Проверка временем. Глава 12. Рассказ Серафимы

   
     Папочка сорвался с кровати, плачет. Как же так, Десять минут назад как я разговаривал с тобой. В комнате переполох, крик и плач детей. Папа хотел снять с пальца мамы золотое кольцо, но мы не разрешили.

    Нашли мы человека, который помог похоронить маму. Она была вся черная. Положили ее в гроб и повезли на телеге. К этому времени пришли тетки...        Они поехали впереди, а нас с папой оставили. Папа еле шел, я вела его под руки. Дошли мы до перекрестка, а сил идти -больше нет, пришлось вернуться назад. Так и не знаем где похоронена наша мамочка. Это был 1924 год.
   
    Жизнь наша текла мирно и спокойно. Страхи, испытанные в детстве, постепенно забывались...  Помню, рубила дрова на улице. Росточком то, я была маленькая. Подходят ко мне люди и спрашивают,- девочка, ты почему дрова колешь? Я отвечаю, что мама умерла, а папа после тифа не может. Вот такое было мое детство.

     После смерти мамы, папа замкнулся, стал угрюмым, вечерами сидел один о чем-то думая. Он безумно любил маму, теперь он один и на его шее- пятеро детей. Чуть позже, он рассказывал мне как встретил на московских улицах красавицу с большими выразительными глазами и длинной косой...  А теперь что делать? Как жить дальше? Хотел наложить на себя руки. Подожди!!! Словно кто-то дернул его за руки, а дети? Холодный пот катился по его костлявой спине.

     Спустя какое-то время, мы разъехались. Я поселилась у тети. Одинокая женщина с радостью меня приняла. Лизочка ушла к другой тетке. Сашенька жила у нашего дяди. Папа с мальчиками уехал в Минск. Мы поступили так, как сказала наша мамочка. Мне у тети жилось хорошо. Она полюбила меня как родную и хотела, что бы я осталась у нее. Но, ровно через год, я решила уехать. Попрощавшись, вместе с сестричками мы уехали в Минск.

     И вот мы в Минске. Папа работал в учебном заведении. У него была отдельная квартира. Наконец-то мы все вместе собрались за столом, только вместо мамочки с нами была мачеха. Так большой семьей мы и жили. А дальше, направили папу в командировку в Тюмень. Мы всей семьей отправились в Сибирь. Он хорошо устроился, получил квартиру с печным отоплением, жили мы хорошо. Я, как старшая из детей, занималась хозяйством, сестры и братья учились.

    Мне шел восемнадцатый год. Познакомилась я с парнем из состоятельной семьи. А за мной по пятам ходил другой молодой человек. Он встречал меня всюду, когда я шла одна, словно караулил. Идя рядом, рассказывал много интересного о Сибири, Ермаке, Москве. Я с большим интересом слушала его. Однажды он предложил мне руку и как выразился- свое надежное плечо.

    Придя домой, я рассказала папе о этих молодых людях. Папа внимательно выслушал и посоветовал выходить замуж за бедного молодого человека. Я так и поступила. А другому молодому человеку призналась, что расписалась с другим хорошим парнем. Он расстроился и рассчитавшись на производстве уехал в Оренбург.

     С мужем мы жили счастливо, но его родиной был город Орша. Он с какой-то затаенной грустью рассказывал о городе детства. Мы решили вернуться на его родину, в Белоруссию. В Орше хорошо устроились, купили небольшой домик. Здесь у нас родилась дочь и назвали ее в честь мамочки- Фирой. Мужа забрали в армию. Отслужив два года он вернулся домой. У нас родился сыночек, а позднее дочурка- Лизочка. Наш дом подлежал сносу. Мы его продали временно поселившись в просторной квартире тестя.

                Война.

    Наша жизнь текла мирно и спокойно. Страхи испытанные в детстве, могли явиться только в кошмарном сне.  И так, я с мужем работала, Фирочка училась во втором классе, сын ходил в детский сад, а Лизочка в ясли. Орша тихий, спокойный город, люди в вечерние часы после трудового дня, отдыхая, не спеша прогуливались по городским тенистым улицам.

