ГЛАВА 11.
ПОБЕГ ИЗ ПАМПЫ…
Пять дней прошли в обычной работе и для гостьи, и для местных обитателей фермы и зоостанции. У них были свои должностные обязанности, важная работа: группы, научные изыскания, бесконечные опыты, лекции, поездки на природу.
Только вечерами иногда виделись, пили чай на веранде асьенды Сноу, ехали куда-нибудь недалеко: к реке Парана, на болотце, под столетнее дерево, к пещере, где охотники заметили забавное семейство мара…
Вероника постоянно рисовала, торопливо записывала летящим почерком, расспрашивала стариков и пастухов, фотографировала их в быту и работе, просила попозировать.
Польщённые селяне не смели отказывать именитой художнице, терпеливо объясняли, помогали, замирали в красивых позах с инвентарём или детьми в руках.
Что бы ни делала, куда бы ни ехала, с кем бы ни беседовала, повсюду за ней ходил тенью мощный высокий суровый охранник, заставляя держаться мужчин от знаменитой гостьи поодаль. Он был молчалив, спокоен, компетентен, предельно вежлив, но связываться с ним не рисковали даже худосочные, задиристые, скандальные гаучо и пеоны. Лишь презрительно цыкали сквозь зубы чёрной от жевательного табака слюной в пыль, когда канадец уходил, и выдавливали в спину завистливо и трусливо: «Громила! Гринго!»
Его отношения с Виолетой Отера держалось в тайне.
Знали лишь друзья, но те молчали, понимая, что это единственная возможность для девушки: вырваться из заштатной провинции в большой мир. Как ни уважали семью Отера в селении и округе, но ради Ло всем приходилось умалчивать, недоговаривать, привирать, прикрывать, немного искажать истину, винясь и крестясь тайком. Да и Ива зауважали, поняв, что гигант по-настоящему полюбил их девушку. Помогали, чем могли, отодвинув природную неприязнь к американцам. Мужчина был другим. Кардинально.
Алекс с тревогой наблюдал за настороженным Ивом, но напрямую о его планах спросить не отваживался: Нике бы это не понравилось. Сама всеми делами руководила, не ему вмешиваться – мог навредить нечаянно. Ревность – не лучший советчик. Тем паче – не проявление любви.
На шестые сутки опекуны дали старт спецоперации под кодовым названием «Верона».
Ив, вернувшись из Санта-Фе, глубоко посмотрел Нике в глаза.
Согласно кивнула: «Поняла». Подошла к столу, стала хладнокровно и деловито собирать наброски и эскизы.
Он молча помогал, тихо едва уловимо что-то шепча с непроницаемым спокойным лицом.
На вошедшего Алекса не обратили внимания, планомерно и тщательно укладывая листы и блокноты в большую коробку.
– Да-да… это сюда. Здесь нужно доработать, пока свежи впечатления, – подала стопку листов, пальчиком указала, в какой угол сложить. – Ага, придави вот этой коробкой пастели. Сангину в отдельный пакет упакуй. Да, в этот. Вечно с ней что-то случается в пути.
Обернулась за чем-то на кресле, увидела молчаливого хозяина у двери.
– Привет! Прости, не заметила сразу, увлеклась. Собираю. Пора.
Подошла, приподнялась на цыпочки, поцеловала в щёку, взяла за локоть, отвела от проёма двери, давая возможность охраннику вынести объёмную ношу в машину.
– Время пришло. Сможешь без ущерба для работы исчезнуть на несколько дней?
– Да. Глория что-то поняла. Собралась заняться исследовательской работой в библиотеке, а это означает одно: сидеть все будут в одном здании и помогать ей перебирать материалы и книги. Мудро: и в поле зрения, и никто не помешает нам уехать незаметно. Повезло с начальницей…
Что-то ещё тихо говорил, касаясь прохладными пальцами то плеч девушки, то гладя голову, то приобнимая за талию, но его что-то мучило.
Тайком вздохнула, мерзкий холодок пробежал меж лопаток, ощутимо царапнув кожу.
– Ты передумал ехать?
Услышав вопрос, замолчал, замер, что насторожило Нику.
