Пример творческому человеку

   
      
      Легонький вопрос, который на уроке поведения мы задаём умному учителю, порой ставит его в тупик, а ответ нас ещё больше озадачивает и понуждает обращаться к альтернативным источникам.
      Мы с братом такой вопрос тоже задавали бабушке. Верного ответа, как и следовало ожидать, не получили. Одно её оправдывает: бабушкин папа разрешил ходить ей в школу всего три недели...
      За какой-то грех в тот исторический момент брат был усажен за чтение «Родной речи». Чтобы и я не баловался и не натворил чего, находясь без присмотра, бабушка дала мне серьёзное задание – листать бэушный букварь в порядке самоподготовки с целью поступления в первый класс. Картинки в букваре мне нравились – были красивые, были интересные. Но «Мама мыла Рому» и  прочие сложные выражения читать я не умел – этих слов на заборах в нашем посёлке не писали, подготовиться к полному освоению букваря было негде. Брат имел уже за плечами почти три года образования. В «Родной речи» он вычитал вдруг что-то непонятное, а может, по сложным ассоциациям подошёл к неожиданному научному открытию, и созрел у него вопрос:
      – «Бабушка, а что такое «гандоны»?
      Бабушка попала…
      Полагаю, он знал, в отличии от бабушки, что это такое, да и мне, пятилетнему пацану, в общих чертах было уже известно, а хотел он бабушку, наверно, проверить или уточнить, чем отличаются те штуки от презервативов. «Перчатки такие резиновые, которые надевают доктора во время перевязок», – ответила бабушка. Я поспешил ей  помочь: «И когда фельдшера облегчивают поросят, тоже на руки себе надевают, да, баб?» Хмурая бабушка кивнула.
      Откуда было ей знать, что эти резиновые вещи, похожие на рукавицы больше, чем на перчатки, видели мы воочию и даже пробовали примерять, взявши с полки белые секретные предметы, сложенные в гармошку, в доме Вовы Поташова, когда папы его дома не было. И даже надували... Одно было сомнение: законны ли те обстоятельства, при которых это надевают по засекреченному от нас назначению. Хотелось верить, что и законны, и возможны в недалёком будущем.
      Вовин папа – поучительный пример для будущей жизни любому творческому человеку. Дядя Яша, мы звали его так, был выслан, как уверяли злые языки, в наш посёлок как бы на сто первый километр. Что-то он в Пскове натворил, и его отправили жить подальше от культурного населения. Говорили, что он вообще пыльным мешком из-за угла хваченный и что-то там, в Пскове, поджёг.
      Человек был не буйный, а добродушный был и общительный – активно он участвовал в беседах с местными старушками на крыльцах магазина во время ожидания подвоза хлеба, радушно делился опытом ведения хозяйства. Умел класть печки, хорошо знал плотницкое дело. В нашем посёлке он нашёл подходящую женщину – в этом деле после недавней войны у нас недостатка не было. Женился или нет – к имени Яша стали приставлять в устной речи фамилию «Партёнский» – эту фамилию носила его новая подруга жизни Таня. У родного Яшиного сына, который приехал из Пскова после того, как сам дядя Яша устроился, была другая фамилия – Поташов. Городской Вова Поташов и сделал нам первую презентацию контрацептивов.
      Местных жителей не особенно озадачивало различие фамилий папы и сына, величали Яшу Партёнским, по фамилии не то гражданской, не то законной жены.
      Яша, получив звучную фамилию, сразу начал перестройку принадлежавшего Тане личного хозяйства. Ещё задолго, за тридцать лет, до прихода к власти помеченного богом человека, осуществил он собственноручную перестройку, и тоже не совсем всё удачно у него вышло, как и у того богом избранного.
      Сначала дядя Яша дом перестраивал. Года два-три он усердно работал. Добросовестно, без ускорения. Потом к дому стал приделывать хлев, совмещённый с сараем, – огромное бревенчатое помещение для скота и сена. Трудился не покладая рук ещё года полтора. Местные бабы ставили его в пример своим ленивым до плотницкого дела и до всего прочего, кроме выпивки, мужикам. К какому-то лету Яша пристройку закончил. Вечером по этому случаю хорошо напился, облил углы керосином и всё поджёг. Чем-то ему творение своё не понравилось, как потом всё не понравилось и помеченному богом человеку. Люди успели и сами уйти, и вывести уже заселённую скотину и ещё успели оттащить от огня труженика, спящего мирно возле своего горящего творения. Дядю Яшу куда-то отвели, и мы больше его не видели. Вероятно, уехал ещё дальше на другой, совсем дальний, сто первый километр, уже подальше и от нашего культурного посёлка.
      Этот пример уже тогда подсказывал нам, что главное в жизни – это не цель, а процесс её достижения. С тем теперь и живём, бесконечно учась и мучаясь, и успокаивая себя тем, что лучшее всё ещё впереди – когда-то в будущем весело отдохнём и всё успеем. Специально для творческих людей, вероятно, милосердные люди сочинили теорию о райских кущах. Если в теории всё верно, дядя Яша сейчас сидит где-то там, взирая на землю с облаков, и всё равно подыскивает новое место под новую постройку – сарай чтобы построить на века, красивый и удобный для всех – для кур, гусей, коров и уединённо живущего поросёнка Борьки. Чтобы творение самому понравилось, и не было преступного мотива опять поджигать. А может быть, он достиг совершенства ещё на грешной земле, полностью воплотил мечту в великолепный скотный двор американского образца и ушёл в лучший мир с вечным упокоением. Кто знает?