*К 100-летию (28 ноября 2015 года) выдающегося журналиста писателя, поэта, драматурга, общественного деятеля 20-го века.
НА СНИМКЕ: посещение Константином Михайловичем Симоновым редакторского отделения военно-политической академии 24 ноября 1978 года. На переднем плане – преподаватели полковники Т. Ужегов, В. Ковалёв, офицеры-слушатели Б. Анушкевич, А. Голда, А. Кричевцов, О. Фаличев, П. Гвоздев и другие.
*Фото Р. Звягельского.
Во время моей учёбы на редакторском отделении военно-политической академии (1977 – 1980 годы) был создан и регулярно действовал пресс-клуб «Военный журналист». У нас в гостях побывали Б. Полевой, Д. Ортенберг, Т .Тэсс, А. Аграновский, Т. Гайдар, Н. Денисов, другие известные писатели и публицисты. Встреча с Константином Михайловичем Симоновым запомнилась особо. Состоялась она 24 ноября 1978 года в самом просторном лекционном зале педагогического факультета, вместившем более 300 человек. Пришли на встречу с Симоновым не только преподаватели и слушатели академии, но и журналисты многих военных газет и журналов, издававшихся в Москве.
Так случились, что лишь мне одному из присутствующих в зале удалось сделать магнитофонную запись этого уникального заседания пресс-клуба, разумеется, с разрешения Константина Михайловича Симонова. Я не оговорился, именно заседания, поскольку пресс-клуб и был так задуман, что в нём проводились профессиональные дискуссии по совершенно конкретным темам. Константину Михайловичу мы заранее сообщили, что разговор у нас пойдёт на тему «Журналист на фронте», передали ему также ряд вопросов, интересующих офицеров-слушателей редакторского отделения ВПА. На этих вопросах в основном Симонов и построил своё полуторачасовое выступление, которое с полным основанием можно назвать творческим завещанием, напутствием нам, рядовым пера.
Встреча с писателем проводилась по следующей программе. Сначала выступил кандидат исторических наук полковник Т. И. Ужегов - старший преподаватель кафедры военной журналистики редакторского отделения академии. Затем слово взяли генерал-майор в отставке И. Я. Фомиченко - редактор газеты "Красная звезда" в годы войны, слушатели редакторского отделения капитан С. Левицкий, старший лейтенант М. Захарчук, капитан А. Якубовский. Наконец, под дружные аплодисменты присутствующих к микрофону подошёл Константин Михайлович.
Мне, сидящему в самом первом ряду, хоть и сосредоточенному на внимании к вращающимся катушкам своего включенного магнитофона «Маяк-202», однако было комфортно наблюдать за жестами и эмоциями оратора. Говорил он не спеша, тихим, уравновешенным голосом. Мы буквально поглощали каждое слово корифея фронтовой журналистики. Иногда, правда, Симонов словно взрывался, сверкал глазами, размахивал руками, например, когда говорил о своем стихотворении «Убей его» - о лютой ненависти к фашистам. В его речи, наряду с очень серьёзными мыслями, нашлось место забавным воспоминаниям и шуткам, над которыми люди от души смеялись. Так, размышляя о терминологии и образности выражений, Симонов привёл меткие слова артиллериста: «Какое наше орудие? Известно: ствол длинный – жизнь короткая». Зал, естественно, разразился хохотом.
В ходе выступления Симонов в какой-то момент пристально посмотрел на меня. Этот взгляд словно током пронзил всё моё тело. Откровенно говоря, я сначала оторопел, потом успокоился - Константин Михайлович заговорил о преимуществах тех, кто пользуется магнитофонами и диктофонами. Вот, в частности, что он сказал: «Я знаю эту технику и за серьёзное её использование. Она упрощает работу. Можно за несколько минут, как бы ты не устал, скажем, перед сном продиктовать, так сказать, две – три страницы самого необходимого. Это потребует меньше времени и усилий, чем писать пёрышком».
