Предыдущая часть8: http://www.proza.ru/2015/10/19/1429
http://www.stihi.ru/2015/10/19/831
Мертвецы тоже люди. Роман. Фэнтези, мистика
--------------------------
С тех пор жизнь текла своим чередом. Весна завладела городом, апрель подходил к середине, ясные солнечные дни бежали один за другим. Старый дом жил полно, не замечая преклонных лет.
Комнаты на первом этаже были целиком в распоряжении многочисленных гостей. Огромная гостиная в пять полукруглых, высоких окон, закрытых кисейными занавесками и тяжелыми плюшевыми шторами светло-жёлтого оттенка, с детства была для меня самым уютным местом в доме.
Над мраморной каминной полкой висела копия Сезана в золочёной раме. Наверное, она была самым ярким пятном в комнате. Всё остальное убранство гостиной, плотно обставленное пыльной и мягкой мебелью, столиками, этажерками, вазонами с цветами, в приглушенных серо-бежевых тонах плавно перетекало и переселялось из предмета в предмет. Рассеянный солнечный свет, льющийся через окна, добавлял недостающих цветов, создавая неповторимую гармонию.
За бархатными шторами алькова, между двух мраморных колонн, подпиравших высокие, лепные потолки, журчал маленький фонтанчик. Если сесть на диван в алькове, то из гостиной за занавесом никто тебя не увидит, даже из распахнутых настежь дверей, ведущих в столовую.
Каждый день в большой столовой натирали воском большой палисандровый стол, стелили ослепительно-белые, тугие, крахмальные скатерти, готовились к встрече друзей.
Старинные расписные потолки, светлые обои, мягкие диваны, натёртые до блеска паркетные полы и… радушная хозяйка тётя Макоша действовали, как магнит на всякого вошедшего в дом. Невольно хотелось соответствовать этой немного потрепанной, пыльной, но торжественной красоте дома и нарядиться, и улыбнуться, и сказать что-нибудь приятное.
Родня принимала меня, как царицу. Ятровки – Желя и Живана, ничего не давали мне делать, даже кофейную чашку за собой убрать, носились со мной, как с писаной торбой. Они развлекали меня, играли и пели любимые песни, заплетали косы, укладывали их в высокие вечерние причёски, рядили в нарядные платья, как куклу, сурьмили глаза и чернили брови.
В первый же вечер они чуть не поссорились из-за меня. В честь приезда племянницы тётя с дядей готовили торжество и ждали гостей к ужину. В особых случаях у женщин в нашей семье было заведено наряжаться в русские национальные костюмы. Обычаю, бог весть знает, сколько лет, поэтому моё вялое возражение встретило мощный отпор.
Желя заявила, что специально для меня сшила распрекрасный летник, украшенный речным жемчугом, что на одни только наручи и нарукавники из органзы, шитые бисером, ушло месяц работы. Живана сбегала наверх и принесла алый кокошник, расшитым золотом.
Я поняла, что спорить бесполезно и позволила им делать с собой, всё, что они задумали. Теперь ятровки ссорились из-за моей длинной пшеничной косы. Желя хотела уложить волосы в причёску, а Живана предлагала заплести настоящую русскую косу.
– На смотрины делают прическу! – горячилась младшая ятровка.
– Василиса девица! А девица должна быть с косой! – не сдавалась Живана.
На том и порешили, и следующие полтора часа мне плели косу! Волосы разделили на сто двадцать прядей и плели их, как корзинку от самого затылка до поясницы в широкую и плотную сетку.
Диво дивное получилось! А когда надели кокошник с жемчужными наклонами и яшменно-алый летник, я и сама обалдела от сияющей в зеркале красоты. Широкие присборенные рукава и довольно глубокий вырез платья из прозрачной кисеи выглядели неожиданно красиво. Но в наряде было что-то от варьете, и мои плечи и прелести, откровенно обнаженные под кисеёй ни для кого не остались загадкой.
И, кроме того, мною неудержимо хвастались и показывали, как дрессированную лошадь в цирке. За две недели я побывала в гостях не меньше пятидесяти раз. Тётя не успокоилась, пока не протащила меня по всем родственникам, даже самым дальним, знакомым и их знакомым. Стоит ли говорить, что потом вся родня пришла к нам с ответным визитом.
– Эт-то наша Ва-асочка! – представляла меня тётя, растягивая в улыбке и не вполне внятно произнося моё имя, так что слышалось «ва-азочка», и присутствующие с умильными улыбками разглядывали меня, как редкий музейный экспонат.
Тётя не подозревала, что сама придумала мне прозвище. Теперь все знакомые звали меня Вазочкой или… Вазой. Господи, какой ужас! Моя фигура и впрямь напоминала сосуд – узкий посередине, расширяющийся внизу и вверху. В университете в Цюрихе за усидчивость и отличную успеваемость кто-то прозвал меня Вайзе1. Это прозвище и после учебы преследовало меня несколько лет, и я думала, что хотя бы здесь, в Тбилиси избавилась от него, но вышло, что вновь получила с легкой тётиной руки его чудовищно искаженную интерпретацию.
Это было еще не всё. Тётя дала волю своему воображению и плела обо мне немыслимые небылицы, главным образом, о моем благосостоянии. Я сразу поняла – сопротивление бесполезно, терпела и позволяла тёте врать обо мне всё, что только её душе угодно. Лишь только однажды, когда за столом c двумя дюжинами гостей тётя заявила, что в доме у меня все люстры из чистого золота, я поперхнулась кофе и посмотрела на неё с легкой укоризной.
1 От немецкого «weise» – мудрая, премудрая
Продолжение часть 10: http://www.proza.ru/2015/10/19/1450
http://www.stihi.ru/2015/10/19/936
19.10.2015