Отражение

                ПИСЬМО ИЗ НИЖНЕГО НОВГОРОДА

Вновь пишу тебе издалека.
Вспоминаю твой взгляд и улыбку,
И хоть знаю, что грустишь не шибко,
Гложет меня странная тоска.
То ли осень хмурыми дождями
Нагоняет на сердце печаль,
То ли вдруг теперь мне стало жаль
Встреч, не состоявшихся меж нами.
Ну, да ладно, что ловить слов
В омуте нахлынувшей тревоги.
О других каких-нибудь делах.
Нижний Новгород! Ну, чем тебе не город!
С берега высокого глядишь…
Волжский плес, за ним равнины тишь…
И рванешь невольно шире ворот,
И подставишь грудь свою ветрам,
Чтобы этой ширью надышаться,
Чтобы занеметь, не оторваться
Родину целуя по утрам.
Здесь, как всюду, груды новостроек -
Монотонный каменный язык.
Видно, я в своих привычках стоек,
Что его доселе не постиг.
Но зато здесь столько закоулков!
Щедро осенью окутанные грустью,
Затаились и живут негулко,
Все насквозь пропахнувшие Русью.
Иногда, в осенний тихий вечер,
Я брожу по улицам пустынным.
Долго вслушиваясь в смысл печальной речи,
Что ведут кленовые вершины.
Говорят они мне, что устали,
Что листы срывают с них ветра.
Что холодной ночью трепетали,
Не уснув, до самого утра.
Что зима не пощадит и сбросит –
Что поделать,  - отвечаю, - осень!
Это так природой суждено,
Что зима не пощадит и сбросит
Золото, что на лето дано.
Но листвы напрасно не жалейте.
Вам еще цвести и расцветать.
Это мне ни при каком рассвете
Юности ушедшей не догнать.
Бросят клены мне на утешенье
Матово-червонных листьев горсть,
 И забудешь с ними на мгновенье,
Что ты здесь всего залетный гость.
А букет кленовый так уж ярок!
Вот бы, если б подобрать конверт,
Я б прислал его тебе в подарок –
Из-под Новгорода Нижнего привет!                1970
               
               
                НЕ ДАРЮ ТЕБЕ Я ЗВЕЗД, РОДНАЯ

На дворе хлопочет вечер.
Сажей мажет мне окно.
Ожиданьем близкой встречи
Все во мне истомлено.

Замер лес, не шелохнется.
Загустела кровь реки.
Словно сердце обожжется
От тепла твоей руки.

Мы с тобою сядем рядом
От реки невдалеке,
И твои густые пряди
Припадут к моей щеке.

Уст от уст не отрывая,
Выпьем шалого огня.
Звезд не спрашивай, родная,
Звезды в сердце у меня.
                1975
               
   
     ПРОСТИ, СИРЕНЬ.

Теперь я всюду слышу то и дело
Нытье от стариков и молодых,
Что, мол, политика им страшно надоела
И надо в ней наладить передых.

Едва в стихах коснешься трудной темы –
Как от кислятины тотчас скривятся рты.
И не уйти от горестной дилеммы:
А нужен ли с политикою ты?

А может быть, они как раз и правы?
И кладезь мудрости таится в их речах?
И нашей взбудораженной державе
Нужны лишь песни о любви и небесах?

Ну, все, решил, политику бросаю!
К Природе вечной обращаю взор.
Всю ширь полей ржаных в стихи впускаю
И листьев клена тайный разговор.

Луны осколок зачерпну из речки.
Воткну в строфу сигару камыша.
Зимой огня займу у русской печки,
Чтоб прясть за строчкой строчку не спеша.

Весной стихи наполню грачьим гамом
И наряжу их в яблоневый цвет.
И я, быть может, стану самый-самый
Сиропно-развлекательный поэт.
Нo вот окоп увидел на опушке.
Вот чей-то череп вымыла река.
Когда-то здесь, на рубеже стояли пушки
Бойцов непобедимой РККА..

В Литве и Латвии эсэсовцы в почете.
 А наша Дума землю продает
Любым дельцам. Ну где же вы найдете
Еще такой безропотный народ?

Своей души не спрячешь в темном лесе.
Хвалой Природы не изгонишь зло.
Где б нам ни быть, за нами всюду лезет
Бессовестной политики мурло.

Уйти в цветы, в любовь - смешно и глупо,
Когда беда стучится в дверь твою.
Пусть подождут сиреневые купы –
Я и о них когда-нибудь спою!

                1995
            


                ВЕСНА НЕЖДАННАЯ

        Холмы и равнины под белою шалью.
        На солнце снежинки, как искры огня.
       Леса с их таинственной зимней печалью…
И поздняя осень в душе у меня.

Веселое солнце встает над землею.
Приветствуют птицы рождение дня.
И рощи, и пашни – все дышит весною,
Но поздняя осень в душе у меня.

Белесое небо в объятиях зноя.
Природа – страдалица жгучего дня,
Затихла, поникнув поблекшей листвою,
Но осень, как прежде, в душе у меня.

Холодная синь над моей головою,
О чем-то кричат журавли в вышине.
Опавшие листья шуршат под ногою…
Но, странно, весна возвратилась ко мне.

                1975
               
               
         
                14 ДЕКАБРЯ 1825 ГОДА

История! Скупы твои страницы.
Есть годы, что умрут листком календаря.
 А есть и день - в тома не поместится,
Как этот - в середине декабря.
Читаю вновь, и снова так тревожно,
И снова с горечью распутываю нить,
 Где изменить ни строчки невозможно
И ничего нельзя предотвратить.
Ночь. За окном притихшая столица.
Декабрь. Мороз. В мерцании свечей
Открытые взволнованные лица
И дерзостная искренность речей.
Все в сборе. Говорит Рылеев:
–  Окончим спор. К оружью, господа!
Пора принять решенье. И скорее.
Сегодня утром... или никогда!
–  Друзья мои! –  встает за ним Бестужев.
Я тоже слово в слово повторю.
И лишь добавлю, что к тому же
Ростовцев выдал нас царю.
Минутное молчанье... Жребий брошен!
Не угадать судьбы, но цель давно ясна.
Пусть этот день достойно будет прожит!
Пусть утром их узнают имена!
Довольно! Хватит! Больно за Отчизну.
Доколе ж в рабстве будет наш народ?
Доколе же по барскому капризу
И будут сечь, и продавать, как скот,
Себе подобных и по крови близких,
Униженных, бесправных - крепостных,
И будут грудью баб российских
Щенят выкармливать борзых?
Герои Бородинского сраженья.
Сорвав заносчивой империи гербы,
Европе принесли освобожденье,
А здесь, на Родине –  по-прежнему рабы.
Нас призывает честь! Не корысти в угоду,
Не к славе, нет, мечи обнажены.
И пусть погибнем мы. Но пламенем свободы
Сердца другие будут зажжены!