    В этот  воскресный день, я пошла на базар для закупки дров на зиму. Привезли дрова, разгрузили, а тут и муж пришел на обеденный перерыв. - Хорошие дрова,- говорит,- купила, березовые. Будет чем топить печь. Стоим разговариваем. Подбегает сестра мужа, - Вы дрова покупаете, а Молотов объявил войну, - говорит она. Расстроенный, неожиданной новостью, муж опустился на дрова. - Ну, вот и все, - говорит, - меня заберут в армию.

    Так оно и вышло. На следующий день, в шесть часов утра принесли повестку. На сборы и прощание с родственниками дали два часа. Дома плач. Собрали мы нашего папочку, попрощались; остановился он в дверях, снимает часы с руки и отдает мне.
- Возьми, - говорит,- продашь в трудную минуту,- а мне на фронте часы ни к чему. Ушел. Собрала я детей по-быстрому и следом, может хоть одним глазком еще разок увидим своего папу. В военкомате сказали, что всех призывников повели в баню, мы туда. Смотрим, из бани выходит масса людей в военной форме, построившись по команде они быстро ушли. В этой людской толчее мы своего папочку  не увидели.
 
     Наш город бомбят. Окна завешены одеялами, светомаскировка. Схватив заранее подготовленный чемодан с вещами, мы бежим в бомбоубежище. Здесь много людей, все с сумками и чемоданами. Я несу Лизочку и чемодан, за юбку держатся еще двое. Так и толкаемся, ищем  место. От нервотрепки мы очень устали. Ко мне подходит один   мужчина и спрашивает. - Гражданка, вам что дороже- дети или чемодан? - Конечно дети, - отвечаю. - Так бросайте чемодан. Все равно пропадет, видите, сколько брошенных вещей валяется. Теперь это все хлам.  Все же я решила чемодан занести домой. Думала, война скоро закончится, а вещи нам понадобятся.

   Во время очередной бомбардировки я потеряла сына. Выскакиваю из бомбоубежища, а мне кричат - «Куда? Убьют!». А я бегаю  в поисках сына. Кругом взрывы, все рушится.  И тут за углом здания увидела его. Испуганный, свернувшись клубочком под стеной здания, он плакал.   Схватив его на руки я бросилась в бомбоубежище.

    Население города эвакуируется.  Перед отъездом я решила попрощаться с родственниками мужа. Жили они в восемнадцати километрах от города. Дорога к ним шла полем, рядом лес. Мы спешим. Вдруг над нашими головами появились вражеские  самолеты. Их страшный гул оглушил нас. Жутко это видеть и слышать. Мы бросились  в лес. Переждали какое-то время и опять бежим. Этот год был урожайным. Пшеница поднялась в рост человека и мы прятались в ней от пролетавших самолетов.

    К вечеру добрались до родственников. А здесь все как в мирное время. Готовят ужин, пекут блины, словно ничего не произошло. Я говорю, что в Орше земля и небо переворачиваются от бомбежек, скоро и до вас доберутся. Надо уходить пока не поздно. А они нам предлагают остаться здесь. Хлеб, картошка есть как-то перезимуем.

    Оставив детей у родственников, ранним утром я вновь побежала в город. Мне  очень хотелось увидеть мужа. Прибежала в военкомат, а там говорят, что муж в части. В части ответили, что он на посту и будет через шесть часов. Времени  у меня не было. Побежала я на станцию, а там никто не знает, когда будет подан поезд для эвакуируемых. Я растерялась не знаю, что делать. Решила еще раз зайти в военкомат. Военком очень занят. Но я добилась встречи с ним. Не останавливаясь, на ходу, он предложил мне пойти санитаркой в армию. Я заплакала, говорю, мой муж где-то здесь воюет, а у меня на руках трое детей, мал мала меньше и нет у меня никаких документов для эвакуации. Несмотря на его занятость, военком выписал справку для эвакопункта. Поблагодарив, я побежала к детям. На минутку решила заскочить в квартиру. А там погром, словно Мамай прошел. Мебель опрокинута, фотографии со стен разлетелись по полу. Собрала я котомку с продуктами и сухарями и побежала дальше, на ходу вытирая не прошеные слезы. Мои туфли развалились, пришлось бежать босиком,  пятки ног распухли. С большим трудом добралась до своих.
               
