Никогда Галина не думала, что она так была привязана к Николаю. Не хотелось жить. Днем еще, кое-как она могла забыться, но ночами, он, словно живой, стоял перед ней и смотрел на нее печальными глазами. Она сильно зажмуривалась , чтобы не видеть его, но лицо мужа всплывало и через сомкнутые веки. А однажды, она сама не могла понять, было ли это в бреду, или - на самом деле. Галина только прилегла на диван в зале, как вдруг, чей-то взгляд заставил открыть глаза. Перед нею стоял Николай. Он стоял и смотрел на нее. Галина вскочила, хотела встать. Но Николай присел рядом с ней на диван, взял ее за руку:
- Что же ты, Галчонок наделала… Зачем ты меня убила? Я же так любил тебя. Ты для меня была все. Я молился на тебя, родная…А то, что пил, так это, ты сама виновата. Мужику в семье нужны любовь и внимание. А у нас, этого, не было уже давно. Для тебя деньги – были на первом месте. Работа, работа, работа. Мужики, как дети, им тоже нужна ласка. А ты, даже, не ложилась со мною в одну постель…Вот так-то, Галчонок. Жаль, что так получилось. Мы же так любили друг друга. Как будешь отмаливать грех свой, Галя? Ведь ТАМ, очень строго за все спросят - и за Катюшу, и за меня. Зря ты так, Галя…
- Коленька, прости меня, дуру! Я, просто хотела, чтобы ты бросил пить. Я люблю тебя, и всегда любила только тебя, Коля. Мне так плохо без тебя. Забери меня с собой, Коленька!
- Жаль, что ты это поняла только сейчас. И не гуляй ты с соседом. Он высосет из тебя все, и ты останешься голой. – И с этими словами, он пошел к выходу. Галина, озираясь вокруг, вскочила с дивана. Спотыкаясь, побежала к двери. Она была закрыта на ключ. Николая нигде не было. Но ее рука до сих пор ощущала его руку – шершавую и почему-то, очень теплую. А ведь у покойников должно же быть все ледяное. Ноги не держали Галину. Упав на пол, она забилась в истерике.
Дни шли за днями. Боль от потери мужа стала затихать. Всю мужскую работу выполнял Пашка. И огород прополет, и двор чисто выметет, и весь товар в кладовке разложит по своим местам. За товаром, тоже постоянно ездили вместе. Наташка, сначала возмущалась, что Пашка постоянно у них во дворе, а потом поняла. Он - просто, дармовая рабочая сила. Мать говорила, что Пашка – на зарплате у них. То, что он любовник матери, она не догадывалась. Галина строго запретила своему любовнику показывать свои чувства при людях. А любовью они занимались по дороге, в той самой лесопосадке, когда Галине самой захотелось близости с сильным мужским телом. Пашка был завидный самец. Этого Галине было достаточно. Любви к нему, она не питала. Просто, иногда, ее женская плоть, требовала свое. Да и флирт с молодым парнем, пусть на время, но отпускал ее боль о Николае.
Однажды утром, когда Галина уже собралась на работу, ее остановила Наташа.
- Мама, мне надо с тобой поговорить.
- Вечером, дочь, сейчас мне некогда. – Галя уже открывала дверь, когда Наташка закричала.
- Мама, я беременная! Что делать, не знаю. Женька укатил куда-то, обещал, что приедет, и мы поженимся. А вчера, его мать сказала, что он там женился и живет с другой. – Наташка захлюпала носом.
Галина в ярости, со всего размаху, влепила дочери оплеуху.
- Допрыгалась! Ну а теперь, что у меня-то спрашиваешь? Ты же взрослая, сама все решаешь. Вот и думай сама! А меня – уволь.
Галина громко захлопнула дверь. Села в машину, завела мотор. Но, подумав, отключила зажигание и вернулась в дом. Наташка лежала на кровати и навзрыд рыдала. Галина присела рядом.
- Да не реви ты. Слезами ничего не вымолишь. Прости меня, что ударила. Ну и плевать, что он бросил тебя. Зато у нас будет маленький. Рожай, доченька. И ни о чем не думай. Таких кобелей жалеть не надо. А тебе еще встретится человек, жизнь-то она длинная. А ты еще вон, какая юная, да красавица писаная! Не плачь. Вытри слезы, а то маленький тоже с тобой вместе плачет. Горе ты мое. Ну, иди ко мне.
Галина ласково обняла плачущую дочь.
Соседи начали шушукаться, когда Наташка уже была на седьмом месяце.
- Что мать, что дочь – обе одного поля ягоды. Дочь брюхатая, а скоро и мать принесет кого-нибудь. Видели, Пашка-то, у них прописался. Целыми днями у них шастает, Говорит, что работает. Так и поверили. Неспроста это. Только непонятно, кто ему люб больше – дочка или Галка. А может, с двумя сразу, а что, сейчас так многие живут. – Похохатывали, сидя на скамейке, местные сплетницы.
