ХРИСТИАНСТВО И НАУЧНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Чарльз Такстон
Еще будучи студентом 1960-х, я запомнил насмешки над христианством, когда преподаватели упомянули его в аудитории. Многим казалось тогда, что серьезные мыслители давно заменили христианское вероучение намного превосходившим его научным взглядом на реальность. Христианство и наука воспринимались как неизбежно находящиеся в конфликте. Как и большинство верующих студентов того времени, я молчал, будучи напуган интеллектуальным превосходством моих наставников. Только несколько лет спустя я смог понять разницу между наукой и метафизическим натурализмом под вывеской науки.
В то же время в Гарварде в 1971 году, я имел счастье слышать выездную серию лекций, прочитанную д-ром Рейером Хойкаасом, одним из крупнейших историков науки. Он представил аргументы, которые были для меня явно новыми и провокационными. Голландский профессор утверждал, что христианство сыграло важную роль в содействии развитию современной науки (1). Как христианин, я хотел ему верить; как ученый, я все еще был настроен скептически. То, что так много ученых по своей интеллектуальной позиции были сознательными христианами, казалось невероятным. Лектор ошибся или, возможно, я просто чего-то не понял? Хотя Хойкаас заинтриговал меня, я просто не мог принять аргументы, противоречившие точке зрения, доминировавшей в моем образовании. Я был христианином в сердце, но, возможно, язычником по уму.
Тем не менее аргументы Хойкааса очаровали меня. Я начал читать книги по его программе, чтобы оценить его претензии. Я нашел других историков и философов науки, которые признали, что отчетливо христианский взгляд на мир вдохновил первые научные исследования. В обзоре книги Стэнли Яки "Наука и творение" Ч.П.Ходжсон писал: "Хотя мы редко признаем это, научные исследования требуют определенных основных представлений о порядке и рациональности материи и ее доступности для человеческого разума. Эти понятия пришли к нам через иудео-христианскую веру во Всемогущего Бога, Творца и Промыслителя всех вещей. Именно в таком свете становится разумным попытаться понять мир, и это является основной причиной того, что наука развилась в христианской Европе, кульминацией которой стали блестящие достижения XVII века" (2).
Уайтхед добавио к этому: "Не может быть никакой науки, если нет распространенного убеждения в существовании порядка вещей и, в частности, природы, при котором каждое явление связано с предшествующими ему совершенно определенным образом, и это пришло именно из средневекового понятия о разумности Бога... Вера в возможности науки, создавшая все развитие современных научных теорий, является результатом средневекового богословия" (3).
Согласно Л.Эйсли, происхождение современной науки было связано с "убеждением веры, что вселенная обладает порядком, который может быть истолкован рационально... Экспериментальная наука начала свои открытия, полагаясь на веру в то, что она имеет дело с рациональной вселенной, управляемой Творцом, Который ничего не делает просто по прихоти и не мешает тому, что действует по Его замыслу. Экспериментальный метод превзошел самые смелые мечты человека, но вера, которая была его предпосылкой, есть результат христианской концепции природы Бога. Это, безусловно, один из любопытных парадоксов истории, что наука, которая как таковая имеет мало общего с верой, обязана своим происхождением акту веры в то, что вселенная может быть рационально истолкована, и вся наука и сегодня поддерживается этим допущением" (4).
Могло ли христианство сыграть большую роль в развитии современной науки, чем я себе представлял? Я хотел бы знать больше. Если христианская концепция творения в конце Средневековья мотивировала научные исследования, то что могло обескуражить их до этого? В Европе, по крайней мере, ответ был ясен. Доминирующее понятие о реальности в Средневековье, будучи принято Церковью и приспособлено к христианскому вероучению, по сути было греческим. Оно не предлагало никаких мотивов для исследования природы путем наблюдения и эксперимента. Для греков конечная реальность состояла из форм и сущностей, а не материальных вещей. В мире, где идеальное полностью подчиняло себе наблюдаемую материальную реальность, наблюдения представлялись куда менее важными, чем рассуждения о должном.