– Если так, мне придётся брать в сопровождающие кого-то из опекунов.
– Нет, не передумал. Немного нервничаю, потому что не знаю, чего ждать через час, завтра, через неделю. Неприятное чувство – быть в подвешенном состоянии. Даже, как уедем сейчас отсюда, не знаю. Машина? Лошади? Легкомоторный самолёт? Дирижабль?..
– Какую соблазнительную картину ты написал, романтик мой! Дирижабль! Это было бы увлекательно и так захватывающе!.. – рассмеялась негромко и тепло, прижавшись тельцем. – Жаль, мне туда уже нельзя: риск, холод, непредсказуемость поведения воздушных масс.
На пороге вновь появился Томтит, пожал руку Алексу, подал записку.
– Ваш сопровождающий. Проинструктирует, поможет, обеспечит. Зовут Марк Пино. У нас сутки, – перевёл взгляд на девушку. – О чём мечтали, госпожа? Есть несколько часов, можно навестить.
– Побродить по степи.
– Приглашу Ло. Расскажет, предостережёт, объяснит.
– …Я посоветовала ей показать вам поместье в предгорьях. Оно давно необитаемо. Дом роскошен и огромен! Пока не нашлось покупателей на этот дворец в пампе. Были бы у меня пара десятков лишних миллионов, уж не позволила бы простаивать без дела. Там можно устроить настоящий научный центр, и туристам место б нашлось. Они бы помогали содержать эту махину, – неспешный голос Глории в трубке телефона успокаивал. – Вот туда и поедете. Вертите головами по сторонам. Возможны встречи не только с нанду, но и с леопардом. С вами поедет наш штатный рейнджер Хорхе Навос. Он присмотрит за вами. В добрый путь, дорогие!
Поехали на минивене. В джип не вместились бы впятером, плюс вещи, рюкзаки, оружие…
Поездка того стоила!
Путь составил два с половиной часа в один конец, и за это время многое удалось увидеть, многому порадоваться, откровенно удивиться: стаду нанду, пасущихся в высоких порыжевших травах, пропустить семейку капибар, неспешно перебирающихся в соседний водоём; полюбоваться яркими космеями, посеявшимися невдалеке от исполинских мескитов. Цветы, припозднившись с цветением, навёрстывали время, сияя белыми, розовыми, бордовыми цветками, над которыми жужжали мушки, пчёлы, осы, шмели, прочая зудящая-кусачая живность.
Алекс осторожно нарезал тонкие стебли скромных цветов в букеты и преподнёс Нике и Ло с поклоном.
Сверкнув карими глазами, Лорета выбрала из букета только белые цветы, оставшиеся отдала рассмеявшейся гостье.
Ника из своего букетика позволила ей выбрать нужные, косясь на покрасневшего Ива.
Так и сидели: Ника с розовыми и бордовыми, Виола – с белоснежными. Тонкий медовый аромат растекался по салону, кружа головы.
Ив приоткрыл окно, беспокоясь о состоянии госпожи: задышала стеснённо и побледнела. Подал влажные салфетки и ледяную минералку.
Невдалеке от поместья Лора остановила машину, и все высыпали на небольшую поляну, окружённую деревцами и кустарниками разных видов.
Остановка предназначалась для канадки: тут росли остатки некогда роскошного цветника. Вот и подвела Ло её к одичавшей вербене, красивой и пышно цветущей: на невысокой ножке тёмно-розовая чаша из мелких цветков, а по краям несколько ярко-жёлтых крупных. Красиво и нарядно.
На одной чаше увидели пёструю жёлто-коричневую бабочку.
– Бабочка Крамера. Мне больше нравится Уолкера – точно сухой листик окраска! – Лола смеялась, разглядывая мотылька. – Скоро уснут – холодная пора наступает. Перезимуют в коре.
Полюбовавшись, передохнув, пошли к пустующему особняку с заколоченными окнами.
Он бы величественен, огромен: надстройками, пристройками, добротной удивительной архитектурой, с площадками для машин, тенниса и барбекю, опустевшими и осыпавшимися чашами бассейнов… Всё говорило о том, что здесь кто-то собирался жить большой семьёй долго и счастливо. Не вышло. Вокруг красивого и внушительного дворца витало что-то неуловимо горькое и печальное, терпко-тревожное, то, что настораживало и побуждало побыстрее уйти прочь, не оглядываясь.
