НАУКА, РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ
Лорен Грегг
"Наука дает нам объяснение того, как сложное возникает из простого. Гипотеза Бога не предлагает объяснения, но просто постулирует то, что мы пытаемся объяснить" (1). Эта точка зрения, выраженная здесь американским биологом Ричардом Доусоном, является верой многих многих ученых нашего времени. Религия считается препятствием для научных открытий и прогресса. Вера рассматривается как упрощенное, детское мышление, считающее, что обществу будет комфортнее, если оно не понимает мир вокруг себя, что делает ее антитезой науки. Многие современные христиане выступают категорически против многих научных исследований, вновь подогревая старую войну науки и религии. Баталии креационизма против теории эволюции, критика исследований стволовых клеток и практики изменения климата - лишь некоторые из противоречий между религиями и научным сообществом. Но было ли так всегда? Рассматривались ли наука и религия как несовместимые на протяжении всей своей истории? Чтобы попытаться ответить на этот вопрос, необходимо исследование Просвещения. Происхождение современной науки и научного метода является хорошим поводом начать его.
XVII век был временем, когда человек начал смотреть на мир в оптике быстро развивающейся науки. Ее идеи и открытия стали оказывать существенное влияние на восприятие мира. Наука и исследование природы стали делом первостепенной важности, но это новое царство почти сразу оказалось в серьезном противостоянии с укоренившимися религиозными идеями, прежде всего христианскими. Можно ли было сохранить веру в Бога, обнаружив рациональные объяснения многих природных явлений. Согласно одному выдающемуся историку, "с появлением современной науки эпоха непоколебимой веры на Западе закончилась" (2).
И тем не менее именно тогда выяснилось, что наука не обязательно враг религии. Непоколебимая, беспрекословная религия нередко оспаривалась научными исследованиями в умах интеллигенции того времени. Однако вера как таковая не могла быть разрушена наукой, ибо все больше людей находили свидетельства Бога в своих исследованиях природы. Вдохновленные ее великолепием, такие люди, как сэр Исаак Ньютон, заново постигали христианство и его принципы, создавая свои собственные, часто уникальные убеждения. Научные открытия вдохновляли религиозных деятелей, таких, как Коттон Мезер, который считал постижение природы прекрасным способом доказать существование Бога и чувствовал, что наука была одним из лучших способов прославлять Его. И Ньютон, и Мезер были вдохновлены постигнутыми ими идеями начавшегося Просвещения, и исследования этих двух великих людей освещали весь путь взаимодействия науки и религии в эту великую эпоху открытий. Далеко не в ладах друг с другом наука и религия были тесно переплетены. И в обществе были те, кто смог отчасти примирить их. Наука была для них дополнением к Писанию и способом доказать бытие Бога.
1
Исаак Ньютон был одним из самых блестящих умов начавшейся эпохи Просвещения. Публикация его книги "Начала" в 1687 году стала эпохальным событием в истории физики как науки. Он открыл и объяснил принципы движения, силы и небесной механики, изобрел дифференциальное и интегральное исчисление, а также разработал бином и различные свойства бесконечных рядов. Он также заложил основы для вариационного исчисления. Ньютон опубликовал новаторские работы по оптике и начал экспериментальное исследование состава света, показав, что белый свет является смесью многих цветов (3). Ньютон изучал мир вокруг него и сделал в нем множество удивительных открытий. Его слава в науке горит знаменитым двустишием Александра Поупа ("Был этот мир глубокой тьмой окутан. Да будет свет! - И вот, явился Ньютон"), написанном среди явной путаницы науки и религии в популярном мышлении той поры.
