И любви в глазах её целое небушко
Пойдём, Серёга, на причал,
посмотрим море...
(здесь и далее из моих стихов).
Когда любишь, то тебе не до слов о любви,
поскольку и без слов ясно всё.
Родные края полны этой силы. Мы узнаём и чувствуем её с детства.
А понимание любви наступит позже, поскольку "всему свое время",
и нужно пройти не малые расстояния и разлуку, и не может она не состояться.
** Ночью солнце Севера на севере.
Лето - не зима, особой подготовки не требует. Первым делом помора-
приготовить лодку к навигации. И вот, будто поверив допотопному Ною,
поселковые мужики все на берегу, будто угрожает им Потоп: конопатят,
смолят, строгают вёсла, мостики. Море подмены не любит.
Работы дружные, работы весёлые. Знает русский народ как портят
людей удобства, потому одолевают трудности дружным духом.
Только, наверное, солнцу
достаётся больше всего, когда оно над Заполярьем всходит и не
заходит... Присядет притомлённым на воду, поостынет, и пойдёт
краешком морского горизонта по Большому Ковдинскому рейду.
Тогда "забугрится" море, будто встанут острова над водой.
Сольётся море с небом высокой, прозрачной полосой.
Уходящие корабли и большие баркасы срежутся горизонтом. От
пароходов останутся ленты дымов.
Спит море, качает острова и само качается "мёртвой зыбью".
Когда солнце начнёт подыматься, сядут острова на свои места
греться. Костры на берегах ещё горячие. Проснутся трескоеды, застучат
уключинами и вёслами по бортам лодок. Вздохнёт солнышко,
пробежит по воде лёгкая рябь - разбудилось море.
Восходят памятные образы... восходят, как
вон те камни гранитные, огромные, что боевыми слонами, приписаны
к берегам.
** В дымке клеверной берега спит улыбка земли...
Уезжать в такую лирическую пору и грустно, и
памятно, и щемящее чувство потерянного часто найдёшь в беседах с
поморами...
Ну, что ты, что ты ,память, бьёшься о бетон времени "боевым
слоном". Чего тобой потеряно?
Пришло время лета - светло на нашем Поморье, ищи
образы утешений. Вот она родина, которую ты думаешь, что потерял,
вот и образы, память которых греет, как солнышко восходящее на
горнем небе, они и смиряют дух наш.
** Что ж ты, ночка, печальна, лучезарная ночь?
... Шёл славный 1964-ый год. Мои ровесники в Советском Союзе
в конце июня получили аттестаты зрелости.
Мой без троек , сплошь хорошо. Бегу или лечу по дорожке, которой
ходил в школу. Она лежит на плато Второй горы посёлка. Посёлок с
его печными трубами внизу, в своей "ветхозаветной суете". Особо
красиво, когда трубы дружно дымят в
морозные дни, тогда вертикальные столбики дымов, как берёзы с чагой.
Роща дымовых стволов тянется от "Собачьего посёлка" до дома
директора лесозавода, в котором живёт мой друг Василий.
Мама моя в синем платочке благословляет меня. Открывает аттестат.
Радуется.
Не могла она прийти на торжество.
Возвращаюсь быстрым ветром в школу. Тропа быстрая и короткая, как
дорожка для метания копья. Полетело копьё в цель неведомую.
На коридоре второго этажа полно родителей и девушек в белых
фартуках. Втроём , в сарае для дров и списанной мебели, успеваем
выпить по глоточку шампанского... (Сюрприз от друга Серёги?)
Иначе, где бы они с Аннушкой обрели его в выпускной вечер.
Коридоры и лестница школы становятся маленьким, мы выросли из них!
О, синусоида великой амплитуды! О, амплитуда радостей и печалей,
неси, неси нас на крыльях подаренных нам знаний и удачи.
Торопливо благодарим учителей, не вкладывая ещё должной
благодарности и искренности.
Мы все крепко влюблены в себя и во всех вместе взятых!
Но, как же так получилось, что нет общего снимка класса?
Почудилось, что придёт сентябрь, зазвенит колоколец, но нет...
Больше наш класс ничто и никто уже не сможет собрать. Это чувство
у меня появится в понедельник, когда мы с Василием обратимся к нашей
классной с вопросами по характеристикам. Она подправит нам наши
нарушения. У меня останется строчка:
"нарушал распорядок дня".
Останутся для памяти индивидуальные фотографии момента получения
аттестатов. Класс кончился, а любимая классная осталась на
все летящие в небо десятилетия.
** Эта девственность ночи в лике водных зеркал
Благословение от неё мы с Сергеем и Надеждой ещё получим этой ночью
на острове,
куда переплывём на лодке по торжеству. Там , в блаженной тишине при
горящем костре, брат Надежды и муж классной, не отрывая взгляда от
вдохновенной жены-красавицы, чистым, запомнившимся
тенором исполнит песню. Слова её я буду вспоминать и отправлять
школьной любви, находящейся сейчас рядом:
"Я сказал тебе не все слова,
Растерял я их на полпути..."
Завороженно смотрели и слушали Сережины родители: Михаил Степанович,
поселковый врач; добрейшая Валентина Семёновна, по
прибытии выразившая твёрдую надежду, что безотказную и круглосуточную
медицинскую помощь на посёлок с острова не вызовут в такую ночь.
Органично разлились звуки Сергеева аккордеона над водами рейда.
"Сердце молчи в снежной ночи. В поиск опасный уходит разведка".
Высокий момент. Живи. Радуй память! Какое счастье - молодые,
влюблённые родители! Эта неудержимая ночь показала так много любви!