Греки были склонны рассматривать природу как живой организм, проникнутый божественными атрибутами. Природа для них была вечной и самосущей, а не сотворенной. С другой стороны, она была пропитана множеством причин и божественных целей, а потому говорила сама за себя. Все это должно было постигаться умом и, следовательно, сводиться к ряду интуитивно принимаемых аксиом и принципов, из которых все частные истины могут быть выведены с помощью дедуктивного рассуждения. Из этой точки зрения следовало, что греческие знания о природе и реальности покоились на авторитетах создателей системы - Евклида в геометрии, Платона и Аристотеля в философии и т.д. Вследствие этого греческого взгляда на природу истины чувственный опыт не могпривести к новым знаниям. Он мог обеспечить только иллюстрации к тому, что уже известно с помощью разума. Чувственный опыт имел не большее отношение к познанию греками природы, чем к евклидовой геометрии. Поэтому греческая наука так и не стала экспериментальной. Античная концепция природы и всей реальности привела в итоге ко глубокому недоверию к чувствам.
Средневековая картина мира во многом приняла греческое наследие. Она признавала огромную иерархию существ, идущую от Бога и высших небес - Эмпирея - к рядам ангелов, населяющих десять концентрических сфер, окружающих землю с ее людьми, животными и растениями, составлявшую космический центр системы. Между земными и небесными частями Вселенной существовало резкое качественное различие. Мало того что они состояли из различных типов материи, они имели различные движения. Земной мир состоял из земли, воздуха, огня и воды, и эти стихии обладали прямолинейным движением и имели начало и конец. Небесные тела (выше Луны) были составлены из более совершенной пятой сущности и обладали вечным круговым движением. Средневековые христиане приняли греческую картину мира и здесь. Иерархическую систему во главе с Богом было легко представить визуально. Ангелы, упомянутые в Библии, могли в ней легко двигать планеты, состоящие из сверхлегкого эфира. С другой стороны, что делало человека важнее, чем античный взгляд, помещающий его в центр вселенной? Какие бы психологические предпосылки ни сформировали этот взгляд, для такой концепции человек был важен в поистине космическом смысле.
Согласно древней механике, движение поддерживалось только до тех пор, пока непрерывно действует двигатель. Как сказал Баттерфилд, "Вселенная, построенная на механике Аристотеля, была наполовину дверью, открытой для духов. Интеллекту пришлось свернуть вокруг себя планетарные сферы" (5). Ключевым для средневековой космологии был взгляд Аристотеля на движение как на постоянное приложение силы. Но, как заметил Баттерфилд, "было в высшей степени трудно вырваться из аристотелевской доктрины (движения), просто наблюдая вещи более внимательно... Для этого требовался совершенно новый вид мышления, который произвел бы изменения в сознании ученых" (6).
Христианство позднего Средневековья произвело такой сдвиг через знакомство с Писанием в оригинале и в большем объеме, с акцентом на доктрине творения. С появлением печатного станка идеи Писания получили гораздо более широкое распространение. Люди смогли открыть для себя, что и Ветхий, и Новый Заветы рассматривают материальный мир как существенно важный, реальный и хороший. Возникло понятие о ценности и существенной достоверности чувственного опыта, особенно в некоторых отрывках, пользовавшихся особым вниманием. Так, Моисей после Декалога напомнил народу, что слушать следует не его, а Господа, а заповеди на камне лишь укрепляли весть, открытую всему народу. О Моисее сказано, что он услышал голос (7), и при этом евреи имели опытные критерии для отличения лжепророков (8). Апостол Иоанн начинает свое Первое послание с опыта: мы слышали, мы видели, мы осязали (9). Иисус говорит сомневающимся после Своего Воскресения: "Осяжите Меня и посмотрите" (10).
На протяжении многих веков Церковь верила в Единого Бога и Его творение. Тем не менее, средневековый взгляд на природу остался почти целиком античным. Лишь с большей благодарностью за ценность чувственного опыта в сотворенной вселенной все больше и больше людей начали продумывать последствия веры в творение для их взгляда на природу. Согласно М.Б.Фостеру, "современные исследователи природы были первыми, кто всерьез понял и принял христианское учение о творении" (11). Мир, сотворенный по воле Творца, не обязательно соответствует нашим априорным рассуждениям. Именно поэтому первые ученые подчеркнули роль чувств и эксперимента в приращении наших знаний.
