ЮНГА С МО-13
21 мая 1982 года вице-адмирал Николай Иванович Адмиралов в кругу семьи и близких, а жила его семья в Калининграде, отмечал свой день рождения - 55 лет. Уже на другой день 22 мая он вылетал в город Мурманск, откуда с отрядом военных кораблей отправлялся на Кубу, в качестве командующего Карибской флотилией(читай повесть-фэнтази "Горда").
День рождения отмечали в уютном ресторане "Балтика" и присутствовали на нём всего 10 самых близких человек. Среди них были и старший сын с женой и сватами, а также самые близкие родственники и друзья. Старший сын вице-адмирала в звании капитан-лейтенанта уже был командиром малого противолодочного корабля бригады ОВРа(охрана водного района) в Балтийске. Его на юбилей отца отпустил лично командир бригады, служивший когда-то лейтенантом на тральщике, которым командовал будущий вице-адмирал. Младший же сын, старший лейтенант, служивший командиром БЧ-2 на эсминце Черноморского флота, на юбилей отца не попал.
Юбиляр сидел во главе длинного стола, справа от него жена Ираида Петровна, а слева сват со сватьей. Часа через полтора, когда молодёжь танцевала под музыку ресторанного оркестра, за столом остались наблюдать за ними вице-адмирал с женой и их сваты.
- Николай Иванович, когда ты собираешься на пенсию? Выслуги видимо уже достаточно? - спросил юбиляра его сват.
- Да уж, через месяц 41 год будет.
- Да ты что! Видимо у тебя это с северным коэффициентом будет?
- Да нет, это будут календарные годы. Ведь служить я начал в 1941 году, четырнадцатилетним юнгой на морском охотнике. - Немного помолчав Николай Иванович добавил, - расскажу вам одну историю, которую я никогда не забуду.
Вот что рассказал вице-адмирал.
Дело было в июле 1942 года. Морской охотник МО-13, где Адмиралов служил юнгой, находился на патрулировании в Белом море в районе полуострова Канин. До войны МО-13 был обычным рыболовным траулером с паросиловой машиной, а проще говоря пароходом. С началом войны все более, менее нормальные рыболовные суда передали в ведомство военно-морского флота. Вот и на МО-13 установили три пушки - одна главный калибр 152мм орудие установили на баке и два 85мм орудия на корме судна. Кроме того на рубке установили два зенитных пулемёта и ещё, на судне имелись два десятка глубинных бомб для борьбы с подводными лодками противника. В задачу морского охотника входило патрулирование акватории Белого моря, а также проводка гражданских судов до порта Архангельск и назад, до выхода из Белого моря.
В то июльское утро, хотя утром назвать его было сложно, стоял полярный день. В тот день МО-13 патрулировал вход в Белое море, или как его называли "беломорское горло". Так вот, утром у радиста неожиданно вышла из строя рация. Как назло нужных запасных частей на судне не оказалось. МО-13 оказался без связи с берегом, а следующий патрульный МО-15 должен был их сменить только через неделю. Что делать? Идти в Архангельск для ремонта радиостанции? Это почти сутки хода в одну сторону и район патрулирования оставался не прикрытым.
Командир МО-13 капитан 3-го ранга Орест Павлович Брамс собрал весь экипаж в тесной кают-компании и задал всего один вопрос. Возвращаться ли в Архангельск для ремонта радиостанции, или кто-то предложит другой выход из создавшегося положения? Одни предлагали идти в Архангельск, другие предлагали продолжать патрулирование без средств связи, третьи идти навстречу к МО-10, который патрулировал в северо-западной части Белого моря и находился примерно в 100 милях от МО-13.
Выслушав всех, Брамс раскурил свою трубку и сказал:
- Все ваши варианты отпадают. Как мы без связи будем искать МО-10? Патрулирование без радиостанции тоже отпадает. Если что-то случится, мы даже сообщить на свою базу ничего не сможем. Если пойдём в Архангельск, значит бросаем выполнять поставленную перед нами боевую задачу. За это нас по голове не погладят. Я предлагаю следующее: в 70 - 80 милях к северо-востоку от нас находится крупный маяк на мысу Канин нос. Там мы наверняка сможем связаться с базой и отремонтировать свою радиостанцию. Никто не против этого варианта?
- Нет, не против.
- Ну вот и решили. Итак курс на мыс Канин нос.
