Там королевич мимоходом
Пленяет грозного царя, -
читаем мы с младенчества в пушкинском Лукоморье, - не имея понятия о том, какой королевич, какого царя, и каким образом пленяет. То есть, на подсознательном уровне мы это всё вообще-то знаем, но на сознательном - зачастую - нет. На сознательном уровне мало кто из нас знает и русскую (зарубежного происхождения) сказку о Бове-королевиче, которую в XVIII веке знали все, а в XIX уже подзабыли. А теперь не знают вовсе. А ведь королевич этот - он - Бова - и есть. Это его увидел на корабле - мимоходом, - когда корабль проходил мимо Армянского царства, король Зензевей Адарович - достаточно грозный. Красота Бовы пленила грозного царя. Вот как это было.
"И бросили корабельщики сходни на берег, а Бова остался на корабле.
И король Зензевей Адарович послал спросить, что за корабль пришел, откуда гости и с каким товаром. Посыльные же, придя на корабль и увидев Бову на корабле, не могли на его красоту насмотреться и забыли спросить, из какого царства корабль и из какого города гости с товарами.
И тогда король Зензевей велел седлать коня, сам поехал к кораблю и увидел: на корабле ходит отрок очень красивый. И забыл он и сам спрашивать, откуда корабль. Начал он просить гостей продать ему отрока: "Гости-корабельщики, продайте мне отрока, возьмите у меня 30 ведер золота".
И корабельщики сказали: "Государь король Зензевей Адарович! Нельзя нам того отрока продать, так как он наш общий работник". И король Зензевей им сказал: "А если он ваш общий работник, то продайте его мне за 30 ведер золота, да торгуйте в моем царстве безданно-беспошлинно; а если не продадите, то вам из моего царства живым не выехать и впредь мимо моего царства вашим кораблям не ходить".
И гости-корабельщики Бову продали, и взяли за него 30 ведер золота.
И король Зензевей Адарович посадил Бову на коня, и поехал в Армянское царство, и начал у Бовы спрашивать: " Бова , какого ты рода, царского или королевского?"
И Бова сказал: "Государь мой, Зензевей Адарович! Я рода не царского и не королевского, я рода христианского, сын пономаря, а мать моя прачка".
И король Зензевей сказал: "А коли ты, Бова такого худого рода, то служи у меня на конюшне, будешь старшим конюхом". И Бова поклонился своему государю и пошел на конюшню. А от роду Бове тогда было семь лет."
Вот так королевич пленил грозного царя, - правда, сам попав к нему при этом в плен... Но потом окажется, что Бова "царю наперсник, а не раб", - и даже и зять, - поскольку возьмёт за себя дочь Зензевея королевну Дружневну.
Выросли же эти строчки "Лукоморья" из юношеской эпиграммы на Н.М.Карамзина, которую во взрослом возрасте Пушкин не признавал.
Послушайте, я сказку вам начну
Про Игоря и про его жену,
Про Новгород и царство Золотое,
А может быть, про Грозного царя...
И, бабушка, затеяла пустое!
Докончи нам Илью-богатыря.
Вот эта рифма "Грозного царя-богатыря" перешла во Вступление к "Руслану и Людмиле":
Там королевич мимоходом
Пленяет грозного царя, -
Там в небесах, перед народом,
Через леса, через моря
Колдун несёт богатыря;
* * *
Получается, что грозными царями названы король Зензевей Адарович из сказки о Бове-королевиче и царь Иоанн I (или IV) Васильевич, прозванный Грозным. Не так явно, но Пушкин, - по-моему мнению, - назвал грозными ещё двух, - нет, - трёх даже - царей.
Известна зашифрованная строчка первоначальной редакции "Пророка": "к У. Г. явись". М. Цявловский расшифровал её как "к убийце гнусному". Почему "гнусному" - непонятно! Этот эпитет вообще не из пушкинского лексикона! "Грозному", - конечно "грозному", - а не гнусному. Я не питаю никаких добрых чувств к Николаю Палкину, но "гнусным" и я бы его не назвала. А уж Пушкин - тем более! На мой взгляд, царь в принципе не может быть "гнусным", - поскольку этот эпитет подразумевает какую-то ничтожность и при этом подлость. Царь - хочет ли не хочет, соответствует - или нет, - но он царь. И если творит зло - то творит его открыто и с сознанием своей правоты, - то есть, - грозно.
О другом царе Пушкин говорит: "Он весь как божия гроза..." И этот царь - грозный, - но грозный - от бога, - по мысли поэта.
И ещё - сказочный царь из "Золотого Петушка". "Смолоду был грозен он..."
Итак, у Пушкина оказалось пять "грозных царей": Иоанн, Зензевей, Николай, Пётр и царь из "Петушка" - Дадон (имя его - из сказки о Бове-королевиче, так зовут отчима Бовы, ради которого мать Бовы Милитриса готова была - и пошла - на убийство сына. Спасла его девка-чернавка).
Но - вероятнее всего, - Иоанн Васильевич и Николай Павлович объединены в царе "Золотого Петушка", - также, как и в царе "Конька-Горбунка". То, что Шамаханская царица очень похожа на вторую жену Грозного Марию Темрюковну, отмечали некоторые критики. Именно "благодаря" этой злой красавице царь ввёл - считают - опричнину, - и именно она смеялась во время самых жутких казней - "не боясь греха". Заминка в том, что царь "Петушка" был грозен "смолоду", - а не после тридцати, как Иоанн. Зато вот Николай Павлович начал как грозный царь...
А в "Горбунке" и все должности, вся атрибутика - времени Московского царства Грозного. А "рядовой", который разбудил Ивана метлой, - это, видимо, опричник и есть. Я сначала подумала, что это - рядовой человек молотчий (такая должность зафиксирована в Судебнике), - но теперь думаю, что скорее - опричник, - поскольку они ведь мётлами-то орудовали. В жизни же пушкинской это был уже фельдфебель, - опричник тот, рядовой тот. Он "разбудил" его в Михайловском неожиданным вызовом к царю, - фельдфебель - опричник Николаевской эпохи... Пушкин - на мой взгляд - сознательно сближает этих царей, схожих в тиранстве и в сознании своей "богоизбранности" царской.
Когда-то - когда вышел 9 том Карамзинской Истории, - о тирании Ивана IV много говорили его друзья-декабристы. Именно Карамзин открыл, что "царь может быть тираном", - что очень не понравилось ещё великому князю Николаю Павлычу... Теперь Пушкин "возвращался к оппозиции", - к позиции своей юности, - и он сближал в своей сказке "рыцаря самодержавия" с первым царём русским, в худшую пору его правления - пору опричнины. Сказочный царь-самодур - это пародия на Ивана Грозного, и пародия эта адресована действующему монарху, - то есть, под видом этакого маскарадного "Ивана" представлен реальный Николай.
И - кстати, - сближать-то их Пушкин стал сразу! Вот в чём его загадка ещё - Пушкина: кажется, он тогда-то чего-то не понимал, чего-то обольщался, и т.д. Нет, и тогда - "прощённый" царём, - он всё понимал. (Правда, - может быть, после "головомойки" от Бенкендорфа?) Уже в ноябре 1826 Пушкин писал Вяземскому из Михайловского:"Няня моя уморительна. Вообрази, что семидесяти лет она выучила наизусть новую молитву "об умилении сердца владыки", сочиненную, вероятно, при царе Иоанне." Вот и сблизились уже Николай Грозный и его предшественник Грозный Иван. Два царя-тирана земли Русской.