Сделав последний глоток сигаретного дыма, Франческа спустилась в подземку. Там, в пустом вагоне, в нависающем над ней полумраке, она смотрела на мелькающие за окном городские огни, вспыхнувшие, когда электричка со свистом вырвалась из тоннеля.
Тьма так отчаянно цеплялась за город, пытаясь отобрать себе законное пространство, но, кажется, свет и здесь нашел свое место, теперь ночью он не озарял разве что гнилое нутро позабытых переулков.
Франческа сразу ощутила атмосферу неблагоприятного района, стоило ей сойти на конечной остановке. Доносящиеся крики неизвестных, лай бродячих собак, звон окон распадающихся на осколки и загадочные силуэты. Свет и тьма в своей игре с воображением рисовали их мистическими. Этот дух ночи охватывает тебя, липнет, вяжет твою душу.
Но Франческе здесь нравилось, нравилось это самое что ни на есть дно, из которого никому не выбраться. Опасность была повсюду, в каждом закоулке, где притаившись в углу и укрывшись тьмой, она ждала, пока кто-нибудь обронит бдительность. Для Франчески это была естественная среда обитания, смерть всегда ходила где-то рядом, прекрасно зная, что для нее будет много работы. Или Франческа ходила у нее по пятам? А может она и была самой смертью?
Люди умершие от чужих рук не вызывали у нее никаких чувств. Один такой сейчас лежал между двумя мусорными баками с перерезанным горлом. В его глазах еще совсем недавно крохотными огоньками тлела жизнь. Тлела потому, что наша жизнь с самого рождения это угасающий костер. Кто-то просто ускорил процесс, после чего этот маленький уголек поглотила тьма.
- Тоже хочешь умереть?! – Резкий, противный голос вырвал Франческу из размышлений. В нескольких метрах от нее стоял бродяга, укутанный в грязные тряпки.
- Сдохнет половина квартала, прежде чем я умру, и ты будешь первый серди них.
Сказано это было с уверенностью и спокойствием, подобных которым бродяге не доводилось встречать. Молча и очень осторожно он зашагал назад, желая раствориться в опасной темноте, нежели стоять рядом с этой девушкой озаряемой светом фонарного столба.
До Фрэнка оставалось еще десять минут ходьбы, и эти десять минут Франческа растягивала, как могла, наслаждаясь каждой секундой этой жестокой, ни на что не похожей ночной жизни.