Орест Павлович Брамс был из поморских немцев. Предки Брамса поселились в России ещё при царице Екатерине. Орест Павлович носил бородку "шотландку" скобкой, а во рту у него всегда торчала изогнутая курительная трубка, даже когда он не курил. Командовал он морским охотником уже десять лет. До войны был капитаном рыболовного траулера, а с началом войны вместе со своим судном был мобилизован в военно-морской флот. Белое море Брамс знал как свои пять пальцев. Все заливы и заливчики, бухты и бухточки, где какая находится банка, на которых он и ловил знаменитую беломорскую сельдь. Добрая половина экипажа до войны также работала на этом судне. Экипаж дополнили только военными специалистами - комендорами, пулемётчиками, минёрами и рулевыми-сигнальщиками.
Сам Колька Адмиралов начинал юнгой на этом судне ещё до войны. Вместо летних каникул решил подработать на ловле рыбы, чтобы помочь своей семье маме и двум младшим сестрёнкам. Росли они без отца. Он работал инструктором в Архангельском горкоме партии, а в 1937 году был арестован. Через год семье сообщили, что их отец расстрелян, как враг трудового народа и пособник троцкистов. А тут война. Кольку хотели списать на берег, но он упёрся, немножко поплакал. За юнгу неожиданно заступился капитан Орест Павлович Брамс. Так Колька и остался уже не на рыболовном траулере, а на морском охотнике МО-13.
Часов через семь МО-13 бросил якорь в бухте рядом с мысом Канин нос. По семафору связались с маяком, погрузили испорченную радиостанцию в спасательную шлюпку. Два человека радист и юнга отправились на берег к маяку, до которого было не более 1,5 мили. Погода стояла прекрасная, полный штиль и через каких-нибудь 20 минут радист с юнгой уже были на берегу. По скалистому берегу они поднялись к маяку, который представлял собой шестигранную башню высотой метров двадцать, сложенную из красного кирпича. Рядом ещё были две деревянные постройки, одна жилая для служителей маяка, вторая служебная, что-то вроде склада.
Радист, мичман Тришкин вместе со служителем маяка прошли в служебную пристройку, юнге же было приказано следить за морем и в случае необходимости по семафору связаться со своим кораблём. Скалистый мыс Канин нос находился на границе двух морей, Баренцева и Белого. Со скалистого берега внизу, метров на сто ниже, стоял на якоре МО-13. Прямо на север простиралось Баренцево море, на западе Белое море, на востоке Карское море. Красота была неописуемая. Юнга приставил к глазам висящий у него на груди морской 20-тикратный бинокль и начал с высоты рассматривать свой корабль. Понаблюдав минут пять за своим кораблём и вспомнив, что ему поручено наблюдение за горизонтом, юнга начал водить биноклем слева направо. Ничего интересного не было, Северный ледовитый океан был пустынен. Понаблюдав за горизонтом минут пятнадцать, Кольке Адмиралову начало это надоедать и он решил пойти посмотреть, как двигается работа у радиста.
Неожиданно далеко на востоке появились клубы чёрного дыма, поднимающиеся к небу. С востока приближался какой-то корабль. "Наверное с Тихого океана к нам идёт транспорт", подумал юнга. Вскоре начал вырисовываться силуэт неизвестного корабля. Это был огромный корабль, явно военный. На баке у него была крупная орудийная башня с тремя стволами главного калибра. Юнге стало немного не по себе и он бегом направился к своему радисту мичману Тришкину. Тот колдовал с паяльником над своей радиостанцией.
- Осталось немного. Через полчаса закончу и мы вернёмся на корабль. Ты чего такой взмыленный?
- Там военный корабль. Идёт сюда, - пролепетал юнга.
- Где? А ну-ка пойдём посмотрим, - встрепенулся мичман.
Тришкин был бывалым моряком и на военно-морском флоте прослужил уже около 20 лет. Он всего минуту рассматривал неизвестный корабль, который продолжал приближаться.
- Вот это да! - вдруг воскликнул мичман. - Это же немецкий крейсер! Такой же к нам в Кронштадт заходил с дружеским визитом в 1938 году. Но почему он идёт с восточного направления? Юнга, немедленно семафорь на наш корабль о приближении неприятеля с востока, а я побежал на маяк. Свяжусь по ихней рации с Архангельском, доложу обстановку.