    Наутро мы прощаемся с родственниками. Мама мужа очень меня любила. Заплакав она говорит- « встретимся ли еще?»  Она хотела пойти с нами но, как это сделать? У меня трое детей, а впереди- мрак и неизвестность.

    Идем мы по дороге  плачем, ни как успокоится не можем. А тут стрельба поднялась, самолеты гудят, еле до леса добежали. Тихо стало. Вышли мы на дорогу, а Фира и говорит, - Смотри, мама, как много людей идет по дороге с чемоданами.
Пошли и мы с ними под палящим солнцем. Не зная куда идем, лишь бы подальше от этих  страшных мест.

    Весь день шли по пыльной дороге оставляя на своем пути метки. Людей становилось все больше и больше. Впереди нас застала  ночь. Подошли мы к какому-то селу. Возле первой хаты встретился дедушка с большой белой бородой. Посмотрел он на нас,  заплакал и говорит, -я бы  с вами пошел, да жена моя слепая, куда я с ней. Напоил  нас молоком, но спать в доме не предложил, боялся чего-то. Ночевали мы в сарае, прямо на навозе. Утром дед провожая говорит, указывая на соседний дом,- смотрите! Негодяи, вывесили белые флаги. Ждут, сволочи!

    Вышли мы на дорогу, а здесь народ потоком идет. Фира и говорит:
- Мама, если нас поймают немцы и спросят где наш папа? Скажем, что он умер до войны от туберкулеза. - Хорошо, - говорю, - так и скажем.

    А дальше была долгая и трудная дорога. Мы потеряли счет дням. Я на руках  несу Лизочку, за спиной котомка, Ефим держится за юбку, Фира идет рядом. Нас обгоняли на машинах и лошадях, навстречу шли военные. А мы шли и шли, спали где придется и снова шли.

    Скитаясь по дорогам войны, прячась в лесах, попадая под обстрел и бомбежки, мы как-то табором расположились на большой поляне возле леса. Солнце уже клонилось к закату, высоко в небе заливался жаворонок. От усталости мы упали  на бархатистую траву. Боже, какая благодать, как хорошо вытянуться до хруста в суставах, ни о чем не думая. Здесь мы вновь встретились с нашими родственниками. Подкрепившись, мы провалились в глубокий сон.
               
      Очнулись от страшного гула, над нами самолет. Он расстреливал мирных людей, устало лежащих на поляне. Поднялась ужасная паника. Люди, бросая вещи, перепрыгивая через убитых и раненых, корчившихся от боли, бежали в лес. Нас преследовали появившиеся немецкие автоматчики, появившиеся на дороге. Не дай бог кому-то испытать подобное. Люди падали как подкошенные, дети плакали. Поляна усеяна трупами, чемоданами и различным скарбом. Мы как сумасшедшие бежали по лесу. Ветки деревьев хлестали нас по лицам, кустарники рвали одежду. А пули догоняли и люди с криком и стоном опускались на землю. Бег продолжался до ночи, которую провели в лихорадочном сне, на лесной поляне, среди болотных кочек. Так нас гоняли два дня. Сколько там полегло людей, никто не знает. Народ как горох рассыпался по лесу. Я боялась остаться одна и потерять детей.

     Сколько мы бродили?.. Но однажды, после полудня мы вышли на большую поляну. Какие-то люди, поди разбери их. Встречают нас и спрашивают:- Вы видели в лесу людей с оружием?  Я говорю, что никого не видела, кроме своих бедных детей. Они погнали нас куда-то. Подводят  к высокому, симпатичному мужчине. Он спрашивает меня: - где Ваш муж?   Я отвечаю, что муж умер до войны от туберкулеза. Он  махнул рукой и нас, подталкивая стволами ружей куда-то  погнали. Там, впереди собралось уже не мало народа. Один, очевидно из приближенных, говорит старшему, - зачем сними возится? Надо  их убить. Тут поднялся такой плач и детский крик, хоть уши закрывай. А над нами летят и летят самолеты, а по земле идет страшный гул.
               
