Нет, отнюдь не напрасно считали на флоте должность повара – особо значимой. Митрофан Страхов, старейший в пароходстве капитан и потомок архангельских поморов, прямо заявил кадровику Трофимкину:
- Вот что, Семён Палыч, повара Силина после отпуска, направляй ко мне на судно!
- Митрофан Кузьмич, никаких проблем…
Что означал на судне классный повар? Несомненно - это залог доброго самочувствия, хорошего настроения и успешного плавания! Повара-ветерана Силина моряки звали просто и коротко – Лукич. Чем он так понравился на рудовозе, переданном в Мурманск из Азовского морского пароходства? Тем, что в Арктике повар кормил моряков сытным обедом с... внушительными порциями мяса. Кроме обычного флотского ассортимента Лукич мог побаловать тушёной или отварной с кизиловой подливкой курицей. А овощные и фруктовые салаты? Пальчики оближешь! Как не ценить такого повара?! Однако, многое тут зависело и от наличия свежих продуктов в рефкамерах и кладовых...
И ещё одно условие - Лукичу необходим помощник, у которого бы получалась выпечка чёрного хлеба. Но сколько ни перебывало на судне пекарей – приготовить нормальный чёрный хлеб не получалось. Какое-то наваждение! С белым хлебом - порядок, а вот с чёрным – проблема! Как правило, молодые пекари жаловались на хлебопечь, вызывая ответную реакцию электромеханика Рябова.
- Без хлеба и без каши ни во что и труды наши! - упрекал он поговоркой нерадивых пекарей.
Да, и Лукичу приходилось порой выслушивать нелицеприятные, но справедливые упрёки моряков.
- Белый хлеб, слов нет, нормальный, но чёрный... безвкусный, рыхлый и плохо пропечённый - с грустным выражением на лице жаловался начальник радиостанции Альберт Ключкин. При виде его физиономии плакать хотелось…
- Дело всё в умении пекаря, а талант необходим не только музыканту или художнику, - утверждал судовой врач Лисицын.
- Земелька чёрная, а родит белый хлеб, добавил второй механик Ипатов, любитель русского фольклора.
И вот, наконец, инспектор отдела кадров Трофимкин представил старпому Степану Кривчуку курносого, с лёгким девичьим румянцем на щеках, скромно стоящего в дверях каюты, работника пищеблока Митрошкина.
- Степан Петрович, благодарить придётся за такого пекаря! Экипаж будет употреблять не только добротный чёрный хлеб, но и всякие там булочки-шанежки и куличи, - наобещал кадровик.
Трофимкин отнюдь не лукавил, в чём моряки убедились в первом же рейсе. В отличие от непутёвого персонажа Геннадия Хазанова, также выпускника кулинарного училища. Лёшкин чёрный хлеб нравился не только морякам. В бельгийском порту Остенде за ним наладились приходить даже две русские пожилые эмигрантки. Угнанные во время войны в Германию, они вышли замуж за пленных бельгийцев. Однако никак не могли забыть вкуса чёрного хлеба, который когда-то употребляли на родине, потому и приходили на российские суда в гости. С появлением на рудовозе, женщины уютно устраивались на диване в красном уголке...
Однако, не всё так легко и просто складывалось у пекаря Митрошкина. Случались и неожиданные сюрпризы - куда же без них молодому человеку? Да, Лёша Митрошкин прославился умением выпекать отменный чёрный хлеб и все были довольны. Но этот неожиданный курьёз в Мурманске! Запомнили его надолго, правда, несколько подправленный временем и моряками. Вот как звучала шутка в адрес судовых пекарей:
«В Кандалакше хлеба нет, еду дальше…»
А что же произошло? На стоянке в порту приписки, как известно, хлеб на судне не пекли, а брали за территорией порта, в специальном магазине Торгмортранса. Так случилось, что Митрошкин отправился с бумажным мешком за хлебом вместе с приятелем, матросом Алхазовым, отъезжающим в отпуск. Посидеть в железнодорожном ресторане и проводить друга – долго уговаривать Лёшу не пришлось.
- Хлеб от меня никуда не денется, а проводить в отпуск Жору – дело святое! – справедливо решил выпускник кулинарного училища.
После ресторана друзья решили продолжить проводы в купе, поданного к перрону поезда на Питер. В уютном купе, они оказались одни и приятное тепло от солнечного нектара под названием «Белый Аист» располагало к отдыху. Незаметно подкравшаяся дремота окутала моряков и скорый поезд, словно не желая нарушать грёзы молодых людей, тихонько тронул с места. Прочь от берегов Кольского залива!
Очнулись моряки от шума, набиравшего скорость экспресса Мурманск-Ленинград. Пекарь Митрошкин, вмиг отрезвевший, в отчаянии решил выпрыгнуть из виляющего между сопками, покрытыми редким кустарником и карликовыми берёзками, пассажирского состава. Однако, матрос Жора Алхазов, недаром трудился в палубной команде бывалых моряков. Воспитанный на морских традициях, он удержал в тамбуре товарища:
- Лёшка, твой мужественный поступок может плохо кончится! – Митрошкин одумался и они вернулись в купе... продолжить «мероприятие».
И только через шесть часов, в ночной мгле, Алексей вышел на перрон станции Кандалакша. Но купить ночью хлеба не представлялось возможным, а сердечко пекаря невольно сжалось. Митрошкин вспомнил, как по-отечески к нему относился старый капитан. Митрофан Кузьмич испытывал к молодому человеку симпатию, возможно вспоминая свои первые шаги на флоте. Много лет назад матрос-камбузник Митрофан Страхов начинал свою трудовую деятельность на архангельской зверобойной шхуне.
Алексей представил, как Митрофан Кузьмич ворочался ночью на просторной капитанской кровати, обуреваемый мрачными мыслями о пропавшем пекаре:
- Что случилось с нашим Митрошкиным? К обеду и ужину с хлебом так и не появился. А как в беду попал, или в милицию – по молодости лет?
Лёша резко вскочил в зале ожидания и побежал к окошку железнодорожного телеграфа. В Мурманск, на судно, полетела срочная телеграмма:
«Митрофан Кузьмич, в Кандалакше хлеба нет, возвращаюсь ночным поездом. Ваш Алексей Митрошкин».
Вскоре подошёл встречный поезд, и пекарь покатил в обратном направлении, к берегам Кольского залива. Мурманск - конечная станция, дальше ведь - море Баренца, Шпицберген и… Северный полюс! Так что, спрыгнув на перрон вокзала, Лёша помчался в хлебный магазина, успев к его открытию. На судне он показался к завтраку, причём с бумажным мешком вкусно пахнувшего свежего хлеба…