Я, конечно, догадывалась, что в голове некоторых мужеского полу лежат, красиво блистают, отсвечивают дивным металлическим блеском, две рельсы до горизонта. Прямые, чудесные параллельные рельсы, никогда не пересекающиеся в пространстве. Но, чтобы настолько.. Всё просто, дважды два. Рассказик один. Едет герой в поезде. Докатился уже почти до вокзала. Скоро финал, все вокруг суетятся с багажом. Горят предощущением вокзальной суеты, видов кирпичной рыжей пики вокзального здания, упирающейся в небо. Носильщиков неряшливых, пропахших едким потом, дешёвым ядрёным табаком, палёной водкой, с бляхами, телегами.
Перроном с зеркальными лужами, лежащими ничком и смотрящими открытыми глазами в небо. Асфальтом, лавками с деревянными планками спинок и чугунными бочками, выгнутыми причудливо. Крашеными чёрной вязкой краской. Провалишься в них и не встанешь, лень обуяет и немочь. Никуда идти не хочу. Вот только упулиться в небо. Низкое, серое, ватное. Дождичек косой сечёт лицо мелкой изморосью. Но нет сил встать и потащиться в вокзальный буфет. Чтобы прижаться слипшимися от холода пальцами к стенкам гранёного стакана с обжигающим чаем. Погрузить взгляд в оранжевый живительный напиток, который взбодрит тебя так, что запляшешь, запрыгаешь как марионетка. Нет, не запляшешь. Лень.
Сидит вот это в вагоне и изучает женщину напротив. Тридцатник, учительница или примерно что-то в этом роде. Скользит взглядом по длинной юбке. Наверно, там кривые ноги или волосатые. Планомерно, круг за кругом пробегается во лицу. Груди третий размер, лифчик не нужен. Сама стоит, монетку можно положить, удержит. Ступням размера сорок первого- сорок второго. В плоских разношенных туфлях. Женщина откликается взглядом. Дёрнулся неожиданно, получилось подмигнул. Выйдем в тамбур, мол. Она встала, отодрала прилипшую юбку от сидения. Показала две половинки немножко рыхлого зада и вышла в коридор.
Скользнул за ней. И, не знаю, что на меня нашло, стал покрывывать поцелуями шею, спускаться в разрез джемпера. Чуть ли не раздевать её. Только губами прошипела :
- Найди место.
Понёсся к проводнице, сунул в руку мятую купюру. Свободное купе на десять минут.
Она стояла, не выпуская багажа из рук. Начал выковыривать пальцы как на трупе в фильме Хичкока. Чёрт с ней, пусть держит. Задрал юбку. Панталоны дурацкие сиреневые. Но ноги не волосатые и не кривые. Чуточку полноватые только. И ступни, ступни. Огромные, как мужские. Вот это меня особенно заводит.
Уложил её (Господи, что же мы такие простые?), поднял ноги как два столба. Она девственница! Я один раз сутки промучился с девственницей. Другой раз два часа. Тридцать лет! Там, наверно, всё заскороузло. Забетонировалось. Мне не справиться. Как-то с божьей помощью одолел. Вытер ей кровь вафельным полотенцем и затолкнул ей его между ног. Схватил свою сумку дорожную и побежал, толкаясь к выходу. Поезд уже тормозил у платформы. Выскочил на перрон и понёсся, только ветер свистел. Откуда энергия появилась. Опомнился только в метро.
Простота отвратительна на самом деле.