    А вокруг стоял тихий, спокойный лес, над нами летнее, теплое солнце и так не хотелось думать о смерти...

    Нас собралось много. Здесь я встретила своих родственников. А эти страшные люди, с белыми повязками на руках, толкая стволами ружей, торопили быстрее идти.   А жара была сильная. От напряжения, из носа течет кровь, ноги опухли, пятки болят, а враги торопят.
               
   Наконец вышли на какую-то лесную дорогу. Идти стало легче, нет  под ногами болотных кочек и валежника. Да и конвоиры  наши как-то взбодрились. Но у нас уже не было сил. Впереди мы увидели военных. Ну, думаю – все! Пришли. Это немцы. А эти гады, увидев их,  торопят, подгоняют, покрикивают, хотят выслужиться. Военные, очевидно, быстро поняли обстановку...

  Вдруг с двух сторон раздалась стрельба. Перепуганные люди упали на землю. Стрельба прекратилась. Мы боимся поднять головы. И вдруг слышим громкий голос,- товарищи! Быстрее поднимайтесь. Это были наши спасители. Если бы вы видели нас в эту минуту. Оторопевшие белоповязочники, оставшиеся в живых, не ожидавшие такого поворота стояли окруженные нашими воинами и гражданскими людьми с оружием. Быстро разоружив, их отвели в сторону. Ну, а дальше мы слышали выстрелы.
    
      Подходят к нам наши освободители и говорят,- не бойтесь нас. Мы  воины красной армии и местные жители. А Ефимчик подошел к одному военному и спрашивает,
- Дяденька, Вы насы? Или не насы? - Васы, Васы, - смеясь отвечает мужчина. - У нас тоже семьи остались в тылу, и мы переживаем за них. Как они там родимые?
 
      А из носа, кровь струйкой течет. Прибежала  медсестра, давай умывать меня и закапывать  в нос капли... А дальше мы скитались с ними по лесам. На дворе лето на исходе, ночи холодные. Обогревали нас возле костров или в заброшенных селах. Иногда даже  устраивали баньку. Изредка удавалось поменять одежду. Так и бродили, пока к нашим не вышли.
               
     Там нас проверили, переодели, посадили на поезд. Долго мы ездили. В вагонах духота, народа уйма, на дворе холодно. Приехали на станцию Рассказово. Поселились у одной хозяйки. Спали на полу, на каких-то подстилках. Я в парикмахерскую устроилась работать. Одеть на себя совершенно нечего. Хозяйка и говорит: - Сима, как ты могла ехать в таком виде? Голая и босая. А я отвечаю,- война, вынуждена была все бросить. А ей не верилось...

   Однажды была объявлена воздушная тревога...  Хозяйка растерялась. Одела кофту с одним рукавом и один туфель. Позже я ей говорю,- тихо здесь, а Вы растерялись и  оделись извините, как сумасшедшая. А я была там, где снаряды летели, где нас расстрелять пытались, но я  с ума не сошла. Иначе дети мои погибли бы. Она смотрит на меня и говорит, - А, ты права, Серафима...

   В это время налетевшая авиация бомбила станцию Платоновку. Сестры моего мужа, с которыми мы встретились в вагоне, заволновались и быстро куда-то уехали.

   Поехали и мы. А куда? На станции тьма людей. На путях товарный состав. Люди его облепили со всех сторон. Ужас что творилось, какой-то мужчина пожалел нас, растолкал людей и посадил меня в вагон. Люди кричат на него, а он отвечает,
  - Вы спасаете себя и свои вещи, смотрите, что вы грузите, а гражданка спасает детей, у нее ничего нет.
 Народ успокоился. Хотя пальцы ног мне передавили, но все же мы влезли в вагон.