Ангел-хранитель

Пьеса АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ входит в сборник "ГРЕШНИКИ".
Иллюстрированное, в  более качественном формате вы можете читать это произведение здесь: http://evang.ru/

АНГЕЛ - ХРАНИТЕЛЬ
/Обратная сторона креста/
(Пьеса в 2-х действиях)


















Действующие лица

Г а р о л ь д, - обаятельный парень (28 лет).
Г а р о л ь д, - (в прошлой жизни).
В и к а, - современная девушка (19 лет).
Н а т а л и, - мать Вики (38 лет).
К а т р и н, - бабушка Вики (60 лет).
У ч и т е л ь, - молодой мужчина, благонравной внешности.
У ч е н и к и, - ( 5-10 чел., участвуют в диалогах 2 чел.).
И р о д, - царь.
И р о д и а д а, - жена Ирода.
А х а з, - советник Ирода.
С л у г и,- (2-3 чел., участвует в диалогах 1 чел.).




;
Действие первое.

Сцена первая.

    Самая обычная квартира рядового человека. Входят Катрин и Гарольд. Вокруг головы Гарольда изящно повязана  матерчатая лента, придерживающая красивые волосы.
(Задняя стенка жилища представляет собой раздвижной декоративный занавес.)
   Г а р о л ь д. Это твоя квартира?
   К а т р и н. Ты что, с ума сошел?! Как я могла привести тебя к себе? Что сказали бы соседи?
    Г а р о л ь д. Тебе что так важно их мнение?
    К а т р и н (язвительно). А тебе, надо полагать, безразлично, что о тебе думают другие?
    Г а р о л ь д. Мне да. Какое мне до этого дело?
    К а т р и н. Не прикидывайся: жить в обществе и быть свободным от него, к сожалению, невозможно.
    Г а р о л ь д. А я и не живу в обществе.
    К а т р и н. А где же ты тогда живешь, в лесу что ли?
    Г а р о л ь д. Я не совсем верно выразился: живу я, конечно, в нем, только ему не принадлежу.
    К а т р и н. А, понимаю… На это способны, наверное, только очень сильные личности. Я себя, к сожалению, к таковым не причисляю. Как ты сам теперь видишь, - я слабая, безвольная женщина.
    Г а р о л ь д. Вот так сразу?
    К а т р и н. Конечно. Если бы я была сильной, разве бы я клюнула на твои ухаживания?
    Г а р о л ь д. Я за тобой вовсе не ухаживал.
    К а т р и н. Ну на твои чары, какая разница?
    Г а р о л ь д. Скажешь тоже.
    К а т р и н. Ладно, не скромничай, прекрасно знаешь, что ты - красавчик.
    Г а р о л ь д. Но и ты ведь тоже не баба-яга.
    К а т р и н. Брось издеваться.
    Г а р о л ь д. Я и не издеваюсь. Я на самом деле считаю, что ты очень привлекательная женщина, только немного грустная.
   К а т р и н. Поэтому ты и увязался за мной?
   Г а р о л ь д. Ты так вульгарно выражаешься,… ну ладно, пусть будет - увязался.
   К а т р и н. Просто я стараюсь быть современной, хотя это и бесполезно: я все равно не знаю вашего молодежного сленга.
   Г а р о л ь д. Не переживай: я тоже им не пользуюсь. Я же сказал, что пошел за тобой, потому что ты была очень грустная, и мне захотелось увидеть, какая у тебя улыбка.
   К а т р и н. Тебе что мало улыбаются хорошенькие девочки? Никогда не поверю.
   Г а р о л ь д. Это не совсем одно и то же.
   К а т р и н. А что же тебе тогда надо?
   Г а р о л ь д. Гораздо приятней зажигать улыбку в чьих-то грустных глазах.
   К а т р и н. Ну прямо ангел свалился на мою голову. За что мне сегодня такая милость? (С усмешкой.) Знаешь, а я ведь поначалу подумала, что ты какой-нибудь маньяк или грабитель.
   Г а р о л ь д. Поэтому ты и решила укрыться от меня в церкви?
   К а т р и н. А что? Пожалуй, это вполне безопасное место. Ну, не в магазин же мне было забегать, на самом деле?
   Г а р о л ь д. А я уж было решил, что ты очень набожная.
   К а т р и н. Да нет. Я, конечно, знакома с Писаниями и в церковь иногда хожу, но святой меня явно назвать нельзя.
   Г а р о л ь д. А крестик все же носишь. (Трогает крестик на груди Катрин.) Золотой?
   К а т р и н (с раздражением). Золотой, золотой.
   Г а р о л ь д. Ты видно богатая?
   К а т р и н (с раздражением). Слушай, если я уж решилась, то, наверное, у меня хватит денег с тобой рассчитаться!
   Г а р о л ь д. Я что-то не очень понимаю.
   К а т  и н. Не прикидывайтесь, юноша. Я же сказала, что решилась. И не вводите меня в смущение: я в таких делах дама не опытная. Такое со мной в первый раз и, надеюсь, что в последний. Просто у меня сегодня, на самом деле, очень паршиво на душе.
   Г а р о л ь д. А-а!... Я, кажется, догадался: ты принимаешь меня за жигало!
   К а т р и н. А кто же ты? Что ты тут делаешь со старой теткой? Ты, наверное – студент. Я читала в интернете: теперь некоторые студенты так подрабатывают. Не думай, я не какая-нибудь ханжа: если это кому-то нужно, значит, наверное, имеет право на существование, … хотя это все-таки безнравственно.
   Г а р о л ь д. Ты ошибаешься: я совсем не за этим здесь.
   К а т р и н. Тогда зачем?
   Г а р о л ь д. Я же сказал: мне просто захотелось увидеть, как ты улыбаешься.
   К а т р и н (с ухмылкой). И больше ничего?
   Г а р о л ь д. И попробовать зафиксировать эту улыбку на твоем лице на всю жизнь.
   К а т р и н. И что, по-твоему это возможно?
   Г а р о л ь д. Я знаю, что да.
   К а т р и н. Да, ты - большой оригинал! Правда с твоего лица улыбка, на самом деле, почему-то не сходит.
 
