучавший за спиной Макара, заставил его вздрогнуть. Он вскочил, сумка, стоявшая рядом, упала на землю. Макар нагнулся поднять ее и, разгибаясь, ударился головой о край скамеечки. Со стороны калитки прозвучал веселый возглас:
- Осторожнее! В нашем возрасте такие подарки ни к чему!
Макар повернулся на звук голоса и встретился взглядом с его обладательницей:
-Здравствуйте, - потирая ушибленное место, произнес Макар, - прошу прощения, мне нужна Нина Заикина, по важному делу.
- Я – Нина Заикина! Какое важное дело у вас ко мне?
- Я дальняя родня Жени Туранковой, вот, хотел спросить у вас о ней!
- Ну, что же вы стоите за калиткой? Входите в дом, гостем будете.
Нина шла впереди, показывая гостю дорогу. Макар смог, хотя бы бегло, оценить женщину, с которой свела его судьба. Невысокого роста, фигура - в меру полная, лет пятьдесят, или чуть больше. Макар вспомнил, как она сказала: «В нашем возрасте». С легкой проседью каштановые волосы, заплетенные в косу и уложенные по-бабьи кружком. От природы вьющиеся они, выбиваясь из общей массы, окружали лицо женщины легкими завитками.
Летний ситцевый халат, ловко облегающий фигуру женщины, был безупречно чистым, будто только что выглаженным. Особенно умилили Макара маленькие ступни женщины, обутые в легкие тапочки: «Как она не падает на таких маленьких ножках? – удивился про себя Макар, следуя за хозяйкой».
Нина привела гостя в дом, предложила:
- Вы снимайте пиджак, кладите вот сюда свою сумку. Может вам, куда сходить требуется?
Так вы не стесняйтесь, мы ведь живые люди! Туалет на огороде, собаки у меня нет: старая - погибла, а новой еще не обзавелась!
Макар принял предложение хозяйки и прошел в калитку, ведущую на огород. Здесь так же все было прополото и ухожено. Возвращаясь, Макар увидел умывальник, он, с удовольствием, вымыл руки и лицо. Самое главное, что отметил для себя Макар, чистота, никак не давила, не заставляла бояться, где-то сесть или что-то помять, она была естественной частью этого дома, как и сама хозяйка. Ему все больше нравилось находиться в этом доме.
Нина встретила гостя вопросом:
- Давайте знакомиться! Как мне вас звать – величать?
- Макар, Макар Терентьич, если вам так будет удобнее!
- Зовите меня просто Ниной, я не жалую величаться. Проще – оно лучше и приятнее!
- Тогда и я – просто Макар, кузнец, вот уже четыре года, как вдовец.
Нина засмеялась, смех у нее был заразительный, приятный:
-Вы мне отрекомендовались, будто сватать меня собираетесь! Ну, в ответ на вашу откровенность скажу, что я тоже вдова, только вдовство мое старше вашего. Живу одна. Дочь с семьей живет в Братске. Вы пока отдыхайте, Макар, проходите в горницу, а я тем временем на стол соберу, там мы с вами и переговорим о вашем деле!
Макар, войдя в горницу Нины, поразился: как в сравнительно небольшой комнатке разместилось столько вещей. Место у стены занимала двуспальная кровать, покрытая богатым покрывалом, алым цветом горели вышитые розы на наволочках, Витиеватым узором поражал подзор, спускавшийся почти до самого пола. Везде вышивка, выбивка. Все стерильно чистое и свежее. Макар, с изумлением разглядывая убранство хозяйской горницы, вспомнил аскетическое состояние «кельи» Полины Модестовны: две женщины и какие разные, подумал он.
- Разглядываете мои вышивки, - не без гордости спросила Нина, останавливаясь за спиной Макара, - я люблю это дело, для него мне никакого времени не жалко!
- Как вы все успеваете, Нина? Где силы берете?
- Я живу одна, у меня некому особо сорить. А вышиваю по вечерам: что же еще делать!?
