- 37 -
Наконец-то собрались в Третьяковскую галерею.
«Лорочка, я должна проследить, что ты наденешь, - сказала Тётя Женя накануне, - Третьяковка - это праздник. Знакомых можем встретить».
Остановились на всё ещё модной, в то время, широкой юбке в продольные, чёрную с серой, полоски, и шелковой серой кофточке. Всё это затянулось на талии широким поясом. «Замечательно, - сказала тётя Женя, - всё в дымчатых тонах, включая глаза и волосы». Нарядные туфли у Лоры были одни – белые лодочки с выпускного вечера. «Ничего, - сказала тётя Женя, - возьмешь мою белую сумочку и будет отлично». Она придирчиво осмотрела Лору и добавила:
- Ты теперь не тавричанка [7] – ты почти москвичка. Да, и колечко у тебя какое-то простоватое. Сняла бы его.
- Нет! Я никогда его не сниму.
Тётя Женя надела строгий кримпленовый костюм бордового цвета. Под него - белую кофточку с ажурным воротником и маленьким бархатным бантиком. На голове «бабетта» - сложная процедура. Длинные чёрные волосы тётя стягивала тугим хвостом на макушке, колдовала, со шпильками, немного начёсывала, затем закручивала хвост в тугой валик-колобок, старательно – волосок к волоску – приглаживала, сбрызгивала лаком; Последний штрих: валик-колобок закольцовывался атласной лента. «Ух, какая у меня тётя – просто блеск!» - залюбовалась Лора.
В Третьяковской галерее пахло мастикой для полов, стариной и духами «Красная Москва». Шлейф духов тянулся от работницы музея, которая выдавала войлочные тапочки. Духи в то время считались модными. Они же - любимые духи тёти Жени (те самые чужеземные, когда-то решила Лора) но она видела, как тётя Женя поморщилась: слишком сильный запах духов стоял в музее.
Надели войлочные тапочки поверх обуви и заскользили в зал Сурикова. «Я очень люблю этот зал, - сказала тётя Женя, - смотри, только эти три огромные картины: вот «Боярыня Морозова», «Утро стрелецкой казни», а вот и знакомая тебе «Меньшиков в Берёзове». О художественной ценности этих картин я тебе не могу много сказать: я не большой знаток живописи, они мне, просто, нравятся, но… - тётя Женя снова задумалась, - но какие драматичные и интересные этапы русской истории стоят за каждой из них».
Лора подумала, что знает об этих этапах только из уроков истории, в основном даты и факты.
- Тётя, Женя, расскажите, - увлечённо воскликнула Лора.
- Лора!
- Девушка, в музее не принято так громко разговаривать, - строго сказала, вдруг появившаяся, работница музея.
- Хорошо, хорошо, - опередила Лору с ответом тётя Женя, - Лорочка, она права, - тихо зашептала тётя, - посмотри на некоторые лица – они же в состоянии аффекта, а ты их своими восторгами выводишь из этого состояния. Я всё тебе, детка, расскажу, у нас много времени впереди.
- Но… если я поступлю в институт, я буду жить в общежитии, - шептала в ответ Лора.
- И обо мне совсем забудешь?
Работница снова прошла мимо них и покосилась. Лора захихикала и уткнулась тёте Жене в плечо.
- Даже не думай об этом, - продолжала тётя Женя, - у меня никого больше нет, кроме «Мухи» и тебя… да, и Леонида Витальевича.
Леонид Витальевич - ухажёр тёти Жени - преподавал французский в том же институте и носил шейный платок под рубашкой – это всё, что знала о нём Лора.
- Тётя Женя, я согласна – у неё мои волосы и глаза тоже, - Лора смотрела на младшую дочку Меньшикова на картине, - но мне больше по душе старшая… почему глаза такие печальные?
- Лорочка, и это расскажу. Этой девочке, графине, предстояло замужество, блестящее будущее, и вдруг ссылка.
- А почему ссылка? - Лора старалась говорить, как можно тише.
- После смерти Петра Первого, Меньшикова, по собачьи преданного Петру, обвинили в заговоре. Некоторые историки полагают, что они с Екатериной Первой подсыпали царю яд в еду. Кто знает?.. - тётя Женя замолчала. – Расскажу. Всё расскажу.
Тётя ушла поговорить с работницей музея. А Лора решила заглянуть в зал современного искусства. Ещё издали в глаза бросилась картина: парень с девушкой застыли в поцелуе. Лора подошла ближе и остановилась, как заворожённая. Руки девушки закинуты за голову парня; его – у неё на талии. Волосы девушки, светлое платье откинуты назад порывом ветра. Но главное: невероятное сияние вокруг пары.
За спиной Лоры чей-то голос тихо и методично объяснял кому-то: «… дело в том, что учёные пришли к выводу: прилив любви, восторга или нежности по отношению к партнёру проявляются вспышкой, сиянием. Художник очень точно изобразил это явление».
Лора вспомнила терновую беседку. Вспомнила и прилив любви, и восторг, и нежность… и поняла, почему ей показалось тогда, что они с Гришей находятся в сияющем шаре.
Она отыскала тётю Женю, сделала полуоборот, держась за тётину за руку, чтобы не упасть – войлочные тапочки так легко скользили по отполированному полу - и улыбнулась строгой работнице музея. Ничто не могло испортить Лоре настроение – она была счастлива. Затем отпустила руку тёти Жени, остановилась, посмотрела на картину, в глаза Меньшиковой-старшей и подмигнула ей: не грусти. Взгляд с картины не ответил взаимностью. Лоре даже показалось, что в нём появилась жалость и укоризна. «Подумаешь: графинечка», - взмахнула русым хвостом Лора и мелко заскользила за тётей. Догнала и обняла за плечи: «Я горжусь Вами», - сказала на ухо. От тёти Жени пахло духами вперемешку с хорошим табаком. Она курила папиросы «Беломорканал», ленинградской фабрики.
Единственная тема, которой они не касались – отношения с Гришей.
Лора скупо информировала тётю Женю: встречались, втайне от отца - отцу ни слова, пожалуйста! проводила в армию, ждёт, он пишет, писем давно не было. Уже целых четыре дня, а казалось – целую вечность.
Хотела добавить, что любит… передумала. Решила не произносить вслух. Это слышал только Гриша и терновая беседка. Пусть это чувство останется глубоко спрятанным и потаённым.
____
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2015/03/30/1612
Начало здесь: http://www.proza.ru/2014/03/05/1798