   Г а р о л ь д. Ну вот видишь?
   К а т р и н. Вижу. Только говорят, что смех без причины, признак, ну сам знаешь кого.
   Г а р о л ь д. Смех без причины – самый лучший смех на земле. Так смеются дети.
   К а т р и н. Ты считаешь, что нормальному человеку для радости не нужна причина?
   Г а р о л ь д. Нормальному не нужна.
   К а т р и н. Тогда получается, что все ненормальные.
   Г а р о л ь д. Почти все.
   К а т р и н. Ну, ты даешь! Значит, по-твоему, тот, кто весел без причины – нормальный, а кому для этого нужен повод – нет?
   Г а р о л ь д. А что в этом удивительного? Ну, посуди сама: сначала ты ждешь гостей и радуешься, что они пришли, а через пару часов на седьмом небе от счастья, что они, наконец, уходят. Разве это нормально? Неужели нельзя было радоваться без этого? Ну, подумай: ведь не твои же гости, на самом деле, принесли тебе эту радость? Получается, что она жила внутри тебя и, наверное, просто спала, а они только помогли ее разбудить.
   К а т р и н. Помогли разбудить?.. Сначала своим приходом, а потом своим уходом?..
   Г а р о л ь д. Именно так.
   К а т р и н. Интересно… Значит, ты считаешь, что у нас внутри живет радость и, если она вдруг уснула, то каждый способен ее разбудить, если пожелает? И никто для этого человеку не нужен?!
   Г а р о л ь д. И ни кто, и ни что.
   К а т р и н. Любопытно… А она не может тебя совсем покинуть? Что делать если тебе и будить-то нечего, если радость из тебя просто ушла? Мне вот, например, кажется, что она во мне  уже больше не живет.
   Г а р о л ь д. Так не бывает. Просто она очень глубоко спряталась внутри и ты не умеешь ее оттуда извлечь.
   К а т р и н. Странный ты такой и речи твои такие странные.
   Г а р о л ь д. А ваши речи не странные?
   К а т р и н. Чьи это ваши?
   Г а р о л ь д. Да тех, кто живет на земле.
   К а т р и н. А ты на ней не живешь?
   Г а р о л ь д. Живу, но я же говорил, что не принадлежу вашему обществу.
   К а т р и н. Ах прости, забыла. (С сарказмом.) У тебя что, какая-то своя партия?
   Г а р о л ь д. Можно и так сказать.
   К а т р и н. И сколько же в ней членов?
   Г а р о л ь д. Я один.
   К а т р и н. Бедненький, тебя можно только пожалеть.
   Г а р о л ь д. Жалеть надо тех, кто потерял свое лицо в толпе. А мне нравится быть одному: по-моему, это просто прекрасно.
   К а т р и н. А у тебя все в порядке с головой? Что-то у меня такое подозрение, что ты явно не в себе… Вроде ухоженный и чистенький… Слушай, а ты случайно наркотиков не употребляешь?
   Г а р о л ь д. Нет, не употребляю.
   К а т р и н. Ты только не обижайся: я слышала, что теперь даже богатенькие и преуспевающие пользуются какой-то дорогой дурью. Я сама в этом ничего не понимаю. Скажи честно: может ты колешься или нюхаешь что-нибудь?
   Г а р о л ь д.  Я же сказал, что нет, мне и без этого хорошо.
   К а т р и н. Ну ладно, извини: просто ты такой необычный.
   Г а р о л ь д.  Тебя удивляет, что мне нравится быть одному?
   К а т р и н. Конечно. По-моему куда лучше держаться не отдельной хрупкой соломинкой, а крепким пучком. Ведь именно так всегда считалось.
   Г а р о л ь д.  Ага, веником, который направляет рука хозяина.
   К а т р и н. Что ты имеешь ввиду?
    Г а р о л ь д.  У толпы всегда должен быть предводитель: иначе она просто не знает в какую сторону ей двигаться и от этого снова может рассыпаться, а это кому-то не выгодно.
   К а т р и н. Кому не выгодно?
   Г а р о л ь д.  Тому, кто хочет этой толпой управлять.
   К а т р и н. Ты хочешь сказать, что у людей должен быть вождь, руководитель. Но ведь это же естественно и, мне кажется, просто необходимо.
   Г а р о л ь д.  Что необходимо? Чтобы слепой завел слепого в яму?
   К а т р и н. Ты считаешь, что в истории никогда не существовало достойных лидеров?
   Г а р о л ь д.  Лидеров было предостаточно, однако, почти все их имена впоследствии были смешаны с грязью, а созданные ими системы и империи все равно разрушились, потому что были построены на песке. Или ты можешь привести другие примеры?
   К а т р и н. Могу! Ну, хотя бы тот же Иисус.
   Г а р о л ь д.  Пример явно неудачный. Он был не лидером толпы, а скорее ее разрушителем, мечтавшим дать людям подлинную свободу. Именно поэтому Его имя было смешано с грязью даже еще при жизни.
   К а т р и н. Но зато потом тщательно отмыто!
   Г а р о л ь д. Да уж… Образ его, на самом деле, отмыт так тщательно, что его теперь стало просто невозможно узнать.
   К а т р и н. Невозможно узнать?... Ты и вправду так считаешь?
   Г а р о л ь д.  Уверен! Иначе как объяснить: почему две тысячи лет назад толпа хором кричала «Распни!», а сегодня все дружно кричат «Слава!»? Что это Он такой неудобный и мешающий всем при жизни, стал вдруг таким любимым и желанным после смерти? Или ты полагаешь, что люди стали сознательнее и лучше?
   К а т р и н (со вздохом). Да нет, я так не думаю.
   Г а р о л ь д.  А отчего тогда? Что теперь Его все любят, словно стодолларовую купюру?
   К а т р и н. Пожалуй, это действительно немного странно…
   Г а р о л ь д.  А ты никогда не задумывалась о том, что может быть все было не совсем так, как это принято считать? Что и сам Иисус был другим, ну не совсем таким, как его рисуют.
   К а т р и н. Теперь об этом трудно судить, и каким Он был на самом деле, кто знает? Ведь это было так давно.
   Г а р о л ь д.  Ошибаешься, все это происходило и происходит сейчас. И для каждого родившегося на земле так будет всегда.
   К а т р и н (с сарказмом). Вот прямо сейчас и происходит?
   Г а р о л ь д.  Да, прямо сейчас и здесь! И ты сама, если захочешь, можешь восстановить все события.
   К а т р и н. Каким же это образом? Ведь можно сказать, что до нас дошли всего лишь жалкие обрывки той далекой истории.
   Г а р о л ь д.  Это не беда: утерянные страницы Евангелия каждый может восстановить из собственного сердца, если, конечно, оно имеется.
   К а т р и н. Ну скажешь тоже! Лично я вряд ли на такое способна.
   Г а р о л ь д.  Не стоит себя так недооценивать. Почему Булгакову, например, можно, а тебе нет? Ведь ты женщина, а у женщины и интуиция более развита и сердце чувствительнее.
   К а т р и н. Ну здесь я с тобой спорить не стану.
   Г а р о л ь д.  Так зачем же тогда дело стало?
   К а т р и н. Вообще-то я люблю Булгакова. Ты имеешь в виду «Мастера и Маргариту»?
   Г а р о л ь д.  Да, потому что именно там сказано, что все повествования об Иисусе, мягко говоря, не соответствуют действительности. Ну вспомни, как Он сам говорит об одном из наиболее грамотных своих учеников.
   К а т р и н. Ты имеешь ввиду Матфея?
   Г а р о л ь д.  Да, именно его. Помнишь? «Ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал».
   К а т р и н (задумчиво). Решительно ничего не говорил… Ну это, я думаю, все-таки авторское преувеличение. В художественной литературе это вполне допустимо.
   Г а р о л ь д.  Я тоже так считаю. Но дыма без огня не бывает, и отделить «зерна от плевел» было бы все же не плохо.
   К а т р и н. Ты знаешь, если честно, я однажды пыталась этим заняться.
   Г а р о л ь д. Ну и как?
   К а т р и н. Да ничего хорошего: потом такой кавардак в голове случился, аж самой страшно стало.
   Г а р о л ь д. И что же тебя так напугало?
   К а т р и н. Ладно, наверное, не стоит сейчас об этом.
   Г а р о л ь д. Стоит, стоит: говори, раз уж начала.
   К а т р и н. Ну хорошо: я вдруг однажды подумала, а что если никакого непорочно зачатья на самом деле не было?
   Г а р о л ь д. Так, так…  А ну продолжи эту мысль.
   К а т р и н. Нет, в самом деле: я просто не могу себе такого представить. Ведь я кое-что в этом смыслю: и некоторым образом это даже было частью моей профессии.
   Г а р о л ь д. Ты что медик?
   К а т р и н (горделиво).  Да, и, ко всему прочему, занималась вопросами генетики.
   Г а р о л ь д. Тогда тем более интересно.
   К а т р и н. Ну ведь даже если предположить, что женщине удалось каким-то образом родить ребенка без участия мужчины, то на свет должна была бы появиться девочка и уж никак не мальчик.
   Г а р о л ь д (хлопая в ладоши). Ну что ж, браво-браво современной науке! 
   К а т р и н. Не смейся, сам-то ты как об этом думаешь?
   Г а р о л ь д. Я думаю, что если бы даже непорочное зачатие на самом деле и существовало, то для пользы дела этот факт следовало бы скрыть, и считать, что Иисус родился самым обычным способом.
   К а т р и н. Почему?
   Г а р о л ь д. Насколько я понимаю, все верующие стремятся уподобиться Христу.
   К а т р и н. Ну что-то вроде этого.
   Г а р о л ь д. Тогда представь: если бы люди считали, что Он достиг всего сам, а не получил от рождения или в подарок, то какой бы мощный стимул для работы над собой имели. А так что? Почти все видят себя маленькими грешными людишками, которым никогда не достичь высоты аватара и считают, что как бы они ни старались, все равно будут лишь жалкой его пародией.
   К а т р и н. А ты и вправду полагаешь, что любой человек может стать подобным  Христу?
   Г а р о л ь д. Но разве не сам Он сказал: «Усовершенствовавшись, станет всякий, как Учитель его»?
   К а т р и н. Да? Это действительно Его слова?... Я, видимо, пропустила их, когда читала «Новый Завет» или просто не обратила внимания.
   Г а р о л ь д. Напрасно. Это как раз был один из тех краеугольных камней, который следовало бы поставить во главу угла.
   К а т р и н (задумчиво). «Станет всякий, как Учитель его». Значит, по-твоему, на самом деле человек может стать таким как Иисус?
   Г а р о л ь д. Почему по-моему, если Он сам об этом говорил? Ну ведь никто даже не удивится, если на Востоке, к примеру, о ком-то вдруг скажут: «Он стал Буддой», - там это в порядке вещей.
   К а т р и н. А разве Будда не один?
   Г а р о л ь д. Нет: Буддами не рождаются, ими становятся.
   К а т р и н. Да-а…, попробовала бы я кому-то сказать: «Привет, дорогуша, знаешь, а я стала Христом».
   Г а р о л ь д. Но если ты им не стала, так зачем говорить? Ну а если вдруг и произойдет что-то подобное, то тоже, думаю, не стоит  хвастаться, (с улыбкой) ну согласись, это как-то недостойно для святого праведника: пусть люди сами о тебе скажут.
   К а т р и н (с усмешкой). Да уж, нашла я себе сегодня отдушину от житейских неурядиц, от тебя совсем мозги набекрень съедут… Хотя, излагаешь, конечно, интересно… Возможно даже, что ты и прав… Стать таким, как Учитель?… Как Христос… Кем же Он все-таки был на самом деле?
Декоративный  занавес раздвигается.
Открывается панорама дворцового зала. Появляется царь Ирод.
Гарольд и Катрин молча наблюдают за происходящим.
  Ирод  (вслух повторяет слова Иисуса). «Если бы Я не пришёл и не говорил им, то они не имели бы греха, а теперь не имеют извинения во грехе своём».   (Пауза. Вздох,  похожий на стон.) Зачем я говорил с ним? Ужели чтобы голос его теперь в ушах звучал и ударял в виски моею собственною кровью? (Повторяет тяжело.) Во грехе своём... (Прикладывает руку ко лбу, говорит со стоном.) Темно в глазах. (Кричит.) Подать огня! (Подходит к зеркалу, делает гримасу, помогая рукой.) Теперь же не имеют извинения…
Падает в кресло, закрывает глаза, прикладывает руку ко лбу,                как при головной боли…
Открывает глаза, видит стоящих в дверях слуг со свечами.
   И р о д.  Зачем вы здесь?
 Слуга. Огня просил ты, царь.
 Ирод. Да не огня! (Кричит.) Вина вели подать! Горит внутри. Поди, распорядись.
Входит Иродиада.
 Иродиада. Откуда шум такой кругом и беготня? Зачем ты всю прислугу всполошил? Случилось что?
 Ирод (зло). Всех всполошил, тебя не звал! Оставь! К себе иди. Оставьте все меня!
Слуга вносит вино.
 Слуга. Куда вино поставить, господин?
 Ирод . Вон ступай!
Испуганный слуга уходит. Входит Ахаз.
 Ахаз. Везде волнение такое во дворце. Что так разгневало тебя, великий царь?
 Ирод. Тебе бы легче было, если б пел я иль смеялся как дурак во время похорон? Коль с делом ты пришёл, то дело говори. Порадуешь или добавишь яду и в без того отравленную чашу?
 Ахаз. Ты царь, тебе судить.
 Ирод. Ну, говори же!
 Ахаз. Должно знать тебе, что тело распятого Иисуса похищено из гроба и, полагаю, тайно захоронено, но где, никто не знает.
 Ирод. И что с того? Давай же не тяни!
 Ахаз. И многие, узнав, что тела нет во гробе, кричат теперь, что он воскрес из мёртвых и что сбылось пророчество Священного Писания, что истинно он Царь был иудейский, злодейски убиенный, что он воистину сын Бога и послан был самим Всевышним как Спаситель. И есть такие, кто ещё вчера кричал «Распни», теперь же до небес его поднять готовы и на колени пасть пред ним. И с каждым часом всё сильней волнение в народе, и кажется, что все уверовать готовы, что он и в самом деле был Мессией… И мать его вдруг стала говорить о будто бы зачатье непорочном от небес.
 Ирод  (раздражённо). Сама додумалась, иль надоумил кто её? Чья здесь рука, что хочет нож вонзить мне в спину?!... Да, новость хороша. А вы на это всё смотрели безучастно?
 Ахаз. Ведь я советовал тебе свою охрану возле гроба учинить.
 Ирод. Охрану возле гроба самозванца?! Не много ль чести было б для него?!
 Ахаз.  Теперь без чести он нас всех оставил. И языки врагов твоих болтают, что видели его вознёсшимся на небо и слышали как будто, как оттуда он речи говорил, весь золотым сияньем окружённый.
 Ирод  (кричит). Так вырвите те языки и мне их принесите! Ужели ваши головы пусты настолько, что сами никакого принять решенья неспособны? Найдите тело! И этим вы положите конец всем россказням и бреду, что толпа насочиняла. Всё обыщите, переройте всё и на земле и под водой, награду посулите, кто отыщет! Чего стоите словно истуканы, когда уж гром над головой гремит, иль ждёте молнии смертельного удара?!
 Иродиада. Давай... Они умом слабы, а ты? Одну уж глупость сотворил, добавь же к ней ещё десяток новых. А если не отыщешь тела, то в чей костёр ты масла подольёшь? Глаза твои ужель настолько слепы стали, не видят, что зашло всё слишком далеко, и вряд ли можно путь найти обратный. Как будто сам не видел и не знаешь, как страшна толпа, соединённая одной идеей. Как вихрь она смести способна всё, и трон твой устоит едва ли, а устоит – шататься будет, словно зуб гнилой.
 Ирод. Какой же твой совет?
 Иродиада  (ехидно). Ты мне советовал, тебе советов не давать. К себе пойду, как ты велел.
 Ирод  (хватает уходящую Иродиаду за руку). Да ты сама не знаешь, что здесь делать. На что способна обезумевшая чернь, и без тебя известно.
 Иродиада.  Глупец!
 Ирод (резко обрывая Иродиаду). Не смей так говорить при посторонних. Не забывай, кто я!
 Иродиада (кивком головы указывает на Ахаза). А ты распни его, если боишься. (Смеётся зло.) Ты всех убей, кого страшишься, иль в чьём присутствии свою ничтожность ощущаешь.
 Ирод. Змея!
 Иродиада. Змея мудра, а если уж укусит, попробуй лекаря сыскать, чтобы помочь сумел.
 Ирод. Ну, говори, коль знаешь, не тяни.
 Иродиада. Совет один: когда обратной нет дороги, идти вперёд. Здесь много мудрости не надо. И если видишь ты брожение в народе, то без контроля не оставь стихию. Всему ты свой порядок учини, организуй и во главе движенья встань. Тогда толпою сможешь управлять и пользу извлечёшь ты из того, что поначалу бедствием казалось.
 Ирод. Возглавить мне?! (Саркастический смех.) Тому, кто предал на распятье?
 Иродиада. Зачем тебе. Своих людей пошли и главного назначь, - вон хоть его. (Указывает на Ахаза.) Он рад тебе служить. И если хочешь ты повелевать народом, то с ним его же языком ты должен говорить и делать вид, как будто ты со всем согласен, о чём шумит он и чего желает. Тот, кто один, глаза имеет – толпа слепа и ждёт поводыря. Своих ты два-три слова, что выгодны тебе, к речам её добавишь – они и не заметят перемены. И сам почувствуешь, как камень, что угрожал тебе, вдруг глиной мягкой станет в руках твоих, и будешь ты ваять из глины той, что пожелаешь. Порой, чтоб уцелеть, и волку надевать овечью шкуру надо.
Пауза.
 Ирод  (в задумчивости повторяет со злобой). Овечью шкуру… Да, пожалуй, сегодня это лучшая одежда для меня.
Пауза.
 Ахаз  (с сомненьем). Пойти распорядиться, чтобы искали тело, как ты велел?
Ирод зло, с выпученными глазами и страшной гримасой смотрит в сторону Ахаза,                кисти рук сжаты в кулаки, всё тело напряжено.
 Ирод (кричит истерично, растягивая слова). Не-ет! Болва-ан!
        Угрожающе гремят сильные раскаты грома. Ирод поднимает руку, как бы пытаясь защитить себя. Все в страхе, вздрагивая при каждом новом раскате, покидают сцену.
На опустевшей сцене продолжает греметь гром.
Декоративный занавес закрывается
   Г а р о л ь д.  Ну ты даешь! Если честно, даже не ожидал от тебя. Да ты просто талант! Чего тогда прибеднялась?
Катрин немного испуганно и удивленно глядит на закрывающийся занавес.
   К а т р и н. Это все я?!
   Г а р о л ь д.  Ну а кто же?! Я вообще-то ни слова не промолвил. Гром у тебя особенно здорово получился. Мне очень понравилось!
   К а т р и н. Это ты на меня так повлиял, я бы сама ни за что не решилась… А меня не привлекут за ересь?
   Г а р о л ь д.  Я, нет. А другим тебе совершенно не обязательно рассказывать. Достаточно одного Булгакова, он уже дал людям необходимый толчок, потому так и популярен сегодня. Вообще-то я считаю, что тебя можно поздравить с первым смелым шагом.
   К а т р и н. Ой! Я прямо сама не знаю, как это у меня получилось?
   Г а р о л ь д.  Ладно, трусиха! Для начала вполне достаточно. Расслабься. Давай мы лучше вернемся к нашим проблемам. (Оглядываясь вокруг.) Так чей это все-таки дом?
   К а т р и н. Одной моей подруги. Она уехала за границу и оставила мне ключи, чтобы я поливала ее цветы. (Указывая на стоящее на бюро фото.) А вот, кстати, она: можешь полюбоваться, если интересно.
   Г а р о л ь д. Очень симпатичная дама.
   К а т р и н. Симпатичная?!  У тебя своеобразное понятия о красоте. Ее всегда заглаза называли «летающей уродиной».
   Г а р о л ь д. Почему?
   К а т р и н. Однажды, когда она поливала свои цветы, она умудрилась свалиться с пятого этажа.
   Г а р о л ь д. И что?
   К а т р и н. К счастью, все обошлось: всего лишь  ребро сломала, да вся ободралась о куст сирени. Ох, ну и видок же у нее тогда был: красоты ей это явно не прибавило.
   Г а р о л ь д. Она и так красивая. Только у людей на земле не правильные представления о красоте и уродстве.
   К а т р и н. Твои представления, как я поняла, с их не совпадают.
   Г а р о л ь д. Нет, не совпадают.
   К а т р и н. И я красива по-твоему?
   Г а р о л ь д. Я же сказал, что да, и даже очень.
   К а т р и н. Не смеши, так ты можешь вызвать у меня только саркастическую улыбку. И я не хочу, чтобы она, как ты того добиваешься, зафиксировалась у меня на всю жизнь.
   Г а р от л ь д. Но если я действительно так считаю.
   К а т р и н. Что, это лицо с морщинами и эти обвислые сиськи, все это красиво по-твоему?!
   Г а р о л ь д.  Да.
   К а т р и н. Ну, если ты говоришь, что не колешься и не нюхаешь, то ты, наверное, в детстве часто падал, и все больше головой.
   Г а р о л ь д (весело смеясь). Слушай, это же я пришел тебя веселить, а не ты.
   К а т р и н. Ну что в старости может быть красивого?! Я уже лишний раз даже в зеркало стараюсь на себя не смотреть.
   Г а р о л ь д. Какая глупость!.. Разве старый, вековой дуб не великолепен? А старая, поломанная бурей яблоня, которая, не смотря ни на что, продолжает приносить свои плоды на радость себе и вкушающим их, не прекрасна?!
   К а т р и н. Что ты сравниваешь бездушное дерево и человека?
   Г а р о л ь д. Неправда. У дерева тоже есть душа. И я не понимаю, какая разница, что это: дерево, человек или собака?
   К а т р и н. Скажешь тоже – собака… Когда я вижу старую суку, которая почти волочит по земле свое обвисшее вымя, то мне становится просто не по себе. Я сразу начинаю думать о смерти и о бессмысленности всей нашей жизни… Ну скажи, разве есть в ней, на самом деле, какой-то смысл?
   Г а р о л ь д. Смысл жизни не видят и не находят только глупцы.
   К а т р и н. Значит весь мир состоит в основном из глупцов.
   Г а р о л ь д. А вот эту мысль стоит отметить. Поздравляю. Начинаешь делать успехи, так что ты еще вовсе не безнадежна.
   К а т р и н. Спасибо… А ты знаешь, в чем смысл жизни?
   Г а р о л ь д. Знаю, конечно.
   К а т р и н. Ну так поделись.
   Г а р о л ь д. Смысл жизни – в самой жизни.
   К а т р и н. Так просто?!
   Г а р о л ь д.  Да, а зачем усложнять? Жизнь вечна, а мы временные. Вот и живи, раз наступил твой черед.
   К а т р и н. Твой черед платить дань Создателю?
   Г а р о л ь д. Ты представляешь человеческую жизнь, словно жизнь невольника.
   К а т р и н. А что, разве это не так? Я слышала, что некоторые народы, когда человек рождается – плачут, а когда умирает – радуются, что он отмучился.
   Г а р о л ь д. Просто надо научиться смотреть на мир другими глазами.
   К а т р и н (с издевкой). Ну и какими же глазами ты смотришь на старую суку, волочащую свое брюхо по земле. Или она по твоим понятиям тоже красивая?
   Г а р о л ь д. Очень! Только представь, сколько щенков выносило это брюхо, и выкормили эти соски! Разве можно смотреть на это без симпатии и уважения?
   К а т р и н (перехватив взгляд Гарольда). Можешь не смотреть на мою грудь: я выносила только одного щенка, правда он высосал из меня сил за десятерых.
  Г а р о л ь д. У тебя только один ребенок?
  К а т р и н. Да, одна единственная дочь, да и то я ее на днях чуть не лишилась.
  Г а р о л ь д. А что произощло? Где она сейчас?
   К а т р и н. В больнице.
   Г а р о л ь д. В больнице? Она что не здорова?
   К а т р и н. Она пыталась покончить с собой.
   Г а р о л ь д. Теперь понимаю почему у тебя было такое выражение на лице… А что же с ней случилось? Отчего жизнь стала ей так не мила?
   К а т р и н. Да все от того же: от недостатка любви.
   Г а р о л ь д. Она что очень одинока, как у вас обычно говорят?
   К а т р и н. Был муж, да объелся груш. Есть дочь-студентка, но у них в последнее время совершенно испортились отношения.
   Г а р о л ь д. И что: никто не сумел ей помочь?
   К а т р и н. Получается - никто.
   Г а р о л ь д. И ты?
   К а т р и н (с раздражением). Слушай, умник. Я что, по-твоему, должна была искать ей мужиков? Она и сама их прекрасно находила, да только счастья это не принесло.
  Г а р о л ь д. Чего же она хотела от своих избранников?
   К а т р и н. Да того же, что и все: любви,...  любви и простого человеческого тепла.
   Г а р о л ь д. Да, с любовью в мире теперь большие проблемы.
   К а т р и н. А не скажешь почему, профессор? Что-то похоже, что ее на земле с каждым годом все меньше и меньше.
   Г а р о л ь д. Потому что все хотят ее брать и мало кто хочет давать. Все только и делают, что ищут любовь, потому ее и не находят. Она словно рыба в маленьком пруду. Ее уже давно всю выловили и съели, но люди все продолжают и продолжают забрасывать свои сети.
   К а т р и н. Очень поэтично, конечно, но не плохо бы пояснить: что-то до меня не очень доходит.
   Г а р о л ь д. Люди просто разучились любить. Они совершенно забыли, что для того, чтобы любовь получить, ее кто-то должен для этого дать. Потому все ваши влюбленные чаще всего похожи на нищих попрошаек, которые клянчат любовь друг у друга, а свою собственную, уже почти зачахшую от заточения, никак не желают выпустить на волю.
   К а т р и н. Зато ты, как я посмотрю, у нас любвеобильный. Все у тебя красивые, все у тебя хорошо. Ты что любишь все и всех?
   Г а р о л ь д. Я – да.
   К а т р и н. Врешь, в святого играешь.
   Г а р о л ь д. Зачем мне врать? Разве я ищу какой-то выгоды или жду какой-нибудь награды от тебя?               
   К а т р и н (немного раздраженно). Знаешь, если ты такой хороший и такой любящий, то сделай доброе дело.
   Г а р о л ь д. Чего ты хочешь?
   К а т р и н (с некоторым сарказмом). Помоги моей дочери… Ведь ты же хочешь, чтобы я улыбалась?.. Я обещаю тебе, что одарю тебя самой искренней и лучезарной улыбкой, если ты сделаешь чудо: выведешь ее из этой проклятой депрессии! (С горечью.) Я уже убедилась, что врачи на это просто не способны.
   Г а р о л ь д. Хорошо, я сделаю это.
   К а т р и н. Ты не шутишь?!
   Г а р о л ь д. Нет, не шучу.
   К а т р и н. Не знаю, но я почему-то тебе верю.
   Г а р о л ь д. И правильно делаешь, ты даже не представляешь насколько это нам поможет.
   К а т р и н. Что поможет?
   Г а р о л ь д. Твоя вера, конечно. Ведь вера это ключ к победе, а если в нее верят не один, а уже двое, то успех обеспечен!
   К а т р и н. А ты что, на самом деле, все можешь?
   Г а р о л ь д. Почти все.
   К а т р и н. Ну а это будет для тебя не сложно?
   Г а р о л ь д. Нет, это совсем простое задание. Я даже самостоятельно возьму на себя дополнительную нагрузку.
   К а т р и н. Какую?
   Г а р о л ь д (загадочно). Потом узнаешь.
   К а т р и н. Смотри, только не наломай дров.
   Г а р о л ь д. Не беспокойся: хуже точно не будет.
   К а т р и н. Ну здесь ты, наверное, прав. Куда уж хуже?
   Г а р о л ь д. А в какой больнице она находится?
Катрин достает из сумочки какую-то бумажку, протягивает Гарольду.
   К а т р и н. На, здесь все написано… Вот возьми еще на всякий случай, здесь мой телефон и адрес.
Гарольд забирает листки.
   Г а р о л ь д. Отлично.
   К а т р и н. А что ты собираешься делать?
   Г а р о л ь д. Секрет. Не волнуйся, все будет так как надо.
   Н а т а л и. Ты только, держи меня, пожалуйста, в курсе.
   Г а р о л ь д. Договорились… Ну тогда я пошел?
   К а т р и н (не решительно). Подожди,… ты разве не поможешь мне полить цветы? У нее целая оранжерея на балконе, а лейка такая тяжелая.
   Г а р о л ь д. Прости. Конечно. Я просто не подумал.
   К а т р и н (с саркастичной улыбкой). Ой, какая же я все-таки дура! Надо же, решила переспать с молодым красавцем! Совсем сошла с ума на старости лет!
   Г а р о л ь д. Если тебе это очень нужно, то я могу. Мне не трудно, честное слово.
   К а т р и н. Слушай, альтруист! Бери лейку. Я вижу, что тебе просто энергию девать не куда.
   Г а р о л ь д. Давай. Где она?
   К а т р и н (подавая лейку). Вот, держи.
Гарольд берет лейку, но Катрин не выпускает ее из своей руки.
   К а т р и н (глядя Гарольду в глаза). А скажи: я, правда, еще ничего?
   Г а р о л ь д. Да ты вообще классная! Даже не сомневайся!
   К а т р и н. На самом деле?
   Г а рн о л ь д. Конечно!
   К а т р и н (немного смущенно). А ты поцеловать меня можешь?... Только ты ничего не подумай.
   Г а р о л ь д. Да я ничего и не думаю. Конечно, могу. Даже хочу! Я и сам собирался попросить разрешения, но только стеснялся.
   К а т р и н. Врешь?
   Г а р о л ь д. Ну ни сколько.
 