Исаак Ньютон посещал Тринити Колледж в Кембридже. Он проявил огромный интерес к математике, оптике, физике и астрономии, и всему университету быстро стало ясно, что он станет профессором. Рукоположение в качестве англиканского священника был требованием для того, чтобы стать членом руководства факультета, и, вероятно, из-за этого в 1675 г. Ньютон начал активно изучать также богословие и историю Церкви. Благодаря ряду интенсивных исследований, продолжавшихся в течение следующего десятилетия, Исаак Ньютон разработал свои собственные уникальные понятния о Боге и христианстве. Некоторыми из его неортодоксальных идей, возникшими в ходе самостоятельной богословской работы, были его идеи о Троице. Обширное исследование Писания привело Ньютона к убеждению, что Троица, центральный принцип христианской ортодоксии - это постбиблейское искажение. К 1685 г. он пришел к понятиям о Боге, очень сходным с древней арианской ересью (4). Это было убеждение, что Христос не есть вечная Личность в Триедином Боге, а скорее тварный посредник между Богом и человеком. Отказ от веры в Троицу был тогда противозаконным, и если бы Ньютон публично заявил о таких взглядах, его сочли бы еретиком. Тем не менее, в своих трудах и переписке с его ближайшим учеником Уильямом Уайстоном Ньютон настаивал на различии между Богом, Всемогущим Творцом, и Христом, Который всегда был в подчинении Богу, пока Он не был возвышен Им и не воссел одесную Отца (5). Ньютон был прав, когда держал свои спорные убеждения при себе. Уильям Уайстон, который унаследовал его профессорское кресло, потерял должность за попытку опубликовать религиозные взгляды, подобные Ньютону и серии его работ.
Ньютон углубился в изучение борьбы IV века между христианской ортодоксией и арианством. В итоге он встал на сторону Ария, учившего, что Иисус был сотворен Богом, а не совечен Отцу. После этого вывода он начал нападки на Афанасия Великого - главного архитектора тринитарной ортодоксии. Он не верил, что Афанасий просто ошибся; он считал его преступником, захватившим Церковь и извратившим веру ради своих амбиций, и был убежден, что Афанасий даже вставил в Писание тринитарные тексты, потому что были отрывки, которые он не смог найти в версиях Библии раньше IV в. (6). Встав на арианские позиции в 1670-е гг., Ньютон твердо верил до конца своей жизни, что Троица была извращением истинного христианства. Его библейские штудии и отрицание Троицы привели Ньютона к отказу от 39 Статей Церкви Англии, и он отказался также рукоположиться в англиканского священника. Ньютону была предложена профессура в Колледже св. Луки, и поскольку соответствие 39 Статьям было требованием к преподавателю, его отказ принять их стал серьезной проблемой. Из-за его математического гения, однако, университет был готов сделать удивительное исключение и отказался от правила, подписанного самим королем (7). Это было первым примером того, как Просвещение начало менять приоритеты нации, и как наука и математика стали считаться настолько важными областями исследований, что это допускало даже религиозные компромиссы. Хотя Ньютон скрывал многие из своих религиозных убеждений, он открыто отверг статьи Церкви Англии, а на смертном одре отказался от ее таинств (8). Однако, отвергая Троицу, он никогда не пытался отвергнуть христианство в его понимании, и уж тем более не считал его несовместимым с наукой. Его научное любопытство привело его к сомнению в учении Церкви, но оно же укрепляло его веру в Бога.
Другой частью убеждений Ньютона, вдохновленной его библейскими штудиями, стало мнение, что пророчество было самой важной частью Писания для изучения. Эта вера была четко вдохновлена его научными исследованиями и их акцентом на поиск свидетельств и доказательств. Библейские пророчества имели первостепенное значение для Ньютона потому, что если можно было бы абсолютно и однозначно расшифровать их смысл, особенно применительно к нынешним событиям, это стало бы однозначной проверкой истинности самой Библии (9). Через шесть лет после его смерти, племянник Ньютона опубликовал небольшую часть его сочинений под названием "Наблюдения над пророчеством Даниила и Апокалипсисом Иоанна". В этой работе Ньютон писал: "У нас есть Моисей, пророки, и апостолы, и слова Самого Христа, и если мы не услышим их, мы окажемся более непростительными, чем евреи... Слышание слов пророков является фундаментальным свойством истинной Церкви, ибо Бог дал пророчества таким образом, что в последние дни мудрый сможет их понять, но нечестивые же будут поступать нечестиво, и никто из нечестивых не поймет их. Власть императоров, королей и князей является человеческой. Авторитет соборов, епископов и пресвитеров - авторитет человеческий. Авторитет Пророков есть авторитет Божий, и он открывает всю сумму религии" (10).