Вот утро, наконец. На площади Сенатской
В каре мятежные построены полки.
И светятся решимостью солдатской
И лица, и граненые штыки.
Сюда на площадь поспешает каждый,
Кому судьба России дорога.
Кто про себя решил уже однажды,
Что в нужный час не подведет рука.
Здесь Оболенский, Пущин, здесь Якушкин...
Здесь совесть русская, и мысль ее, и честь.
Незримо здесь среди восставших Пушкин.
Какие у тебя сыны, Россия, есть!
Проходит время. Только почему же
Полки стоят? Ужасен их покой.
Что медлит так решительный Бестужев?
И где же князь-диктатор Трубецкой?
И неужели здесь еще не знают,
    Как ненавистной власти нить тонка?
Что надо рвать ее, пока у Николая
Ни одного нет верного полка.
Царь перепуган чуть ли не до рвоты.
Растерянность и злоба на лице.
  Он мечется. Еще бы! Только рота
Его охраны личной во дворце.
Так торопитесь!
К Зимнему! Смелее!
Весы истории качаются сейчас.
Командуйте! Пожалуйста, Рылеев!
Я вас прошу! Я умоляю вас!
Но нет. Стоят полки. А свита Николая
Уже ведет послушные войска.
          И близится развязка роковая.
          Так вольности минута коротка!
                День зимний гаснет. Сумрак мглистый.
        Восставшие полки окружены.
          Готовят фитили артиллеристы,
          И медные стволы наведены.
Царь приказал в упор стрелять картечью.
Царь приказал зарядов не жалеть.
И вот все стихло. День уходит в вечность.
А на снегу декабрьском кровь и смерть.
Но тишь обманчива. Под мертвыми снегами
Таит Россия гнев. Она лишь только ждет,
Когда, как очищающее пламя,
Придет семнадцатый неотвратимый год!
                12.1975 г.

               



ВЛЕЧЕТ МЕНЯ МЕЛОДИЯ ПОЛЕЙ

Влечет меня мелодия полей.
В ней слышится предчувствие разлуки.
Я в ноты перекладываю звуки,
Рожденные теплом души моей.

Под берегом крутым широкий плес.
За ним полей безбрежная равнина.
Судьбой навеки связанный единой,
Я эту землю полюбил до слез.

У дальних туч оплавлены края.
Летит закат, как огненная птица.
Я в этот мир пришел, чтоб удивиться,
Как ты прекрасна, Родина моя.

В закатный час печаль меня томит.
В поблекших красках – горечь увяданья.
Лишь поцелуй последнего прощанья
На белом-белом облаке горит.      

                08.08.90.





               
                НА ПЕРЕКРЕСТКЕ

А я стою, и все смотрю на вас.
Я в стороне, я вами не замечен.
А я стою и чувствую сейчас,
Как мне недоставало этой встречи.

Красавица ли вы – я не могу сказать.
Но вас любя ваял природы гений.
Чертам лица прекрасного под стать
Законченная сдержанность движений.

Я вас благодарю за красоту,
За взгляд, таящий добрый лучик света,
За самой высшей пробы простоту
И то изящество, с которым вы одеты.

Я счастлив знать, хоть раньше никогда
Не видел вас и больше не увижу,
Что вы живете рядом, здесь, всегда,
А не в Москве, не в Праге, не в Париже.

Я вас люблю. Я вас люблю давно.
Я вас искал и мучался в печали,
И встретив вас, я счастлив все равно,
Пусть вы и бесконечно опоздали.

                1977




             









                ПРЕД ЛИКОМ ОСЕНИ

На ветках кленов чуть дрожат листы
Янтарным воском осени облиты.
Они как будто просят теплоты,
Как будто просят у меня защиты.

А я пред Осенью и сам дрожу, как лист,
Я сам пред Осенью теряюсь и немею,
Как разудалый сельский гармонист
Немеет пред избранницей своею.

Стою пред Осенью недвижно и молчу.
Непостижима роскошь увяданья!
Не золотом, я жизнью ей плачу
За встречу каждую и каждое прощанье.
 
У Осени в плену мы все до ноября.
Но встреча с ней не обойдется даром.
Ее лесов багряная заря
И нас сжигает медленным пожаром.              14.10.81.
      
               
               
               








               
               
               

                СИРЕНЕВОЕ СЧАСТЬЕ

Приметы - наши слабости земные.
На людях мы небрежно говорим,
Что это, мол, все глупости смешные.
Но кто из нас не верит втайне им?

Не стоит им серьезно доверяться.
Они, хоть и сбываются подчас,
Но могут очень сильно ошибаться.
О чем поведать вам хочу сейчас.

Вот вспомнил я приветливое лето,
В сирени утонувший палисад,
И средь цветов счастливую примету
С веселым смехом ищущих девчат.

И самая красивая девчонка,
Что самою отчаянной была,
Вдруг позвала задиристо и звонко: 
– Сюда! Смотрите! Я уже нашла!

Семь лепестков!
                Подруги завздыхали:
– Везет тебе! Ведь надо ж, так сошлось!
А девушка сказала:
                –  Я желаю,
Чтобы загаданное завтра же сбылось!"

Подружки улыбались с пониманьем,
Короткая возникла тишина.
Так всем хотелось, чтоб сбылось желанье!
Но завтра... завтра началась война.

                1980




   ЗА ТРЕТЬИМ ПОВОРОТОМ

Отсчитаны версты, отмечены даты,
И отжито все, что зовется судьбой.
Мы втиснуты в строй, мы, по сути, солдаты,
Ведь, в сущности, жизнь - нескончаемый бой.

Не хочется думать, что мы постарели;
Не хочется верить в отпущенный срок.
Все кажется, если виски посерели,
Так это лишь пыль бесконечных дорог.

На этих дорогах и в стужу, и в слякоть
Теряли надежды, теряли друзей.
Мужчины себе не позволят заплакать.
Но горечь без слез нестерпимей и злей.

Мы юными были, мы чистыми были.
Мы верили в то, что родились в раю.
А наших отцов по ночам уводили,
И след их затерян в Колымском краю.

Осталась в душе незажившая рана,
Что верили слепо в продажных вождей.
И больно себя сознавать ветераном,
Носившим знамена забытых идей.

Нельзя и сегодня спокойно, не мучась,
Смотреть, как враньем прикрывают вранье.
Но как ни печальна подобная участь,
Мы верим, Россия, в величье твое.

                1981



               
               

         
                ЗЕРКАЛО

Разбилось зеркало. В осколках тротуар.
А в них калейдоскопом мельтешенье –         
Теней и красок праздничный базар –
Обрывки моментальных отражений.

Мелькают чьи-то руки, сумочки, плащи,
Портфели, джинсы, туфельки, корзины –
И тут уж понапрасну не ищи
Доступной понимания картины.

Здесь все в лоскутьях, все и вкривь и вкось,
Здесь все смешалось: небо, вещи, лица – 
Сплошное буйство пятен и полос,
Но целым ничему не отразиться.

Вот так и люди постигают мир
Через осколки собственного взгляда.
И видят только крохотку громады
Из дач, автомобилей и квартир.

Но вот, заветной мыслью одержим,
Придет сюда мудрец и все осколки сложит.
И в целом зеркале весь мир увидеть сможет,
И обо всем поведает другим.