   К а т р и н. Только это будет дружеский поцелуй.
   Г а р о л ь д. Конечно дружеский.

Целуются.

Занавес.









Сцена вторая.

       Стандартная квартира, задняя стенка которой - раздвижной декоративный занавес. Вика, сидя у стола, перебирает старые письма и фотографии. Глядя на фото какого-то парня, кривляясь, показывает язык.
Слышен звонок в дверь. Вика подходит, открывает.                На пороге стоит улыбающийся Гарольд с красивым букетом цветов.
   Г а р о л ь д. Привет.
   В и к а. Ты кто?
   Г а р о л ь д. Гарольд.
   В и к а. И все? Так просто?
   Г а р о л ь д. А что ты хотела бы еще услышать?
   В и к а. Ну, мне кажется, что это по-всякому маловато.
   Г а р о л ь д. Тогда добавь информации сама.
   В и к а.  Каким же это образом?
   Г а р о л ь д. Глаза ведь у тебя есть и они, к тому же, вон какие красивые.
   В и к а. Это что,  теперь так модно приставать к незнакомым девушкам?
   Г а р о л ь д. Я не пристаю.
   В и к а. Да? А мне так показалось, что ты уже начал подбивать клинья.
   Г а р о л ь д. Никогда не слышал такого выражения.
   В и к а. Ты что, наверное, с луны свалился?
   Г а р о л ь д. Нет. А что это значит: подбивать клинья?
   В и к а. Придется объяснить убогому. Это значит, я тебе понравилась, и ты от меня чего-то хочешь.
   Г а р о л ь д. Ну то, что понравилась, я и не скрывал, по-моему. Но от тебя я ничего не хочу.
   В и к а . Да?
   Г а р о л ь д. Совершенно ничего.
   В и к а. Неужели? А цветы кому принес?... А, хотя подожди, я, кажется, догадалась! Ведь у меня же через два дня день рождения. Ты, наверное, из службы доставки? (Разглядывая цветы.) Симпатичный букетик. Это что, Алекс решил преподнести заранее? Если это он, то можешь отнести обратно и заодно передай…
   Г а р о л ь д. К сожалению, я ничего ему не смогу передать, потому что я его просто не знаю и я не из службы доставки.
   В и к а. Тогда кому цветы?
   Г а р о л ь . Твоей маме.
   В и к а . Маме?
   Г а р о л ь д. Да.
   В и к а. Но она сейчас в больнице.
   Г а р о л ь д. Вот и давай ее навестим.
   В и к а . А ты что, знаешь мою маму.
   Г а р о л ь д. Нет, не знаю.
   В и к а . Слушай, а ты случайно не сумасшедший?
   Г а р о л ь д. Вообще-то некоторые утверждают, что это именно так.
   В и к а. И много этих некоторых?
   Г а р о л ь д. Да почти все.
   В и к а . Ну, тогда кажется и я готова к ним присоединиться.
   Г а р о л ь д. Присоединяйся, мне все равно.
   В и к а. Тебе все равно, что нормальные люди держат тебя за психа?
   Г а р о л ь д. А с чего ты взяла, что они нормальные?
   В и к а. Да, а сам ты так, конечно, не считаешь?
   Г а р о л ь д. Нет, не считаю.
   В и к а . Ну и напрасно. Где большинство, там и правда. Так устроен мир, или ты первый раз об этом слышишь?
   Г а р о л ь д. Что? Что мир так устроен, или что где большинство, там и правда?
   В и к а. И то, и другое.
   Г а р о л ь д. Я думаю, что не стоит все сваливать в одну кучу.
   В и к а . Это почему?
   Г а р о л ь д. Потому, что мир действительно именно так и устроен, но вот то, что большинство право, - это иногда не так,… даже почти всегда не так.
   В и к а. Значит, если все считают тебя чокнутым, то они ошибаются?
   Г а р о л ь д. Скорее всего – да. Что в этом удивительного? Толпа сумасшедших однажды уже распяла одного нормального человека.
   В и к а. Уж не тебя ли?!
   Г а р о л ь д. Меня. А как ты догадалась?
   В и к а (с издевкой). Поверь, что было совсем не сложно: достаточно одного спинного мозга, чтобы это понять.
   Г а р о л ь д. На самом деле тогда распяли одного моего хорошего друга и Учителя, и никто даже не обратил внимания, что я тоже висел на обратной стороне его креста.
   В и к а (иронично). Очень впечатляет!... А ты забавный.
   Г а р о л ь д. Ну тогда может ты пригласишь меня войти? А то, боюсь, как бы соседи не начали собираться на бесплатный спектакль.
   В и к а. Слушай, псих, а если я это сделаю, то завтра не обнаружу свою голову  в тумбочке?
   Г а р о л ь д. Я же сказал, что у тебя очень красивые глаза. Для чего же их прятать в таком неподходящем месте?
 
   В и к а. Ладно, шизик, проходи.
Гарольд входит. Вика запирает дверь.
   Г а р о л ь д (иронично).  Интересно: если я шизик, то зачем же ты меня впустила?
   В и к а. А ты не обидишься?
   Г  р о л ь д. Я никогда не обижаюсь, грех обижаться на больных людей.
   В и к а. Ах, это значит я – больная?! Да, да, я слышала: в сумасшедших домах все считают себя нормальными, а врачей идиотами… Я могу тебе сказать, почему впустила тебя. Но, если ты это услышишь, то, думаю, на сей раз тебе точно придется обидеться.
   Г а р о л ь д. Я не умею обижаться: пробовал, но ничего не получается. Наверное просто способностей к этому нет…  Так почему же ты все-таки меня впустила?
   В и к а. В одном старом фильме, не помню точно каком, кто-то очень здорово сказал: «Приходите, приходите: нам без дураков скучно». Скучно мне, понял?!
Вика с любопытством уставилась на Гарольда, ожидая его реакцию.
   Г а р о л ь д. Мне кажется, что все совсем наоборот: скучно с дураками. Ты об этом не задумывалась?
   В и к а . Только с дураками?
   Г а р о л ь д. Ну еще, наверное, если сам дурак.
   В и к а. Да? А мне почему-то скучно даже с умниками…  Вот у нас в колледже, как начнет профессор какую-нибудь тягомотину рассказывать, так сразу или волком выть хочется, или в сон бросает.
   Г а р о л ь д. А кто тебе сказал, что профессора – умники?
   В и к а. А кто же они, по-твоему?
   Г а р о л ь д. Обыкновенные дипломированные балбесы.
   В и к а (с улыбкой). Ой, слушай, здесь я с тобой абсолютно согласна. Может ты и не совсем (крутя пальцем у виска) того?
В глазах девушки заметен неподдельный интерес к гостю.
   Г а р о л ь д. Ну вот, видишь, и у нас нашлись точки соприкосновения.
   В и к а (с добродушным сарказмом). Скажите, пожалуйста, даже не ожидала… (Подходит ближе.) А ты, на самом деле, ничего, (дотрагиваясь до плеча) спортом, что ли, занимаешься?
   Г а р о л ь д. Да нет, от природы такой.
   В и к а. Ну, значит, не куришь.
   Г а р о л ь д. Это угадала.
   В и к а. Молодец. У меня тоже много друзей ведут здоровый образ жизни, ну или, по крайней мере, пытаются. Но ты на них совсем не похож. (Глядя в глаза.) Какой у тебя необычный взгляд, такой, наверное, бывает только у колдунов.
   Г а р о л ь д. Вот видишь, при внимательном рассмотрении во мне можно увидеть столько интересного.
   В и к а (смущенно отступая). Да, что-то я уж слишком к тебе приблизилась.
   Г а р о л ь д. Зато заметила много привлекательного.
   В и к а. Не так уж и много, так что не очень задавайся.
   Г а р о л ь д. Ты, наверное, меня просто не до конца разглядела, (протягивая руку) подойди, попробуй еще разок.
   В и к а (заносчиво). Вот еще.
   Г а р о л ь д. Ну тогда я сам, если ты не против.
Направляется к Вике.
   В и к а. Слушай, псих, а твоя болезнь не заразная?
   Г а р о л ь д. Вообще-то заразная: только надо очень постараться, что бы ее подцепить. По крайней мере, за последние две тысячи лет подобных случаев было зафиксировано очень немного.
   В и к а (слегка  кокетливо). Значит, мне не надо надевать марлевую повязку?
   Г а р о л ь д. Нет, она не передается, как это теперь говорят, воздушно-капельным путем.
   В и к а (с доброй, немного ироничной улыбкой). Получается с тобой даже можно целоваться?
   Г а р о л ь д. Можно. А ты что, хочешь меня поцеловать?
   В и к а. Хочу.
   Г а р о л ь д. Молодец! Ты всегда такая смелая?
   В и к а (смущенно). Ой… Прости, даже не знаю, как это вырвалось. По-моему у меня просто поехала крыша.
   Г а р о л ь д. Да нет, просто ты начала становиться настоящей.
   В и к а. А какая же я до этого, по-твоему, была.
   Г а р о л ь д. Как все.
   В и к а. А все, какие?
   Г а р о л ь д (с доброй улыбкой). Как ты была.
   В и к а. Интересно…  Я на самом деле чувствую, что становлюсь с тобой какая-то другая. Может ты и вправду колдун или какой-нибудь маг?
   Г а р о л ь д. Не бойся, если маг, то точно не черный.
   В и к а. А это не страшно, быть другой?
   Г а р о л ь д. Только сначала.
   В и к а. А потом?
   Г а р о л ь д. Потом здорово! Так здорово, что и описать невозможно!
Глаза Гарольда сияют, на лице обворожительная улыбка.
   Г а р о л ь д. Ну, смелей!
Вика подходит к Гарольду, смотрит в глаза… Целует.                Звучит музыка.  Вика и Гарольд начинают кружиться под звуки вальса.
   В и к а (вальсируя). А ты научишь меня быть ну этой – другой, настоящей?
   Г а р о л ь д. Этому не надо учить. Ты и есть другая, только забыла об этом: всего только и надо, что вспомнить.
   В и к а . Да? Все оказывается так просто?!
   Г а р о л ь д. А в жизни все очень просто, это люди привыкли все усложнять непонятно для чего, и сами же потом от этого страдают.
   В и к а. Я хочу быстрее вспомнить, что я другая. Помоги мне, пожалуйста.
   Г а р о л ь д. Если ты в это по-настоящему поверила, значит уже вспомнила.
Музыка заканчивается.
   В и к а. Господи, почему у тебя все так просто?.. Почему мне так хорошо с тобой?.. И почему я не боюсь об этом говорить?.. А вдруг я уже другая?... Слушай, мне что-то немного страшно.
   Г а р о л ь д. Не бойся: я с тобой. Я никуда не уйду, пока твой страх не пройдет.
   В и к а (огорченно).  А потом, что, тебе надо будет обязательно уйти?
   Г а р о л ь д. Потом тебе будет хорошо и без меня. Обещаю.
   В и к а (грустно). Не надо…  Я знаю, что счастье никогда не может быть вечным, но давай сегодня не будем об этом вспоминать.
   Г а р о л ь д. Когда-то я тоже думал, что за счастье, как у вас говорят, надо бороться.
   В и к а. А разве это не так?
   Г а р о л ь д. Знаешь, раньше я тоже был таким, как ты: все время хотел отыскать счастье, но никак не мог этого сделать. Иногда мне казалось, что вот оно – уже почти у меня в руках, но оно почему-то всегда ускользало. Но я продолжал упорно идти за ним и твердо верил, что все равно обязательно его найду.
   В и к а. Ну и чем же это закончилось?
   Г а р о л ь д. Все стали смеяться над моими бесплодными попытками и, подтрунивая, говорили: «Ну что, нашел ты свое счастье? Как найдешь, принеси и покажи его нам!»
   В и к а. Люди всегда такие жестокие… Ну и что же было потом?
   Г а р о л ь д. Тогда я начал делать вид, будто уже нашел его.
   В и к а. Это как?
   Г а р о л ь д. Просто начал стараться выглядеть и вести себя так, словно оно у меня уже есть, будто у меня его так много, что просто девать некуда.
   В и к а. Я что-то не очень понимаю.
   Г а р о л ь д. Ну если у тебя, к примеру, есть что-то в избытке, то что ты станешь делать?
   В и к а. Не знаю, поделюсь, наверное, с кем-нибудь.
   Г а р о л ь д. Вот и я стал представлять себя счастливым человеком, а чтобы в это поверили другие, начал с ними делиться, ну или, проще сказать, стараться делать счастливыми других – тех кто рядом.
   В и к а. И что же?
   Г а р о л ь д. Произошло чудо! В конце концов, я сам поверил в свои фантазии: и, вдруг, почувствовал себя по-настоящему счастливым. Если раньше я только шел за счастьем и все время спрашивал: «Где же ты?», то теперь оно все время идет за мной, и мне стало просто невозможно от него укрыться. Оно словно преследует меня и все время спрашивает: «Где ты, Гарольд?!»
   В и к а. Вот это да! Здорово! А ты думаешь, все так могут?
   Г а р о л ь д. Абсолютно все!
   В и к а. А сейчас ты не притворяешься, оно действительно у тебя есть?
   Г а р о л ь д. Нет, сейчас не притворяюсь.
   В и к а. Что я спрашиваю? Ведь я сразу почувствовала, что из тебя исходит что-то такое необыкновенное и очень приятное.
   Г а р о л ь д. На самом деле? (С иронией.) Я этого поначалу не заметил.
   В и к а. А ты думаешь, иначе бы я впустила в дом незнакомого парня?
   Г а р о л ь д. Да еще и сумасшедшего, раскладывающего по тумбочкам отрезанные головы молодых красавиц.
   В и к а (смущенно улыбаясь). Ты ведь на меня не сердишься?
   Г а р о л ь д. Да все было просто великолепно!
   В и к а. У тебя очень красивое имя и сам ты тоже очень красивый. Если честно, мне даже не верится, что ты мог быть когда-то другим, не таким, как теперь.
   Г а р о л ь д. Был самым обыкновенным.
   В и к а. Нет, я тебе не верю. Я даже представить такое не могу: ты словно принц из прекрасной детской сказки.
   Г а р о л ь д (глядя в зеркало). Да, ты так считаешь? (Кривляясь и приподнимая пальцем нос.) Вообще-то, похож немного на принца. Ладно, здесь я, пожалуй, с тобой соглашусь: а то даже как-то неприлично тебе все время возражать, это может добавить тебе комплексов. И все-таки я не всегда был таким.
   В и к а. А я все равно не верю!
   Г а р о л ь д . Сейчас сама увидишь.
Вика удивленно замечает, что декоративный занавес начал раздвигаться.
   Г а р о л ь д (уводя Вику в сторону). Идем сюда.
    На обновленной сцене обаятельный молодой мужчина, одетый в длинный балахон, подпоясанный веревкой (Учитель). К нему подходит симпатичный парень, в котором не трудно узнать Гарольда: те же черты лица, вокруг головы точно такая же лента, придерживающая вьющиеся волосы.
   В и к а (пораженно). Это на самом деле ты?!
Смотрит словно зачарованная на новую картину.
  Г а р о л ь д.  Прости, Учитель, что в час сей беспокою тебя, и время твоё и слова твои, что цены не имеют, сколь велики они, лишь мне одному посвятить прошу. При братьях о том спросить я не решаюсь.
  У ч и т е л ь. И время и слова мои не мне, но пославшему меня принадлежат. Через меня к нему ты обратился, могу ли отказать? Говори же.
  Г а р о л ь д. Не знаю, в грехе ли каяться своём пришёл или сомненьем поделиться, но поведать жажду и понять.