Имея авторские права на сделанные в пресс-клубе магнитофонные записи, откровенно говоря, я никогда и ни от кого их не утаивал. Так, дубликаты многих звукозаписей наших встреч со знаменитыми людьми я оставил в учебных целях на кафедре журналистики академии. В том числе и магнитофонную ленту в 500 метров с записью встречи с К. М. Симоновым. А когда он умер в 1979 году, отнёс копию звукозаписи и её расшифровку в комиссию по увековечиванию памяти писателя. В то же время произвёл перезапись выступления К. Симонова в редакции литературных передач Центрального радио. К моей радости, оно прозвучало по «Маяку» в 1980 году. А вскоре – и по радиостанции «Волга» (располагалась в Группе Советских войск в Германии, где я служил в то время) в специальном выпуске, подготовленном мной к 65-летию со дня рождения писателя. Собирался опубликовать расшифровку звукозаписи и в центральной прессе, однако меня странным образом опередили. Более того…
В одном из номеров газеты «Известия» появилась статья генерал-лейтенанта Ф. С. Степанова «Константин Симонов: война была огромная, всенародная», в которой цитировалось почти полное то самое выступление писателя в академии. Однако, когда я сопоставил публикацию с оригиналом, с расшифровкой звукозаписи речи Симонова, меня охватил ужас: столько обнаружилось искажений, неточностей…
Вскоре ко мне пришло письмо из Москвы от подполковника Михаила Захарчука, корреспондента ТАСС. В нём он, как и я, кипел от возмущения: "Мне хочется, как следует, «угреть» генерала Степанова». А далее просил меня, чтобы я прислал ему полностью звукозапись речи Симонова, чтобы, так сказать, иметь убедительные доказательства. Просьбу Михаила я выполнил незамедлительно. В результате, разлетевшись по редакциям лентами ТАСС, в печати появилась тогда разоблачительная статья М. Захарчука. Кстати, он недавно снова напомнил о данном инциденте в очерке «Всем смертям назло». Цитирую: «Генерал Степанов, пусть и не до конца внятным путём, пусть и частично обнародовал выступление Симонова в центральной печати. Уж славой мы как-нибудь с ним бы сочлись. Куда хуже, что Степанов со своим соавтором инкогнито допустили много натяжек, отсебятины и просто выдумок».
Поистине, нет пощады и срока давности вины всякого рода врунам и проходимцам от печатного слова.
В контексте этих размышлений о журналистской точности хочется сослаться на сказанное самим Константином Симоновым: «Уж если взялся за изучение прошлого, так восстанови картину с такой точностью, чтобы комар носа не подточил, чтобы тебя не могли упрекнуть в том, что ты же там сам не был, подмёток не топтал. Да, не топтал, а написал так, что те, кто был на войне, скажут: всё правильно. Это очень дорого. Я очень ценю это в наших молодых писателях и журналистах».
Буквально всё выступление К. М. Симонова, имеющееся у меня на 26 страницах бумаги формата А-4, здесь я помещать не буду. Сделаю его отдельным документом в компьютере. Сегодня же напечатаю только наиболее интересные и полезные, особенно для журналистов, выдержки. Вот они:
«Я не очень много встречаюсь с писателями, не занимаюсь литературными делами в той мере, в какой это иногда нужно. Больше всего встреч за прошедшие десятилетия у меня было с людьми, которые прошли войну. И думаю, что войну сейчас я знаю лучше, чем в тот день, когда она закончилась. Может у меня где-то исчезла острота памяти, но ей помогают прошлые, собственные записи».
* * * * * * *
«Никогда не прячу, между прочим, магнитофона. Считаю безнравственным записывать без разрешения. Вопрос мастерства журналиста, во-первых, в том, чтобы и он, и ты забыли о том, что вот эта машинка стоит где-то сбоку».
* * * * * * *
«Конечно, стремление на войне взять материал из первых рук – стремление закономерное, честное и необходимое, но это не всегда возможно… Тот, кто читал мои дневники, убедился, что отнюдь не всегда я брал материалы из первых рук. Не удавалось иногда. Бой прошёл, а о нём надо рассказать. Кто его для тебя будет второй раз разыгрывать?.. Значит, расспросить надо. Но не делай вид, пожалуйста, что ты сам видел это своими глазами. Уж как ты расспросил человека, значит, так и расскажи с его слов… Это очень деликатный вопрос. Вопрос о чести журналиста».
* * * * * * *
«Ведение дневников или записей… Я сторонник этого. Если мне кажется и сегодня, что я с чем-то столкнулся очень существенным, хотя не имеющим, казалось бы, отношения к тому, чем я сейчас занимаюсь как литератор, я через силу, но записываю именно в этот же день или в крайнем случае на следующий…».
* * * * * *
«Насчёт терминологии… Мне кажется, терминология должна быть близка к той, которая существовала в описываемом тобой времени. Если она непонятна, нужно объяснить, так сказать, с другой исторической вышки».