               
                Май 1985









 



    

      ВОТ ТОЛЬКО БЫ УСПЕТЬ

Надо бы пораньше окна распахнуть!
Солнцем восходящим переполнить грудь!
Надо бы глазами выпить даль до дна,
Чтобы открывалась чувства глубина.
Надо б нараспашку в поле убежать,
Каждую ромашку взглядом приласкать,
Пред очами милой надо бы застыть.
Надо б безоглядно, жгуче полюбить.
Чтобы туго бился в жилах ток крови,
Чтобы выпить с милой терпкий сок любви.
Надо бы в работе силы не беречь,
Ту, что в развороте молодецких плеч.
Умными руками окрылить мечту,
Чтоб за облаками тронуть высоту.
Надо бы подняться из окопа в бой,
Чтоб пошли сражаться роты за тобой.
И уж если в схватке жизнь свою отдать,
Только так, чтоб в бронзе на граните стать.
Надо бы с друзьями радость разделить;
Рассыпая пламя, думать, спорить, жить.
Лучшую на свете надо б песню спеть…
Надо нам до Смерти в Жизни все успеть!


                1985









   



     ДО САМОЙ ПОБЕДЫ

Бой стихал и опять разгорался.
Ошалело стучал пулемет.
Счет теряя часам врагов отбивался –
За плацдарм зацепившийся взвод.

Расцветали недальние вспышки,
Чтобы вызреть разящим свинцом,
Не давая бойцам передышки,
Враг сжимал все сильнее кольцо.

И у смелых бывают сомненья,
И у сильных есть силы предел…
Вдруг мальчишка-солдат в исступленье
Отвалившись от бруствера, сел

На окопную ржавую глину,
Головою к коленям припал,
Смерти выставив тощую спину,
И, слезами давясь, простонал:

–  Не могу! Не хочу! Сколько можно?!
Лучше смерть, чем весь этот вот ад!
Бинт со рта оттянув, осторожно
Тронул мальчика старый солдат.

–  Успокойся сынок. Наши беды
Всей России беды не страшней.
Нужно нам потерпеть до Победы…
Даже пусть после смерти своей.

                1990




            НЕПРОШНЕНАЯ ЛЮБОВЬ

У любви не прошеной
Только чад тоски.
Ты глядишь встревоженно
На мои виски.
И тебе не верится
В суть,  что так ясна:
Белая метелица
Выстудит до дна.
Прячешь ты старательно
От меня глаза.
Хочешь обязательно,
Чтобы я сказал,
Что цветами выстланным
Заревым путем,
Друг ты мой единственный,
Мы с тобой пойдем.
Как сказать отважиться,
Что надежды нет.
Две судьбы не свяжутся
За грядою лет.
Все, что было пройдено,
Вновь не повторить,
Но тебя, как родину,
Мне не разлюбить.
Ветер снега крошево
Крутит за окном.
Для любви не прошеной
Счастья не дано.
Не спасет, не вызволит
Твой любимый друг,
Лишь с годами выболит
Сладкий тот недуг.

                1980
         




                ЭХО

Давным-давно, в морозном январе,
Они  сошлись на Черной речке где-то…
Отчетливо на снежном серебре
Их узкие чернели пистолеты.

Дуэльный приговор отчаянно суров.
Но и  поэт был оскорблен без меры!
Нет, не кумир гвардейских пошляков,
А свет столичный вызван им к барьеру.

Он представлял, как будут подавать
Назавтра сплетню о ревнивце муже,
Который, мол,  и сам не без греха, к тому же,
Посмевшем так жестоко оборвать

Двух чистых ангелов невиннейший роман,
Навеянный с небес, как вещий зов природы…
И вот уже Геккерн не пошлый интриган
В иезуитской шайке Нессельроде.

И мстительный Уваров не причастен, нет.
И дело здесь не в слежке, не в цензуре.
Но лишь излишний пыл «пиической» натуры
Отечески журит порою высший свет.

А ненависть к стихам, где смело так звучат
Слова про дикость рабства в сути самой,
Любовною прикрыли наспех драмой,
В которой, будто бы, поэт и виноват.

Конечно, дом  - опора и оплот.
Покой семьи – души отдохновенье.
Но у поэта есть  предназначенье
Превыше личных суетных забот.


И вот окончен мрачный ритуал.
Уже лежат барьерные шинели.
Глаза противников не выпускают цели.
Знак подан, двинулись… и выстрел прозвучал.

Нет, правый суд дуэль не совершит!
Капризный случай правит здесь лукаво.
И что ему до гордости,  до славы…
Отмашка, выстрел и…поэт убит.

Но эхо выстрела того не заглушить!
Оно звучит в нас чуть не с колыбели.
И будто о вчера свершившейся дуэли,
Все мучит мысль: «Ну, как мы не успели
Тогда собой поэта заслонить».

                1987

      

   
          Я ВЕРЮ

Я верю: летопись России
В скрижали наши вековые
Не до конца занесена.
Народа дух неукротимый
Сокрыт внутри. Неотвратимо
Воспрянет спящая страна.

Я верю: мысли светлый гений
Рассеет сумрак заблуждений
И мир увидит наяву
Неисчервленную свободу
В руках Великого народа.
И этой верой я живу!

                1982
               
               
               

                КОЛЫМСКИЙ СОН

На белом-белом девственном снегу,
Как на покрытой простынью кровати,
В Сибирскую занесенный в тайгу,
Лежал парнишка в стеганом бушлате.

По-птичьи мелко трепыхалась грудь.
Лицо перекосилось смертной мукой.
И, словно силясь петлю растянуть,
Вцепились в ворот судорожно руки.

Ему так больно, тяжко так дышать.
Как будто камня глыба навалилась.
И вдруг парнишка ясно видит: мать
С ним рядом на колени опустилась.

Вот теплую ладонь кладет на лоб.
И шепчет что-то нежное такое...
И отступает мертвенный озноб
В минуту наступившего покоя.

–  Как, мама, ты? Прости! Так больно мне!
Сдавило грудь. Спаси меня, родная!
И голос в запредельной вышине
Ему ответствовал:
                – Я вижу все. Я знаю.

Вставай, мой сын. Дай руку мне. Пошли.
Я доведу тебя до тайного чертога.
Смотри, какие маки расцвели
И вся в цветах купается дорога.

–  Ну, как, сынок, утихла боль в груди?
–  Да, все прошло, нет больше боли злючей.
–  Но, мама, обернись! Вон  позади
В нас целят из-за проволоки колючей!

–  Не бойся, сын. Тебя укроет мать
За синим пологом, в безбрежных далях мира.
Там, где тебя вовеки не достать
Овчаркам, паханам и конвоирам.

–  Я не боюсь. С тобой мне хорошо...
И он родной руки успел коснуться.
И в мир иной парнишка отошел,
Чтоб совестью когда-нибудь вернуться.

* * *
–  Готов! –  "вертух" победно проорал,
Задрав в глазнице толстым пальцем веко.
И, распрямясь, брезгливо оторвал
Ладонь со лба пристреленного зэка.

                1985




         ПЕРЕД  ЗАКАТОМ

Уж солнца нет, а все еще горит
На дальнем облаке пунцовый луч заката.
 Вот так душа до старости хранит
Лучи огня, горевшего когда-то.

У ног моих все гуще, гуще мрак,
И тонут в нем разлуки, встречи, лица…
Там в глубине его, где только тлен и прах,
Жизнь и моя бесследно растворится.

А надо мной сапфировый кристалл
 Небес вечерних весь пронизан светом,
Чтоб, глядя на него, я верить не устал,
Что вечна жизнь, что смерти в мире нету.

                1982


   



      ГОЛОСА ВРЕМЕНИ

Город брошен, оставлен без боя.
Я бежал поутру налегке,
Так что город, захваченный зноем,
В задымленном пропал далеке.
Ну, а я, потерявший при бегстве
Все заботы и хлопоты все,   
Растянулся беспечно, как в детстве,
На горячей песчаной косе,
Что в оплывшее тело залива,
Как корявый впилась коготок.
Тишина. Только волны лениво
Воду еле колышат у ног.
Впереди только море да море...
Позади лишь леса да леса...
Ни о счастье сюда, ни о горе
Никаким не дойти голосам.
И, казалось бы, где и забыться,
Как не в этом забытом раю?
Но тревожное время стучится,
Словно колокол, в душу мою.
 
                1986













ВОЗВРАЩЕНИЕ К ИСТОКАМ

Я не знаю, тоска или голод
Так замучили предков моих,
Что ушли они, бедные, в город
Далеко от прибежищ родных.

 Помолясь на могилы, всплакнули
И ушли "за счастливой судьбой",
Чтобы там, в человеческом улье,
Бесприютною стать голытьбой.

Кто пробился сквозь нищие годы,
Кто сумел не спуститься на дно
И продолжить историю рода –
Мне узнать никогда не дано.

Вся моя родословная кратка:
После деда -- могильная тьма.
В детстве что-то я слышал от бабки,
Да сберечь не хватило ума.

Так что сгибла история рода,
Из могил не дойдут голоса.
Но все крепнет во мне год от года,
Чувство близости к пашням, лесам,

К деревням, по холмам, по равнинам,
Украшающим лоно земли,
К небесам, где трепещущим клином
Пролетают на юг журавли.

Так и крикнул бы: "Мир необъятный!
Нивы, рощи! Мы с вами родня!
Блудный сын ваш к родимым пенатам
Возвратился! Примите меня!"
 



Где-то здесь, возле этой дорожки,
Должен встать мой бревенчатый дом
С палисадом напротив окошек
И с печальной рябиною в нем.

Встану я поутру – и за дело:
Смою сон ледяною водой
И вотру в разомлевшее тело
Новой силы заряд молодой.

Выйду в поле, что тучною грудью
Переплавило соки земли
В хлеб насущный, без коего люди
Ничего бы свершить не могли.1
 
Буду делать любую работу:
И пахать, и полоть, и косить...
 До седьмого, десятого пота,
Как умели у нас на Руси.

Отдохнуть на меже, возле пашни
Лягу я на пахучей траве...
Облака, словно белые башни,
Поплывут надо мной в синеве.
               
                24.10.86.
















                РАЗЛУКА

Ты уедешь. И даже не верится
В то, что завтра ты будешь с другим,
Что назавтра весь мир переменится –
И вся жизнь переменится с ним.

Я упрямо борюсь с безнадежностью
И вживаюсь в красивую ложь.
Что, моей напоенная нежностью,
Никуда от меня не уйдешь.

Шепчешь ты, грустной лаской охвачена:
"Боль мою заглуши до зари.
Пусть разлука назавтра назначена,
Все равно, говори, говори".

Что тут скажешь... Ты мыслишь логически.
Вот уедешь в Полярное, в глушь.
Но зато у тебя идиллический,
Молодой, с перспективами, муж.

А у нас –  и на что я надеялся!
Пропасть лет, как рубеж роковой.
И, быть может, шипами б усеялась
Вскоре наша дорога с тобой.

А быть может, мы счастливы были бы.
Эта разница в возрасте --  дым.
Если б ты меня вправду любила бы,
Я б всю жизнь был с тобой молодым.







Что теперь говорить... Ты замужняя.
Прежних дней нам никто не вернет.
Да и встреча вот эта –  ненужная – 
Только сердце тоской изведет.

Поезжай! Запасайся терпением,
На чужой заступая порог.
Все забудь. Не терзайся сомнением.
В остальном... помогай тебе Бог!
                1988
 




СКВОЗЬ  РАССТОЯНИЯ

Путь-дорога дальняя
В степь ушла печальную.
Сразу за обочиной мне по грудь трава.
В расставанье разного
Много было сказано.
Только, жаль, не найдены главные слова.

Мглою степь покрылася.
Солнце закатилося.
Лишь на темном облаке алая канва.
И сквозь расстояния
Вижу глаз сияние.
От любви и нежности -- кругом голова.
                1978






   




ДРУГУ – БУДИЛЬНИКУ

Звени, звени, товарищ мой!
Буди меня тревожной трелью,
Хотя, в раздумьях над строкой,
Не спал я в эту ночь апрелью.

Звони, звони, мой верный друг!
Гони сонливую усталость,
Вещай, что начат новый круг,
Что ночи больше не осталось.

Что снова день, что снова в путь
По той единственной дороге…
Звони, мой друг, не дай уснуть
Всесозидающей тревоге.

Пусть голос твой коротковат,
Однообразен, кто-то скажет,
Но на посту ты, как солдат,
Стоишь у времени на страже.

Буди меня. Кричи: «Проснись!»
Внезапной трелью жги по коже.
Так пробудившаяся мысль
Звенит, и будит, и тревожит!

                1975







    А ТАМ,  НА ВЕРШИНЕ.

Я с трудом забираюсь на кручу.
Надо мне этот пик одолеть,
Чтоб с вершины и дальше и лучше
Наш загадочный мир разглядеть.
В напряженье цепляюсь за щели,
Бью колени о выступы в кровь.
То готов отказаться от цели,
То упрямо к ней двигаюсь вновь.
Ну и вот, наконец, достигаю...
Только где ж эта даль, что звала?
Мне опять горизонт застилает
Выше прежней глухая скала.
Стиснув зубы в отчаянье горьком,
Заклинаю себя, как в бреду:
Все! На даже пустячную горку
Никогда, ни за что не взойду!
Но проходит неделя, другая – 
Совершенно теряю покой.
Я от жажды узнать изнываю,
Что скрывается там, за скалой.
Не удержит "разумное" слово:
Все узнать, мол, пустые мечты.
Я к вершине карабкаюсь снова,
Чтобы с новой взглянуть высоты.
С той, которая к небу поближе,
Где вольней распахнется простор
И с которой я, может, увижу,
То, что скрыто за складками гор.
Знаю я: и над этой вершиной
Будет снова скала нависать,
Закрывая мне мир вполовину.
Значит, буду взбираться опять.
Так, неясным томясь назначеньем,
В бытовом задыхаясь кругу.
Я свершаю свое восхожденье.
И иначе я жить не могу.
                1989               
ГДЕ  ЭТА УЛИЦА, ГДЕ ЭТОТ ДОМ?