  У ч и т е л ь.  Глупец тот, кто сомнений не имеет. Начни же, не робей.

  Г а р о л ь д (подавляя волнение). Её Ревекка звали… Но я богиней называл её. Ворвавшись в жизнь мою однажды, всё изменила в ней. От суеты мирской, забот обыденных она оторвала меня и словно крылья мне дала, и ввысь меня позвала, и осветила землю всю волшебным светом, таким, что все красоты мира, те, что и не замечал я ране, видны мне сделались особо.

   Глаза как будто бы мои открылись, но только не мои глаза то были, не те, что прежде. И чувствовать, и думать, и дышать я начал по-другому. И тело вроде бы моё, но только вот жилец в нём новый поселился. С восторгом наблюдал я эту перемену, сердце пело, и радостью наполнилось существованье.

И этой радостью великой со всеми я готов был поделиться щедрою рукою, не скупясь. Ибо знал тогда, что не иссякнет радости моей источник. Внутри себя его я силу ощущал, и имя знал ему – Любовь! Тогда казалось мне, что вечна эта радость.

Но всё ушло… внезапно, как и появилось. Подумать можно, будто умерла моя Ревекка. Но нет, она жива и даже весела. Все так же поутру она зарю встречает звонкой песней, и та своею краскою волшебной рисует на щеках ее румянец. Но умер я! Точней сказать, не умер, а стал таким, как прежде. Куда ушла Любовь, не мог понять я. Я звал её и умолял вернуться, всё было тщетно.

И чем теперь явилась жизнь моя в сравненье с той, что я познал? Сном мрачным! Намного ли теперь живее я, чем те, что вечным сном уснули, чья плоть уже добычей тленья стала? И много вижу я вокруг таких же спящих или полумёртвых, без света и без радости в глазах. И жаль мне их, но и себя мне жаль.

  У ч и т е л ь.  За скорбью часто радость скрыта, но мы того не замечаем. Тебе удалось заглянуть в приоткрытую дверь Царствия Божия, а значит, ты убедился, что Оно есть!

  Г а р о л ь д.  Да, Учитель! Но почему закрылась эта дверь и не смог я войти в неё?

  У ч и т е л ь. Через любовь к одному лишь человеку Царствие Божие увидеть ненадолго возможно, но войти в него могут только Любовью Истинной, Любовью Совершенной обладающие. Истинная Любовь, словно птица, коснулась крылом твоего сердца и оставила там свою метку, но не поселилась в нём, оттого что сердце твоё не было готово дать ей приюта. Но сердце с такой меткой вечно будет искать свою потерю и, пока не найдёт, не обретёт покоя.
 
  Г а р о л ь д.  Научи же, как вернуть мне эту птицу. Я чувствую, что сердце моё теперь готово принять её.

  У ч и т е л ь.  Важно, что ты знаешь, как она прекрасна. Что готов ты отдать, чтобы навсегда обрести её?

  Г а р о л ь д.  Ты сказал: «Навсегда!» Ужели это возможно?

  У ч и т е л ь. Если бы не знал, то не говорил тебе.

  Г а р о л ь д (с восторгом). Я всё готов отдать! Всё, что имею!

  У ч и т е л ь. Значит, путь твой в Царствие Божие недолог. Теперь ведома тебе та Любовь, что делает нищего царём, и она укажет дорогу.

Появляется ученик средних лет, приятной наружности.

  У ч е н и к (Гарольду). Ах, вот ты где! Там две красавицы пришли, тебя хотят увидеть.

  Г а р о л ь д.  Для чего?

  У ч е н и к (лукаво).  Мне неизвестно, для чего глаза у юных дев порой сияют ярче, чем полночная луна, а дыхание наполняется ароматом всех цветов на свете, так, что с непривычки и голове недолго закружиться. Поди узнай, и мне потом расскажешь.

  Г а р о л ь д. Я на минутку, только посмотрю.

Убегает. Все улыбаются ему в след.               

Декоративный занавес закрывается,               

   Г а р о л ь д. Ну что, убедилась?

   В и к а. Не совсем, ты и тогда был очень красивый и романтичный. Жаль, конечно, что разлюбил свою Ревекку, (с ревнивой усмешкой) да еще каких-то других девчонок побежал смотреть. (С огорчением махнув рукой.) А-а,…  все вы!

   Г а р о л ь д. Но это же было так давно.

   В и к а. А какая разница?

   Г а р о л ь д. Ведь я же говорил, что тогда был самым обыкновенным человеком, простым учеником. Теперь я совершенно другой Гарольд, (обнимая Вику) и сейчас моя Ревекка – это ты.

   В и к а (кокетливо отстраняясь). Моя бабушка точно назвала бы тебя кобелем.

   Г а р о л ь д. Я думаю, что у тебя отличная бабушка, ты зря на нее наговариваешь.

   В и к а.  Откуда тебе знать?.. Нет, мне явно не повезло с предками! Я не понимаю их, они меня. Вобщем, полнейший мрак!
   Г а р о л ь д. Это мы исправим, если ты мне немного поможешь. Ну, совсем чуть-чуть.
   В и к а. Я поняла: ты не колдун, ты – добрый волшебник.
   Г а р о л ь д (с веселой иронией). Надо же: сама догадалась!... Ну ты согласна?
   В и к а . Ладно, давай попробуем, если ты считаешь, что это возможно. Хотя уверена, это будет очень нелегко.
   Г а р о л ь д. Не беспокойся, у меня большой опыт. Я думаю, им просто не хватает любви.
   В и к а. Мне тоже не хватает.
   Г а р о л ь д. Разве сейчас ее в тебе нет?
   В и к а (улыбаясь). Кажется есть… Теперь есть! (Глядя в глаза Гарольду.) А ты любишь меня?... Я вижу! По глазам вижу, что любишь. Ну скажи это мне, я хочу услышать!
   Г а р о л ь д. Да, конечно, да!
Нежно обнимает Вику.
   В и к а. А потом ты не разлюбишь мня? Ну, когда познакомишься ближе, когда пройдет какое-то время?
   Г а р о л ь д. Не беспокойся, это просто не возможно.
   В и к а. Что значит не возможно? (С грустью.) По-моему всегда именно так и происходит.
   Г а р о л ь д. Просто у нас немного разная любовь.
   В и к а. А разве она не должна быть одна на двоих?
   Г а р о л ь д. Вовсе нет. С чего ты это взяла?
   В и к а. Так все говорят: вот я и думала, что так должно быть в идеале.
   Г а р о л ь д. Но мы же с тобой договорились, что ты больше не будешь как все.
   В и к а. Прости, я совсем забыла. Но все равно объясни.
   Г а р о л ь д. У меня совсем не такая любовь, как у тебя. Ты полюбила меня, когда познакомилась, а я тебя любил, даже когда и не знал вовсе.
   В и к а. Как можно любить того, кого не знаешь?
   Г а р о л ь д. Очень просто. Ну, только представь, пришел незнакомый человек, а ты его уже любишь. Разве плохо? Или хомячок вдруг забежал, а ты его сразу на ручки и гладить.
   В и к а. Хомячок – оно понятно. Но если ты совсем не знаешь и даже не видишь человека, то за что же его можно любить? 
   Г а р о л ь д. Сначала надо полюбить, а потом будет за что. Обязательно будет!
   В и к а. Ты на самом деле так думаешь?
   Г а р о л ь д. Уверен.
   В и к а. Тогда, по твоей теории получается, что можно полюбить всех?
   Г а р о л ь д. Абсолютно всех.
   В и к а (задумчиво). Может быть, стоит попробовать?
   Г а р о л ь д. Обязательно стоит! Разве тебе не известно, что это самая главная из заповедей.
   В и к а. Ну ты уж меня за совсем дремучую не держи. Я вообще-то тоже верующая.
   Г а р о л ь д (с улыбкой). Давно?
   В и к а (немного обиженно).  Давно.
   Г а р о л ь д. И сколько ты собираешься быть верующей?
   В и к а. Как сколько? Всю жизнь!
  Г а р о л ь . Это стыдно, всю жизнь быть только верующей.
   В и к а. Почему?!
   Г а р о л ь д. Как почему? Ведь должен же быть какой-то прогресс.
   В и к а. Я что-то не очень понимаю, о каком прогрессе ты говоришь?
   Г а р о л ь д. О самом обыкновенном. Ну, во что ты, например, веришь?
   В и к а. Как во что? В Бога, конечно!
   Г а р о л ь д. Значит ты веришь, что он существует?
   В и к а (с некоторым сомнением). Да,… верю.
   Г а р о л ь д. А проверить, убедиться в этом не желаешь?
   В и к а. Это как?
   Г а р о л ь д. Ну а разве ты увидеть его не хочешь?
   В и к а. Что ты такое говоришь? Его можно увидеть только после смерти.
   Г а р о л ь д. Кто тебе такое сказал?
   В и к а. Все так считают.
   Г а р о л ь д. Опять все?  Ну, мы же с тобой договаривались!
   В и к а. Ой, прости. Трудно так сразу перестроиться.
   Г а р о л ь д. Надо постараться.
   В и к а. А ты что на самом деле считаешь, что Бога можно увидеть при жизни?
   Г а р о л ь д. Да не то что можно, даже нужно! Я бы даже сказал, что это просто необходимо.
   В и к а. Почему ты так в этом уверен?
  Г а р о л ь д. Потому что если не увидишь Бога при жизни, не увидишь и потом.
   В и к а. А ты видел Его?
   Г а р о л ь д. Да.
   В и к а. Ну, и какой же Он?
   Г а р о л ь д. Ты смешная! Образ Его наблюдать не возможно из-за света, который из Него исходит.
   В и к а. Ну, ты же как-то умудрился увидеть?
   Г а р о л ь д. Это точно: однажды умудрился, теперь все время вижу.
   В и к а. Ну, так вот, и расскажи.
   Г а р о л ь д. Достаточно видеть Божественность, в которой он себя проявляет, Божественность, которой наполнено все вокруг…
   В и к а. И ты ее видишь?
   Г а р о л ь д. Но ведь, на самом далее, это совсем не трудно… Разве красота розы не божественна? А глазами ребенка не Бог на нас смотрит? (Улыбаясь снисходительно.) Или тебе еще места указать требуется, где искать Его надо?
   В и к а. И хомячок тоже Он?
   Г а р о л ь д. И хомячок, и любая букашка, и уж тем более…
Замолк, выжидающе глядя на Вику.
   В и к а. Человек?…
   Г а р о л ь д (улыбаясь довольно). Ты сказала.
   В и к а (задумчиво). У меня такое впечатление, что раньше я верила в какого-то совсем другого Бога, а может я попросту не знала Его.
Декоративный занавес в глубине сцены снова открывается.
   Г а р о л ь д. Не ты одна. Давай спрячемся, чтобы не мешать.
Уводит Вику за руку.
На сцене Учитель беседует со своими учениками, среди которых и Гарольд.

  1-й  у ч е н и к.  Ты братьями нас называешь и говоришь, что Отец у нас один, представь же нам Его.

  У ч и т е л ь.  Если бы вы знали Меня, то знали бы и Отца Моего, ибо Я и Отец – одно. А спрашиваете потому, что не вошли вы ещё в Царствие Его и лице Его видеть не можете. Когда же войдёте и прибудет с вами Дух Святой, то примет Отец Мой и вас как детей своих.

  2-й  у ч е н и к. Сколько же детей у Отца Твоего, и сможет ли Он принять всех?

  У ч и т е л ь.  Нет нужды беспокоиться: в доме Отца Моего обителей много, на всех входящих хватит. И когда войдёте в Царствие, в тот день узнаете, что Я в Отце Моём, Отец во Мне и вы во Мне и Я в вас. Тогда поймете, что Отец Мой – и ваш Отец тоже, и будете, как и Я, посланниками Его на земле.

  Г а р о л ь д.  Когда войдём в Царствие Божие и Дух Святой обретём, так ли понимать, что мы равны Тебе станем?

  У ч и т е л ь. Ученик не бывает выше своего учителя но, усовершенствовавшись, будет всякий, как учитель его. Тот, кто напился из моих уст, станет как я. Я также, я стану им, и тайное откроется ему.

  Г а р о л ь д (Учителю). Но если так, то Ты, как и мы, - обыкновенный человек.

  У ч и т е л ь (с восторженной, счастливой улыбкой подходит и обнимает Гарольда). Обыкновенный - не мое имя. И тот, кто проснулся для жизни живой, обыкновенным не будет вовеки. Пробудись – и уразумеешь. Ибо стоишь ты уже на пороге Царствия Божия, как на пороге своего нового рождения. Вера твоя помогла тебе.

  1-й  у ч е н и к (с оттенком ревности).  Укрепи же и нас в вере, Учитель, ибо все мы желаем войти в Царствие Небесное, для того и идём за тобою, всё оставив.

  У ч и т е л ь.  Что есть вера, братья мои? Я желаю дать вам веру в самоё существование Царствия Божия, где всё пребывает в вечной радости и блаженстве, дабы вера та зажгла в вас огонь неугасимого желания найти и обрести его.

                Верить – сладость незрелой моркови вкусить.
                Проверить же – мёда испить!
                Посему не только верить, но проверить на себе,
                обрести и познать – вот к чему вас призываю.

    Если вера твоя будет лишь костылём для инвалида – мало проку в ней. Я же даю сей костыль больному не для того, чтобы он весь свой век с ним по земле хромал, но чтобы здоровым сделался и вошёл в Царствие Божие при жизни своей земной. А здоровому костыли не требуются – пусть отдаст нуждающимся. Ибо в то, что познал, верить уже нет необходимости.
 
  2- й  у ч е н и к.  Ты хочешь дать нам веру, но хочешь и отнять её. Как нам следует понимать слова твои?

  У ч и т е л ь. Представь, что ты живёшь в пустыне, для жизни непригодной, и некто говорит: «Там за барханами есть благодатный край, где все в блаженстве пребывает, и в том краю живущий не ведает ни горя, ни нуды».
   