Пойдемте, я собрала на стол, что Бог послал! А к вечеру приготовлю что-нибудь вкусненькое!
- Не заботьтесь, - смутился Макар, - я к вечеру уже в поезде сидеть буду!
- Тогда я вам ничего не скажу! А сказать, поверьте, мне есть что. Чтобы вас удержать, перенесу разговор о вашем деле на вечер. Переночуете у меня, в баньке помоетесь, а утром и в путь-дорогу! Не беспокойтесь, я людских пересудов не боюсь! Да меня и судить не за что!
Макар, только развел руками: он поймал себя на том, что не может противиться этой миловидной женщине. Не может или не хочет? Он до сей поры так и не решился прямо заглянуть в глубину её зеленых глаз. А вдруг утонет?
Вспомнилась Шура, с вечно виноватыми, покорными глазами. Она всегда винила себя за то, что не смогла родить Макару своих детей. Василия они взяли семилетним пацаненком, он уже хорошо помнил своих родителей, к новым, приёмным, привыкал трудно и долго.
Может быть, и до сей поры помнит, да молчит из гордости или из уважения к нему, Макару. Какой он ни есть, а отец. Любит он Василия, вот только сказать о том не умеет.
К вечеру Нина истопила баньку, чистая пара белья, которую Макар взял на всякий случай, оказалась, как нельзя кстати. К ужину хозяйка не поскупилась зарубить курицу – гость в доме, как же обойтись без мяса? Достала ликер, собственного приготовления. Свежие огурчики, первые помидорки, зеленый лучок! - Все это обилие ради гостя, волею случая завернувшего к ней в дом. Сама хозяйка приоделась, как на праздник: платье из легкого шелка, соблазнительно облегало фигуру, свежевымытые волосы кудрявились, призывая прикоснуться к ним, чтобы ощутить их шелковистость.
После первой рюмки ликера пропала скованность, а после следующей они, перебивая друг друга, спешили поделиться самым сокровенным из своей жизни.
Разговор сам собой пошел о семье Туранковых:
- Так ради чего, Макар, вы проделали такой путь сюда, что вас интересует? – зеленые глаза Нины лукаво поблескивали, - уж не собираетесь жениться на моей давишней подружке? Признавайтесь! Я сейчас же начну вас ревновать к ней!
Макар, засмеялся, отмахнувшись от такого нелепого предположения:
- Для этого мне нужно рассказать тебе, Нина, еще одну историю, - волнуясь, Макар не заметил, что перешел в разговоре с Ниной с официального «вы» на более доверительное «ты». Нина, отметив это, промолчала.
- Ты ведь, даже не догадываешься, - начал свою исповедь Макар, - что Василий мой приемный сын, а настоящими его родителями являются твоя подруга Женька и Спирькин Михаил. Ты меня спросишь, как так получилось, что Женька отдала своего ребенка нам? Я и сам до сих пор этого не могу понять! Мишка умер, она осталась одна, но родители-то у нее были, или родня какая-то? Она одна что ли такая? Просто не захотела обузу на себя брать! Но я хочу спросить тебя о другом: вырос мой Василий, и вижу я, что не похож он ни на одного из своих родителей. Даже намека на сходство никакого. Ты, Нина, дружила с Женькой, значит, все её тайны знаешь, скажи, правда, что Василий от Мишки Спирькина рожден?