Этот отрывок ясно показывает, что пророчество имело наибольшее значение для Ньютона и его богословских исследований. Он считал, что для христиан необходимо изучать пророчества больше, чем любую другую часть Писания, чтобы иметь истинное понимание воли Божией и в то же время доказательства истинности Библии. "Наблюдения" представляют собой весьма подробный анализ пророчеств Даниила и Иоанна. Ньютон утверждал, что лучший способ открыть для себя смысл конкретных отрывков - это исследование аналогичных пассажей в литературе других народов. При использовании этого метода истинный смысл отрывков может быть легче расшифрован (11). Это пример того, как научный метод Ньютона повлиял на его библейские исследования и богословие. Он искал строгих доказательств, представленных в самом Писании, снижая христианское доверие к вере. Ньютон не хотел иметь просто веру в Библию и учение Церкви или духовенства; он искал доказательства истины Писания так же, как он искал доказательства научных теорий.
У Ньютона было много проблем с принципами христианской ортодоксии и с теми, кто проповедовал их, однако он никогда не ставил под сомнение реальное существование Бога. Наоборот, он видел в своих научных исследованиях абсолютное доказательство бытия Всемогущего Творца. В своем трактате по оптике Ньютон спрашивает: "Откуда все это, если Природа не творит ничего напрасно и откуда возникает весь порядок и красота, которые мы видим в мире?.. Что удерживает звезды от столкновений друг с другом? Мог ли глаз быть задуман без знания оптики, а ухо - без понимания звука?.. Разве все это не означает, что есть Дух бестелесный, бесконечный, всемудрый и вездесущий, Который видит все вещи в пространстве и тщательно их воспринимает, и постигает их полностью как в непосредственном присутствии их?" (12).
В этой перспективе можно сказать, что Ньютон изучал и открывал, как устроен мир, но наука не давала ему ответа на вопрос, почему он устроен и работает так, а не иначе. Всемогущий Бог, правящий вселенной, был для него единственным решением, которое он мог принять. Для Ньютона Вселенная не может существовать как она есть без творения и провидения Всемогущего Бога. Закон инерции утверждает, что материя в движении остается в движении, а находящаяся в покое остается в покое, пока не будет выведена из него внешней силой. Это открытие Ньютон считал аргументом за бытие Бога как Перводвигателя вселенной. Он изучал орбитальное движение планет и сделал здесь значительные открытия, но при этом он утверждал, что "гравитация может привести планеты в движение, но без силы Божией они никогда не стали бы неизменно вращаться вокруг Солнца" (13). Хотя он нашел научное объяснение движения планет, он считал, что нельзя отрицать существенного вклада Бога в этот процесс.
В течение этого периода среди некоторых ученых начала приобретать популярность вера в то, что Бог создал Вселенную в начале времени и с тех пор не вмешивается в нее, по крайней мере существенно - что, собственно, и было деизмом. Идею, что Бог не вовлечен активно во вселенную, Ньютон считал сродни полному безбожию. Когда наблюдаемое движение планет не укладывалось целиком в его предсказания, он был в восторге, считая, что это подтверждает его гипотезу, что Богу иногда приходится вмешаться, чтобы скорректировать это движение. Он рассматривал Бога как Мастера, Который не только создал часы (Вселенную), но иногда их "подзаводит" (14).
Эта идея вызвала споры с другим ведущим интеллектуалом того времени - Лейбницем (15). Лейбниц считал, что существование Бога можно доказать по комплексной взаимосвязанности всего в творении. Он был крайне оскорблен претензиями Ньютона на объяснение движения планет и на возможность того, что в будущем Бог пошлет некую гигантскую комету, которая изменит их орбиты или скорость. Лейбниц возражал, что в таком случае "Бог - это плохой ремесленник, что никогда не может закончить свои часы" (16). Он был столь возмущен претензиями Ньютона, что написал письмо Каролине, принцессе Уэльской и предполагаемой наследнице английской короны, жалуясь, что ньютонианство стало центральной причиной упадка веры и нравственности в Англии (17).
Конечно, сам Исаак Ньютон видел вещи совсем по-другому. Он верил, что его научные открытия поистине доказывают существование Бога. Для него не было лучшего средства пролить свет на истину и прославить Бога, чем изучение природы. В той же "Оптике" он писал: "И если натуральная философия во всех ее частях будет проводить этот метод, доводя его до совершенства, границы моральной философии также расширятся. Если из натуральнойфилософии мы можем знать Первопричину, стояшую над нами, и преимущества, которые мы получаем от нее, то мы сможем узнать также и те обязанности по отношению к Богу, что открыты нам при свете природы" (18). Для Ньютона изучение науки ("натуральной философии") было лучшим способом улучшить наше понимание морали. Природа может осветить дары, данные человеку Богом, а также ответственность человека перед Богом и ближним.