    Но ты ответил: «Нет, не верю. Это лишь мираж, которым часто дразнит жаркая пустыня. Так и отец мой говорил, и дед».
    Другой засомневался, но не променял своей норы и тени чахлого куста на то, что знать не мог наверняка. Страшил его пустыни трудный путь.
    Но третий же поверил и сказал: « Что мне терять в пустыне этой? Похожее на жизнь существованье?»  И  вера позвала его в дорогу. Он в путь отправился немедля и, все преодолев, нашел тот чудный край.
    Воистину счастливая душа всегда с другим желает счастьем поделиться, и он пошел назад в пустыню, дабы братьям заветную дорогу указать и веру в них вселить такую, чтоб без сомнений позвала их в путь.
    Его спросили братья: «А сам ты веришь в этот край чудесный?»  И уши их услышали ответ. Кому же мало было лишь ушами слышать, ответ смогли прочесть в его глазах, их свет красноречивей говорил любого языка: «К чему мне верить в то, что знаю? Ведь я нашел тот благодатный край, что радостью и светом мою наполнил душу. И я живу в нем словно гость, на вечный праздник приглашенный, и вас желал бы видеть средь гостей. А веру ту, что так в пути мне помогала, всю без остатка вам я передать желаю. Познавший отпускает веру благодарно.
    Ну что, яснее стало?
  2-й  у ч е н и к. Да, Учитель.
  Г а р о л ь д. Не про себя ли эту притчу ты нам рассказал?
  У ч и т е л ь (улыбаясь). А сам как думаешь?

    Блаженны те, кто смогут увидеть лице Отца Небесного при жизни земной. Истинно говорю вам: есть некоторые из сидящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие.  И вера на том пути да будет им помощником.

  1-й  у ч е н и к.  Все мы живём НАДЕЖДОЙ увидеть Царство Небесное. Дай же нам и заповеди для этого трудного пути, чтобы вместе с ВЕРОЙ вели нас.

  У ч и т е л ь.  Заповеди даются для тех, которые слухом слышат – и не разумеют, глазами смотрят – и не видят. Ибо исполнение закона не может животворить, не приносит благодати и не делает праведником. На это способна только истинная вера, действующая Любовью.

  1-й  у ч е н и к.  Для чего же тогда дан закон?

  У ч и т е л ь. Он дан для маловерных, в которых не вмещается Слово Божие, дабы уберечь их от преступлений, покуда не обретут истинного разумения. Вам дано знать тайны Отца Небесного.

Вам единственную заповедь даю:
ЛЮБОВЬ!

   На этой заповеди утверждается весь закон и пророки. И все другие заповеди – дети её, а она – матерь их. И если матерь в тебе, то и все дети её в тебе. И по именам их знать нет нужды, когда они внутрь тебя живут, и они – суть твоя.

   Говорю же вам: возлюби Отца Твоего Небесного всем сердцем твоим и всею душою твоею, и всем разумением твоим. Возлюби ближнего твоего, как самого себя.

Ибо, если не любишь ближнего, но говоришь,
что любишь Всевышнего, – ты лжёшь!

   1-й  у ч е н и к.  Поясни же нам слова сии. Если эта заповедь так важна, то опасаемся, что не уразумеем до конца.

   У ч и т е л ь.  В лице Отца Твоего Небесного возлюби самою жизнь, как великий дар от Него, возлюби всем сущим в тебе от края и до края.
    Возлюбить ближнего значит то: возлюбить всякое Творение Божие всем сердцем без лукавства. Потому говорю: любите врагов ваших, ибо из камня, что бросите во врага своего, выйдет огонь и сожжёт вас. Благотворите ненавидящим вас, благословляйте проклинающих и обижающих вас.
    И помните: кому вы более простили, более и возлюбит вас, а кому мало прощается, тот мало любит. И если любите любящих вас и делаете добро тем, которые вам делают добро, какая вам за это благодарность? И грешники то же делают.
    Пусть поселится в сердце вашем Любовь Истинная, Совершенная. Ибо будь ты даже первым праведником на свете и живи по Закону Божиему, и языком говори ангельским, и имей всякое познание и всю веру, но, если при этом любви не имеешь и таишь в сердце злобу, пусть даже к червяку ничтожному, то ты лишь медь звенящая, и нет в том никакой пользы твоей душе, не войдёшь в Царствие Божие и другим дорогу указывать не достоин.

  2-й  у ч е н и к.  А как отличить нам любовь ту, что люди любовью называют, от Истинной, и как увидеть её и приход её ощутить?

  У ч и т е л ь. Когда поселится в сердце твоём любовь такая, что и укус змеи подарком свыше тебе казаться будет, то сам её признаешь. И сомневаться не придётся, когда ты самой любовью станешь, когда она заполнит тебя всего и будет её с избытком, что сдерживать боле не сможешь, и польётся она через край золотым потоком на всех и вся. Или, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой.

Вы дети любви, любовью рождены, не вам ли любовью и стать должно?

А СТАТЬ ЛЮБОВЬЮ, ЗНАЧИТ СТАТЬ ЕДИНЫМ С БОГОМ,
ЗНАЧИТ БОГОМ СТАТЬ!

ИБО ЛЮБОВЬ И ЕСТЬ БОГ!
И нет другой дороги в Царствие Его:
Человекам это невозможно, Богу же всё возможно.

Простирает руки к небу, говорит торжественно.

Отче праведный! Я открыл им имя Твоё!

И если Любовь в них будет, то и Ты в них будешь и Я в них,
как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе.

  1-й  у ч е н и к.  Ты человека Богом назвал, Учитель? Или понял я неверно слова твои?
  У ч и т е л ь.  Да! И не ослышался ты. К вам, которым Слово Божие обращаю, вас Богами и называю, так о том и в Писании сказано. Воистину вы и есть Боги, только глаза ваши закрыты и не пробудились вы ещё, чтобы войти во славу свою. Посему сказано: встань, спящий, и воскресни из мёртвых, да прибудет с тобой Свет Истины Святой.
   1-й  у ч е н и к. Так страшно делается, когда подумаешь, что можем расстаться с тобою, Учитель, и будем одни блуждать во мраке. Как не сбиться нам с пути истинного?

   У ч и т е л ь.  С настоящим учителем путь короче, однако, не многим такая удача выпадает. Но пусть это не пугает идущего, ибо страх - всегда преграда на любом пути. Свет, что внутри тебя, дорогу укажет, Любовь Истинная, что в сердце твоём поселится, сама откроет нужную дверь.
    Любовь Совершенная и Дух Святой приходят вместе, ибо они едино. Если в тебе Любовь, то и Дух Святой в тебе. Если в тебе Дух Святой, то и Любовь твоя Совершенна. Пусть же малая искра любви, что притаилась в сердце каждого, ярким пламенем возгорится, и в этом пламени да сгорят все нечистоты, что оскверняют человека.

Замечает, что Гарольд что-то пишет.                Подходит, кладет руку на плечо.

  У ч и т е л ь. Это хорошо, что грамоте обучен, но слова Истины живые, их сердцем услышать надо. Или хочешь ты всё запомнить слово в слово?

  Г а р о л ь д.  Да, Учитель, ибо хочу всё, что говоришь ты, другим верно передать.

  У ч и т е л ь.  Не беспокойся об этом теперь. Когда сам уразумеешь, то уже не забудешь и другим всегда передать сможешь своим языком.

И даже если страницы Евангелия утеряны будут –
их можно восстановить из сердца.

Гарольд встает, комкает и бросает в сторону исписанный лист.
Декоративный занавес закрывается.               
Появляются Гарольд и Вика.
Тихо начинает звучать композиция группы                «Наутилус Помпилиус»: «Прогулки по воде».
   В и к а (очень растроганно). Тебя что потом, на самом деле распяли?
   Г а р о л ь д. Не совсем так.
   В и к а. Но ведь ты сказал, что тоже висел на обратной стороне креста?
   Г а р о л ь д. Я сам это сделал.
   В и к а. Что сам себя распял?!
   Г а р о л ь д. Да.
   В и к а.  Для чего?!
    Г а р о л ь д. Для того чтобы прежний Гарольд умер и на свет появился новый.
Вика берет в свои руки ладонь Гарольда, ласково гладит.
   В и к а.  Было очень больно?
 
   Г а р о л ь д. Нет, но потерпеть, конечно, пришлось. Ломать и выбрасывать из себя старое, чтобы освободить место новому – всегда не просто. Зато теперь так здорово, что просто не передать!
   В и к а. Как интересно…
   Г а р о л ь д. Если хочешь, то ты можешь сама попробовать. Эта сторона креста всегда свободна для всех.
   В и к а. У меня такое ощущение, что я уже созрела для этого. Мне кажется, что я только теперь начала что-то понимать.
   Г а р о л ь д (обнимая Вику). Вот и хорошо. За этим я сюда и явился.
Уже совсем громко звучат слова песни:
С причала рыбачил апостол Андрей,                А Спаситель ходил по воде.                И Андрей доставал из воды пескарей,                а Спаситель погибших людей.
    Гарольд и Вика, взявшись за руки, медленно идут по сцене в сторону зрителей.
И Андрей закричал: «Я покину причал,                Если ты мне откроешь секрет».                И Спаситель ответил: «Спокойно, Андрей,                Никакого секрета здесь нет.
  Останавливаются. Вика, понимающе, как будто прощаясь, ласково проводит рукой по волосам Гарольда. Продолжают свой путь, осторожно ступая, словно по воде.
Видишь, там на горе, возвышается крест,                Под ним десяток солдат, повиси-ка на нем.                А когда надоест, возвращайся назад,                Гулять по воде, гулять по воде со мной.

Занавес.













Действие второе.

Та же квартира. Появляются Гарольд и Натали.                Чувствуется, что они вышли из спальни:                Натали в домашнем халате, у Гарольда расстегнута рубашка.      
   Н а т а л и (поправляя волосы). Подумать только, мы всего несколько дней знакомы, а мне кажется, что я уже целую вечность тебя знаю…  Надо же, такую банальную фразу сейчас сказала, но смысл ее мне стал понятен только теперь.
Смотрит на Гарольда влюбленными глазами.                Проводит руками по его груди и крепким мышцам живота.
   Н а т а л и. Какой ты все-таки красивый!... Господи, что я делаю?! Ведь я на столько лет тебя старше!
   Г а р о л ь д. Но этого почти не заметно.
   Н а т а л и. Теперь да. Все говорят, что я помолодела лет на десять.
   Г а р о л ь д. Вот видишь.
   Н а т а л и (улыбаясь). Счастье почему-то так всех красит! Ты точно был мне послан богом. Видно не зря говорят, что браки совершаются на небесах.
   Г а р о л ь д. А ты знаешь, что это на самом деле означает?
   Н а т а л и. Конечно.
   Г а р о л ь д. Думаю, что нет.
   Н а т а л и. Ну и что же это, по-твоему?
   Г а р о л ь д. Настоящий брак – это вовсе не союз двух различных людей с целью соединиться, как это принято говорить, со  своей половинкой.
   Н а т а л и. Получается, что все ошибаются?
   Г а р о л ь д. К сожалению, да.
   Н а т а л и. Почему ты так считаешь?
   Г а р о л ь д. Потому что существование не создает половинок, его произведения это всегда цельные творения и совершенно самодостаточные.
   Н а т а л и. Ну тогда объясни, как ты это понимаешь?
   Г а р о л ь д. Твоя вторая половинка находится в тебе самой. И истинный брак…
Натали, обняв Гарольда, игриво прикрывает ему рот своей ладошкой.
   Н а т а л и. А хочешь, я сейчас попробую угадать, что ты скажешь?
   Г а р о л ь д. Ну давай.
   Н а т а л и (немного шутливо). Истинный брак это когда твое мужское и женское начала соединяются вместе.
   Г а р о л ь д. Мо-оло-одец! И не только они, у тебя внутри еще много различных осколков, которые стоило бы собрать в одно целое.
   Н а т а л и (с сарказмом). Значит, получается, что мой потенциальный муж живет внутри меня.
   Г а р о л ь д. Именно так - твой небесный муж.
   Н а т а л и (иронично). И мы с ним должны пожениться?
   Г а р о л ь д. Ну вообще-то для начала было бы очень даже неплохо.
   Н а т а л и. А земной муж мне, значит, уже не нужен?!
   Г а р о л ь д. Почему? Если захочешь, то можешь завести и земного.
   Н а т а л и. Ага, значит, выходит, что у меня будет два мужа?!
   Г а р о л ь Д. Выходит два.
   Н а т а л и (пародируя фразу из фильма «Иван Васильевич меняет профессию). И оба Бунши?!
   Г а р о л ь д (подыгрывая). Оба!
   Н а т а л и. Интересно… Я конечно, слышала, что в каждом человеке присутствует его мужское и женское начало - его «ян» и «инь», но вот, что их необходимо соединять, как-то не приходилось.
   Г а р о л ь д. Но ведь ты только что сама догадалась, я лишь совсем немного тебя к этому подвел.
   Н а т а л и. И ты на самом деле считаешь, что этим двум половинкам и еще каким-то там осколочкам внутри нужно соединиться?
   Г а р о л ь д. Да вообще-то не мешало бы.
   Н а т а л и. Короче, все  должны пережениться.
   Г а р о л ь д. Желательно чтобы все.
   Н а т а л и (иронично). Такой оригинальный веселенький брак без детей.
   Г а р о л ь д. Почему без детей?
   Н а т а л и (с сарказмом). Ах, они даже способны родить ребенка?!
   Г а р о л ь д. Конечно, иначе зачем бы им был нужен брак?
   Н а т а л и. Ну ты даешь! Тогда уж объясни это чудо природы, а то в моей голове как-то не очень укладывается.
   Г а р о л ь д. А что тут объяснять: этим ребенком будешь ты сама. Можно сказать, что ты просто родишься заново, ну произойдет такое внутреннее перерождение.
   Н а т а л и. Значит, я буду уже не я, то есть стану абсолютно другой?
   Г а р о л ь д. Да, совершенно другой.
   Н а т а л и. Такой, что даже и узнать себя не смогу?!
   Г а р о л ь д. Скорее всего нет. Только узнавать уже будет некому: ведь прежняя Натали просто исчезнет. Так что опасаться особо нечего.
   Н а т а л и. Да мне уже сейчас страшно. Ну как это, себя потерять?
   Г а р о л ь д. Не потерять, а найти.
   Н а т а л и. И ты полагаешь, что это человеку действительно нужно?
   Г а р о л ь д. Конечно, если он хочет стать цельным, и обрести божественную самодостаточность.
   Н а т а л и. Божественную самодостаточность,… как говорят поэты: «Ощутить сиротство, как блаженство»?
   Г а р о л ь д. Ну вот видишь: ты и сама все знаешь.
   Н а т а л и. Слышала, только вот только не очень до сознания доходило. На самом деле это, должно быть, интересно.
   Г а р о л ь д. Необыкновенно интересно! В этом случае человек обретает собственную душу, становится практически бесполым, можно сказать, что он постигает или находит самого себя.
   Н а т а л и. Что-то очень мудрено, особенно насчет бесполости.
   Г а р о л ь д. Что тут мудреного? Хозяином человеческого тела становится душа, а она, как известно, пола не имеет.
   Н а т а л и (задумчиво). Душа, конечно, не должна иметь пола, правда я об этом раньше как-то не задумывалась…  И она же хозяин тела?
   Г а р о л ь д. А по-твоему это плохо?
  Н а т а л и. Но вообще-то говорят, что человек должен слушать свое сердце, что оно подскажет.
   Г а р о л ь д. Душа и сердце это просто два разных названия одной и той же сути.
    Н а т а л и. Да, но все-таки для чего-то человеку дана еще и голова?
   Г а р о л ь д (шутливо). Вот это, на самом деле, настоящая загадка природы.
   Н а т а л и. Я так понимаю, что тебе голова не нужна.
   Г а р о л ь д. Как это не нужна? На ней же губы растут… (ласково улыбаясь) такие сладкие.
Целует Натали в губы.
   Н а т а л и. Нет, а если серьезно: ведь большинство людей считает, что разум должен быть главным. Разве они не правы?
  Г а р о л ь д. Поверь, что нет. Ум это всего лишь инструмент в руках хозяина и он может быть как другом, так и врагом, поэтому им еще нужно научиться умело пользоваться.
   Н а т а л и. А вот мне почему-то кажется, что ум живет сам по себе, никому не подчиняясь, и творит что захочет. Иногда собственные мысли не просто мешают жить, а прямо-таки доводят до исступления.
   Г а р о л ь д. Это оттого, что люди потеряли хозяина своей сущности, а порой даже и не догадываются о его существовании, вот власть попеременно и захватывают то тело с его желаниями, то ум - этакое двоевластие без батюшки-царя, которое ни к чему хорошему привести не может.
   Н а т а л и. Значит, по-твоему, получается, что человек не знает самого себя, не знает собственной души?!
   Г а р о л ь д. Так оно и есть на самом деле: можно прожить всю жизнь и лишь только скользить по ее поверхности. Можно гордиться своим умом, любоваться или быть недовольным своим телом, но так и не заглянуть внутрь, чтобы узнать, кому все это принадлежит.
   Н а т а л и. Ну хорошо, допустим, я не знаю свою собственную душу, но ведь я чувствую, как она страдает. И большинство людей, если будут честными, могут сказать то же самое.
   Г а р о л ь д. Что в этом удивительного? Душа страдает оттого, что заперта в клетку, а ум бросает ей пищу, которую она есть не в состоянии. Удивительно, как она вообще умудряется выживать в таких условиях?!
   Н а т а л и. Выходит, что человек мучает сам себя…
   Г а р о л ь д. Именно так. Из тела – дворца души люди сотворили для нее тюрьму, а ум поставили жестоким надзирателем.
   Н а т а л и (задумчиво). А ведь это, скорее всего, правда. И что же делать?
   Г а р о л ь д. Освободить свою душу из плена, и истинного царя посадить на его законный трон.
   Н а т а л и. Наверное, это очень нелегко.
   Г а р о л ь д. Конечно не легко, но это, пожалуй, единственное, что на самом деле стоит сделать. Если бы люди только могли знать, какое сокровище находится у них внутри, то немедля бросились бы на его поиски!
   Н а т а л и. Сегодня все заняты поисками совсем других ценностей: престижное жилье, дорогие иномарки, ну и прочие материальные изыски.
Берет со стола домашнее пирожное, смотрит лукавым взглядом.
   Г а р о л ь д. Кулинарные изыски. (Откусывает.) Я ведь тоже люблю вкусно покушать.
   Н а т а л и (с улыбкой). Этого невозможно не заметить. (Берет со стола сладости.) Скажи: «Мя-ау».
   Г а р о л ь д. Мя-а-ау.
   Н а т а л и (засовывая  в рот Гарольда кусочек пирога.) Я просто обожаю наблюдать, как ты ешь, всегда с таким аппетитом. Я вообще заметила, что ты все делаешь с удовольствием, даже когда моешь посуду или бреешься.
   Г а р о л ь д. Тех, кто живет без удовольствия существование старается быстрее забрать с земли. (Откусывая очередной кусочек.) Ну и потом ты, на самом деле, очень вкусно готовишь.
   Н а т а л и (очень довольная). Вот, попробуй еще этот с брусникой, я ее сама собирала, честное слово.
Продолжает кормить Гарольда.
   Г а р о л ь д (с набитым ртом). Все, все! Хватит… Я, кстати, вовсе не против достатка, только не надо очень увлекаться: кто имеет все, нуждаясь в самом себе, не имеет ничего.
   Н а т а л и. Выходит, что самое главное в жизни это найти себя.
   Г а р о л ь д. Да: единственную свою истинную ценность! Можешь даже сказать, что это найти свое счастье.
   Н а т а л и. Я даже не знаю, была ли я раньше когда-нибудь по-настоящему счастлива.
   Г а р о л ь д. Конечно, была, можешь не сомневаться.
   Н а т а л и.  И когда же?
   Г а р о л ь д. В своем детстве.
   Н а т а л и (задумчиво). В детстве?… Если честно, я в этом не очень уверена.
   Г а р о л ь д. Когда ты была очень маленькой девочкой, которая еще не умела ни говорить, ни думать. Именно поэтому  тогда тобой управлял не ум, а душа, и счастье крепко держало тебя в своих нежных объятиях.
   Н а т а л и. Как жаль, что этого не помню.
   Г а р о л ь д. Знаешь, мне иногда кажется, что людям нужны счастливые моменты не для того чтобы их с восторгом проживать, а чтобы запечатлевать их и складывать в пыльных архивах своей памяти – заготавливать этакие консервы на голодный период.
   Н а т а л и. Это, конечно не важно, помнишь или нет: главное быть счастливой. Но все-таки, перебирая старые фотографии, хотелось бы иногда вспоминать прекрасные мгновения своей жизни.
   Г а р о л ь д. Это совершенно ни к чему.
   Н а т а л и. Почему?
   Г а р о л ь д. Да потому, что если всем станет распоряжаться твоя душа, то вся твоя жизнь превратится в прекрасные мгновения. Так для чего же тогда жить не реальной жизнью, а какими-то воспоминаниями?
 