Фрэнсис Бэкон (1561-1626) утверждал, что поиск новых фактов требует новых методов. Он изложил формулировки научного метода, в котором эмпирический, индуктивный процесс занял центральное место. Часть гения современной эмпирической науки - это именно именно его использование повторяющихся природных явлений, чтобы обеспечить проверку гипотез наблюдением. После Бэкона ученые больше не могли довольствоваться спекулятивным разумом, никак не контролируемым через чувственный опыт. Бэкон также отказался от греческого поиска конечных причин в природе, которые по его убеждению были непостижимы для человека. Таким образом, "исследование конечных причин является бесплодным" (12). По Бэкону, греки глубоко неправы в своем подходе к природе, потому что они не считали ее творением.
Творение в прежние века было отвлеченной доктриной, но конец Средневековья дал толчок к переосмыслению древнего видения природы именно в направлении учения о творении. Понимание природы как творения открывало дверь важности чувственного опыта. Эмпирические науки непосредственно вытекали из веры в тварность и потому контингентность природы. В XVII в. Ньютон достигает на этой основе нового понимания физической реальности. В то же время определенное чувство восторга и восхищения пришло, когда удалось найти трещины в здании Аристотеля.
Изменение мышления позволило осуществить и принять важнейщие эмпирические проверки идей, прежде считавшихся чисто умозрительными. Великие географические открытия не только распахнули новый мир с новыми торговыми путями, они дали эмпирическое доказательство того, что древние знания неполны и во многих случаях неправильны. Старые исследования противоречили данным опыта. Край земли исчез, и возник Мировой океан. Более того, эмпирическое знание открыло изобилие доказательств, отвергавшихся древней космологией.
В 1572 году в небе над Европой вспыхнула сверхновая "звезда Браге". В течение года-полутора она была видима днем. Звезда была явно дальше Луны и планет, хотя согласно Аристотелю небеса должны были оставаться неизменными. Некоторые ученые отказались признать это явление, считая его оптической иллюзией. Однако для всех остальных это было явным доказательством, причем эмпирическим, что аристотелизм оказался в беде. Следующий удар по нему пришелся на 1577 год, когда появилась огромная комета, не просто ставшая переменой на небесах, но имевшая облик, явно противоречивший понятию небесных сфер (именно тогда Тихо Браге отказался от их постулирования).
К этому времени Коперник смело предпринял первый шаг, изменивший картину мира и сделавший Землю лишь одной из планет. Коперник полагал движения планет круговыми, но позже Кеплер обнаружил на эмпирических основаниях, что их орбиты были эллиптическими. К концу XVII в. Ньютон синтезировал работу Коперника, Тихо Браге, Кеплера, Галилея и достин единства неба и земли, с одними и теми же веществами в небесах и на земле, причем все они в равной степени были постижимы для математического анализа. Так он снял аристотелевскую дихотомию земного и небесного, которая доминировала в науке и философии в течение почти 2000 лет. С тех пор современная наука готова исследовать структуру и функции Вселенной посредством наблюдений и математики. Христианская мысль сделала более чем многое, чтобы вдохновить этот труд. Что касается меня, я согласен с выводом К.фон Вайцзекера: "Современная наука - это даже не наследие, это дитя христианства" (13).
1] R. Hooykaas, 1972. Religion and the Rise of Modern Science , Grand Rapids, Michigan: William B. Erdmans Publishing Company.
[2] PE Hodgson, 1974. "Review of Science and Creation" (by SL Jaki) in Nature, Vol. 251, Oct. 24, 1974, p. 747.
[3] AN Whitehead, 1967. Science and the Modern World , New York; The Free Press, pp. 3-4, 12-13.
[4] Loren Eisley, 1961. Darwin's Century: Evolution and the men who discovered it . Garden City, New York: Anchor, p. 62.
[5] ...
[6] Herbert Butterfield, 1957. The Origins of Modern Science 1300 -1800 . New York: The Free Press, p. 19.
Ibid., pp. 16, 17. [7] Втор.:23. [8] Втор. 18. [9] 1 Иоан. 1:1. [10] Лк. 24:39.
[11] MB Foster, 1934. Mind. Vol. 43, No. 172, p. 446.
[12] Quoted in TF Torrance, 1969. Theological Science . London: Oxford University Press, Ref. 2, p. 70.
[13] CF von Weizsacker, 1964. The Relevance of Science . New York: Harper and Row, p. 163.
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn