Трудно дается мне эта глава. Начинаю – бросаю. И снова начинаю. Но уже дальше откладывать некуда. Или уж совсем бросить эту затею.
Легко, быстро и радостно пролетели первые десять лет моего замужества. Счастливые годы, счастливая семья, хорошая работа, отличные здоровые девочки. Нам очень помогали родители мужа. Нет, не деньгами – мы оба с Витей хорошо зарабатывали. Помогали участием, любили девочек, с удовольствием проводили с ними выходные, а иногда и отпуск. Что при нашей работе, частых командировках, было очень большой подмогой.
Моя свекровь, Софья, (царство ей небесное) была настоящей аидишэ – маме. Жизнь единственного сына, его благополучие были и ее жизнью. Мы не жили вместе, у нас была своя отдельная квартира, но бабушка Соня была у нас частой гостьей. Может, другую невестку бы и раздражало такое плотное участие матери в нашей жизни, но не меня. Мне нравилось, что мы вместе проводим выходные дни на берегу Таватуя, что в летние, такие короткие на Урале месяцы хорошей погоды, девочки могут побыть дольше на свежем воздухе на даче с бабушкой и дедушкой.
Софья даже провожала меня в командировки. Когда я ехала в Москву поездом.
Поездом мне больше нравилось, чем самолетом. Слишком долгая дорога была в аэропорт, да и из Домодедова в центр Москвы в те годы путь был не простой. А поездом – пообедал, поспал, еще поел, ночь – и утром ты в центре столицы.
Софья проходила в купе, внимательно оглядывала попутчиков. Давала мне в дорогу традиционную шоколадку. Однажды у меня была верхняя полка, и мама положила шоколадку туда, под мою подушку. Благодаря этой шоколадке тот приезд в Москву я не забыла и по сей день. Лето, жарко. Утром я проснулась от яркого солнца, бившего в окно и от ощущения чего-то липкого по всему телу. И коричневого. Нет, мне было не до смеха! То, что коричневая субстанция оказалась шоколадом, а не…утешало. Но слабо. Уже ходила строгая проводница, собирая белье. Да и по Москве как то надо было перемещаться. Душа в вагонах тогда (да и сейчас) не наблюдалось. Нет, «блондинка в шоколаде» – это не так уж и здорово.
Отвлеклась я от темы. Событие, которое положило конец нашей семейной идиллии, случилось как раз на озере Таватуй. «Жемчужина» Урала, очень живописное. Здесь мы проводили почти все летние месяцы. На фото не виден главный участника события – чайник. Да, обычный зеленого цвета эмалированный чайник, который был тогда, наверное, в каждой семье. Чайник, так же как и котелок – непременный атрибут выходного дня на природе. В котелке варилась уха. Если повезло с рыбалкой. А не повезло – картошка с тушенкой. А вот шашлыков я в то время не помню. Они появились позже.
А чайник – в нем кипятили и заваривали чай. С разными травинками, целебными корешками, до которых наша бабушка Софья была большая охотница. Вкусный чаек, с дымком. Чайник наш давно перестал быть зеленым – закоптился - и мне даже в голову не приходило его отмывать.
И вот сцена – идет Софья с зеленым чайником в руках и спрашивает меня – Танечка, это ты почистила чайник? Нет, отвечаю, даже и не думала – зачем? И вдруг Витя хватает у матери из рук этот просиявший зеленью чайник, кричит на нее и произносит совершенно невероятные слова. Мол, какое твое дело, что ты лезешь всюду со своими вопросами и т.д.
Что подумала тогда мать? Что подсказала ей ее ревность, интуиция, женский печальный опыт? Не знаю. А я? А я ничего, ничегошеньки не подумала! Не было у меня никакой ревности, никакого печального опыта. Я забыла через пять минут про этот злосчастный чайник и его свежую боевую раскраску.
Закончились лето и Таватуй. Витя по-прежнему часто уезжал на выходные – навестить родителей. Святое дело. Но тут вдруг в воскресенье звонит Софья – говорит, что давно Вити у них не было. Короче, в тот же воскресный вечер, когда муж вернулся, все стало понятно. Надо отдать мужу должное – он не юлил, не врал, не придумывал сказок. Сказал все как есть.
Он полюбил другую женщину. Молодую. Молодая – это было для меня ключевое слово. Но из семьи он не уйдет, детей не бросит. Вот так благородно. И это уже давно. Он думал, я знаю. Как я могла узнать? Чайник. Он вспомнил про этот чайник. Это ОНА почистила его. А я ничего и не поняла.
Что я чувствовала тогда, о чем думала? Прежде всего, о детях. Главное дети. Как сделать так, чтобы они не пострадали от наших разборок? Не было вспышки ярости, гнева. Какой-то жуткой ревности. Отчаяния. И слез. Их не было. Возможно, это материнский инстинкт приглушил мои эмоции. А может, я была в то время «толстокожей», как окрестила меня моя подруга, близко знакомая с зигзагами нашей семейной жизни.
Мне было понятно желание мужа остаться дома, в «закрытом» городе, с прекрасной работой и соответствующей зарплатой. За забором надо было все начинать с нуля. И еще платить алименты. И не было у меня никакого желания бежать подавать на развод, выгнать «изменщика» из дома, отомстить. И наша семья сохранилась, вопреки всем советским канонам и правилам. Мы ничего тогда не слышали о «шведской семье», а жаль, мне было бы легче жить «против правил».
Радовала работа. Наметилась какая-то карьера, маячили командировки уже за границу. Появились, видно, у меня такие качества, как жесткость, нетерпимость к расхлябанности, халатности. Качества, полезные, наверное, для руководителя. И это тоже случилось. Новая должность. Так что в плане профессиональном, а значит и в материальном я только выиграла. И жизнь продолжалась. Не менее интересная, чем до «кораблекрушения».
Ну, а весь спектр «положенных» эмоций – подозрения, ревность, пульс 126, глупые слова и поступки – все это я таки испытала. Спустя 40 лет. В другой, жаркой стране. С мужчиной, который не муж и не отец моим детям. И повод – такой же глупый и нелепый, как и моя ревность.
И мне было потом бесконечно стыдно. Стыдно, что оказалась столь уязвимой. Стыдно, что все мои «заповеди», выработанные долгим опытом противостояния, разрушила невинная фотография. И, конечно, жаль, что не «родишь обратно» все что случилось.