   Н а т а л и. Я очень хочу быть счастливой. Где же ты, моя мудрая душа, моя радость, моя надежда?
   Г а р о л ь д. Душа всегда здесь с нами, просто мы в своей суете об этом очень часто забываем и не уделяем ей никакого внимания. Я и сам когда-то чуть не погубил это чудо по собственной глупости и неосторожности.
Натали с огромным удивлением смотрит на открывающийся в глубине                сцены декоративный занавес. Гарольд тихо отводит ее в сторону.
 На сцене Учитель беседует со своими учениками, среди которых и Гарольд.
  Г а р о л ь д.  Научи же нас как просить у Отца Небесного о спасении души своей, о том чтобы блаженны сделались наши сердца?
  У ч и т е л ь. Что душою вы называете? О какой душе молиться хотите? И знаете ли вы истинную душу свою? Не о личине ли фальшивой, за которой жить вам представляется удобней, молитесь? И оттого, что давно ту личину носите, привыкли к ней настолько, что она вашей кожей стала и уже снять без боли её не можете.
    Вы же истинную душу убиваете, того не замечая, ибо в её присутствии мерзость и низость фальшивой личины столь явна. Но душа ваша, вами униженная и полумертвая, притаилась внутри и робко свой голос подаёт всё равно. А потому: двое внутрь вас живут. Оттого и разорваны вы на две половины, и не будет вам покоя, не войдёте в Царствие Божие, покуда двоих одним не сделаете, покуда внешнюю свою сторону не сделаете как внутреннюю сторону и душу потерянную не возродите.
    Истинно говорю вам: кто станет сберегать личину свою, душу свою тот погубит, а кто избавится от неё, тот душу свою оживит. И если плоть ваша произошла ради духа вашего, это - чудо. Но если же дух свой отыщете и оживите ради тела своего, это - чудо из чудес! И молиться о душе бессмысленно. Никто душу вашу не спасёт, если сами о ней не позаботитесь. И Царствия Божия никто не принесёт и не даст вам, если сами его не отыщите.
  1-й  у ч е н и к.  Где же, скажи, нам искать его? И что же Оно есть? Ведь ради Царствия Божия оставили мы и дома свои, и родных своих и на край света готовы за ним идти.
  У ч и т е л ь. Царствие Божие всегда здесь, но вы не знаете как в него войти. А что Оно такое спросите у младенцев, сосущих молоко, не умеющих говорить. И если сможете услышать ответ, то будете знать.
    Имеющий уши да услышит. Если те, которые ведут вас, говорят вам: Смотрите, Царствие в небе! - тогда птицы небесные опередят вас. Если они говорят вам, что оно - в море, тогда рыбы опередят вас. Не верьте таким и не ходите за ними.
  Г а р о л ь д. Но если Царствие не в небе, то почему называешь Всевышнего Отцом Небесным?
  У ч и т е л ь. То небо, о котором говорю, внутри вас и вне вас, и Царствие Божие в этом небе и никаком другом. И далеко за ним идти не требуется, и не скажут: вот, оно здесь, или: вот, там. Ибо Царствие Божие внутрь вас есть. И не разумеете сами, какое сокровище в себе скрываете, оттого и ведёте себя словно нищие. Но я, я удивляюсь тому, как такое большое богатство заключено в такой бедности.
    И потому должно вам прежде познать себя. Когда вы познаете себя, тогда вы будете познаны и приняты Всевышним, и вы узнаете, что вы – дети Отца живого. И через вас, как и через все создания свои, Он себя являет. Но человек есть главное Его Творение. Так что скрываете Бога в себе? Явите Его миру и прославьте себя и Создателя!
    И знайте: если Бог стучит в вашу дверь, то он стучит одновременно и снаружи, и изнутри. И если хотите открыть ему дорогу, то снимите дверь свою с петель и выбросьте вон. Пусть свет внутри человека сольётся с божественным светом и, единым сделавшись, осветит весь мир.
Декоративный  занавес закрывается.
   Н а т а л и (задумчиво). «Не войдете в Царство Божие, покуда двоих одним не сделаете».
   Г а р о л ь д. Хорошая ученица: можно сказать, что ты запомнила самое главное. Так что у тебя есть все шансы попасть в Великое Царствие и обрести желанное счастье.
   Н а т а л и. И свои «ян» и «инь» для этого тоже нужно соединить?
   Г а р о л ь д. Вообще-то да, только это далеко не единственные твои противоположности. Тебе знакомо такое: «Человек словно в зеркале мир многолик, он – вместилище скверны и чистый родник»?
   Н а т а л и. Обидеть хочешь?
   Г а р о л ь д. Да вовсе нет.
   Н а т а л и. Это Хаям – стыдно было бы не знать.
   Г а р о л ь д. Прости, я забыл, что ты у нас большая любительница поэзии. (С веселой игривостью.) Тогда признавайся, какие же ты знаешь в себе скверны и чистые родники?
   Н а т а л и. Ну, доброта и злоба, жадность и щедрость,… да что говорить: в любом человеке полно и красоты, и уродства. Только вот вряд ли их соединять стоит, скорее со своими негативами нужно бороться.
   Г а р о л ь д. А силенки то хватит? Воевать против себя самой? Такая своеобразная гражданская война, потом разруха, потом новые противоречия и так без конца. По-моему у вас даже лозунг такой странный есть: «Счастье это борьба!»
Н а т а л и. Вроде был. Теперь может его уже отменили, не знаю, теперь все меняют. А ты, я так понимаю, против борьбы со своими темными сторонами?
   Г а р о л ь д. А для чего разрушать свои жизненные энергии своими же собственными руками?
   Н а т а л и. Да чтобы стать лучше!
   Г а р о л ь д. Нет, этим ты вряд ли чего-то добьешься, а если будешь очень усердствовать, то сил потеряешь столько, что и концы не долго отдать.
   Н а т а л и. Если честно, то пока ты меня не убедил. Возможно, потому что раньше я ничего подобного не слышала.
   Г а р о л ь д. Уверен, что слышала, только не очень поняла.
   Н а т а л и. Что, например?
   Г а р о л ь д. То, что убив дракона, сам им становишься, о непротивлении злу, о том, что если ударили по одной щеке, нужно подставить другую.
   Н а т а л и. Скажи честно, а ты сам это понимаешь?
   Г а р о л ь д. Соврать что ли разок?
   Н а т а л и. Ага! Попался! (Ехидно.) Сам не понимаешь, потому и соврать хочешь.
   Г а р о л ь д. Да уже давно понял, это совсем не сложно.
   Н а т а л и. Ну а тогда мне можешь популярно объяснить? А то все об этом говорят, говорят с умными лицами, а как конкретно спросишь, так только руки к небу простирают, да, закатив глаза, какой-то бред несут и при этом еще смотрят на тебя как на дурочку.
   Г а р о л ь д. Давай попробую.
   Н а т а л и. Я вся во внимании, учитель.
   Г а р о л ь д. Ты, надеюсь, знаешь, как выглядит обыкновенный магнит?
   Н а т а л и. Ну такой железный брусочек, у которого одна половина синенькая, а другая красненькая: север и юг.
   Г а р о л ь д. Тогда для наглядности представь, что одна половина это добро, а другая зло.
   Н а т а л и. Представила.
   Г а р о л ь д. Что, по-твоему, нужно сделать, чтобы получить добро в чистом виде?
   Н а т а л и. Взять хорошую пилу и отрезать плохую половину.
   Г а р о л ь д. Напрасные старания: каждая часть снова превратится в полноценный магнит со своим севером и югом. Вот только этот магнит, к сожалению, станет в два раза слабее. И дели его хоть до самого мелкого осколка, он все равно будет иметь два полюса, но вот силы останется в нем настолько мало, что уже и магнитом его будет назвать трудно.
   Н а т а л и. Значит, отделенное добро делится пополам, и мы снова получаем две противоположности?
   Г а р о л ь д. Именно так.
   Н а т а л и. Это плохо.
   Г а р о л ь д. Но ведь и отделенное зло тоже делится и наполовину становится добром.
   Н а т а л и. А это хорошо.
   Г а р о л ь д (улыбаясь). Так хорошо или плохо?
   Н а т а л и. Бессмыслица какая-то получается. Хотели сделать добро, а получилось, что параллельно вырастили зло. Отбросили зло, а оно, оказывается, содержало в себе добро. Прямо безвыходная ситуация.
   Г а р о л ь д. Таких ситуаций не существует.
   Н а т а л и. И что же, по-твоему, человеку делать со своими светлыми и темными сторонами?
   Г а р о л ь д. Так я уже говорил: все соединить вместе.
   Н а т а л и (с сарказмом). Ага, все смешать в одну кучу.
   Г а р о л ь д. Ну, примитивно выражаясь, можно и так сказать. Другими словами ты не будешь ни доброй, ни злой, ни жадной, ни щедрой и так далее – короче, ни хорошей, ни плохой.
   Н а т а л и. Угу, короче, ни рыба, ни мясо – пустушка такая или пустышка, не знаю, как лучше выразиться.
   Г а  р о л ь д. Вообще то на Востоке это нирваной называют: то есть когда человек целый, другими словами «не рваный», ну не разорванный на свои составляющие. И это вовсе не такая пустота, как тебе кажется. Сама подумай: ведь никуда не исчезают твои противоположности, просто, соединив свои энергии вместе, они дают человеку несокрушимую силу и, исчезая с внешнего плана, становятся, как говорят мистики, - внутренним светом.
   Н а т а л и. Давай еще раз, только немного помедленнее.
   Г а р о л ь д. Ладно. Ты, надеюсь, слышала о «Законе единства и борьбы противоположностей»?
   Н а т а л и. Слышала, но это тоже явно не для моего понимания.
   Г а р о л ь д. Почему?
   Н а т а л и. Если противоположности едины, то зачем им бороться?
   Г а р о л ь д. Ну так и я тоже об этом.
   Н а т а л и. Да, но с другой стороны они ведь - противоположности и им трудно жить в мире?
   Г а р о л ь д. Вот поэтому самый лучший для них вариант - без борьбы сдаться в плен друг другу, ну чтобы никому не было обидно.
   Н а т а л и (прижимаясь к Гарольду). Сдаюсь… (Томным голосом.) Это и есть нирвана?
   Г а р о л ь д (обнимая Натали). Угу.
   Н а т а л и. Тогда я, кажется, поняла.
   Г а р о л ь д (шутливо). Ты очень способная.
   Н а т ал и. Просто прекрасно… Никто не победил и не проиграл. Все сдались в плен друг другу, обнялись и счастливы от этого. Вот бы так было везде.
   Г а р о л ь д. Ну везде пока не в твоих силах, а в себе самой спокойно можешь сделать. Хотя, как говорится: «Измени себя и мир вокруг тоже изменится».
   Н а т а л и. И ты уже сделал это?
   Г а р о л ь д. Да, сделал.
   Н а т а л и. И что же ты теперь самодостаточный и счастливый?
   Г а р о л ь д. А что, разве не похоже?
   Н а т а л и (иронично). И бесполый?!
   Г а р о л ь д. Абсолютно точно.
   Н а т а л и. Слушай, бесполый, кому ты голову морочишь?! У меня еще никогда не было такого мужчины. Я сейчас просто купаюсь в любви! (Со смущением.) Да и в постели все было на высшем уровне.
   Г а р о л ь д. Так, я вижу в твоей голове этот феномен трансформации все-таки не укладывается.
   Н а т а л и. Не-а.
   Г а р о л ь д. Тогда попробую пояснить на примере радуги. Все ее бесчисленные цвета и оттенки есть ни что иное, как составляющие белого света. Обычный прозрачный луч, раскладываясь на свои составляющие, создает эту удивительную игру природы. Если опять соединить все краски вместе, то мы снова получим белый свет, таящий в себе бесконечную гамму своих цветных образов, любым из которых он может блеснуть по своему желанию, (лукаво глядя на Натали) особенно, если обстоятельства этому благоприятствуют.
   Н а т а л и (немного смущенно). Теплее, но честно не скажу, что все до конца поняла.
   Г а р о л ь д. Это трудно объяснить, но когда ты соединяешь все свои противоположные сущности, то внутри тебя словно рождается диковенный цветок, который источает волшебный аромат, и только тогда ты можешь любить по-настоящему и делиться своей любовью с другими.
   Н а т а л и. Значит человек, упрятавший внутрь, ну или соединивший свои противоположности, может, при желании, проявлять самые лучшие их качества на внешнем плане, (лукаво глядя на Гарольда) как ты, например?
   Г а р о л ь д. Конечно может.
   Н а т а л и. Ну тогда и я согласна на подобный эксперимент. (Делает магическое лицо.) Все! Приступаю к соединению! «Крибле, крабле»… Как там дальше? «Крибле, крабле… (Громогласно и раскатисто.) Бум-м!». Ой, чего-то даже страшно стало.
   Г а р о л ь д. Богом страшно становиться?
   Н а т а л и. Скажешь тоже.
   Г а р о л ь д. А что такого? Не зря же говорят, что человек создан по Его образу и подобию. Бога ведь тоже часто изображают многоликим, правда, это чисто символическая многоликость: внутри все его лица, сливаясь вместе, превращаются в Божественный Свет. Поэтому и сказано, что образ Его скрыт из-за Его Света.
   Н а т а л и. А есть какие-то способы, чтобы побыстрее соединить в себе эти свои противоположности?
   Г а р о л ь д. Много и очень разных, так что даже сможешь выбрать на свой вкус.
   Н а т а л и (обняв Гарольда). Пусть Бога нельзя увидеть из-за Его света, но лики Его, мне кажется, я уже начинаю различать (игриво) и ты, явно, один из них.
   Г а р о л ь д. И ты тоже. Не скромничай.
   Н а т а л и. Правда? И я?
   Г а р о л ь д. Конечно, и ты «по образу и подобию». А когда откроешь сокровище, которое хранится у тебя внутри, то убедишься в этом окончательно так, что и сомнений никаких не останется.
   Н а т а л и. Это сокровище – диковинный цветок, источающий волшебный аромат любви?
   Г а р о л ь д. Именно он.
   Н а т а л и (обнимая, заглядывая Гарольду в глаза). И для кого же (акцентируя) этот цветок источает свой чудесный запах?
   Г а р о л ь д. Цветку все равно кто наслаждается его ароматом – это просто его свойство.
   Н а т а л и. Значит, получается, что тебе никто не нужен?
   Г а р о л ь д. Лучше сказать, что мне нужны все.
   Н а т а л и. Но всех ведь любить нельзя!
   Г а р о л ь д. Кто тебе сказал такую глупость?!
   Н а т а л и. А разве это не так?
   Г а р о л ь д. Совершенно не так.
   Н а т а л и. Значит, ты любишь всех?
   Г а р о л ь д. Всех.
   Н а т а л и. А меня ты любишь?
   Г а р о л ь д. А почему я тебя должен не любить? Что ты мне такого сделала?
   Н а т а л и. Да вообще-то плохого ничего. Но ведь не за это же любят?
   Г а р о л ь д. Настоящая любовь скорее не за что-то, а вопреки чему-то.
   Н а т а л и. Ты хочешь сказать, что можешь любить даже тех, кто не любит тебя, даже своих врагов?
   Г а р о л ь д. Врагов даже больше.
   Н а т а л и. Шутишь?
   Г а р о л ь д. Не совсем.
   Н а т а л и. Я, конечно, слышала, что нужно уметь любить своих врагов, но ведь это так трудно…
   Г а р о л ь д. Вовсе нет. Надо просто иметь к ним снисхождение. Они на самом деле слепы, и потому в сострадании и любви нуждаются больше, чем другие: ведь под масками своими боль и слезы скрывают, отсюда и их враждебность.
   Н а т а л и. И что, у тебя на всех хватает любви?... А ты не боишься, что она может у тебя просто закончиться?
  Г а р о л ь д. Это не возможно.
   Н а т а л и. Почему?
   Г а р о л ь д. Потому что настоящая любовь – это неиссякаемый источник, это – чаша, всегда наполненная до краев!
   Н а т а л и (со вздохом). Выходит, что тебе все равно кого любить,… ну если ты можешь любить всех?
   Г а р о л ь д (с игривой таинственностью). Хочешь, открою тебе великую тайну?
   Н а т а л и. Конечно хочу.
   Г а р о л ь д. Для истинной любви вообще никакой объект не нужен.
   Н а т а л и. Опять шутишь?
   Г а р о л ь д. Вовсе нет.
   Н а т а л и. Ну это уж вообще ни в какие рамки не лезет. Ведь должен же на что-то человек направлять свою любовь?
   Г а р о л ь д. На все вокруг. Ну представь, что это чудо природы живет внутри и испускает свои волшебные лучи во все стороны. Разве не здорово?
Н а т а л и. Как цветок свой аромат?
Г а р о л ь д. Точно.
   Н а т а л и. Та-ак… Если я правильно поняла, все что, или кто встречается на твоем пути, автоматически становятся предметами твоей любви. Другими словами, в тебе живет этакая всеобъемлющая любовь.
   Га р о л ь д. Надеюсь что так. Ведь именно такая любовь и должна быть естественным состоянием любого нормального человека. Именно она преображает весь мир и делает людей по-настоящему счастливыми.
   Н а т а л и. Да уж, какое счастье без любви? Она на самом деле, необходима человеку как воздух, с этим не поспоришь.
   Г а р о л ь д. Именно как воздух!  Дыхание это основа жизни тела, без него тело просто погибнет, а любовь это дыхание души, без нее душа тоже умирает. Поэтому не стоит задерживать дыхание любви ни на секунду.
Нежно обнимает и целует Натали.
   Н а т а л и (с одышкой от поцелуя). И ты, как я понимаю, не задерживаешь и изливаешь его на все вокруг?
   Г а р о л ь д. Теперь это мое обычное состояние.
   Н а т а л и. Да, интересно… (С грустью.) Значит, получается ты от меня, в конце концов, уйдешь?
   Г а р о л ь д. От тебя – да, но из тебя – нет!
   Н а т а л и. А нельзя, чтобы ты был и со мной и во мне?
   Г а р о л ь д (шутливо). Ты что, хочешь родить от меня ребенка?
   Н а т а л и. Не знаю, я еще не думала об этом. Просто я хочу, чтобы ты все время был со мной. Это не возможно?... Прости, что спрашиваю. Я и сама понимаю, что нет. Ты - вон какой красавец, а я,... Что я?... Совершенно обыкновенная, да и к тому же на много лет тебя старше.
   Г а р о л ь д. Обыкновенных людей не бывает. Да и дело совсем не в том, что ты сказала.
   Н а т а л и. А в чем?
   Г а р о л ь д. Ты хочешь чтобы я был только твоим?
   Н а т а л и. Если честно, хочу.
   Г а р о л ь д.  Но это невозможно, потому, что я ни чей!
   Н а т а л и. Ты уйдешь от меня к другой?
   Г а р о л ь д. К другому.
   Н а т а л и. Что это значит?!
   Г а р о л ь д. Вчера я познакомился с таким печальным парнем,… Я думаю, что очень ему нужен.
   Н а т а л и. С парнем?!!!
   Г а р о л ь д. Да, с парнем.
   Н а т а л и. Ты что, голубой?! Боже! У меня никогда не было голубых любовников! Если кому-нибудь рассказать, ведь не поверят!
   Г а р о л ь д. А ты не рассказывай, и я не голубой. Я же говорил, что я никакой.
   Н а т а л и. Это что, в смысле бесполый что ли?
   Г а р о л ь д. Ну что-то вроде того.
   Н а т а л и. Господи: «Никакой»!... «Ни чей»!… Но всем почему-то такой нужный!
   Г а р о л ь д (шутливо). Так может быть именно из-за этого?
   Н а т а л и. И как же ты собираешься утешать этого парня? Ты что, тоже ляжешь с ним в постель?
   Г а р о л ь д. Я постараюсь обойтись без этого.
   Н а т а л и. А если не получится?
   Г а р о л ь д. Ну тогда придется.
   Н а т а л и. А от кого это зависит?
   Г а р о л ь д. Больше от него. Но, может быть, и я решу, что это необходимо.
   Н а т а л и. А со мной как было?.. Впрочем, чего я спрашиваю? Я же сама все знаю.
   Г а р о л ь д. Не переживай. С тобой все было просто замечательно.
   Н а т а л и. Ты не врешь?
   Г а р о л ь д. Ни капельки!
   Н а т а л и. Спасибо тебе. Я на самом деле тебе очень благодарна.
   Г а р о л ь д. А я тебе.
   Н а т а л и. А мне-то за что?!
   Г а р о л ь д. Ведь ты могла и не принять мою любовь. Что бы я тогда с ней делал? Время от времени я просто обязан ею длиться, иначе она меня может переполнить и просто разорвать.
   Н а т а л и. Опять шутишь?
   Г а р о л ь д (улыбаясь). Почти нет.
   Н а т а л и. Ты на самом деле источаешь любовь! Ну, прямо светишься ею. Я тоже хочу этому научиться.
   Г а р о л ь д. Этому не надо учиться. Это от природы в тебе заложено. Только ты почему-то наглухо закрыла свою дверь и не выпускаешь волшебную птицу из ее клетки. Дай ей свободу, пусть летит.
   Н а т а л и. И только? Так просто? 
   Г а р о л ь д. Конечно! Попробуй, не бойся, и сама в этом убедишься! Ну, начни со своих близких: со своей матери,  дочери.
   Н а т а л и. Ох, лучше бы ты не задевал сегодня эту больную тему.
   Г а р о л ь д. А что так?
   Н а т а л и. С дочерью у меня очень большие проблемы, и боюсь, что они не разрешимы.
   Г а р о л ь д. Ты уверена, что причина в ней?
   Н а т а л и. А ты, похоже, считаешь, что во мне?
   Г а р о л ь д. Конечно, ведь это твое собственное произведение. Что ж ты на него жалуешься?
   Н а т а л и. Ты думаешь, что я ее плохо воспитала?
   Г а р о л ь д. Если тебе не трудно, то не произноси пожалуйста при мне этого слова.
   Н а т а л и. Какого?
   Г а р о л ь д. Воспитала.
   Н а т а л и. Почему?
   Г а р о л ь д. То, что люди называют воспитанием, на самом деле является обыкновенным уродованием.
   Н а т а л и. Но ведь родители обязаны учить своих детей, хотя бы для того, чтобы они могли выжить в этом мире.
   Г а р о л ь д. В этом уродливом мире легче, к сожалению, выживать уродам, поэтому вы и делаете их из своих детей.
   Н а т а л и. Да, простодушным девушкам и благородным юношам сегодня на земле, на самом деле, не очень уютно.
   Г а р о л ь д. Это точно, не очень.
   Н а т а л и. То есть, по-твоему, мы вынуждены растить уродов, для того, чтобы им легче было прожить на свете?
   Г а р о л ь д. Как это ни обидно, но люди должны признать, что это именно так.
   Н а т а л и (задумчиво). Скорее всего, ты прав. Но это же просто ужасно!
   Г а р о л ь д. Можно сказать что это главная трагедия земли.
   Н а т а л и. Но ведь должен же быть какой-то выход?
   Г а р о л ь д. Без сомненья.
   Н а т а л и. И ты его, конечно, знаешь?
   Г а р о л ь д. Знаю, а почему нет?
   Н а т а л и. И этот выход, наверное, тоже элементарно простой?
   Г а р о л ь д. Конечно.
   Н а т а л и. У тебя все просто. Какой ты молодец!
   Г а р о л ь д. А что тут сложного: если мир уродлив, значит его надо изменить.
   Н а т а л и. А изменить мир, по-твоему, легко?
   Г а р о л ь д. Не так уж трудно: измени себя, и мир изменится сам.
   Н а т а л и. А себя изменить тоже не сложно?!
   Г а р о л ь д. Нет, не сложно! Главное начать, а потом все пойдет само собой.
   Н а т а л и. И с чего же, по-твоему, нужно начать?
   Г а р о л ь д ( улыбкой). Надо перестать воспитывать детей.
   Н а т а л и. Ну здесь, я думаю, с тобой мало кто согласится.
   Г а р о л ь д. Это не удивительно. Людям трудно признать, что они сами еще не воспитаны, и вряд ли имеют право кого-то учить.
  Н а т а л и. Ну и что же, по-твоему, людям делать со своими детьми?
   Г а р о л ь д. Учиться у них: пусть дети их воспитывают. Ну, предоставьте им, на самом деле, такую возможность!
   Н а т а л и. Что же, по-твоему, детей совсем не стоит ничему учить?
   Г а р о л ь д. Ну, зачем же впадать в такие крайности? (С улыбкой.) Учите их всякому ремеслу, как разводить огонь, строить дома… Но вот как жить в этих домах, пусть лучше дети вас научат: поверь, они это могут гораздо лучше.
   Н а т а л и. Но ведь так дети просто перестанут уважать своих родителей! Что же тогда начнется в мире?
   Г а р о л ь д. Ничего страшного не начнется. Я бы сказал, что наоборот закончится.
   Н а т а л и. Что закончится?
   Г а р о л ь д. Узаконенное детское рабство - самое кабальное рабство из всех существующих.
   Н а т а л и. Скажешь тоже – рабство?! Я думаю, даже сами дети с тобой вряд ли согласятся.
   Г а р о л ь д. Они просто не осознают в каком положении находятся. Знаешь, какое первое правило успешного рабовладения?
   Н а т а л и. Какое?
   Г а р о л ь д. Раб не должен догадываться, что он раб. Сама подумай. Только за еду и одежду человек добрых полтора десятка лет, а то и больше, должен подчиняться и беспрекословно выполнять все дурацкие приказы и распоряжения. Разве, по-твоему, это не насилие?
   Н а т а л и. Но ведь не всегда же эти распоряжения такие дурацкие?
   Г а р о л ь д (миролюбиво). Не всегда, конечно.
   Н а т а л и. Значит, все-таки взрослые должны чему-то учить своих детей.
   Г а р о л ь д. Но я же уже говорил, что должны. Только пусть при этом не забывают, что дети их могут научить гораздо большему!
   Н а т а л и. Да, ничего подобного мне раньше слышать не приходилось. (Ласково теребит волосы Гарольда.) Ты ре-едкий экземпляр.
   Г а р о л ь д. Я такой же как и ты, только я проснулся, а ты еще нет.
   Н а т а л и. И где ты только набрался всей этой своей премудрости?
   Г а р о л ь д. Да вот удалось как-то приобрести по случаю на одной очень хорошей ярмарке.
Декоративный  занавес в глубине сцены снова открывается.                Натали и Гарольд отходят в сторону.
Вокруг расстеленной на земле подстилки сидит Учитель с учениками.                На подстилке разложена еда: хлеб, лук, яйца, стоит кувшин с вином.
Появляется Гарольд.
  Г а р о л ь д. (обращаясь к Учителю). Там (показывает рукой)  у дороги матерь твоя и братья твои.
  У ч и т е л ь. Отряхни пыль с одежд своих и садись, раздели с братьями твоими трапезу их. (Указывая на учеников.) Вот Матерь Моя и братья Мои, слушающие Слово Божие и исполняющие его.

  1-й  у ч е н и к (удивленно). Не свято ли имя породивших тебя, не ты ли учил почитать отца своего? И не будь матери твоей, не был бы и ты теперь здесь, чем бы опечалил нас безмерно.

  У ч и т е л ь. Я был до Авраама, я был и до рождения матери моей. Лишь на землю мы ступаем посредством утробы материнской. И говорю вам: когда найдёте в себе Того, Который не рождён женщиной, то себя истинного обретете и будете царствовать над всем.

  Г а р о л ь д.  Что же есть рождение на земле, и кто тогда наш истинный родитель?

  У ч и т е л ь. Один у нас истинный родитель – Отец Небесный. Можете называть Его и Матерью, ибо Он всё в лице едином.

  Г а р о л ь д.  Но если так, то как нам тогда понимать об отце своём земном и о матери своей? И как им понимать о детях своих?

  У ч и т е л ь. Люди, словно неведомые птицы, что появились на свет в курятнике. Отец и мать птенца тоже куры и песни поют куриные, и славят своих почитаемых кур, и в навозе роются, и летать не могут. Но все: и они, и родные их, и друзья их, и враги их – из птенца курицу вырастить желают.
   
   Одни боятся устыдиться: что, если из птенцов вырастут орлы и соловьи, коими и они могли стать, но не стали по слабости духа, и потворствуя искушениям. Унизиться боятся перед детьми своими и власть над ними потерять. Если птица имеет крылья и может свободно летать в небе, то кто может управлять её полётом, кто может ей дорогу указать? Сама она свой путь выбирает, тот, что сердце ей подскажет. И нет того пути вернее, ибо через сердце Бог с нами разговаривает.
   
   И иные страшатся собственных детей, когда видят, что чадо их -маленькая птица, а они всего лишь куры. И надламывают крылья, и вырывают орлиные перья, не давая летать, и сдавливают соловьиное горло, вынуждая хрипеть как курицу.
   
   Иные делают это из благих побуждений. Они и рады бы видеть птенца летящим, да за жизнь его опасаются. Им и самим дано было, да не исполнили, и птенцу позволить не желают.