– Мне кажется? За нами кто-то наблюдает?.. – Виолета нервно оглядывалась и прижималась к насторожённому Иву.
– Да, опасность остро ощущается. Видимо, где-то неподалёку поселились ягуары. Слышите, тишина какая?.. – Хорхе держал винтовку наготове.
Мужчины тоже достали из-за поясов пистолеты и засунули спереди, поближе к рукам.
– Не стоит тут долго стоять. Передвигайтесь по двое – ему сложно будет выбрать цель – глаза разбегутся! – рейнджер расхохотался громко, показывая крупные белоснежные зубы. – Не переживайте. Здесь мои ребята часто бывают: проверяют сохранность дома и присматривают за зверями. Опасных мало. Пума есть – там за скалами, держится поодаль; пара ягуаров – молодые, не нападут сами, пока не готовы; змеи – смотрите под ноги, скоро им ложиться спать, ленивые стали, могут на тропинке прямо лежать, греться.
Слушая его неспешные наставления, долго ходили вокруг, забирались на ближайшие валуны, оглядывали долину сверху, любовались величественным видом пампы, вдыхали чисто осенние запахи: жухлой травы, опадающих листьев, остывающих пастбищ, запах земли и… навоза.
– Гуанако и ламы заходят, да и нанду наведываются. Здесь всё ещё встречается пшеница и овёс, уже одичавшие, – грусть проскользнула в голосе проводника. – Какой дом…
Сколько ни спрашивали об истории семьи и причине упадка хозяйства, Навос отмалчивался, неопределённо пожимая плечами: «Жизнь…» Стало понятно, что ничего там нет весёлого. Больше не пытались узнать.
Пробыв пару часов, перекусив на тёплом камне, с сожалением уехали, отчаянно сожалея и жалея: «Такой был бы дом…»
Когда вернулись на асьенду Сноу, их ждал обильный ужин. Прощальный. И супруги Ливиано, и «Грешная троица» это сознавали.
Накормили уставших друзей и быстро отправили спать, крепко обняв и поцеловав на прощание.
Ника свела головы парней, тихо спросила:
– Сердца не вырвала?
– Справимся, – сиплое в ответ.
Больше ни слова, лишь смотрели с грустью и осознанием – конец.
Рано утром, ещё до рассвета, Нику тихо поднял Алекс и быстро посадил в чужую машину с сильно тонированными стёклами.
За рулём сидел незнакомый молчаливый взрослый мужчина вполне аргентинской внешности. Мельком посмотрев в зеркало заднего обзора, он кивнул пассажирам и рванул джип в сумерки.
Через час, на пристани Лос Сапальос все трое пересели в быстроходный, вместительный катер и ринулись по реке Саладо, в густой туман и неизвестность. Шли, практически, по приборам, периодически посылая в густое марево короткие тревожные сигналы: «Я на воде». По звукам было ясно – услышали и прижимались к берегам, пропуская явно полицейский катер.
Три часа пролетели неспешно, оглушая гулом и рёвом мотора, запахом разогретого металла и бензина, плеском отбрасываемой воды, свистом ветра, дробным стуком капель по корпусу и стёклам.
Ника от монотонных звуков впала в лёгкий транс и уснула к радости Алекса.
Держа любимую в крепких руках, лежал на узком диванчике и радовался, что побег никто не предвидел и не видел. Друзья догадывались и помогали, чем могли. Усмехнулся, покачав головой: «Привычка, не иначе. Столько войн, опасность и междоусобица, контрабандисты и наркокурьеры, непонятные политики и местные наркобароны. Научились жить семьёй, быть заодно, помогая и прикрывая друг друга в случае надобности. Вот и “Троица” вспомнила опыт родителей и прадедов, включилась в игру и тайну. Молодцы, парни. Тоже семья, пусть и с нетрадиционными склонностями». Не заметил, как задремал.
Очнулся от виброзвонка сотового.