Нина сидела, как на иголках, такую новость она никак не ожидала услышать! В её голове стали всплывать события тех лет и складываться в четкую картину, недостающие штрихи были положены, белые пятна закрашены:
- С Женькой, - начала свой рассказ Нина, - мы учились в одном классе. У нее рано умерла мать, Женьке тогда было лет десять - одиннадцать. Осталась она с отцом-инвалидом войны и старшим братом Лёхой. Отец выпивал, большая часть его пенсии уходила на спиртное. Лёха приворовывал: где что плохо лежало, все прибирал к рукам. Что-то сбывал на барахолке, а съестное уходило на пропитание семьи. Сидеть бы ему в тюрьме, да выручило то, что пришло время служить ему в армии. Мы с Женькой закончили по семь классов: я, по настоянию матери, поступила в училище – стала учиться на повара. А Женька устроилась работать посудомойкой, в ресторан, при гостинице. Говорила мне, что это временная работа, а будет она со временем официанткой или, если получится подучиться, то и заведующей залом! Таковы были её мечты. Мы с ней почти не виделись: то она на работе, то я на учебе. Помню, через год, осенью, я подошла к остановке автобуса, чтобы доехать до дома. Увидела пару: высокий мужчина и тоненькая девушка. Если бы они не стояли, обнявшись, то их можно было бы принять за отца и дочь. Но девушка стояла так плотно, прижавшись к мужчине, со стороны казалось, что ей хотелось раствориться в нём. Я ещё подумала: «Наверно молодожены, если на людях не стыдно так обниматься!» Пара стояла ко мне спиной. Когда я подошла, девушка оглянулась – это была Женька! Она сделала вид, что не знакома со мной. Возможно, потому, что была не одна. Подошел автобус, я поспешила сесть в него, Женька вошла в автобус вслед за мной. Ухажёр остался на остановке, очевидно, он только провожал подружку. Вот тут-то я и рассмотрела её ухажёра в окно автобуса. Высокий, широкоплечий, темные волнистые, волосы. Глаза не помню, какого цвета, не разглядела, но кажется, большие, карие. Лет ему было тридцать-тридцать пять.
Автобус тронулся. Женька подсела ко мне и извинилась за то, что не признала меня. Я вопросительно посмотрела на неё, Женька смутилась. Объяснила мне, что встретила Вадима, влюбилась без памяти. Он разведенный, с женой не живет уже более года, её, Женьку, любит и собирается на ней жениться, как только решит квартирный вопрос. Я не стала её расспрашивать дальше, что тут было не ясно: взрослый дяденька нашел молоденькую дурочку для приятного времяпрепровождения.
В другой раз мы увиделись с ней месяца через два, перед самым Новым годом. Женька пришла расстроенная, заплаканная, спросила меня: не знаю ли я какой-нибудь бабки, которая смогла бы помочь ей избавиться от ребенка. На мой вопрос, зачем это делать, если Вадим на ней женится и прикроет грех. Ответила: «Нет его, поматросил и бросил!" Сошелся с первой женой, а её, Женьку, бросил беременной на втором месяце!
Женька, не получив от меня помощи, ушла. А вскоре, я получила приглашение на свадьбу Женьки и Мишки Спирькина. Мишка в ноябре демобилизовался из армии, а тут Женька, подкатилась к нему с любовью, нашла прикрытие! Не знаю, знал ли Мишка, что брал невесту с подарком, или хитроумная Женька сумела обвести его вокруг пальца? Но ребенок этот не Мишкин!
Женька, сделала всё, чтобы утащить Мишку из Тучино, боялась, что её обман как-нибудь откроется. Да видно, что "шила в мешке не утаишь!" Вот оно через столько лет и вылезло!
Нина замолчала, было видно, что ее растревожили воспоминания:
- Ты, Нина, говоришь о Вадиме, а перед моими глазами, встает фигура Василия: просто один портрет выходит! Значит, мой Василий по батюшке Вадимович? А фамилии этого Вадима ты не помнишь?
Нина отрицательно покачала головой:
-Я ее и не знала! Зачем мне она была нужна, чья-то фамилия? Ее, может, и сама Женька не знала. Скажите, Макар, а зачем вам было знать всю эту подноготную? У вас есть сын, сноха, внук. Разве этого мало? Какая теперь разница, кто истинный отец Василия?
Макар, вздохнул, отпил глоток уже остывшего чаю:
- Все бы оно было хорошо, если бы ни одно обстоятельство! Василий познакомился с девушкой, влюбился, поспешил зачать с ней ребенка. А перед самой свадьбой я узнаю, что мой Василий и Лена – дети людей, причастных к одной страшной, бесчеловечной смерти. Скажем, так: Василий – ребенок убитого, а Лена – дочь убийцы! С тех пор, как я это узнал, не было дня, чтобы я про то не помнил! А ну, как кто-то додумается и расскажет им? Семья порушится, а там уже ребёнок растет. Что же и ему тащить лямку за дедовские грехи?
- Сами вы, Макар, говорите, что времени много прошло, кому теперь помнить про тот случай?
- Помню я один такой пример, - начал Макар, отвечая на вопрос Нины. - Совсем недавно понадобился мне шпагат, я вспомнил, что у нас в сарае был целый клубок нужного мне шпагата. Нашел я этот клубок, а он оказался сверху весь побит молью. Ну, думаю, сниму верхний, попорченный слой, а там, смотришь, и хороший обнаружится. Стал я этот клубок разматывать, да так до самой сердцевины и дошел. Внутри клубка, оказалась какая-то бумага: Шура, сматывая шпагат, взяла ту бумажку для основания клубка, для начала.
Любопытно мне стало, развернул я ту бумагу и обомлел! Это оказалось моё письмо с фронта, которое я писал жене много лет назад. И, что ты, Нина, думаешь? Я читаю это письмо, а в памяти всё, ожило, как будто вчера со мной было!
А ну, как всплывет это событие? Пусть в моем рукаве, хотя бы один козырь будет, что убитый Мишка, не отец Василия!
Хватит того, что Василий из-за той трагедии остался инвалидом.
- Макар, а вы не пробовали лечить Василия?
- Как же, все пробовали, и лечить, и учить! В школу проходил до шестого класса, вольнохожденцем: слушать слушал, а ответить не мог. Учителя его нигде не отмечали, не вписывали в журнал. Одна отговорка: сдавайте в специальный интернат, в обычной школе с ним возиться никто не будет. А какой ему интернат? Опять вырвать из семьи и отдать на казенные харчи? Читать научился, счёт разумеет, книжки читает, все понимает! Что же ещё? А врачи нам сразу же сказали: мол, сильный страх сжал голосовые связки, он же может и отпустить! Что же мне теперь его стращать намеренно?
Разговор как-то иссяк сам по себе. В окно уже просачивался ранний летний рассвет. Так за разговорами и откровениями они просидели друг против друга всю ночь. Много раз остывала и вновь закипала в самоваре вода, выходил покурить и вновь возвращался Макар, а темы для разговора не истощались. Осталась не тронутой двуспальная кровать, были не смяты подушки в розах. Возможно, это для них, двоих, было и не столь важно.
Макар, выговорившись за много лет, почувствовал себя другим человеком. Он смотрел и не мог наглядеться на женщину, разделившую с ним эту ночь. Может быть, впервые, за многие годы жизни, ему было необыкновенно хорошо рядом с женщиной. Ему не хотелось ничего загадывать вперед, строить планы относительно их дальнейших отношений. Он просто наслаждался, отдыхая душой, оставив в прошлом все тревоги.
Утром, прощаясь, Нина протянула Макару листок бумаги, на котором написала для него несколько строк. Вложила листок в нагрудный карман пиджака, строго наказала прочесть только дома. Макару с первой минуты их встречи, хотелось прижаться губами к пушистому завитку на ее виске, ощутить его аромат и мягкость. Прощаясь, он это сделал.
Поезд увозил Макара вперед, туда, где его ждали родные, звал долг. Там его кузница, дом – все дорогое его сердцу.
А его мысли упорно, возвращались назад, к утопающему в цветах домику, женщине, которая нежданно-негаданно, вошла в его жизнь. Сердце Макара, впервые не соглашалось с решением своего хозяина - уехать, оно, стремилось назад, к фее, которая сумела завладеть им безраздельно…
http://www.proza.ru/2015/10/29/951