Юнга бросился к скалистому берегу и флажным семафором передал на корабль о приближении немецкого крейсера с востока. Через пару минут получил ответ, чтобы они с радистом оставались на берегу а корабль примет бой с немецким крейсером-рейдером. В бинокль было видно как на МО-13 сыграли боевую тревогу. В спешке выбирался якорь, корабль готовился к бою. Немцы видимо почувствовали тоже что-то неладное. Либо они перехватили донесение Тришкина в Архангельск, либо на всякий случай, но выйдя на траверз маяка крейсер дал залп из своего главного калибра. Получился перелёт, но со второго залпа один из снарядов угодил в середину башни маяка и она переломилась посередине, как будто кто то огромным ножом отрезал половину маяка. После этого немцы успокоились.
К юнге подбежал запыхавшийся мичман и вместе с ним ещё пять человек, обслуга маяка. Теперь они все вместе наблюдали за нашим кораблём. МО-13 на малом ходу выходил из подковообразной бухты. Ничего не подозревающие немцы на полном ходу огибали мыс и входили в Белое море. Мичман Тришкин в бинокль внимательно наблюдал за немцами.
- Чёрт! - выругался он. - Это же "Шлезвиг"! Это они были у нас в Кронштадте в 1938 году. Я даже на экскурсии успел там побывать. Вот так встреча! У него главный калибр 300мм. Одного залпа хватит, чтобы разнести наш МО-13 в "дым". Это всё равно, что с дробовиком выйти против тяжёлого танка.
Мичман в бессильной ярости застучал кулаком по земле. А на морском охотнике в это время наряду с военно-морским флагом на фок-мачте взвился государственный флаг СССР. Корабль показал, что он готов к бою.
В это время немецкий крейсер-рейдер полным ходом входил в Белое море. Обогнув мыс, "Шлезвиг" всего в пяти кабельтовых, подставил свой левый борт нашему МО-13. С нашего судна раздался залп из одного 152мм и двух 85мм орудий. Одновременно по крейсеру ударили два крупнокалиберных зенитных пулемёта. После второго залпа у крейсера видимо было повреждено рулевое устройство, потому что он начал заваливаться вправо на циркуляцию. Было видно как по палубе под нашим пулемётным огнём забегали матросы. Чтобы не наскочить на камни у берега на "Шлезвиге" отдали якорь. Мичман Тришкин, забыв об опасности, начал подпрыгивать и размахивать руками, крича при этом:
- И на старуху бывает проруха! Так вам и надо гитлеровским сволочам!
Наш МО-13 успел сделать четыре залпа, но затем немцы очухались от неожиданности и также произвели залп из своего главного калибра. Промазать с такого небольшого расстояния было просто невозможно. Немецкие 300мм снаряды, каждый весом больше 100кг, врезались в борт нашего корабля, опрокинули его и в течении минуты МО-13 затонул. Из 50 человек экипажа волею случая в живых остались радист мичман Тришкин и юнга Адмиралов. После гибели морского охотника они оба плакали навзрыд, как дети.
Все члены экипажа МО-13 посмертно были награждены орденами и медалями, а командиру корабля Оресту Павловичу Брамсу было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Мичман с юнгой были награждены медалями Нахимова и их вдвоём перевели на другой морской охотник. В 1943 году после одного из налётов авиации юнга Адмиралов был ранен и попал в госпиталь. После госпиталя уже полноправным матросом, а не юнгой, Адмиралов был направлен служить на морской тральщик Северного флота в город Мурманск и их пути с мичманом Тришкиным разошлись.
- А что же стало с немецким крейсером? - спросил сват.
- Ну свои повреждения он всё-таки получил. Два прямых попадания 152мм снарядов по ходовой рубке видимо вывели у него из строя систему управления кораблём, ну и другие значительные повреждения. Часа три немцы ремонтировали свою рулевую систему, а затем полным ходом ушли на север. Ведь фактор внезапности исчез и надо было с минуту на минуту ожидать налёта самолётов торпедоносцев. Через двое суток к нам подошёл МО-15, заступивший на дежурство вместо МО-13 и мы с мичманом Тришкиным были зачислены в штат этого морского охотника. А Победу я встретил в Вене старшиной первой статьи, рулевым-сигнальщиком на бронекатере в составе Дунайской военной флотилии.
Вице-адмирал Адмиралов закончил свой рассказ.
К О Н Е Ц