Научный ум и любопытство Ньютона привели его к тому, что он погрузился в изучение богословия. Вместо того, чтобы просто принимать на веру как истину все, что скажет ему духовенство или кто-то еще, он стремился углубленно штудировать Писание. Ньютон был крайне раздосадован тем фактом, что многие люди слепо принимают вероучение, не потрудившись самостоятельно изучить его. Он писал: "Мир любит быть обманутым. Мало кто стремится понять религию, которую исповедует, и еще меньше тех, кто сознательно готов избрать и исповедовать ту религию, которая по его убеждению является истиной" (19). Значение религии для Ньютона было столь серьезно, что его проницательный ум был глубоко оскорблен тем, что многие вокруг него не ищут истину о Боге. По его мнению, большинство христиан просто слепо принимают искаженные формы христианства.
2
Наука Ньютона оказали значительное влияние на его идеи о религии. И наоборот, религиозные взгляды американского мыслителя Коттона Мезера повлияли на понимание им науки и открытий, сделанных в его время, в том числе Ньютоном. Исаак Ньютон, очевидно, не нуждается в представлении в качестве ученого, но Коттон Мезер на первый взгляд кажется чисто религиозным деятелем. Нужно перелопатить немало справочной информации, чтобы найти сведения о нем как о человеке науки.
Родившись в Бостоне в Массачусетсе в 1663 году, Коттон Мезер вышел из известной религиозной семьи, имевшей также уникальный интерес к науке. Его дедом был Джон Коттон (1584-1652), известный как "главный выразитель американского пуританства" (20). Отец Коттона Инкрис Мезер был служителем церкви в Бостоне и президентом Гарвардского колледжа в 1685-1701 гг. (21). Джон Коттон и Инкрис Мезер были сильнейшими богословами и испытывали большой интерес к науке. Пример семьи Мезеров сам по себе является аргументом, насколько значительное влияние пуританство оказало на науку. В своей статье "Пуританизм и наука" Теодор Хорнбергер объясняет, что историки связывают английских пуритан с созданием Королевского общества в Лондоне, где Исаак Ньютон занимал пост президента, а Коттон Мезер был действительным членом.
Королевское общество, основанное в середине 1640-х годов, было создано как группа ученых и философов, которые собрались, чтобы распространять знания о естественном мире, добытые через наблюдение и эксперименты (22). Многие историки согласны в том, что пуританская этика ускорила становление науки, ибо именно религиозные интересы эпохи потребовали систематического, рационального и эмпирического исследования природы ради прославления Бога. Пуританское стремление использовать свое время для достойных занятий стало еще одной причиной, побуждавшей верующих людей заниматься наукой. Данные, подтверждающие тот факт, что пуританство было благоприятным для развития научного знания, в можно найти в списке первых члены Королевского общества. Из десяти мужчин, которые составили "Невидимый колледж", ставший Обществом, лишь один не был пуританином. Среди его первоначальных членов 42 из 68 также были пуританами (23).
Это звучит особенно убедительно, поскольку пуритане тогда составляли лишь незначительное меньшинство среди населения Англии. Это важно, потому что это снова подчеркивает взаимосвязанность науки и религии в то время. Пуританская этика оказывала самое благоприятное влияние на рост науки, и многие члены пуританских Церквей, как три поколения Мезеров, нашли способы интеграции науки в пуританское мышление. Джон Коттон считал, что Библия содержит ответы на все вопросы. Однако он также призывал к поиску знаний о Божием творении и искал физические объяснения природных явлений. Скажем, когда в ту пору многие считали красное небо заката знаком будущей бури, данным от Бога, Джон Коттон давал этому явлению более прозаическое объяснение: "Солнечным лучам труднее проникнуть через более толстый слой воздуха, как и через облака, даже легкие" (24). Он считал Писание и научные открытия вполне совместимыми, и писал, что "Христос не считал изучение природы чем-то недостойным" (25). Так кембриджское образование соединялось с пуританскими убеждениями, используя научные открытия, чтобы доказать истину Писания и величие Бога.
Отец Коттона Мезера Инкрис продолжил постоянный интерес семьи к науке. Он передавал колонии научные знания европейских ученых, впоследствии став постоянным членом Королевского общества. С этой целью было написано, например, его эссе "Прославление Провидения" (1684). Инкрис Мезер постоянно вдохновлялся открытиями, содержавшими научные объяснения явлений природы, ибо эти открытия лишь укрепляли его христианскую веру.