Помню, как в юности песенка пелась:
"Кружится девушка, вся в голубом"...
Как же в ту пору узнать мне хотелось,
Где эта улица, где этот дом?
Было, конечно, влюблялся, и очень.
Только жалеть я не мог ни о ком.
Все оттого, что в тревожные ночи
Снилась мне девушка, вся в голубом.
Гроздья черемухи ветер качает.
Майская ночь у меня за окном.
Но до сих пор так еще и не знаю,
Где эта улица, где этот дом?
Солнце за дальние ели садится.
Окна окрашены алым лучом.
Пусть мне сегодняшней ночью приснится
Девушка юности, вся в голубом.
                04.08.89.


        СКАЖИ МНЕ,  РОССИЯ

Скажи, Россия, чем ты не Канада?
Или по осени там клен не так багров?
Громов ли вешних глуше канонада?
Не так пахуч крутой порыв ветров?
Скажи, Россия, чем ты не Европа?
Неужто только широтой полей.
Да глубиной рождественских сугробов,
Да статью наших вятских тополей?
Леса, поля –  не только в этом дело,
Не только в этих далях и глуши,
 А в том, что здесь в страданиях созрело
Народа русского Величие Души.               
               
                23.09.76.               

   


    Я УЕДУ В ЧИСТО ПОЛЕ

И наконец-то, я уехал
От дворцов, трущоб, Невы...
На недолгую утеху
В мир полей и синевы.
Впереди до окоема
Чуть колышется трава.
Эта даль мне так знакома,
Эта даль всегда нона.
Слева тучей грозовою
Лес насупился вдали.
В небе ястреб надо мною
Озирает ширь земли.
Справа петли вьет речонка
Близ деревни... Благодать!
Две березки, две сестренки
Вышли в поле погулять.
Две серебряных полоски
Прочертили зеленя.
Две подружки - две сестренки
За собой манят меня.
Если б было в нашей воле
Власть судьбы преодолеть,
Стал бы кленом в чистом поле,
Чтобы вдаль смотреть, смотреть...
Чтоб под кроною тенистой
Путник мог найти приют.
Чтобы слушал он, как листья
Спор о вечности ведут.
Чтобы домом стало поле,
Чтоб в просторном том дому
Мог я жить на вольной воле,
Не мешая никому.


                1978

                ГРЕЗА

Я извелся вконец от бессонницы.
Мучит душу расхристанный быт.
Все мне слышится мчащейся конницы
Несмолкающий топот копыт.

Все знамена мне видятся красные.
 Все мне слышатся звуки трубы.
И глаза вижу яростно-властные
Роковой, безнадежной судьбы.

Вижу я, как стена накреняется,
Предвещая жестокую смерть...
То лавиной врагов разрушается
Вековая российская твердь.

А в проломах –  раскосые, узкие
Миллионы озлобленных глаз,
Ненавидящих все, что есть русского,
И безжалостно целящих в нас.

Коми, манси, татары с башкирами –
Все, с кем жили бок о бок века,
Вдруг сочли себя бедными, сирыми,
Чуть ослабла России рука.

И решили они отбояриться
От Руси, рубежом отделясь.
 Отбашкириться и оттатариться,
Чтоб погибла бы Русь, развалясь.

Вспоминают былые владения
В дни веками затертых побед.
И приходят к единому мнению,               
Что для русских и места-то нет.

 Нелады нынче, видимо, с памятью
 У татарских и прочих князьков...
                Мутят головы черной заметью
Насквозь лживых отравленных слов,

Позабыли резню межусобную,
Вероломство своих же племен.
А Россия большая, беззлобная
Сохраняла их с давних времен.

Наконец прерывает бессонницу
Забытье –  полудрём, полусон...
И все движется, движется конница
С разворотами алых знамен.

Рыжеи тучей она надвигается,
Застилая простор синевы.
И па флагах цвет алый меняется
В цвет некошеной, сочной травы.
                1991

            
                ВСЕ МНЕ ВИДИТСЯ СТЕПЬ ЗА ОКНОМ

Только город в ночи растворится
И недолгим забудется сном,
Словно чудо ко мне постучится:
Расстилается степь под окном;
Отдыхают усталые кони,
Серебрятся извивы реки
И приносят в прозрачных ладонях
Запах скошенных трав ветерки.

Городской, я в себе открываю
Вдруг степное свое естество.
Даже сполохам поздних трамваев
Не разрушить ночи волшебство.
Все мне видится золото поля,
Все глаза не устанут смотреть:
Там за кромкою, -- вольная воля,
До которой мне не долететь.
                1976

СТРАНА МОЯ  –  СУДЬБА МОЯ

Боже мой, какому верить Богу
Тем, кто разуверился уже?!
Им бы только сохранить немного
Доброты и совести и душе.

Нынче все, кто верит и не верит,
Временем страдать обречены.
Все судьбою собственной измерят
Глубину падения страны.

Это там, в Кремлевском "зарубежье",
Перестройки, рынков чудеса. . .
Нам же доля нищих –  неизбежность
И, как свет в окошке, –  колбаса.

Не сварить нам с властью обшей каши.
Демократ ли, вождь КПСС
Разрешат без нас проблемы наши,
Погрузившись в черный «мерседес».

С шиком пронесутся по Шпалерной,
С ветерком промчатся по Тверской,
Чтобы в самомнении безмерном
Насладиться завистью людской.

И напрасны, видно, все потуги
Что-то изменить –  кишка слаба!
Все равно начальственные слуги
Превратят "хозяина" в раба.

Слышите, как именем народа
И клянутся, и врагов клянут?
Завираясь пуще год от года.
Обирают нас и продают.






Продают масштабно, областями,
Продают и оптом нас, и врозь.
И грозит погибнуть вместе с нами
Здание, прогнившее насквозь.

Пусть меня клеймят, как патриота,
Я от слов своих не отрекусь:
Лишь одна любовь моя, забота
И судьба моя до гроба –  Русь!

                1995






             ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ

А мне бы про ромашковое поле
Писать стихи. И как в полдневный час
Разносится шмеля уютный бас,
И как в ночи,  сквозь звездное сиянье,
Земля, покачиваясь мчится в мирозданье.
Но вот мнем выпало по жребию на долю
Писать стихи про волю и неволю,
Чтобы представился без гримовых прикрас
Весь стыд согбенного в дугу существованья,
Чтобы, воспрянув, гордость выпрямила  нас,
И мысль свбодную зажгло негодованье.










 
         ПАМЯТЬ ДЕТСТВА

Как странно устроена память у нас.
Уж, кажется, жизнь подытожить пора,
 А мне вспоминается детство сейчас,
Как будто оно было только вчера.

Как будто вчера только шел снегопад
Над замершим к полночи Детским Селом.
Как будто вчера вдоль ажурных оград
Домой возвращался я вместе с отцом.

Над улицей снежную мглу раскроя,
Фонарь одинокий горел вдалеке.
И спряталась детская ручка моя
В широкой и доброй отцовской руке.

По в краткое детство беда ворвалась.
И жизнь разделилась незримой стеной,
С безоблачным детством порвавшею связь,
И эта стена называлась войной.

