(рассказ)
«…пристегнуть ремни. Самолёт пошёл на посадку», – обращение к пассажирам вывело из дремоты физика-океанолога Василия, летевшего с курорта из Сочи на Север. Месяц отдыха у тёплого моря – мгновение. Но накупался вдосталь, загорел – чисто негроид,
« Моего черноморского тепла на целый год хватит для обогрева всей нашей Полярной станции. Завтра лечу на свою льдину. Широта, долгота, глубина, белые мишки…» – довольный собой в полудрёме думал полярник в номере гостиницы.
Ровно в полночь проснулся от своего испуганного крика. Сон был ещё свеж: перед глазами глубокая чёрная яма, в неё спускают на белоснежной простыни сухенькую старушку без гроба. Без гроба, потому что она одинока…
Василий, дрожа, присел на край кровати. Ужас охватил его: в старушке он признал свою мать. Не видел её три года. Возвращаясь из отпуска, проезжал мимо города, когда-то родного: всё недосуг да некогда…
Тут же схватил мобильник и набрал номер своего начальства:
« … Две недели, за счёт будущего отпуска. Позарез… Иначе – увол… Дайте… К маме…».
Не оповестив мать, в полдень он был в Москве. В дорогом бутике выбрал для мамы самое шикарное, согласно возрасту, платье, вишнёвое, с редким розовым цветочком и таким же розовым воздушным кашне. Под вечер уже шагал по родной улице древнего города. Вот и дом, откуда когда-то – в детсад, в школу, в институт…
Дверь распахнулась на первый же звонок, будто в нетерпеливом ожидании от неё не отходили. Василий обнял мать, совсем лёгкую, ещё поседевшую. Внёс её в прихожую, начал было виноватиться… Мама его прервала: «Ещё один счастливый день – сын дома, давай пить чай». Самовар, лучший сервиз, варенье… Пили молча. То было самое БЛАГОДАРНОЕ на свете молчание….
Пока мама на кухне убирала со стола, Василий в лоджии звонил: «… да, да, если можете, самый красивый хрусталь и фарфор, ваза с чайными розами, красивое шампанское… столик на троих…на семнадцать часов».
Затем мама рассыпала по столу фотографии. Вот сыночку полгода, вот – годик, вовсю бегал, здесь – выпуск из детского сада, тут – первоклассник, здесь – выпускник, с аттестатом. Говорили, говорили… Василий восхищался светлым разумом матери ( ей за семьдесят, а речь, мягкая, выразительная, та же, что звучала с кафедры, когда она читала курс филологии в вузе). Только руки стали дрожать да с глазами что-то…
После завтрака сын открыл коробку с подарком и попросил: «Надень, пожалуйста. Хочу радости для тебя, да и себе…» О другом сюрпризе он намеренно умолчал. Мама вышла к зеркалу в изумительно красивом платье – вишнёвый цвет ей подходил. Сияющая улыбка благодарности осветила её лицо. Сын был счастлив.
«Второй раз за свою жизнь потрачу время на сие пустейшее занятие, первый – был после успешной защиты диссертации мной, полвека назад. Будто вчера…» – с ноткой сожаления произнесла мать, соглашаясь на просьбу сына посетить ресторан.
При входе в ярко освещённый огромный зал мать не удивилась множеству столиков под белоснежными скатертями, стоявшими на них парой фужеров простого стекла да под стать им парой стопок. Посетителей мало, только у распахнутого окна два стола сдвинуты вместе – за ними небольшая компания молодых людей, шумно праздновавших какое-то событие. Заметив необычную пару, входившую в зал, молодёжь притихла, удивлённым взглядом провожая её до дальнего столика.
Там старушку и молодого человека встретил низким поклоном официант, пригласив за столик, роскошно сервированный чешским хрусталём и чешским же фарфором. Под ярким электрическим светом посуда сверкала, выказывая свою прозрачность и белизну; узоры на хрустале и цветы на фарфоре, кажется, оживали, не в силах устоять перед каким-то чудом…
Присели. Взгляд матери вдруг застыл: посреди стола
небольшая хрустальная ваза с чайными розами, свежими, источающими тонкий аромат. «Благоухают нежно-розовые, как в ту далёкую южную ночь в Варне. То была последняя встреча с Ним… Но откуда же знать о тех розах сыну, так похожему на отца? Ужель встречались? И вот та роскошь снова явилась ко мне, теперь уж от сына… Ошибка в сервировке – на три персоны…» – смешанные чувства заполонили её душу.
Компания молодых людей заворожённо наблюдала за дальним столиком: вот сын поправил матери ниспадающее кашне, затем своим платочком снял её случайную слезу, вот поднял ложку, выпавшую из её дрожащих рук, чуть поправил ей причёску…
Сын, любуясь своей мамой, сам того не замечая, отдавал матери тот сыновний ДОЛГ, который отдать сполна едва ли кому удалось…
Обед окончен. Неспешно вставая из-за стола, она мысленно прощалась с чайными розами, как с чем-то навсегда утраченным, невозвратным.
В этот момент, как с небес, у стола возник с огромным букетом роз Он, опоздавший к обеду, да и на целую жизнь… Сын едва успел поддержать покачнувшуюся растерянную мать. Цветы она приняла. Официант с ресторатором, наблюдавшие чудо-картину, поспешили вручить матери ту самую, со стола, хрустальную вазу с чайными розами.
Уходили трое близких людей. Двое из них спешили искупить свою вину… Горька сия чаша – жить виноватым…
Молодёжь провожала их стоя, в низком поклоне. Зря на неё наговаривают, будто она неуважительная, бесчувственная…
21.10.2015 г.