Коттон Мезер пошел еще дальше, чем его отец, в объединении науки и религии. Он прямо рассматривал науку как способ доказательства существования Бога. Испытав зависимость от Просвещения, он видел доказательство существования Бога в идее разумного замысла. Существовавшая еще у Платона, эта теория гласила, что природа столь упорядоченна и сбалансирована, что только разумный Создатель мог задумать ее. Для Мезера наука не только не оспаривала религию, она была способом явить истину, которая по самой своей природе исходит от христианского Бога. Он был убежден, как и Ньютон, что изучение природы - это способ лучше понять Бога.
Мезер испытывал к Ньютону огромное уважение, восхваляя "открытия великого сэра Исаака Ньютона" в своей работе "Христианский философ: сборник лучших открытий в природе с религиозным их применением". По-видимому, он ничего не знал о неортодоксальных взглядах Ньютона, хотя прекрасно знал и детально изучал его опубликованные работы. Он писал: "Но потом пришел замечательный сэр Исаак Ньютон, которого мы теперь можем назвать владыкой ученого мира, и написал "Начала натуральной философии", показавшие, что не было и нет человека, более прозорливого к законам природы. Также этот редкий человек в своем несравненном трактате об оптике объяснил явление радуги и показал, как последовательно преломляются солнечные лучи и формируются цвета от фиолетового к красному" (26).
Понятно, что Мезер не просто одобрял исследование природы, но использовал науку Ньютона и других интеллектуалов, чтобы доказать бытие Бога. Как и Ньютон, он не только не считал научные знания угрозой христианству, но рассматривал их как идеальный способ прославлять Бога, созерцая Его творение. Мезер писал: "Наука и философия не враги, но друзья религии и чудесные стимулы для нее" (27). Даже в тех областях, где Ньютон чувствовал неловкость, полагая, что его открытия могут умалить дело Божие, Мезер видел доказательства величия Божественного Творца. Например, Ньютон был обеспокоен тем, что его теория гравитации не включала никакого объяснения ее причин. Его математическая демонстрация механических процессов во Вселенной могла восприниматься как умаление роли Бога. В своих "Началах" Ньютон заявил: "До сих пор я не был в состоянии обнаружить причину этих свойств гравитации, и я не выдвигаю здесь никаких гипотез" (28). Его неспособность найти причины тяготения тем не менее была для Мезера доказательством бытия Бога и строгого соответствия учения Ньютона христианству. В своем предисловии к изданию Библии Мезер заявил, что "сила тяжести, постоянно действующая в устроении Вселенной, является неопровержимым доказательством бытия Бога" (29). В своем использовании открытия гравитации Ньютоном Мезер идет еще дальше, посвящая ему "Эссе о тяжести" в "Христианском философе". Здесь он пишет: "Наш земной шар вращается со скоростью свыше тысячи миль в час, и центробежная сила этого движения рассеялась бы в окружающем пространстве, если бы Создатель не удерживал ее посредством притяжения" (30). Мезер чаще всего цитировал Ньютона, но он изучал и уважал и других ученых своего времени. Он указывал, например: "Достаточно сказать, что несравненный математик доктор Галлей провозгласил: "Если причины гравитации не постижимы посредством ни одной философской гипотезы, они должны быть отнесены непосредственно к воле нашего Всемудрого Творца" (31).
Как в этом эссе, так и в остальных частях "Христианского философа" Мезер продемонстрировал обширные знания и способность оценить науку своего времени. В своей книге он представил более 450 авторов и заглавий трудов, большинство из которых принадлежали крупным ученым-естественникам. Для колониального писателя это был необычайно широкий спектр знаний (32). Несомненно, Мезер был хорошо информирован о научных открытиях, совершавшихся в Европе. Королевское общество, действительным членом которого Мезер стал к написанию "Христианского философа", было, конечно, главным источником, из которого он черпал такие сведения. Но он также всю свою жизнь получал огромное количество иностранной корреспонденции. Редактор собрания его писем пишет: "Редактировать переписку Мезера значит писать заново историю западной цивилизации. Его письма не упускают ни одного значимого человека или события 1680-1730 годов и намекают практически на всех людей и события предыдущего века... Даже в неполном виде это крупнейшая сохранившаяся коллекция пуританских документов Америки" (33). Мало того, Мезер интересовался тем, что происходило во всем мире, а не только на Западе. Его переписка охватывает 21 страну и колонию, включая Португалию, Индонезию и Индию. Он энергично поддерживал научные связи по всему миру, чтобы попытаться преодолеть хорошо известный культурный разрыв с колониями. Он жаждал знать все, что мог знать человек того времени, и ненавидел как комплекс неполноценности, так и узкий провинциализм, тогда чувствовавшийся в колониях, где мало кто мог реализовать свои таланты. Чувствуя, что другие колонисты не вносят никакого реального вклада в международное научное сообщество, он посетовал: "Моя маленькая страна не дает никаких умов, которые стоили бы упоминания" (34).