И помню еще детскосельский перрон,
Толпу провожающих в оба конца,
Бесшумно поплывший наш детский вагон
И долго бежавшего рядом отца.
               
                2003
         


   



              ГОСПОДСКАЯ ДЕМОКРАТИЯ
"Господа" - всплыло вновь позабытое рабское слово,
Что народ придушил, как казалось, уже навсегда,
Возвратилось вдруг к нам с поразительной наглостью снова.
И опять расползлись по несчастной Руси господа.
"Господа"? Как же так? Ведь уже все подобное было!
Триста лет господа Русь держали в холопском аду.
Но однажды господ всенародная ненависть смыла
В том семнадцатом яростном судном году.
Но нашлись "плохиши", что за толстые пачки "зеленых"
Оказались готовы продать все, что создал   народ      
И Россию скрутили цепями буржуйских законов,
И вернули в надсмотрщики сытое племя господ.
И теперь господа –  мастера воровского прогресса,
Ошалев от числа "на халяву" добытых банкнот,
Мчат они на  в разбойных своих   "мерседесах"
И глядят свысока на ограбленный ими народ.
Но каких бы ошибок в былые года не случалось,
Наша вера в добро оставалась светла и тверда!
Тот, в ком гордости хоть бы на каплю осталась,
Тот не станет холопом у новых господ никогда!
                2002
             
                НЕПРЕЛОЖНАЯ ИСТИНА
Сказал мой друг с усмешкой горькой мне:
–  В непредсказуемой мы, брат, живем стране.
Что завтра ждет, нам ведать не дано.
 То ль вверх взлетим, то ль упадем на дно.
 И всякий день так смутно, так тревожно…
 Минуты быть спокойным невозможно.
–  Ты, брат, неправ, –  я с гневом возразил.
          Я слушать не могу спокойно бредни эти.
Какой-то недруг их тебе внушил.
Нет предсказуемей страны на белом свете!
И это не словесная игра,
А факт истории, проверенный стократно,
И каждому Ежу давно уже понятный.
Знай: завтра будет хуже, чем вчера!               
                1992

   ДУМЫ СТАРОГО СОЛДАТА

Да, мы жили в стране неизведанной,
Не осмыслив значенья ее.
Оглушив нас речами победными,
К высшей власти прорвалось жулье.

Мы забыли Кремлем усыпленные,
Что  народ есть  хозяин  страны,
Что держать, власть на  время врученную,
Мы железной рукою должны.

Что плюгавый генсек, вечный троечник,
Выдвиженец партийных жлобов,
Обезумевший "перестроечник" -
Верный друг наших "верных врагов".

Он, по дури, ничтоже сумняшеся,
Развалил власть державную в прах.
И пожаром вражды разыгравшимся
Стали Ош, Сумгаит, Карабах. . .

Чтобы выхватить власть у ничтожества,
Что со страху всех предало нас,
В драку бросилось "ухарей" множество.
С ними Ельцин, Гайдар и Чубайс.

Запустив в массы мысли "заразные",
Мол, себя исчерпал коммунизм,
Всех "свободой" купив буржуазною,
Над страною навис "ельцинизм".

С той поры много времени минуло.
Потеряли мы бедствиям счет.
Власть Советов распалась и сгинула.
Но пришла власть страшнее еще.
 
   Я не просто на власть эту жалуюсь –
   Я обиду за русских ношу.
   И стихами я вовсе не балуюсь –
   Я их раненым сердцем пишу.

Белый лист - это белая магия.
Властно требует: "Сядь и пиши!"
И слова, что вверяю бумаге я, –
Это крик наболевшей души.

Пусть не молод, но все еще жажду я
Жить, покуда светла голова.
И колдую над строчкою каждою,
Чтобы мысль переплавить в слова.

Власть из куцей своей конституции
Все права забирает назад.
И в грядущей в стране революции
Я, хоть старый, но верный солдат.
                08.07.2004


         СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ
Она пришла с печалью в кротком взоре,
Легко смела с небес белесый дым,
Холодным жаром опалила зори,
 Лес облекла туманом голубым.
Она пришла в свой час, без опозданья,
Не поскупясь на лучший свой наряд.
В ее глазах все синь и синь – без края,
А губы ягодой рябиновой горят.
То солнцем просияет в ней надежда,
То дождь тоской на землю упадет,
Но  тот, кого она так любит нежно,
К ней никогда на встречу не придет.
Давно с другой невестой он  обвенчан.
В краях иных давно нашел покой.
Над ним грустит мерцающая вечность
И песни шепчет голос неземной.
                1971
                               

ПИСЬМО САМОЙ БЛИЗКОЙ ЖЕНЩИНЕ


Мы прожили имеете с тобою немало.
И много, возможно, осталось прожить.
Мне б очень хотелось, чтоб другом ты стала,
Уж если не в силах меня полюбить.

Я б очень хотел, чтобы мелочи быта
Не пали бы тягостным грузом на нас,
Чтоб не было лучшее что-то убито,
Чтоб встреч наших первых огонь не угас.

Да, я постарел. Что ж, увы! Понимаю.
Ты выглядишь много моложе меня.
Зато я всего в этой жизни желаю,
Зато искра божья горит у меня.

И я бы хотел, чтоб ты чаще касалась
Губами своими легонечко щек.
А я целовал бы, и ты улыбалась
И тихо просила: "Мой милый! Еще!"

А я бы хотел, чтоб была ты красивой,
Такою, какою умеешь ты быть.
Не резкой, не черствой, не нравоучивой –
Такою, какую б хотелсь  любить.

Ведь как ни крути, –  мы по сыну родные.
И как же при этом бываем глухи.
Так хочется, глядя в глаза дорогие,
Писать и писать для любимой стихи.

                2004







ПРИГЛАШЕНИЕ К ТАНЦУ

Я нас приглашаю на танец.
Прошу вас довериться мне.
Я, в сущности, здесь иностранец,
Я вырос не в этой стране.

Я вижу, и вы одиноки.
Вас прошлое чем-то томит.
И взгляд ваш бездонно глубокий
Печальную тайну хранит.

Давайте же будем кружиться
Под медленный-медленный вальс
И будут чуть-чуть золотиться
Густые ресницы у вас.

Два-три малозначащих слова –
И может быть, что-то у нас
В груди вдруг затеплится снова
Под медленный-медленный вальс.

А кончится танец –  и руку
С плеча вы помедлите снять.
И снова, и снова по кругу
Начнем танцевать, танцевать.

Мы будем кружить до финала.
Когда же оркестр отгремит,
Вы скажете: "Я не устала.
Но время так быстро летит".

До дому (а как же иначе?!)
По-рыцарски, вас доведу.
Своею рукою горячей
Я вашу ладошку найду.




– Ну что же, –  скажу, –  расставаться
Минута настала теперь.
–  А я вот боюсь оставаться
Одной после стольких потерь.

В душе бесконечная стужа
С того безысходного дня.
Когда сразу сына и мужа
Судьба отняла у меня.

Пожав мою руку:
                – Спасибо! – 
Промолвите вы в тишине –
А вы бы зайти не могли бы
На чашечку чая ко мне?