Приложил к уху, услышал короткое: «Готовьтесь. Скоро пристань». «Провожатый. Три часа на вахте!» – восхитился, убирая телефон в карман.
– Подъём, родная. Приехали.
– …Росарио, – коп сдержанно кивнул головой в сторону городка на горизонте. – Вас встретят. Дальше полетите местным чартером. Чистого неба!
Едва попрощавшись, рванул горячий, исходящий жаром и запахом солярки катер вверх против течения в обратный путь.
Пара помахала руками с благодарностью.
Увидел в зеркала, покачал корпусом.
– Быстро! Ваш рейс через час, – принявший их по эстафете мужчина был строг и сух. – Документы?..
Получив, оставил гостей в кафе и ринулся куда-то в чрево аэропорта. Вернулся быстро, дождавшись объявления, повёл в терминал посадки.
– Я с вами до конечного пункта, – протянул Алексу ладонь, пожал, обратился к Веронике: – Марк Пино, мадам, – принял женскую ручку, поцеловал, мельком заглянул в побледневшее личико. – Как Вы? Врача?..
– Порядок. Катер. Укачало немного.
Протянул препарат, достал из сумки бутылку воды без газа, упорно не смотря на Сноу, будто его уже не было рядом.
– Время, Вероника, – глубоко окунулся в сапфир, словно знакомясь. – Готовы?
В салоне сели рядом, за полчаса не произнесли ни слова.
Полёт был спокойным – чартер.
– …Добро пожаловать в Буэнос-Айрес, господа Санчес! Меня зовут Генри Видаль, – лощённый и выскобленный до блеска серьёзный красивый парень встретил на пандусе аэропорта. – Быстро в лимузин, пожалуйста. Мы привлекаем внимание. Столица – папарацци здесь кормятся постоянно.
Буквально засунул троицу в длинную, чёрную, лакированную машину и кивнул водителю: «Лети!»
– Вам приготовлены номера в отеле на побережье, в районе бывших портовых складов. Мой мир, – улыбнулся, сверкнув безупречными зубами. – Чтобы почувствовать город, нужно видеть его на рассвете. Мне очень нравится в такие часы прогуляться. В Буэнос-Айресе я успеваю сделать то, на что времени в других городах Аргентины не хватает, поверьте. Только здесь нахожу силы подниматься раньше солнца и нисколько не жалею, что приходится вставать так рано.
Открыл бар, достал корзину, наполненную напитками и смесями для гостьи. Дал ей покопаться и выбрать по вкусу, потом передал сумку мужчинам, спокойно сидящим и терпеливо сносящим напористую болтовню университетского зазнайки.
– Когда отдохнёте, пройдитесь по району Пуэрто Мадеро, где находится ваш отель. Старые доки и склады отреставрированы, и в них сейчас располагаются современные квартиры, а на первых этажах стильные рестораны и магазины. Утром, когда солнце только начинает золотить кирпич доков, до чего же хорошо брести по набережной, дыша свежим воздухом и слушая просыпающийся город! Буэнос-Айрес не засыпает, кажется, никогда, и в такой ранний час жизнь уже бурлит. Приятно, что все прохожие улыбаются, а многие здороваются с такой улыбкой, как будто живешь в соседнем доме, и вы знакомы много лет! От таких прогулок всегда очень поднимается настроение и появляется заряд бодрости на весь день. Мой Байрес…
– Вы будете нашим постоянным гидом, Генри? – прохладный голос гостьи был предельно красноречив.
– Не думаю, что расскажу Вам больше, чем вычитаете в путеводителях, – проводник оказался на редкость сообразительным. – На месте всегда можно за десять долларов прихватить местного провожатого. Могу лишь посоветовать: не торопиться. Поживите в порту, отдохните. Сами поймёте, где хотите жить дальше. Город огромен, и в нём столько очарования! Проникнитесь, услышьте его особый голос.
Смолк и больше не болтал.
Поселив в апартаменты на одном этаже, откланялся, деликатно подав визитку со словами:
– Если возникнут вопросы.