Тем не менее Мезер хотел внести свой вклад и повлиять на общий ход мысли его эпохи, и с этой целью посылал за рубеж множество своих книг и проповедей. "Христианский философ" был важнейшим его вкладом в общенаучную тематику, и большинство историков согласны, что эта книга стала одним из основных интеллектуальных достижений колониального периода (35). В ней он свел вместе огромное количество последних научных открытий, стремясь показать, что вселенная несомненно создана Всемогущим Творцом. Центральное место в этой работе занимает аргумент от замысла. Открытия Исаака Ньютона были использованы в качестве доказательств для этого аргумента. Ньютон описал мир в математико-механических терминах и настаивал, что математический порядок мира подразумевает наличие замысла. Мезер также утверждал, что Бог явил Себя в двух книгах - Священном Писании и книге природы. Хотя он несомненно считал Библию матрицей для научных исследований, он считал, что наука - это достойный способ не только доказать существование Бога, но и прославить Его.
В "Христианском философе" Мезер обсудил широкий спектр природных явлений, излагая выводы современной ему науки и в то же время показывая, как ее открытия доказывают бытие Бога. Одно из эссе он посвятил описанию Луны, добавив, что мы наверняка утонули бы в океанах, если бы ее размеры и расположение хотя бы немного отличались от установленных Богом. Даже его эссе о насекомых славит Творца за крохотные органы, которые могли быть созданы только Божьим замыслом (36). Мезер считал, что человеческое тело - это самый яркий пример такого замысла. Он пишет, что "во всем устройстве нашего тела нет никаких признаков случайности" (37). Он испытывал сильный интерес к медицине и обсуждал множество аспектов человеческой телесности. Как Ньютон в "Оптике", Мезер обсуждает в своей книге устройство глаза. Это всегда был любимый пример сторонников теории замысла, считавших, что такое устройство, как глаз, настолько сложно, что просто не могло бы возникнуть без Божественного Автора. Не будучи целостен, глаз не служит никакой цели, и также он не мог бы развиться медленно в течение долгого времени (38). Мезер настаивал, что тот, кто изучит устройство глаза, не может даже рассматривать атеизм всерьез. Ньютон спрашивал: "Можно ли создать глаз без знания оптики?" (39). И для Ньютона, и для Мезера научные понятия об устройстве глаза - это доказательства бытия Бога.
В современном мире и популярной культуре наука и религия нередко рассматриваются как полностью несовместимые. Эссеист Дэвид Бирма пишет в журнале Time: "Некоторые ученые являются радикальными достаточно, чтобы публично поднять древний скандал - идея, что наука и религия, далеко не дополняют друг друга как ответы на неизвестное, а, как писал йельский психолог Пол Блум, "всегда будут в столкновении". Похоже, рынок наводнен книгами ученых, описывающих смертельный бой между наукой и Богом, где выигрыш пари - это постепенное уничтожение истин веры" (40). Ричард Докинз является эволюционным биологом и лидером борьбы с религией. Его книга "Бог как иллюзия" пять недель была лидером в списке продаж в Нью-Йорке. Одна из самых известных его цитат звучит так: "Одно из действительно плохих последствий религии - то, что она учит нас быть удовлетворенными не понимая" (42). Американский биолог Джерри Койн пишет: "Как ученый и бывший верующий я считаю, что наука и вера в корне несовместимы, и по той же самой причине, по какой несовместимы разум и иррациональность. Из всех форм познания только один - наука - способен найти настоящую истину. И если они и могут вести диалог, он не будет конструктивным. Наука может лишь опровергать претензии религии, а религии нечего ответить науке" (43).