А ещё, накануне торжества, мы с Сергеем предположили, что будет
самое время мне, сказать о своём чувстве Надежде. Рейд мой
тянулся уже три года и откладывать дальше, казалось, было нельзя.
Но, на заготовке дров для костра, ткань моих брюк лопнула с крупным
обнажением ноги. Ткань отработала своё за три года носки,
заработанного мной на заводе костюма...
Что такое юношеская любовь? Тонкая пряжа сотканная нашими воображениями?
Я счастлив, что имел это чувство, что пряжа эта не пряжа Пенелопы,
чтобы распускалась, и вновь вязалась. Она блаженная, глубинная радость
иметь её и скрывать , чтобы не потерять на словах, чтобы не узнать,
что не ты избранник её сердца... Ты приписан к ней , словно
"боевой слон" к берегу. Томительное это чувство и вдохновляющее,
теперь уже могу сказать - до старости...
Признание, с облегчением в душе, пришлось отложить.
Я в своей застенчивости не умел разговаривать с девчатами.
Переживал в себе тайно, но осилить себя не мог.
Сережа найдёт у женщин две булавки и зафиксирует заплату...
Трапеза на берегу с бабулиными пирожками и ухой. По северному
заваренный индийский чай по беломорски, двадцать грамм водки
" Столичная" с влитым в стопку томатным соком -" кровавая Мери"
укрепляют веру в то, что школа кончилась. Что педагоги самые
ближние люди, не смотря на следующие выпуски.
Мы смотрим на горизонт, на маяк и на створы морского фарватера.
По ним ходит соединяющий нас с материком катер "Рулевой". Подходя к
причалу Посёлка, он подаёт громкую сирену. Старушки посёлка, раньше
якобы плохо слышащие, в один голос объявляют: " Рулевой !" и
рассказывают друг дружке о гостях и проводах.
Солнышко
начинает греть спины, и значит проснулось море, за ним наши пути.
Мы возвращаемся.
Всемером идём по деревянным мосткам безлюдного посёлка. Я иду
последним, прикрывая аккордеоном дыру с заплатой.
Не хватило брюк, на самую малость не хватило.
Конфузясь, благодарю всех.
У почты наши деревянные дорожки разойдутся.
Гляжу кратко на Надежду и , прощаясь с ней до вечера, ухожу.
Рядом со мной пошагает забота об отъезде, она будет стеречь
меня, как собачка. Но, мечта, обращённая во всё побеждающее
желание, становится целью.
" Всему свое время..." ( Еккл.)
Спустя две недели мама даст мне пятнадцать рублей. (Этого
хватило бы на дорогу в Ленинград в один конец). Первым из класса
уезжаю в Ленинградское военное училище.
В военкомате, нам с товарищем выписывают проездные для
приобретения билетов . Об обратной дороге мы не думаем.
Будь, что будет!
Середина июля.
Билетов на южное направление нет.
Штурмуем с товарищем общий вагон. Я налегке - мешочек за плечами
с пирогами и сменой белья, и учебники.
Знаем - ни какой силе нас отсюда не вытащить. Протискиваются
проводники , проверяют билеты . С нас , без разговоров, берут
по червонцу. У меня остаётся рубль с копейками, с чем я и приеду
на экзамены. Нас ставят на продовольственное питание. Выживем...
На третью , воскресную ночь я назначен в наряд в палаточном
городке.
Порядка сорока десятиместных палаток. Нас трое дневальных на
передней линейке. Ребят послевоенного рождения много. Конкурс
необычно высок. Кому-то уже после первой мандатной комиссии
выписывают проездные на обратную дорогу.
Мы учимся петь строем: " Эх, Ладога, родная Ладога!"
В центре городка Знамя училища. Оно свёрнуто, в чехле и в
стеклянной пирамиде. Его охраняет вооружённый часовой. Похоже оно
на то, метнувшееся мною копьё...
Пропел горн о подъёме. Но утро воскресеное, абитуриенты не
спешат. Динамик объявляет : Сегодня, 15 июля, день рыбака. Звучит
музыка-
" Как провожают пароходы, совсем не так, как поезда.
Морские медленные воды, не то, что рельсы в два ряда".
Не разрушенная подъёмом ребят тишина, входит томной памятью
выпускной, беломорской ночи и сиреной отплывающего катера.
Но, мечта должна стать целью.
После экзаменов, на второй мандатной комиссии, меня поздравят с
поступлением курсантом в вуз. Земляка моего отправят домой.
Я разменяю рубль, куплю первую пачку сигарет "Sport", куплю военный
конверт ( без марки) и отправлю первое письмо маме.
Через год приеду на каникулы. На парадном кителе отцовской
наградой будет светиться медаль "20-лет Победы в Великой
Отечественной войне".
И придёт образ переполняющий душу и смиряющий дух:
Мама встретит , всплеснёт руками , скажет - денег-то
я тебе дала всего до Кандалакши, и в толк никак
не возьмёт , как всё это у меня получилось. И радуется приезду , и
гордится, и понимает : я уехал насовсем, как она говорит своим
товаркам : учиться на лейтенанта.
** Остров крестного света и могильных камней.
Очень, очень хотела она проводить меня до самого причала, и на горку
поднялась, чтобы видеть причал . Мне бы тогда не спешить.
Подождал бы капитан, воды морские - не рельсы.
Сердце не забывает образ мамы : Она на сердце моём
старенькая , глаза её светлоголубые, как горние Небеса над морем
и любви в них целое небушко.
2015,04.2023 Остров Олений, Белое море.