"...Трижды благословенный день, когда я попробовал поднять в воздух Яну. Мы любили друг друга и все, что есть прекрасного в этом мире, помогало нам, окрыляя, делая невозможное – реальностью.
Ее рука, сначала напряженная от страха и непривычности ситуации, расслаблено успокоилась в моей ладони. Я совершенно перестал чувствовать тяжесть и сопротивление ее тела, словно моя способность к левитации на время передалась ей, сделав нас - единым целым. Как и почему это произошло, я не понял.
Думать надо было потом, переживать и сомневаться – потом, сейчас только полет, сказочно легкий и такой странный, что даже воспоминания о нем напоминают сон.
Мы поднялись метров на пятьсот и одновременно ощутили странную перемену. Будто мы прошли через невидимую дверь, за которой был такой же мир, как наш, но где мы больше значили и больше могли. И еще. Этот «новый» мир был счастливее и добрее, чем наш. Уходя в бесконечную синеву, которая была небом, я оглянулся на Яну…
Ее лицо светилось. Это не заезженный поэтический образ, оно действительно светилось, словно внутри появился какой-то источник света.
- Боже, как хорошо! – в голосе Яны не было страха и не было сомнения, только доверчивая радость к тому, что происходит и что еще произойдет.
Я чувствовал, перемены не случайны. Пока я летал один, ничего подобного не происходило. Видимо в одиночку, такое, испытать невозможно. Только вдвоем, только потому, что любим друг друга. Пришло понимание, что полет – это еще не все. Что я могу гораздо больше. Например, подняться над облаками и… сделать радугу! Не знаю - как, но знаю, что могу. Потому что с этим миром мы - соавторы.
Надо! Ей понравится! Ради нее!
Я просто любил Яну и хотел, чтобы она была счастлива, но, оказалось, что этого достаточно. Фантастическая радуга выплеснулась в небо, залила небеса от края до края невозможно яркими красками.
-Зачем ты?.. – любимая поняла, что это сделал я, видимо, прекрасно чувствуя этот мир и то, что с ним происходит…
-Что? Что зачем?
-Зачем столько красоты? Я и так счастлива! Я сойду с ума от счастья, его слишком много!
-Ты врешь! – рассмеялся я. - Ты жадная и ненасытная! Я тебя знаю!
-Да, с тобой я такая! – согласилась она, - но, даже для жадины, это чересчур много! У меня сейчас сердце взорвется!
Я держал Яну за руку и чувствовал, как ее тело полностью подчиняется мне. Ничто не мешало полету, только перехватывало дыхание от набегающего воздушного потока, и немного кружилась голова. Земля была далеко под нами, облака летели навстречу. Яна была со мной…
- Я люблю этот мир! - кричал я, - я люблю тебя!
Ощущения переполняли, Яна совершенно перестала бояться и, по – моему, испытывала такой же восторг. Мы остановились на головокружительной высоте и, вот незадача: от неловкого движения у меня из кармана высыпалась вся мелочь и выпали солнцезащитные итальянские очки. Монетки ушли вниз, в вату облаков, к далекой земле, а вот очки я еще мог догнать, подхватить - они падали довольно медленно. Но мне сейчас было не до них.
Помню, как быстро ушел страх высоты. Появилось понимание, что земля не только красивая, но и мягкая. Вот и сейчас, казалось, что если мы упадем, то даже не ушибемся. Приятное чувство уверенности, в сочетании с нарушенными законами бытия, пьянило лучше, чем опасность.
Мне кажется, любители экстремальных видов спорта, немного лукавят, утверждая, что получают удовольствие, балансируя на грани жизни и смерти. Драйв, как они это называют, появляется и начинает приносить удовольствие только тогда, когда проходит первоначальный шоковый страх неопытности и на смену ему приходит понимание, что все это страшно, но совсем необязательно смертельно. Иначе все превращается в хронический суицид, а это уже прерогатива психиатров.
*
-Хочу в облака,- попросила Яна. Туман облаков создавал определенные трудности, нарушая ориентировку в пространстве. Верх и низ теряли четкость, явь превращалась в мистическую дымку. Даже время, кажется, утрачивало в облаках свою четкую размерность.
- Зачем? – спросил я.
Ответ был неожиданный: «Давай спрячемся».
В этом была вся Яна, моя родная, близкая и загадочная. Часто на простой вопрос она отвечала неожиданной, непонятной фразой, смысл которой доходил до меня как до утки, на восьмые сутки. Есть люди, которые любят задавать необычные вопросы. Я и сам порой этим грешу. У Яны, наоборот, были загадочные ответы.
Уже после полета, когда я спросил, от кого мы должны были прятаться на высоте нескольких километров над землей, она ответила: «Не знаю. Мне показалось, что мы были такие счастливые, что это нужно было… спрятать».
- От кого? – упрямо не понимал я.
- От всех, даже от самих себя, - она улыбалась, но ее слова имели вкус прохладной грусти.
- От себя? Зачем?
- Мне кажется, счастье нельзя показывать целиком. Горе можно, а счастье нельзя. Чувствовать счастье сильно, беспредельно сильно – можно. Показывать – нельзя. Опасно.