За чаем в своих откровеньях,
Как жизнь досаждала не раз,
Промчится единым мгновеньем
Ночная беседа у нас.

А утром, как будто в тумане,
Едва до метро доберусь,
Оставив об этом романе
В душе безысходную грусть.

                2004

    


    
      
          

    


         В КОНЦЕ ПУТИ
С каждым годом идти всё трудней и трудней
По пути, где не ведают цели.
Сознавать с каждым годом больней и больней,
Что так мало мы в жизни успели.
И когда остается лишь крохотный срок
В этой жизни земной пребыванья.
Мы подводим последний печальный итог,
Составляя свое завещанье.
Только что завещать? Или тот капитал,
Что урвал я от радости жизни?
Ведь никто еще счастья себе не создал
Из подарков, добытых па тризне.
Нет, за деньги посмертной любви не снискать.
Это чувство – полета иного.
Чтобы помнили нас, надо нам завещать
Силу духа и мудрое слово.
Завещайте любовь! Завещайте любить!
Завещайте войну безразличью.
Завещайте любимым себя схоронить
По исконным российским обычьям.
Пусть я грешен. И Бога Иисуса Христа
Чту без должного рвения. Каюсь!
Но мне нравится храмов его высота,
Перед верой отцов преклоняюсь.
Эта вера исходит от предков моих,
Что уснули давно под крестами.
Веру ту, что спасли от нашествий былых,
Мы бездумно разрушили сами.
Пусть короткий мой путь не отмечен Христом,
Не причастен я к вере всесильной.
Но укройте меня православным крестом
Или попросту камнем могильным.
                1990
       

   

     БЕРЕГИТЕ СЕРДЦЕ

Только и слышно, куда ни подайся:
«Главное, сердце сберечь постарайся.
На заводись, не пыли, не волнуйся;
В беды чужие с участьем не суйся.
Ведь все равно, хоть ты вылезь из кожи,
Всех не утешишь и всем не поможешь.
Остерегайся нервических споров,
Сложных полемик, крутых разговоров.
Мало того,  что они бесполезны, –
Это источник расстройств и болезней.
Боже избави, хоть в чем-то перечить
Тем, кто начальственным рангом отмечен.
Вот уж поистине деле пустое!
Зря только сердце лишится покоя.
Всюду за правдой не бегай, не надо:
Дорого стоит такая бравада.
Только себя истерзаешь до срока
Да наградишь свое сердце пороком.
Не завышайся, не занижайся,
Не возмущайся, не раздражайся,
Не торопись, не работай чрезмерно,
Сдерживай страсти, дыши равномерно,
Будь лучезарен, учтив, благодушен,
Вежлив с врагами, с женою послушен,
С сильными робким, со слабыми смелым –
Будешь здоровым душою и телом».

Сердце мое, ты не слушай, не смей!
Нет в мире «правды» трусливей и злей.
Лучше взорвись,  не дожив до конца,
Только не бейся в груди подлеца.
                1977
               




Я УПОКОИТЬСЯ  ХОТЕЛА Б  НАД  ОКОЙ

«Ах, как бы я хотела здесь лежать!
Смотреть отсюда на Оки извивы
И всем всечасно о себе напоминать:
Покуда помнят нас – дотоле мы  и живы.

 И знаю я, что я  была б жива!
Меня бы не коснулась язва тлена!
И над рекой стихов моих слова
Носил бы ветер людям непременно.

Пусть я не здесь, пусть я в краю ином,
Пускай моя мечта не состоялась,
Но знайте, это здесь, здесь мой приют,  мой дом.
Навеки здесь моя душа осталась.

Я вас прошу…Я вас зову сюда.
На круче задержитесь над Окою.
Припомните, что девочкой всегда
Я шла из храма этою тропою.

Постойте, помолчите на краю,
Пред  берега крутого,
И вы услышите, как про любовь свою
Я вам шепчу из Божьего чертога».

Марина, друг мой, что тебе сказать:
Пусть не сбылись желания святые,
И пусть твоей могилы не сыскать,
Но ты видна отсюда всей России.

                04.10.2006.





ЛИШЬ ТЫ ОДНА МОЙ ДРУГ,  ГИТАРА

Нет, родина гитары не Россия.
В иных краях ее затерян след,
Где родилась  под пляски огневые,
Под цокот каблуков и кастаньет.

Там юноши коленопреклоненно,
Звеня гитарой, изливали страсть.
В звучание ее проникновенном
Таится обольстительная власть!

На Севере прохладней дни и ночи.
Природа наша строже и грустней.
Нет рыцарей до пения охичих
Под окнами российских дульциней.

Зато, когда мы сходимся с друзьями,
Морозам, скуке, мгле наперекор,
Как первый друг, гитара между нами
Заводит заушевный разговор.

Ни скрипка, нет, ни строгий тон рояля
Найти порой не могут к сердцу путь,
Не утолят томительной печали,
Не облегчат стеснившуюся грудь.

И лишь одной гитары звук глубокий
Не потревожит хрупкий мир тиши,
Когда мелодия, подаренная Богом
Сливается с мелодией души.

Пусть родилась гитара не в России.
Но добрым другом к нам вошла в дома.
И под ее мелодии живые
Звучит теперь поэзия сама.
                26.03.89.
      
               

 

   ГОСПОДА, НЕ ПОЗОРЬТЕ ЯЗЫК!

Господа, пусть вы  правы во всем. Хорошо!
Но зачем же тогда столько нервов и крика?
Вон, смотрите! Христос незаметно прошел
С помрачневшим oт горести ликом.

Господа, господа! Не позорьте язык!
Ваша жизнь не исправится матом.
И, поверьте, что это последний тупик,
Из которого нету возврата.

Посмотрите наверх, в небеса, господа!
Как кровавы небесные сини!
Это знак! Надвигается снова беда
Па просторы несчастной России.

Господа! Снова выпало время страдать.
Время вытерпеть горе и муку.
Все мы в равной беде -- значит надо подать
Братьям страждущим помощи руку.

Господа! Под ногами колеблется твердь.
На земле и в сердцах неспокойно.
Ну, а если же нам суждено умереть,
Так хоть это исполним достойно.

                30.03.92.
               










В  РОССИИ СНОВА ЛЬЮТ КОЛОКОЛА

В России снова льют колокола.
Видать, не все перевелись заводы.
И вновь звезда святых отцов взошла
На гребне разрушительной свободы.

Да, спору нету, колокольный звон.
Плывущий над бескрайнею равниной,
Для русского -- как приглушенный стон
Души, что к Богу просится с повинной,

Но только к Богу чтоб, а не к попам,
В золототканые одежды разодетым,
Забывшим все Господние заветы,
И равнодушным к Господу и к нам.

К попам, взирающим спокойно, как страна
Под воровскою властью погибает,
Как души православных растлевает,
Деньгами завлекая, Сатана.

Стране грозит сплошной разор и крах
На радость кукловодам за границей.
Народ российский тает на глазах.
И скоро будет некому молиться.

Кто будет слушать звон колоколов?
И для кого их медный сок прольется?
Найдется ли душа, к которой донесется
Печальный Божий поднебесный зов?
               
