Изящная ошибка

   
                И З Я Щ Н А Я      О Ш И Б К А   

      Посмотрел по телевизору  фильм  «Полторы  комнаты,  или  сентиментальное  путешествие  на  родину».  Фильм  о  детстве,  юности,  эмиграции  и  творчестве  Иосифа  Бродского.
     В  общих  чертах  биографию  поэта  я  знал,  но  фильм  создан  так тонко,   все  факты  так  связаны  между  собой  органично,  так  умно  построена  работа  оператора,  что  смотрится  он  на  одном  дыхании.  Какое-то  время  ещё  находишься  в  этом  прозрачно-поэтическом  духовном  пространстве.  Потом,  как  после  глотка  хорошего  вина,  наступает  послевкусие.  И  начинаешь  к  нему  прислушиваться. 
    И  чувствуешь…  чувствуешь,  что  где-то  неладно,  что-то  не  так.   А  вот  что  не  так  -  понять  трудно.  Какая-то   мелочь,  о  которой  и  говорить-то  не  стоит,  а  вот  саднит. 
    И  тут  мой  взгляд  останавливается  на  письменном  столе.  На  мраморном  пресс-папье.  На  чернильнице.  И  гусином  пере  на  подставке.  Надо  сказать,  что  в  век  шариковых  ручек,  гаджетов и  разных  электронных  носителей    письма  я  пишу   по  старинке   -  на  бумаге,  и  отправляю  в  конверте  с  маркой.  А  самым  близким  пишу  гусиным  пером…  И  тут  вспоминаю  фразу  Бродского  из  фильма.    Смыл  сказанного  в  том,   что  краткость  предложений  у  Пушкина  Иосиф  Бродский  объясняет  чисто  технической  причиной:  мол,  Александр  Сергеевич  писал  гусиным  пером,  одного  обмакивания  пера  в  чернильницу  хватало  на  одно  короткое  предложение.  А  то,  что  краткость  может  быть  по  причине  таланта  -  эта  мысль  даже  не  рассматривается.
    И  вот  тут я понимаю,  что  гений  ошибся.
 Чтобы  удостовериться,   беру  гусиное  перо,  очинённое  по  всем  правилам,  макаю  в  чернильницу,  начинаю  писать.  Просто  набор  слов.  Потом  какие-то  предложения.  Одного макания  пера  хватает  на  половину  страницы  формата  А-4.
   И  великие  люди  ошибаются. 
   Как  ошибся  Аристотель,  написав  в  своём  труде,  что  у  мухи  восемь  лапок.    За  две  тысячи  лет  не  нашлось  ни  одного  сомневающегося  человека.  И  только  в середине  восемнадцатого  века  кто-то  недоверчивый  пересчитал  лапки  у  мухи.  И  с  удивлением  узнал,  что  их  всего  шесть…   
   А  мысли  Бродского  в  оригинальной   изящности  не  откажешь.  Если  бы  на  моём  столе  не  было  старинного  чернильного  прибора…