Она была права, я уже понял это, но по инерции с умничал.
-Зависть богов?
- Нет, просто страшно становиться, что так хорошо больше никогда не будет. И тогда мне будет обидно за тебя, а тебе жалко меня. Если счастье такой силы, то… кажется, что лучше уже никогда не будет. А это…
- Я понял. Ты права.
- Спасибо.
Но все эти объяснения были потом, а тогда мы ушли в туман, и реальности не стало. Удивительная способность мириадов отдельных капелек, почему–то висящих в воздухе, разрушать действительность, не рассеивать, а поглощать свет и звуки, достойна удивления. Здесь, в небе, облака наполнялись не только светом, но и цветом. Красивейшие оттенки алого, сине – фиолетового, даже желтого и зеленого окружили нас призрачной пеленой.
Не обращая внимания на влажную одежду, мы обнялись так сильно, как только возможно, словно слились в единое целое, доверив губам, а не словам, переполняющие нас чувства.
Потом, словно опровергая легенды о независимости тумана, я лепил из облаков лица, растения, башни, построил водопад из тумана. Все это таяло от порывов ветра, но успевало отразиться в блестящих глазах любимой...
А потом нарастающий стук сердца, то ли от растущей скорости, то ли от разряженного на высоте воздуха… И, наконец, держась за руки, как на прогулке, мы вышли из облаков. Мир, словно взорвался светом. Это было похоже на сотворение мира из мистического полубытия тумана. Только что не было ничего, кроме облачной пелены, и вдруг – вся красота земли наполнила глаза: с летящими птицами, прозрачным теплым воздухом, блеском рек и озер далеко внизу, мягкими пятнами леса и еще… и дальше…
Мир словно рождался у нас на глазах… и для нас. Мы просто вышли из тумана, но радость любимой женщины в этот миг сделала меня почти богом, сотворившим Мир.
*
Мы опустились на поле недалеко от города. Сколько света было в ее взгляде! Как будто за время полета Яна впитала сияние неба. Ее глаза с расширенными зрачками блестели от удовольствия, и мне было хорошо оттого, что было хорошо ей. Кроме того, я чувствовал, что столько новых прекрасных ощущений она не смогла бы получить, если бы не была готова к этому.
Меня переполняла гордость за нее и за себя, за то, что не ошибся в ней. Она могла испугаться и не испытать восторга, могла, наконец, не увидеть меня в толпе во время нашей первой встречи и пройти мимо. Могла не поверить, что я искал Ее всю жизнь, когда встречался с другими женщинами, влюбляясь сильно и искренне, страстно желая обладать женским телом, пытаясь понять каждую, ну или почти каждую…
Я получал то, что хотел, находил, то, что искал, учился искусству влюблять и преуспел в этой науке. Но только когда встретил Яну, понял, что всегда делал то, что было нужно мне. Моя Душа желала иного... И разница оказалась огромной.
Видимо, в переливах женских голосов я всегда искал голос Яны. В блеске влюбленных глаз, пытался разглядеть ее любовь. В теплых прикосновениях и горячих объятиях надеялся почувствовать ее страсть и желание быть моей навсегда.
Слава Богу, что мы встретились, что я нашел свою любовь. И теперь мы шли пешком по пшеничному полю, раскаленному добела июльским солнцем, и делились впечатлениями. Запах лета, особенно сильный в эту пору, создавал ощущение зрелости природы. Зной, после свежего ветра в подоблачной высоте, согрел нас и проводил до опушки леса. Приятно было идти, куда глаза глядят, не думая о направлении, не боясь заблудиться, потому что в любой момент мы могли возобновить полет, да и места эти были знакомы мне с детских лет.
Эта прогулка в никуда, разговор ни о чем, только чтобы слышать любимый голос, чувствовать ее пальцы в своей руке, наслаждаться живой тишиной, то есть мириадами звуков, родных и незаметных, как собственное дыхание или собственное сердцебиение.
Вдалеке дробил дятел - задорный доктор леса. Кукушка мягко и загадочно вскрикнула, но замолчала раньше, чем мы начали считать. Березняк светло и тихо шелестел, принимая эстафету от полевых кузнечиков, непрерывно поющих про лето и хорошую погоду назавтра.
За время недолгого полета мы с Яной, видимо, не только промыли наши легкие чистым воздухом неба, но и успели немного отвыкнуть от запахов, поэтому сейчас с особым наслаждением пили воздушный коктейль из полевой полыни, перегретых безымянных трав и лесных ароматов. Полет до предела обострил наши чувства, и простая прогулка превращалась во что–то прекрасное и необычное, названия чему еще не придумали. Ни прогулка, ни путешествие, ни вояж, ни променад – ничего не подходило.
Мы шли по земле моих предков, созданной Богом и расцветающей от любви миллиардов живых тварей и миллионов людей. Даже небо, смотревшее на нас, уже не было загадочным и далеким. Оно прикоснулось к нашей любви, к тайне нашего полета и теперь улыбалось солнечной ослепительной улыбкой…"
Роман "На краю света" http://www.proza.ru/2015/10/03/891