* * * * * *
«Теперь о знании корреспондентом военного дела. Я не замечал никогда, чтобы это мешало кому-то (смех в зале – В. Андр.). Но не могу так же сказать, что самым хорошим военным корреспондентом был наиболее военно-образованный. Не всегда это совпадало. Тут, видимо, нужно пересечение того и другого…».
* * * * * * *
«Вот есть такой вопрос: считаете ли Вы журналистику самостоятельной наукой? Наукой? Нет я, я. . . Я как-то теряюсь даже (смех в зале – В. Андр.). Не знаю, как уж ответить. Скажем, история журналистики. Наверное, это отрасль науки, как и история литературы. А считаю ли я журналистику наукой – всё равно, что спросить: считаю ли я литературу наукой? Но литература – это не наука. Это, в, общем-то, искусство, но в котором образование очень полезно! (Снова смех в зале – В. Андр.) Вот с этой точки зрения я, как журналист, за науку».
* * * * * * *
«Иногда, с какой-то работой (выполнением задания – В. Андр.) нельзя задерживаться. Помни, думай о людях. Не только о собственных планах, но и о людях».
* * * * * * *
«Думаю ли я написать о современной армии? Как журналист, вполне возможно. Всё зависит, так сказать, от обстоятельств. Если будет необходимость, желание, чтобы именно я написал о чём-то существенном, посчитаю это для себя за честь. А писать романы, скажем, о современной армии - не могу. Нужно тогда «влезть в армейскую шкуру», пожить в армии, так сказать, изучить то, что нужно изучать не один день и не один месяц. А мне надо ещё успеть управиться с неоконченными планами, связанными с Великой Отечественной войной».
Когда Константин Михайлович закончил свою впечатляющую речь, зал разразился громом аплодисментов, который, наверное, был слышен в посольстве Турции, расположенном на противоположной стороне Садового кольца. Когда ему всё-таки удалось утихомирить овации, он поблагодарил за приглашение в пресс-клуб «Военный журналист», за возможность выступить и услышать мнение о своём творчестве от слушателей и преподавателей редакторского отделения. Обещал встретиться с нами ещё раз. С его лица не успела ещё сойти искрящаяся улыбка, как к нему подошёл начальник кафедры журналистики и вручил в подарок цветы и огромный портрет его самого - Симонова, нарисованный старшим лейтенантом Анатолием Сидоруком. Он известен коллегам не только как толковый журналист, но и как великолепный художник. Сегодня Анатолий работает в крупном московском издательстве.
После заседания пресс-клуба Симонов не выглядел уставшим. Продолжал весело беседовать с офицерами, раздавать им автографы и фотографироваться с ними. Затем посетил наш музей истории военной печати, посмотрел учебные кабинеты. На кафедре ему устроили ужин, где он выпил рюмку коньяку. На здоровье он не жаловался, держался бодро и молодцевато.
С большими надеждами и творческими замыслами, в хорошем расположении духа Константин Михайлович покинул здание педагогического факультета. Мы тогда не могли предположить, что жить ему оставалось считанные месяцы.
От нас ушёл ТАЛАНТЛИВЕЙШИЙ ПИСАТЕЛЬ, ПОЭТ, ЖУРНАЛИСТ.
Когда он умер и где похоронен? В дополнение к автобиографии К. М. Симонова журналист-историк Н. В. Уфаркин написал:
"Константин Михайлович Симонов скончался 28 августа 1979 года в городе-герое Москве. Его останки были кремированы и, согласно завещанию, прах был развеян в Белоруссии - на Буйническом поле под городом Могилёвом - на шестом километре дороги из Могилёва в Бобруйск, где в суровые дни 1941 года беспримерную стойкость проявили бойцы 388-го стрелкового полка (172-я стрелковая дивизия, 61-й стрелковый корпус, 13-я армия, Западный фронт) и ополченцы Могилёва, уничтожив только за один день боёв 12 июля 1941 года тридцать девять фашистских танков. 13 июля 1941 года в расположении 388-го стрелкового полка под командованием полковника Кутепова С.Ф. на Буйническом поле оказался военный корреспондент Константин Симонов, который своими глазами увидел, как стояли насмерть советские воины. Это поле и подвиг людей навсегда запечатлелись в памяти писателя.
Там, среди елей и клёнов, лежит валун, на котором факсимиле знакомой, размашистой подписи Константина Симонова. С тыльной стороны камня вмонтирована литая доска с надписью: «Всю жизнь он помнил это поле боя 1941 года и завещал развеять здесь свой прах».