Проводив слишком говорливого гида, Ника облегчённо вздохнула и со стоном села в глубокое кресло, откинулась на спинку, закрыла глаза… Слышала, как забегал нервно Алекс, как гремел чем-то в холодильнике в углу бара, как выдохнул: «Слава богу!» и вскоре оказался рядом. Через силу открыла глаза с покрасневшими белками. Отчего-то так вымоталась!
– Давай-ка, родная, – наклонившись, приподнял ей голову, подал в безвольную руку холодный стакан с коктейлем. – Укомплектовали номер по списку, – заговаривал, пока через силу пила бодрящий напиток. – Врача, срочно. Не противься, любимая. Плохо выглядишь. Мне ли не знать…
Вынул из рук наполовину опустошённый стакан, поднял её и отнёс в спальню, быстро раздел, надел пижаму, укутал в тёплое одеяло, не слушая слабых протестов и обессиленного рычания.
– Постарайся уснуть.
Не успев возразить и даже удивиться, она провалилась в сон.
– Отлично…
Долго стоял, разглядывая прозрачное осунувшееся личико. Старался отчаяние не допускать в душу и близко, без того кричала в страхе за жизнь девочки! Одёрнул себя и кинулся к телефону.
Через десять минут врач безмолвно переступил порог спальни, лишь взглядом отдавая приказы ассистентке-мулатке, молчащей, не отвечающей на вопросительные тревожные взгляды Сноу. Смирившись, покинул комнату и сел на диване в гостиной, не спуская глаз с двери.
Медики вышли минут через двадцать.
– Все анализы взяли, внешний осмотр нарушений не выявил, ребёнок в порядке, господин, – практически не поднимая глаз, врач тихо отчитался. – С госпожой всё непросто: истощение. Нервы на пределе. Ариса будет при сеньоре неотлучно сутки: понаблюдает динамику, – не спрашивал, лишь констатировал. – Смеси оставляю прежние, только немного усилим их витаминами и минералами. Мальчик сильный – много берёт от матери, а она и без того ослаблена, – поднял непроницаемый чёрный взгляд, посмотрел в упор. – Как отважились на ребёнка, сеньор?
– Желание матери, – не моргнув глазом, ответил машинально, следя за лицом. – Второй. С первым тоже было сложно. Здоров, хвала Мадонне.
– Отчаянное желание, но понятное. Инстинкт материнства сильнее закона самосохранения. Отважная, – покачал черноволосой кудрявой головой, восхитившись. – Мы рядом, сеньор Санчес. Если анализы будут тревожны – на сохранение тут же! Медицина в Аргентине тоже на уровне.
– Не сомневаюсь. Я здесь уже три года работаю – убедился. Буду держать Вас в курсе, сеньор…
– Радолфо Нуньес, сеньор…
– Алессандро Санчес. Жена – Вероника.
– Рад знакомству, господин Санчес. Моя ассистентка – Ариса Торнеро. Местные. Если нужны специфические познания столицы в нашей области… поможем и в этом, – акцентировав паузой, тонко улыбнулся.
Попрощавшись, вышел, оставив медсестру в номере.
– Не переживайте, господин. Мы справимся. Это специализация господина Нуньеса – сложные случаи беременности. Всё будет хорошо.
Сверкнув крупными белоснежными зубами-жемчужинами, мулатка исчезла беззвучно в спальне.
Алекс, постояв бездумно среди гостиной, очнулся и занялся багажом.
Двое суток ему пришлось держать круговую оборону: сносить капризы захворавшей любимой, умеривать свою и её страсть, следить за словами при посторонних, стараясь не нарушать «легенды» – супруги Санчес на отдыхе. Не сомневался, что Нику узнали, но никто не подвергал сомнению их версию: законные супруги.
Понимали: одно дело – имя для прессы, другое – частная жизнь знаменитой госпожи. Кто там знает, где настоящий муж, а где для имиджа? Богема – свои законы и правила.
Все были скромны и деликатны: и врачи, которых привёз на следующий день Нуньес вместе с разнообразной аппаратурой, когда понял, что именитая гостья не поедет в его клинику; и обслуга, исполняющая мелкие и не очень поручения и обязанности; и медсестра, мгновенно ставшая своей и нужной; и Генри Видаль, звонящий раз в день Алексу и справляющийся о здоровье госпожи. Посторонние и подозрительные не допускались и близко – Марк Пино стоял глыбой возле двери.