Многие ученые сегодня выступают против религии, потому что они считают, что религиозной вере не хватает рациональности - черты, наиболее ценимой в научном сообществе. И эти атаки не остаются без ответа. В современном мире религия реально способна нападать на науку. Взгляды многих христиан в США, такие, как креационизм молодой Земли, могут считаться явно антинаучными, и такие выпады против науки характерны для многих религиозных культур. На выборах 2012 г. несколько главных христианских республиканцев проводили именно такие идеи. Британский химик Гарри Крото, член Королевского общества и лауреат Нобелевской премии по химии 1996 года, заявил, что "в США религиозные правые претендуют на практически полный контроль над политикой, судом, образованием, бизнесом, прессой и телевидением. Королевское Общество не оценивает истинную природу сил, выстроившихся против него" (44).
Сегодня многие верующие убеждены, что науке нечего предложить религии. Они видят, что наука выступает как конкурент религии и даже претендует заменить ее. "Правда такова, что война идет не между наукой и религией, а между двумя религиями. Наука уже стала религией, считая себя единственным источником истины, не зависящим ни от каких других" (45). Бросить вызов самой идее, что наука и религия всегда обречены на войну, является сегодня общей темой. Тем не менее во времена Ньютона и Мезера считать науку и веру врагами было по меньшей мере экстравагантностью. Ученые и богословы XVII века не просто не согласились бы с этим современным взглядом. Мезер придавал разуму и рациональности огромное значение и считал их великим Божьим даром человеку. Например, в своей работе "Разумная религия" он отметил: "Вместо того, чтобы доказывать другим, что мы возрожденные христиане, докажем, что мы разумные люди". Он описал суд Божий над идолопоклонниками в таких словах: "Вы делали то, что вне разума, и вы больше не будете нарушать Мой святой закон". Коттон Мезер верил, что творение, рассмотренное разумно, докажет, что оно есть дело рук Божиих. "В этом драгоценном и чудесном свете разума мы различаем внутреннюю связь вещей друг с другом" (46). Он считал даже, что любой разумный человек в конечном итоге сможет принять существование Бога, и, изучая природу и истины науки, он несомненно придет к выводу, что Бог есть и Он сотворил мироздание. Мышление Ньютона было очень похожим на это. Хотя он поставил под сомнение некоторые постулаты христианской веры, он никогда бы не предположил, что наука может заменить веру в Бога. Вместо этого, после изучения гравитации и орбит планет, Исаак Ньютон пришел к выводу, что для Солнечной системы и всей Вселенной нет никакого способа существовать без вмешательства Бога. Он нашел, что природа столь математически организована и полна закономерностей, что единственное разумное объяснение этому - то, что Всемогущий Бог сотворил вселенную.
В заключение скажем, что в XVII в. подающая надежды наука и идеи Просвещения были использованы очень многими людьми, чтобы возвысить свое понимание Бога и христианства. В отличие от современных боев между религией и наукой великие открытия таких людей, как Исаак Ньютон, рисовали картину мира, в которой Бог был абсолютно необходим. В настоящее время одно из самых жестоких сражений между учеными и Церковью ведется на поле креационизма против эволюции, однако в XVII в. Мезеры и Ньютон, рассматривая происхождение вселенной с научной точки зрения, видели в нем твердые доказательства разумного замысла и существования Бога. Пуританизм Коттона Мезера не только не был помехой науке - на самом деле он поощрял изучение природы для того, чтобы прославить Бога. Ньютон не принимал слепо ни один церковный догмат; исследуя Библию, он разработал неортодоксальные убеждения, однако он никогда не сомневался в существовании Бога. Религия и наука накануне Просвещения были глубоко взаимосвязаны. Мы не можем сказать, сохранил бы Ньютон свои убеждения о Боге, узнай он обо всех научных открытиях от его времени до наших дней, но при жизни он не мог даже представить сегодняшний взгляд на конкуренцию науки с религией. Стивен Хокинг, один из крупнейших физиков нашего времени, недавно ушел в отставку со своего поста на кафедре, которую когда-то занимал Исаак Ньютон. Он полагает: "Есть фундаментальное различие между религией, которая основана на авторитете, и наукой, которая основана на наблюдении и разуме. Наука победит, ибо она работает" (47). Такие слова по меньшей мере озадачили бы Исаака Ньютона. Он даже не понял бы, о чем идет речь и как его любимая наука может "победить" там, где побеждать нечего. В его эпоху битва между религией и наукой и не думала начинаться.
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn