(photographer unknown)
Я лежу, - хорошо мне, легко.
Муравей меня взял, тяжело ему, он пыхтит, он темнит, он старается. Я его подбодрю, как могу. Он понес меня, нес, да и бросил – и поднял что-то рядом, чужое, стоит, и так смотрит, и холодно так, - незнаком, мол, со мной, не люблю.
Подхватила мя птица игривая, птица шустрая, птица-перышко, подняла высоко, да на дерево. И не сложно ей жить - птица сильная. Ой, красиво отсель, други верные! Ой, балдею прям, мои птенчики! Как чудны-то дела твои, Господи! Я впервые такому причастен… Но пихнул меня кто-то нечаянно, да без умысла с гнездышка гретого. И я падаю, грешный, но светел день, - я же помню, как было насыщенно.
И закончилося приключение. И познал я и землю, и небушко. У меня теперь опыт-усладушка, он мне нужен, амбар покосившийся, – как спасал я имущество, снилося, из огня выносил мешки пыльные, а внутри них солома все теплая, да гниющая, одурманила, не уснуть мне на ней, и не встать. А глаза мои мутные-мутные, а глаза мои долгие, зимние, голубые кристаллы подземные, и глаза мои – трубочки-дырочки, полюбуйся с обоих концов, - потому глубоки, увлекательны, будто ветра порыв, удивительны, как скольженьице облака белого по-над лужей в начале села.
Я плыву там, - и мне хорошо. И не мне, будто, вовсе, а просто...