   Говорю же вам: не торопитесь учить детей своих, ибо Бог даёт их вам, дабы они вас научили, как вернуть то, что имели, но потеряли. И скрыто от вас, мудрых и разумных, то, что открыто младенцам. Неужели, глядя в глаза их, сами не видите, что они имеют нечто, во много крат превосходящее все ваши накопленные знания и сокровища? И Ангелы их на небесах всегда видят лице Отца Небесного.
   
   Горе вам, что в слепоте своей затворяете вы врата в Царствие Божие для малых сих. И восстанут чада против родителей своих, ибо не захотят утолять жажду водой гнилою из пруда застоявшегося, когда глаза их чистый родник видеть будут. Не думайте, что Я пришёл принести мир на землю; не мир пришёл Я принести, но меч, ибо Я пришёл разделить человека с отцом его, и дочь с матерью её, и невестку со свекровью её. Огонь пришёл Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся. И как Я томлюсь, пока сие свершится!
 
   Тот, кто не возненавидел своего отца и свою мать, как я, не может быть моим учеником, и тот, кто не возлюбил своего отца и свою мать, как я, не может быть моим учеником, ибо пришли мы от Неба, но отец и мать поистине дали нам жизнь на земле.

   И пусть наступит та пора, когда душно станет человеку в доме родителей, когда пища их не сможет насытить его, а вино их не сможет опьянить его. Когда захочет он уйти из загона, в котором словно овцы из века в век предки его жить привыкли. Когда надоест ему жевать заране заготовленное сено, без вкуса и запаха жизни, и выйти пожелает он на свободу.

  2-й  у ч е н и к.  Прости, Учитель, но достойно ли сравнивать человека с животным неразумным?

  У ч и т е л ь. И вправду недостойно. Ибо человек пал ниже! И нет вины скота в том, что он в загоне находится, ибо загон тот хозяин для него выстроил. Человек же, на свой позор, сотворил то, на что не способно ни одно живое существо: воздвиг тюрьму себе руками своими и сам себя в неё поместил.

   И горе, что дети его рождаются в этой тюрьме. Они взрослеют и не знают другой жизни, кроме жизни отцов своих, и после видеть её не могут, ибо слепы стали глаза их от мрака заточения. И не видят они никого, кто бы жил по-другому, а потому считают, что их жизнь – единственный возможный способ существования. Ибо если глаза никогда не видели света, то  как  узнаешь, что ты во мраке. И люди изо всех сил пытаются украсить свою тюрьму: кто дорогим убранством, кто красивой рабыней. Но нет от этого никакой пользы: из тюрьмы надо выйти!
Декоративный занавес закрывается.
Гарольд и Натали возвращаются, подходят к столу.
   Н а т а л и (задумчиво). Может быть, ты будешь удивлен, но я почти со всем этим согласна.
   Г а р о л ь д. Я же говорил, что ты очень способная.
   Н а т а л и. Только вот о чем я думаю… Стоит ли обвинять людей в том, что они уродуют собственных детей? Ведь и мы сами тоже когда-то были детьми, и получается, нас тоже изуродовали собственные родители. А наших родителей – их родители, и эту цепочку можно продолжать бесконечно. 
   Г а р о л ь д. К сожалению, ты права.
   Н а т а л и. Ну почему так происходит? Спроси любого, и он скажет, что делает это из любви к своим детям.
   Г а р о л ь д. Есть такая притча, в которой говорится что хозяин так любил свою корову, что никак не решался ее зарезать, поэтому каждый раз на обед отрезал у нее небольшой кусочек мяса. Люди просто слепы. Они только играют в любовь, не замечая, того что на самом деле топчут ее своими ногами. Все говорят, что миром должна править любовь, но на деле стремятся управлять даже ею.
   Н а т а л и. Наверное, это из-за того, что люди боятся потерять от любви голову.
   Г а р о л ь д. Это вовсе не страшно: куда опаснее потерять без любви свое сердце. Для истинной любви рассудок вообще только помеха. Пусть люди теряют голову от любви! Это просто великолепно! Такакя любовь делает человека по-настоящему живым: она делает его Богом!
   Н а т а л и. Богом?
   Г а р о л ь д. Да, каждый человек именно таким и рождается. В результате любви двух сердец рождается дитя – маленькое Божество. Далее это Божество попадает в наши руки, и страшно подумать, что мы с ним делаем, кстати, как правило, из благих побуждений. И благодаря нашим неустанным (с усмешкой) «заботам», постепенно, малыш утрачивает божественные черты.
   Н а т а л и (задумчиво). В этом страшно сознаваться, но, скорее всего, ты прав. Получается, что нас погубили собственные родители, а мы, в свою очередь, губим своих же детей.
   Г а р о л ь д. Только не надо говорить, что нас погубили.
   Н а т о л и. А разве не так?!
   Г а р о л ь д. Не стоит уж так трагично: просто сбили с истинного пути.
   Н а т а л и.  Ты считаешь, что на него можно снова вернуться, что все можно исправить?
   Г а р о л ь д. Конечно! Было бы только желание. Жизнь устроена настолько здорово, она дает возможность каждому человеку родиться богом во второй раз!
   Н а т а л и. Родиться во второй раз?
   Г а р о л ь д. Да. Разве ты не чувствуешь, что эти роды у тебя уже начались?
   Н а т а л и. Нет, я ощущаю, что со мной явно что-то происходит. Только я не могу понять, что это, и дать этому объяснение тоже не могу.
   Г а р о л ь д. И не объясняй, а то опять выпадешь из своего сердца и снова окажешься в неразумной голове. Тогда придется все начинать заново.
   Н а т а л и. Ты на самом деле считаешь, что у меня начались эти роды, ну о которых ты сказал?
   Г а р о л ь д. Я вижу, что начались.
   Н а т а л и. А это, точно, не опасно?
   Г а р о л ь д. Не бойся: все будет нормально.
   Н а т а л и (улыбаясь). Ты словно моя бабка-повитуха.
   Г а р о л ь д. Ладно, пусть будет бабка. (Кривляясь, старушечьим голосом.) Тужься, тужься, моя девочка.
Оба смеются.
   Н а т а л и. Это такие необычные роды!
   Г а р о л ь д. Я бы даже сказал, что они просто уникальные! Ведь получается, что здесь человек должен родить самого себя!
   Н а т а л и. Я никогда не слышала подобных речей, но чувствую, что я их очень понимаю, и они приживаются в моей душе. Почему до тебя никто ничего подобного не говорил?
   Г а р о л ь д. Ну что ты?! Всегда говорили во все времена и на разных концах земли. Я только перевел эти речи на понятный тебе язык, вот и все. И моей заслуги здесь ровным счетом никакой.  Я лишь простой переводчик древних истин.
   Н а т а л и. Тогда у тебя просто классные переводы! По крайней мере, я их отлично понимаю. Но мне кажется, что ты слишком прибедняешься. Ты ведь не простой переводчик…
   Г а р о л ь д. Не простой, не простой… Я знаю что перевожу, я сам через это прошел – вот в этом то и моя сила. Чтобы на новый язык правильно перевести стихи, надо обязательно самому быть поэтом, иначе получится просто холтура.
   Н а т а л и. Нет, холтурщиком тебя явно назвать нельзя, а для меня ты просто настоящий духовный целитель – мой гуру.
   Г а р о л ь д (со смущенной улыбкой). Знаешь, а мне ведь было приятно, когда ты меня сейчас хвалила.
   Н а т а л и. Ну и что, это вполне нормально, тем более есть за что.
   Г а р о л ь д. «Хулу и похвалу приемли равнодушно». Нет, это означает, что я пока не достиг вершины духовного совершенства и, вполне возможно, что еще в чем-то могу даже и ошибаться.
   Н а т а л и. Для меня ты уже идеальный, так что можешь оставаться таким, как есть.
   Г а р о л ь д. Нет, я полит такой водой, которая не дает мне ни малейшей возможности прекратить расти, да я и сам не хочу останавливаться.
Натали подходит к Гарольду, пристально смотрит в его глаза.
   Н а т а л и. Ты знаешь, о чем я сейчас подумала?
   Г а р о л ь д. Если честно, то знаю.
   Н а т а л и. Бессовестный, мог бы притвориться, что не догадываешься.
   Г а р о л ь д. Ну ладно, говори: может быть я ошибаюсь.
   Н а т а л и. Если у меня вдруг будет от тебя ребенок, то я буду рожать.
   Г а р о л ь д. Ты это твердо решила?
   Н а т а л и. Да.
   Г а р о л ь д. А если бы это только от тебя зависело, то ты бы хотела, чтобы он у тебя был?
   Н а т а л и. Хотела бы, очень бы хотела!
   Г а р о л ь д. А какое имя ты бы ему дала?
   Н а т а л и. А он что, у меня будет?!
   Г а р о л ь д. Будет, если ты этого так хочешь.
   Н а т а л и. А кто: мальчик или девочка?
   Г а р о л ь д. Мальчик, очень красивый мальчик!
Натали в восторге обнимает Гарольда.
   Н а т а л и. Как это здорово! Я такая счастливая!... А можно я назову его твоим именем, ты не против?
   Г а р о л ь д. Нет, конечно.
   Н а т а л и (проводя рукой по своему животу). Га-арольд… Я тебе обещаю, что буду у него учиться, я больше никогда не стану совершать прежних ошибок.
Прижимается к Гарольду.
   Г а р о л ь д. А, что-то у тебя глаза влажные?
   Н а т а л и. Это слезы счастья, не беспокойся.
   Г а р о л ь д. Ты в порядке?
   Н а т а л и. В полном порядке.
   Г а р о л ь д. Тогда давай выпьем по чашечке кофе. Ты так хорошо его готовишь.
   Н а т а л и. Ладно, хватит издеваться.
   Г а р о л ь д. С чего ты решила, что я издеваюсь?
   Н а т а л и. Ну как это можно хорошо готовить растворимый кофе?
   Г а р о л ь д. Ты готовишь его с любовью, и я всегда чувствую ее изысканный, ни с чем не сравнимый аромат в каждом глотке.
   Н а т а л и. Это, наверное, потому что я готовлю его для тебя.
   Г а р о л ь д. А ты так делай для всех.
   Н а т а л и. Ладно, буду стараться. Пойду, поставлю чайник.
Отходит. Напевая, хлопочет возле плиты.
   Н а т а л и. Никогда не думала, что можно быть такой счастливой.
Звучит музыка.                Натали, танцуя и кружась, расставляет на столе приборы.
   Н а т а л и (тряся пустой банкой). А кофе, оказывается, закончился.
   Г а р о л ь д. Не беда. Будем пить чай.
   Н а т а л и (заглядывая в заварочный чайник). Ой! Тут еще пол чайника старой заварки. Жалко выливать.
   Г а р о л ь д. И не надо, такой даже лучше бодрит.
Натали наливает в обе чашки старую заварку и кипяток.                Садится за стол рядом с Гарольдом.
   Г а р о л ь д (отхлебнув немного). Никогда не пил такого вкусного чая.
   Н а т а л и (лукаво улыбаясь). Я теперь тоже, как ты, буду всегда всем довольна.
   Г а р о л ь д. А сколько сейчас времени?
Натали смотрит на часы.
   Н а т а л и. О боже! Совсем с тобой обо всем забыла! Мама с Викой должны вернуться с минуты на минуту!
   Г а р о л ь д. Ну и чего ты так испугалась?
   Н а т а л и. Я не хочу, чтобы они тебя здесь увидели. Я ведь только совсем недавно вышла из больницы, они просто не поймут!
Слышен звонок в дверь.
   Н а т а л и (взволнованно). Ну вот, это точно они! (Растерянно.) Что же теперь делать?!
   Г а р о л ь д. Какая ты все-таки трусиха! Иди открывай, не бойся.
   Н а т а л и. Нет! Ты что?! Это - не возможно! (С отчаяньем.) Ну, придумай что-нибудь, ведь ты же все можешь!
   Г а р о л ь д (ласково проводя по волосам Натали). Открывай, не волнуйся:  я уйду через окно.
   Н а т а л и. Ты мне позвонишь?
Гарольд, молча улыбаясь, ласково смотрит на нее.                Натали обнимает Гарольда, припадает к его лечу.
   Н а т а л и (глядя в глаза). Ну, если мне опять вдруг станет плохо: ты ведь вернешься?
   Г а р о л ь д. Теперь ты всегда будешь ощущать мое присутствие: так что на самом деле я никуда и не ухожу.
Снова слышны звонки в дверь.
   Н а т а л и. Спасибо тебе. (Целует Гарольда в губы.) Иди… (дрогнувшим голосом) иди, а то я еще заплачу. Что я тогда скажу маме и дочери?... Иди…
   Г а р о л ь д. Ну пока…
Берет Натали за руку, медленно отходит,                постепенно выпуская ее руку из своей ладони.
Гарольд подходит к окну. Сильный ветер с улицы шевелит его волосы,                он поправляет их рукой, ленточка с его головы падает на пол.
   Н а т а л и (посылая воздушный поцелуй). Спасибо тебе.
                Гарольд перешагивает через подоконник. Исчезает.
 Натали открывает дверь. Входят Вика и Катрин с очень довольными лицами.                У Катрин новая прическа и платье, которое ей очень к лицу.
   К а т р и н. Что так долго?
   Н а т а л и. Ой простите! Я была в ванной, не слышала звонка.
   К а т р и н (бодрым голосом). Можешь меня поздравить!
   Н а т а л и. С чем, если не секрет?
   К а т р и н. Я выхожу замуж!
   Н а т а л и. Замуж?! За кого?!
   К а т р и н (восторженно). Ты его не знаешь! Мы только неделю назад познакомились.
   Н а т а л и. Боже, что ты такое говоришь?! Я не ослышалась?
   К а т р и н. Нет. Насколько я помню, со слухом у моей прекрасной дочуры (целуя Натали) всегда был полный порядок.
   Н а т а л и (удивленно). Но кто он?
   К а т р и н (кокетливо). Мужчина. И, причем, на целых шесть лет меня моложе!
   Н а т а л и. Это не шутка?!
   К а т р и н. Ты, похоже, считаешь, что я уже стара для замужества?
   Н а т а л и. Да, нет.
   К а т р и н (весело). Считаешь, считаешь! По глазам вижу! Я и сама всего несколько дней назад так думала.
   В и к а (матери). Ну, что ты наезжаешь на бабушку? (С доброй улыбкой.) Смотри, как она похорошела! И не узнать! (Глядя на Катрин.) Ты просто – молодец, бабуля!
   К а т р и н. Не называй меня больше бабулей.
   В и к а. Прости, пожалуйста, больше не буду: тем более, что ты теперь на нее совершенно не похожа.
Подходит к столу.
   В и к а. А кто здесь был? Чья это вторая чашка?
   Н а т а л и (пародируя мать). Мужчина. И, причем, на целых десять лет меня моложе.
   К а т р и н (весело кривляясь). Хо-хо.
   В и к а (с тревогой). Похоже, ты не шутишь… (Склонившись над столом.) Ой, чайник еще совсем горячий. Он что, только недавно ушел?
   Н а т а л и. Да, буквально за минуту до вашего прихода.
   В и к а. Что-то мы никого по дороге не встретили.
   Н а т а л и (улыбаясь). Он ушел через окно: наверное, вас испугался.
   В и к а (озабоченно). Мама, с тобой все в порядке? Ты была сегодня у врача?
   Н а т а л и. Все нормально. Даже слишком нормально! Не беспокойся. И врач мне больше не нужен!
   В и к а. Тогда не шути так больше: все-таки мы живем на восемнадцатом этаже.
   Н а т а л и (спохватившись). Господи, как же я об этом не подумала?!
Бросается к окну. Все следуют за ней.
   Н а т а л и (высунувшись в окно). Там никого нет, слава богу! 
   В и к а. Он что действительно выпрыгнул в окно?
   Н а т а л и (растерянно). Да…               
Вика поднимает с пола ленту, которой Гарольд                подвязывал волосы, прикладывает к своей голове.
   В и к а (многозначительно глядя на мать). Это он потерял?
   Н а т а л и (растерянно). Да-а,… он подвязывал ей волосы.
   В и к а. Тогда можно не волноваться: восемнадцатый этаж – для него не большая высота. Он может летать гораздо выше.
Натали берет ленту из рук дочери.
   Н а т а л и. Он забыл свою ленточку,… может быть, он еще вернется?
   В и к а. Я думаю, что он просто оставил ее нам на память.
   К а т р и н. Нет, он не вернется… (Многозначительно глядя на дочь и внучку.) Похоже, что он уже сделал здесь все, что должен был сделать… В мире так много других окон, за которыми его очень ждут.
Три женщины, обнявшись, смотрят в окно.