На исходе третьих суток врач отчитался и разрешил пациентке недолгие прогулки по району Пуэрто Мадеро.
Тем и занялись «супруги», взявшись за руки: вышли вместе с медиком и медсестрой в город, облегчённо вздыхая и вдыхая влажный воздух побережья.
– Медленно, неспешно, свысока всё и всех рассматривая, – со сдержанной лукавой улыбкой, поцеловав ручки миниатюрной худенькой красотке, Нуньес с сожалением выпрямился. – Мы на связи, звоните сразу, как только что-то почувствуете. Сын крупный, ему просто становится тесно в Вашем хрупком маленьком теле. Терпения и… мужества Вам, госпожа Вероника. А Вам, сеньор Санчес, выдержки и… покорности, – хохотнув, крепко тиснул руку ухмыляющемуся канадцу.
Обняв Арису на прощание, гости долго стояли на площади и махали вслед машине врача.
Марк Пино, стоящий поодаль до поры, занялся, наконец, своей работой: охранять Веронику Вайт, канадскую гражданку, знаменитую художницу и фотомодель. Следовал безмолвно и беззвучно, появляясь и растворяясь в нужный момент – настоящий высококвалифицированный «профи», гордость бюро и аргентинского филиала.
– Ну, куда пойдём? Направо или налево? – обняв жену за плечики, Алекс радостно вздохнул: «Вместе!» – Решай, художница. Всё взяла для пленэра?
Подумав, двинулись направо, долго рассматривали внушительные основательные кирпичные склады, ставшие теперь отелями, ресторанами, бутиками. Заходили, что-то рассматривали, покупали ненужную мелочь, пили восхитительный кофе, пробовали сладкое, солёное и острое, выходили на широкий бульвар и набережную, сливались с толпой, всматривались в мутную глинистую рыжую воду залива.
– Почва мягкая, вот Уругвай, Парана, Саладо и ещё пару десятков рек и несут в залив и океан жуткую земляную взвесь, которая лишь через несколько миль разбавится и очистится, – муж тихо рассказывал сам, многое вычитав в путеводителях. – Да это рыжее облако даже из космоса видно, представляешь? – радовался, что ожила и активно реагирует на обстановку и окружающий мир. – Сказывается ещё и тот фактор, что почти треть страны – низменность, наводнения часты и обильны. Редкий год не случается беда то в одном районе, то в другом, и всё стекает сюда, в Рио де Ла Плата. Спасибо, хоть эта жижа не источает зловония – не успевает загнить в силу скорости течения и положения самого эстуария*.
– Ну, не везде же быть раю – нужен и оппонент, – хихикнула в ответ. – Некая изюминка для Айреса – оранжевая вода. Визитная карточка!
Схватилась за фотоаппарат, стала снимать гавань и «дике» – доки, отделённые друг от друга мостами, парусник в третьем дике, вращающийся мост Женщины в виде крыла то ли чайки, то ли ласточки.
– Интересно, кто увидел в женщине птицу? Ты заметил, дорогой? Смотри, словно чайка легла на один бок и утопила крыло в воде, а второе осталось над водой, – фотографируя мост, стала напевать под нос: – «Без меня тебе, любимый мой, Земля мала, как остров, Без меня тебе, любимый мой, Лететь с одним крылом…»
– Я не понимаю русского, милая.
Хмыкнув, смилостивилась и перевела. Задумался, согласно кивнул.
– Про меня песня, – украдкой поцеловал в губы, зыркнув по сторонам.
Сумерки накрыли мегаполис внезапно, почти в одно мгновение, удивив. Повсюду зажглись мириады огней, засверкала чёрным вода затонов, заливов и бухт, отражая стократно в лёгкой зыби световые пятна.
Ветерок, поднявшийся неожиданно резко, заставил пару свернуть вылазку, спешно укрыться в ближайшем ресторанчике. Получив меню, поняли, что набрели на итальянский ресторан!
Выползли через два часа, объевшись до выпученных глаз, как, хохотнув, сказала Ника.
