В суде

               


                Не был в Керчи, так молчи!
               
                Ляпис Трубецкой



                Сцена в двух действиях


                Действующие лица:

С у д ь я.
С е к р е т а р ь  с у д а.
Ф а р и й  О л е с ь, киевский журналист.
Д о н е ц к и й  И в а н, писатель ДНР.
Н о в о р о с с и й с к а я  Е л е н а, писатель ЛНР.

                Действие первое

           Зал судебных заседаний города Донецка. В центре - стол  С у д ь и,  к которому примыкает столик  С е к р е т а р я  с у д а. Слева - дверь в коридор, справа – судебная трибуна.

С у д ь я. Продолжаем рассмотрение уголовного дела о массовом убийстве жителей Донбасса в период с марта 2014 года по октябрь 2015-го. Вызывается свидетель Фарий Олесь.

                Бодро входит  Ф а р и й  и, заняв трибуну, называет фамилию, имя, отчество, место жительства, клянётся говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.

С у д ь я. В указанный период вы находились в зоне АТО?

Ф а р и й. Нет, Ваша честь.

С у д ь я. О чём вы пришли свидетельствовать?

Ф а р и й. Я честно хочу рассказать о том, что мне рассказали…

С у д ь я. Вы хотите свидетельствовать о том, чего лично не видели и не слышали?

Ф а р и й (в замешательстве). Да, Ваша честь.

С у д ь я (раздражаясь). Я последний раз предупреждаю стороны процесса, что привлечение в качестве свидетелей людей, которые во время проведения АТО, проживали в Киеве, Львове или в Париже и ничего относящегося к делу лично не видели и не слышали, будут расценены, как попытки затянуть судебный процесс и помешать поиску истины. Мнение кого бы то ни было  о событиях на Донбассе, составленное им со слов участников АТО или благодаря СМИ, суд не интересует. Суду нужны факты, а не ваше мнение о них. Всем всё понятно? (Тишина.) Следующий свидетель.

        Входит  Д о н е ц к и й, называет себя, место жительства, клянётся говорить правду.

С у д ь я. Где вы находились в интересующий суд период времени?

Д о н е ц к и й. Жил и работал в Донецке.

С у д ь я. Описанные вами события в рассказе «Мама, если не я, то кто?», вы лично видели и слышали?

Д о н е ц к и й. Да, Ваша честь.

С у д ь я. Вы лично беседовали с женщиной, которая является героиней рассказа «В оккупации»?

Д о н е ц к и й. Да, Ваша честь.

С у д ь я. Вы жили в это время в Авдеевке?

Д о н е ц к и й. Нет, Ваша честь, но в Авдеевке жила героиня моего рассказа.

С у д ь я. Сообщите суду фамилию, имя, отчество и адрес свидетельницы, со слов которой вы написали рассказ. (Донецкий сообщает суду требуемые сведения.) Свободны.

                Д о н е ц к и й  выходит в коридор суда.

                Занавес.

                Действие второе

        Коридор суда.  Д о н е ц к и й  подходит к скучающей  Н о в о р о с с и й с к о й.

Д о н е ц к и й (удивлённо). Куда киевские журналисты и писатели подевались?

Н о в о р о с с и й с к а я (смеясь). Стоило суду пригрозить ответственностью за лжесвидетельство, как все свидетели, приехавшие из Киева, Львова и даже из Канады, разбежались. Суд – это не газета и не фейсбук. Здесь нельзя, находясь в Киеве или Нью-Йорке, врать о том, что лично видел в Луганске российские войска, видел, как луганские террористы сами себя обстреливают и прочее. Это легко проверить. Два года за лжесвидетельство и пять за пособничество убийцам отбивают охоту врать даже у тех, кто без этого не может.

Д о н е ц к и й (усмехаясь). А я думаю, куда они смылись? Полтора года доказывали мне, что Россия напала на Украину, что Донецк набит российскими войсками, что мы сами себя обстреливаем, а теперь, как корова языком слизала.

Н о в о р о с с и й с к а я. Нас оболгать и обвинить во лжи можно, а вот здания, мосты, столбы и другие материальные носители информации во лжи обвинить нельзя. Криминалистическая экспертиза показывает, с какой стороны стреляли и чем. Карта обстрелов Донецка и Луганска свидетельствует: чем дальше от украинских войск, тем меньше разрушенных зданий и убитых детей.

Д о н е ц к и й. В ДНР давно поняли: куда не достаёт украинская артиллерия, туда не достаёт смерть.

                Занавес.