- Сколько времени прошло с того дня, как Галина привезла Наташку из роддома. Внук родился слабым, недоношенным. Сказались постоянные слезы, сплетни и насмешки соседей, – вспоминала, глядя в потолок, Галина. Сколько бессонных ночей провела Галина у кроватки Ванюшки. Сколько раз лежала с внуком в больнице. Мать работала. Да и частенько, ночами не приходила домой. С кем-то встречалась. Галина не запрещала. Дело молодое. Пусть гуляет. Лишь бы нашла хорошего мужика, чтобы и Ваньку принял, как своего. Выходили Ванюшку, вон какой вымахал, уже мать перерос. А Наташке как не везло с мужиками, так и до сих пор, только таскается. То с одним, то с другим. Пока молодая, нужна кобелям, а потом, когда постареет. Кому будет нужна? Да никому. Непутевую дочь родила. Вся в отца. С пороками…
Наташка, после ухода нотариуса, даже не заходила к матери. Разговаривала с кем-то по телефону, кричала, доказывала. Галине было плохо слышно за закрытыми дверями. Но она поняла, Наташку сейчас трогать нельзя. Опять будет орать на нее. Лучше притвориться спящей.
Хотя о каком сне могла быть речь.
Она обречена. Вот почему ничего не помогало, а с каждым днем, Галина слабела. Уколы, которые делала участковая медсестра два раза в день, не помогали. Болезнь не отступала. Правда, болей таких сильных, она не ощущала. Наверное, из-за сильных обезболивающих препаратов.
Галине очень хотелось пить. Но она побоялась звать дочь, да и она, навряд ли, зайдет к ней. А внук еще не пришел. Наверное, где-то гуляет.
- Ну и ладно, пусть не заходит. Чем так жить, так лучше и не жить. Какая разница – днем раньше или днем позже…
Мутные слезы скатывались каплями на подушку.
Кто знал, думала она, что вот так закончится ее путь на земле. Двое детей. Хорошо ли плохо, но она их мать. Выкормила их грудью, ночами не спала, когда они болели. Сидела часами возле их кроваток, а теперь мать никому не нужна. Все только и думают, как бы она не обделила их при дележке наследства. Особенно дочь. Да и невестка, жена Олега, уезжая после поминок, сказала:
- Мы бы вас забрали к себе, но у нас трехкомнатная квартира. Да и то, хрущевка. В одной мы с Олежкой, в другой - дети. А мама спит в маленькой детской комнате. Не обижайтесь. А здесь, все-таки, у вас дочь, да и дом принадлежит вам. Вы же все равно его нам не оставите. А небось, все Наташке. Она уж постарается все себе отхватить. Олег говорил, что она – хапуга.
Тогда Галина с горечью подумала:
- Никто не переживает, не плачет, что умер отец. Что мать осталась одна, без отца Еще при живой матери, а уже, распределяют, кому что достанется. Почему они выросли такими… Ладно, Наташка, Колька был неродной, а Олег! Как сильно любил его Николай. На крыльях летал, когда сын с семьей приезжал к ним в гости. Готов был последнюю рубаху продать, чтобы повкуснее накормить сына.
А как муж любил свою мать. Как он плакал на ее похоронах… Сельчане, и то плакали, глядя на рыдающего Николая.
Галина вспомнила, как набежали родственники Николая, когда умерла его мать. И двоюродные сестры, и братья, и родные сестра и брат, и племянницы – все приехали на похороны. А после поминок, каждый тащил то, что ему приглянулось – «в память о сестре нашей любимой». Даже половик на кухне и то утащили. Николай не вмешивался – «пускай забирают что хотят. В память же…» А Галина видела их алчные взгляды, которые шарили глазами по комнатам, что бы еще забрать.
Галине была так противна их неприкрытая мелочность и жадность, что она вышла на улицу и село на скамейку.
- Подвинься, - Галина узнала в женщине Таньку. До сих пор красивая, только в уголках губ пролегла горестная складка. – Ну, здравствуй, что ли, подруга. Как живется тебе на земле? Не тяжело твоим ногам топтать ее? Угробила мою доченьку и живешь, как будто ничего и не случилось. Совесть не мучает?
Галина взъярилась. Повернулась к Таньке и выпалила ей в лицо:
- Если на то пошло, Танька, зачем ты ее привезла к нам? Планировала, таким образом, Николая отбить у меня? Но, увы, подружка, твои планы, вон как повернулись… Ты же здоровая, как лошадь. Зачем притворилась больной? Нас с Николаем хотела рассорить, поэтому подложила нам свою дочь. Думаешь, я не догадалась. Змея ты, Танька! Это ты сама и есть убийца своей дочери! Нечего с больной головы на меня валить. Пошла вон, не хочу тебя видеть. Тварь ты, а не человек!
Галина резко встала и зашла домой. Обвела глазами горницу. Надо же, даже занавески сняли.
