В тот день в церкви было особенно запоминающееся богослужение. Как ни как праздник Покрова! Люди чинно стояли и слаженными движениями крестились, невольно поражаясь торжественности обстановки: великолепию икон в резных позолоченных рамах, гармонии голосов церковного хора и величественным видом священнослужителей. Акустика в церкви была отменной, лучше, чем в Концертном зале имени П.И.Чайковского. Звуки многоголосия хорошо были слышны не только внутри, но и за церковными стенами. Хор был в ударе. Он пел согласно, натренированные голоса певцов безошибочно выводили трудные партии церковных песнопений. Все это способствовало торжественности и душевной проникновенности церемонии. Неожиданно благоговейное состояние молящихся прихожан было нарушено пронзительным криком:
– Мяу! – громко раздалось в церкви. – Мяу! – через некоторое время повторилось в наступившей тишине.
Этот характерный крик нельзя было ни с чем спутать. Несомненно, кричала кошка. Что она хотела выразить своим непритязательным криком, о чем заявить? Может быть, просто решила подпеть? Видно ее не было. Вероятно, она где-то спряталась, в каком-либо приделе, да так, что ее укромное убежище нельзя было заметить. Однако прихожане стали оглядываться по сторонам, наклоняться к полу, пытаясь найти на нем виновницу, нарушившую обряд. Дети начали шмыгать у ног взрослых прихожан, вытягивая головки и высматривая нарушительницу спокойствия. Некоторые из них присели на корточки, пытаясь отыскать и поймать кошку. В церкви послышался тихий людской ропот. Справедливости ради следует отметить, что батюшка прервал праздничное богослужение всего лишь на секунду в ожидании наступления полной тишины. Вскоре благоговейная тишина восстановилась, и служба продолжалась так же торжественно, как и началась. Люди забыли о произошедшем инциденте, погрузившись в общую молитву.
После окончания службы народ в радостном настроении стал расходиться из церкви в разные стороны. Группа мужчин и женщин, а с ними и их дети чинно шли по дорожке, ведущей от церкви к автобусной станции, они переговаривались и улыбались. На небе выглянуло солнышко, сразу потеплело, и некоторые из женщин стали снимать головные платки. Они их тщательно расправляли и клали в сумочки. Ласковый ветерок, дующий с расположенного чуть ниже пруда, трепал их волосы, лохматил прически, но им это нравилось. Как приятно было порадоваться солнечному теплу осенью! Подставить лица дуновениям ветерка. Он обдувал распаренные в помещении и покрасневшие щеки, играл подолами длинных юбок, обвивая ими уставшие после трехчасового стояния ноги. Сдувал малейшие пылинки дорожной пыли с башмаков.
На обочине дороги, на старом большом пне вальяжно развалилась абсолютно белая кошка. Увидев приближавшуюся толпу, она навострила розовые ушки. Усы ее затопорщились, как антенны на крыше. Животное встало, выгнуло спинку и быстро спрыгнуло с пня. Осмотревшись по сторонам, кошка трусцой побежала к чугунной ограде ведомственного дома отдыха, располагавшегося через дорогу от старинного здания церкви. Там у нее был потайной лаз. Обыкновенно она им пользовалась для охоты на полевых мышей, которые так и кишели в округе. За оградой располагалась заповедная территория, заросшая травой и подлеском. Отдыхающие здесь появлялись крайне редко, поэтому можно было не опасаться каких-либо поползновений с их стороны.
Одна из молодых женщин была поражена необыкновенной красотой и пушистостью белой шерсти кошки, резко выделявшей ее на фоне зеленовато-желтоватых красок осенней поры. В ее глазах животное выглядело сказочной Снегурочкой. Она вдруг засуетилась и стала искать в сумочке какую-то еду. Порывшись в недрах своего аксессуара, вытащила оттуда пакет с бутербродом, на котором лежал кусочек свежей докторской колбасы. Помахивая в воздухе вкусно пахнущей приманкой, женщина позвала убегавшую прочь киску, как это обычно делают у нас в России:
– Кис-кис-кис!
Но кошка ничего не ответила. Она лишь повернула голову на зов и прямо на бегу сердито замахала кончиком пушистого хвоста. Все это продолжалось недолго, какой-нибудь миг. Потом зеленые кошачьи глаза с вертикальным разрезом крупных зрачков неумолимо уставились вперед. Очевидно, кошка терпеть не могла, когда ее тискали не очень чистыми человеческими руками и гладили по шерсти. Еще бы, ведь у нее была такая белоснежная шерстка, которую легко можно было запачкать и, не дай Бог, запятнать! От этой мысли у нее мурашки пошли по телу. А кроме того, она вовсе не доверяла слюнявым и вероломным людским сюсюканьям, грозящим, как ей казалось, неминуемой бедой. Прошла еще одна минута. Погони не последовало, и кошка почувствовала себя в полной безопасности. Она неторопливо бежала по заросшей травой тропинке и все время принюхивалась, выискивая добычу. В ней пробудился охотничий инстинкт.
Немного прищурившись, чтобы лучше видеть вдаль, женщина посмотрела сквозь толстые прутья высокой черной ограды, но увидела лишь шевелящуюся густую и все еще зеленую траву, да редкие невысокие деревца, чернеющие полуголыми ветвями. Листья с них наполовину опали. Маленького тельца белой кошки среди них видно не было. Любительница животных была разочарована в своих благих намерениях. Как она хотела познакомиться с кошачьей красавицей и приласкать ее! С каким бы удовольствием она понаблюдала, как киска с аппетитом ест лакомый кусочек колбасы, тщательно разгрызая его острыми зубами цвета слоновьей кости. Женщина представила себе, какая у нее мягкая и нежная шерстка. Как приятно было бы ее слегка почесать за ушком или погладить по спинке. Она почувствовала было тепло, исходящее от этого маленького тельца. Ей даже послышалось довольное тихое урчание животного, что-то типа: «Мур-мур-мур». Невольно вспомнилось, что нечто подобное уже происходило в ее жизни когда-то давно. Это было вполне ощутимое воспоминание, а не какой-нибудь воображаемый мираж. Но, на самом деле, ничего такого не случилось. Осторожная киска пропала среди зарослей, избежав всех этих экзекуций. Потом по траве легкой волной прошелся осенний ветерок, закачал ветки деревьев, поднял с земли опавшие желтые листья. Они закружились в радостном танце природы, которая, казалось, тоже отмечала праздник Покрова.