– …Вот теперь я выгляжу на свой срок, – смеясь, погладила округлившийся животик. – Смотри-ка, ему тоже понравилось! Сынок, – обратилась к пузику, – а по-человечески не мог сказать, что тебе захотелось лазаньи и сальтимбокка? – привалилась к улыбающемуся Алексу, который сделал знак таксисту «трогай». – Итальянец чистой пробы – захотел родного! Следующий раз, ризотто закажем или пасту с мидиями? – всё вопрошала, хохоча.
Смех поддержал чернокожий таксист, сверкая безупречными зубами.
Марк сохранял спокойствие, автоматически переводя разговор на испанский или английский.
– Вы, мужчины, невыносимы! Хочется вам, а мы страдаем!
Так и проехали до своего отеля, смеясь и перебрасываясь шутками.
– Ваш малыш потребовал доступного, итальянского, – покачал курчавой головой водитель, бася и посмеиваясь. – А моя жена мне задала такую трёпку, когда какую-то индийскую гадость не смог достать! Даже название не вспомню! Так воняла! Да мы с детьми из дому сбежали, когда она это ела! – продолжал хохотать, хоть и приехали на место. – Дочь родилась. Капризная, как… индианка! И тоже любит их кухню. Устроилась в районе Монсеррат в кафе индуса – за свою сошла, хоть и чернокожая! Спасибо, в Индию пока не стремится… И веру не сменила… Но бинди уже нанесла, – коснулся пальцем середины лба, – и нат на крылья носа, в сари ходит постоянно…
– Мне повезёт меньше – может в Италию уехать. Я упряма, каким быть сыну, только бог решит.
Помахали вслед весельчаку, посигналившему на прощанье красивым переливом клаксона. Не скоро успокоились, постояв по площадке отеля. Радовались до трепета в душе и сердце.
Короткий отпуск обещал стать весёлым и увлекательным.
– Алекс, родной… – замерла, задрожала тельцем, прижавшись к боку, – ты только посмотри… Нет, сеньор Генри Видаль, Вы не правы. Не утро самое чудесное явление в этом районе, а вечер. Вы глупы, господин Напыщенный Индюк. Вечер на берегу океана – самое лучшее, что может предложить Буэнос-Айрес. Спасибо, что поселили нас в этот отель. Мы в восхищении, Байрес…
Доки сияли водой и отражённым светом, расцвеченный разными огнями район стал каким-то инопланетным: вода создавала ощущение провалов космоса, чернея и холодя так же.
Пришлось уходить в отель.
Сделав несколько снимков бухты, Ника с сожалением сдалась.
– До завтра, дике! До восхода…
Утром, поворчав и покапризничав, нашла в себе силы встать и выйти на прогулку.
Осенняя прохлада загнала всех в тёплые курточки и шапочки, побуждала куда-нибудь побыстрее нырнуть в тишь и тепло, под крышу.
Повезло – пригласил пожилой мужчина прокатиться за скромную плату вдоль района на новом добротном катере.
Подумав, Ника уговорила его на неспешную поездку вдоль побережья.
Почесав круглое обветренное лицо, капитан с кем-то поговорил по рации, долго махал руками, что-то доказывая криком, потом, видимо, договорился, обернулся со счастливым сияющим лицом.
– Всё в порядке. Нам разрешили выход в акваторию океана – путешествие будет настоящим круизом! Зайдём в соседний док, надо пополнить съестные запасы и горючее. Пожалуй, приглашу старшего сына – давно мечтал выйти в океан, да не получалось как-то. Поможет мне у штурвала. Вспомнит о корнях. Можно? – когда гости согласно кивнули, облегчённо выдохнул: – Спасибо. Это не из-за выгоды, клянусь. Просто, постараемся вас порадовать. Как наших друзей.
Через полтора часа, впятером, двинулись в сторону залива Ла Плата.
Круиз начался.
* …эстуарий – общее название полузамкнутых водных объектов, являющихся частями устьевых областей рек и характеризующихся активными процессами смешения речных и морских вод. В данном случае – дельта реки Парана и её притоки, впадающие в залив Ла Плата (Эль Рио).
Октябрь 2015 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2015/10/26/2419