Сколько же лет прошло с тех пор… Вроде много, а кажется, только вчера. А теперь пришел и ее черед. Умирать не страшно. Раз и нет тебя. Страшно приближение смерти. Какая она будет – мучительная, или мгновенная. Хорошо бы, если закрыть глаза и не проснуться. Ведь так многие умирают…
За окном проехала машина. Ярко осветился комод под светом ярких фар. Мелькнула белоснежная статуэтка богини Афродиты… Галина улыбнулась сквозь слезы. Эту статуэтку ей подарил Пашка. Все-таки хороший был парень! Может быть, и что-нибудь получилось у них, если бы не подруга Лизка.
После очередной поездки за товаром, Галина почувствовала себя дурно. Что-то второй месяц ее мутило. Наверное , климакс. Все-таки - возраст. А однажды упала в обморок. Они с Лизкой пили вино, обмывали очередную партию товара. Лизка встала, чтобы поставить чайник на плиту, но вдруг, перед глазами все поплыло. Очнулась оттого, что Лизка поднесла к ее носу ватку с нашатырным спиртом.
- Ну, ты, мать, и напугала! Что это с тобой. Слушай, а ты случаем, не того? Ну, ни с кем не переспала? Обычно при беременности и мутит, и в обморок падают.
Галина испуганно посмотрела на подругу.
- Так мне же за полтинник. Может у меня климакс. А может ты и права. Точно, наверное, я залетела…
- Ну-ка, с этого места поподробней, подруга…Кто он, почему не знаю, - улыбаясь, проговорила Лизка.
И Галина обо всем рассказала ей. И то, что они с Пашкой уже давно встречаются, и то, что, кажется, она полюбила этого добродушного парня. Быть может последней, поздней любовью.
- Ты знаешь, ему ничего от меня не нужно. Только, говорит он, позволь мне любить тебя, целовать. А я буду твоим рабом. – с сияющими глазами, рассказывала Галина Лизке. – Правда, я ему даю деньги на расходы. И, знаешь, немалые. Пусть тратит. Вон и одежду себе прикупил, и обувку. Хочу ему машину купить, Небольшую, легковушку. Пусть ездит, радуется. Он же, как ребенок. Если бы ты знала, Лизка, какой он страстный, жаркий, какой гигант в постели! А что? Мужа у меня нет, вот пройдет время и выйду за него замуж.
- А что, он уже сделал предложение?
- Нет еще. Но сделает. Все к этому идет, - Галина улыбнулась подруге. – Подождем, куда денется.
- А если беременная, будешь рожать?
- Ты с ума сошла? У меня трое внуков! Нет, сделаю аборт. Но не похоже, что я залетела. От Кольки, сколько мы не пытались завести ребенка, не получалось.
Пашка подарил Галине эту статуэтку на 8 марта. Он тихо зашел в комнату, когда она была одна, крепко обнял ее и вручил ей пакет.
- Это ты! Такая же, красивая, как эта Афродита. У тебя такие же груди, такие же формы, как и у нее. Я с ума схожу от тебя, Галя. И впервые, он овладел Галиной в ее доме, в ее постели. Она не сопротивлялась.
Но все закончилось, когда она увидела его с Лизкой в ее аптеке. На двери висела табличка – закрыто. Но Галина точно знала, что Лизка внутри И вдруг, через жалюзи на окне, она увидела, как Пашка обнимает Лизку, как целует ее. А потом, оба упали на пол. Галина все поняла. Значит, Лизка не зря все выспрашивала о Пашке. Подлая, какая же подлая!
И Галина засобиралась в Москву. Подальше от этой Лизки и от Пашки, которые предали ее. Чтобы не видеть больше их, чтобы забыть все. Да и Надька, которая вот уже 6 лет ездила в Москву, уговаривала ее.
- Брось все! Что у тебя за бизнес, копейки собираешь. А там, в Москве, ты за месяц заработаешь столько, сколько и за три месяца здесь не наторгуешь. Давай, поедем. У меня там связи. Держись за меня, не пропадешь.
Галя уже несколько минут стучала бокалом по тумбочке. Очень хотелось в туалет. Но Наташка, или громко включила телевизор, или куда-то ушла. Напрасно Галина смотрела на дверь. Она не открывалась. Преодолев боль, она привстала, спустила похудевшие ноги на пол. Села на край кровати. Схватилась руками за тумбочку и встала. Сделала несколько шагов. И вдруг, зацепившись ногой за половик, рухнула на пол. Теплая водичка потекла по ноге.
- Как долго она вытекает. А какая же она теплая.
И вдруг раздался голос:
- Галчонок, вставай. Давай свою руку. Какая же ты неуклюжая, любимая моя. Родная моя, пойдем со мной. Я уведу тебя туда, где никто не болеет. Там так красиво, цветут сады, и всегда звучит музыка. Ты же так любила петь, женушка моя!
Галина взглянула и увидела своего мужа Колю. Он был такой молодой, такой красивый. В костюме и с галстуком. Она радостно поднялась к нему навстречу.
- Коленька, родной мой, как же долго я тебя ждала. Где ты был, мой любимый. Как хорошо, Коля! У меня ничего не болит. Я могу ходить! Коленька, я хожу! У меня ничего не болит!
Галина вскочила на ноги, обняла мужа, прижалась к нему, вдыхая его терпкий запах, запах ее любимого мужа.
Конец.