Хмурость утра, наполненного птичьим гвалтом, своими тёмно-фиолетовыми облаками и приниженным небосводом, вынуждало тревожиться в неприятном ожидании грядущего. Большие чёрные птицы, очень похожие по виду на вОронов перелетали с вершин одних деревьев на другие, и не могли угомониться. Уже середина октября, но листва почти что вся ещё зелёная. И это птичье беспокойство, когда их стаи россыпью чернеющих клочков, похожих на обгорелые листки бумаги, усеявшие кроны берёз, рябин и лип, как будто под порывом ветра, взмахнув крылами, взлетали и садились снова, всего за час так галдежом своим взвинтило до предела нервы, что вдруг когда всё стихло, то в утренней тиши отчётливо стали различимы уже иные звуки. Горизонт начал очищаться...
В осенних московских двориках, где по узким проулочкам проехать получится лишь одной машине, а разъехаться с другой она уже никак не сможет, на лавочках поздним утром появляются мужчины, по внешнему виду которых не различить, кем он ещё недавно был, врачом, юристом, инженером, или продавцом газет в киоске. Между собой они начинают вести переговоры, выясняя, какая футбольная команда играет лучше всех, кого из игроков необходимо заменить, чтобы победить в чемпионате. Если же кто-то выносит во двор бутылку, то разговор плавно переходит на политику и становиться тем громче, чем меньше в бутылке остаётся содержимого. На многочисленных газонах важно разгуливают черноголовые птицы, с тёмно-серым туловищем, чьи крылья, как и голова, черны, как смоль... Ведут они себя нагло, наскакивая и отнимая добычу друг у дружки, но совместно отгоняя голубей, решивших стаей покормиться рядом с ними. Взлетая на металлический забор, и видимо на что-то или кого разозлившись, от этих хамок можно услышать достаточно громкие окрики, напоминающие мурлыкающий рык собаки. Более солидно ведут себя абсолютно чёрные вОроны, с мощным клювом, у основании которого «надето» что-то вроде муфты. И видимо именно они своим оглушительным карканьем оповещают всех, что они и есть та власть в небе, на лужайках и на деревьях.
Остальных пичужек, чирикающих и испускающих нечастые трели, увидеть не представляется возможным... Голубям отведено место сидеть на козырьках подъездов многоквартирных домов, на трубах, несущих газ в квартиры, на огражденье крыш, и им позволено слетать оттуда на тротуары, если вдруг кто-то бросит кусочек хлеба или булки, или обильно рассыплет семечки.
- В столице кругом и всюду всё распределено по определённому ранжиру, и занять чужое место никто не позволит за просто так.
С наступлением рабочего дня мужчины во дворах с лавочек исчезают, напрасно галдящих птиц почти не видно и не слышно. Появляются дворники и дворничихи, везущие в грохочущих тележках собранную в большие чёрные целлофановые мешки опавшую листву. Иногда звуки тележек подавляются гулом механического уборщика улиц, управляемого, как правило, улыбчивым смуглым парнем с раскосыми глазами, здоровающимся со своими знакомыми на понятном им языке.
Работающая Москве не любит бездельников... Поток прохожих, идущих куда-то по тротуарам, уже не позволяет праздному наблюдателю сосредоточиться на созерцании городской природы и отдаться наслаждению погодой.