                08.08.05.
            

 




             В ДЕНЬ ОСЕНИ

Я в этот день осенний весь в подарках!
Подарок -- жизнь и бодрость зрелых сил,
Подарок солнца луч, и теплый, и неяркий.
И этот парк, что с детства полюбил.

С минуты той, как я обрел сознанье,
Он навсегда  с душой моею слит,
 И столько  дорогих воспоминаний
  В своих  аллеях  до  сих  пор  хранит.

Под солнцем, в рощице и тихой, и пустынной.
Кленовых листьев спелый виноград...
Я рядом с ними, словно именинник,
Чему-то своему необъяснимо рад.

Откуда ты взялась, моя веселость?
Не ты ли это, юность? Отзовись!
Какой знакомый, но далекий голос
Зовет меня в неведомую жизнь!

Зачем же солнце с пепельным отливом?
Зачем кудрям кленовым опадать?
Зачем тревога в крике журавлином?
Зачем от радости так хочется рыдать?
               
                26.09.76.










 



      НА ПРЕДПОЛАГАЕМУЮ СМЕРТЬ ПОЭТА

            Стихи написаны еще при жизни известного поэта в ответ
            на стихотворение, изобилующее мерзкой нецензурщиной.

О, какие стихи автор воет почти на бельканто!
Вирши белые сплошь, словно рыхлый ноябрьский снежок.
И на этом снегу ярко-желтые пятна таланта,
Что поэт донести до ближайшей уборной не смог.

Литгурманы давно окрестили его демократом.
Он для них и мистический дух, и пророк.
Потому так легко поливает он желтеньким матом
И банальную пошлость любовно растит между строк.

А умолкнет певец, в чьих стихах секс-борьба обнажалась, 
Почитатели с дальних границ и окрест
Водрузят на могиле внушительный бронзовый фаллос,
Что заменит вполне отошедшему гению крест.

Нет, он весь не умрет. Кое-что от него сохранится.
И к могиле тропе никогда зарасти не успеть.
Будут вечно сюда приходить незнакомые лица,
Чтобы чистить до блеска бесстыдно торчащую медь.

                07.02.93.












БАЛЛАДА О БОЛЬШОМ ГРУЗИНСКОМ ГЕРОЕ

Был месяц май. Кончался бой в Рейхстаге.
Эсэсовцы уже изнемогли.
А где-то в штабе о "Победном флаге"
Речь высшие начальники вели:
-- Рейхстаг падет с минуты на минуту.
 Флаг водрузят. Но есть нюанс один.
Верховный, вроде, намекнул кому-то,
Что первым с флагом должен быть грузин.
И вот из штаба шлют пакет комбату,
Чей батальон вот-вот возьмет Рейхстаг:
-- Найти немедленно грузинского солдата
И поручить ему поднять Победный флаг.
Комбат в отчаинье –    и есть тому причина:
Под грохот пуль, снарядов и гранат
Ходить искать какого-то грузина. . .
А их один на тысячи солдат.
Комбат с вопросом к замполиту сразу:
-- Что делать нам? Ума не приложу!
Найти грузина надо по приказу.
А где найти? Я что его. . . рожу?
-- Рожать не надо, зам. сказал комбату, --
-- Бойцов я все же знаю как-никак.
В обозе видел я грузинского солдата.
Так что с тебя приходится коньяк.
И точно! Там бойцы нашли грузина
И тотчас же к комбату привели.
Грузин являл печальную картину:
Он был чуть больше метра от земли.
Едва взглянув на этот перл природы,
Комбат вскричал в сердцах:
                –  Едрена мать!
Ну, кто прислал мне этого урода?!
Ему ж на крышу знамя не поднять!"

–  Да, –  согласился зам, –  мы влипли, нету спора.
Но знаю я, кто нас с тобой спасет.
На самый купол наш сержант Егоров
Грузина вместе с флагом донесет.
Зовут Егорова. Комбат излил  причину
Своих тревог:
             –  Чтоб нам в тюрьме не сгнить,
Ты должен флаг и этого грузина 
На куполе Рейхстага водрузить.
Егоров, смерив коротышку взглядом,
И, для солидности, поковыряв в носу,
Сказал комбату:
                –  Надо, значит, надо.
Я двух, таких как этот, донесу.
Донес Егоров знамя и грузина
И над Рейхстагом их установил.
И сразу же с рейхстаговой вершины
Грузин в Советские герои угодил.
Уж как его в газетах и журналах,
На телевиденье, по радио, в кино
Советская держава прославляла…
Но это было сказочно давно.

Теперь "герой" не рад Звезде героя.
Там, в Грузии,  опасен русский след.
Слепая злоба не дает покоя,
Всем тем, кто жил в тени чужих побед.
"Герой" не ступит из дому ни шагу,
Не крикнув так, чтоб слышать все могли:
–  Поверьте, русские до купола Рейхстага
Меня под дулом пистолета донесли!

                27. 06.99.


    



    




      ЛЮБИТЬ ПО-РУССКИ

Вес! Конец! Развожусь! Уезжаю!
Все мосты порублю и сожгу!
Вот ведь стерва попалась какая...
Видеть больше ее не могу!
Уходя, прибабахаю дверью
Так, что треснут и дверь, и стена!
Говорят, за Торжком или Тверью
Есть забытая Богом страна.
В ней укроюсь от внешнего мира,
Прагматично с природой сольюсь,
От ходячего в юбке кумира
Я с усмешкою злой отрекусь.
Чтоб совсем не свихнуться без дела,
Буду свой обустраивать дом.
Постараюсь, чтоб женского тела
Даже запаха не было в нем.
И ушел. И уехал. И дверью
Жахнул так, что, считай, двери нет.
И пошел, помешавшийся Тверью,
На вокзал брать плацкартный билет.
Ну и что получилось в итоге?
Я уехал не в Тверь, а к сестре.
Это, в общем, почти по дороге,
Но дешевле... в соседнем дворе.
И сестра, незамужняя сроду,
Приняла -- все же в доме мужик...
Не учла, что в прошедшие годы
Я работать по дому отвык.
Что обычно, вернувшись с работы,
На диване с газетой лежу.
Если где-то испортилось что-то,
Я упорно туда не гляжу.







Образ жизни мой, видимо, вскоре
До печенок сестрицу достал.
Поначалу случайные ссоры
Перешли в перманентный скандал.
Я, признаться, ее понимаю.
За скандалы се не кляну.
Но все чаще с тоской вспоминаю
Нашу дачу, квартиру, жену...
Бесконечно, особенно ночью,
Эротичные мучают сны.
И я вижу, как будто воочью,
То коленки, то спину жены.
И теперь не Торжком и не Тверью,
А женой наполняю мечты.
Я готов реставрировать двери
И уже воздвигаю мосты.
По утрам, не успею проснуться,
Шлю подарки и письма пишу.
И уже мне позволить вернуться
Обещают, когда заслужу.

                28.09.2001





















    ОКНО НАПРОТИВ

Хмуро отодвинув занавеску,
Я гляжу сквозь мокрое стекло.
Нет в душе ни проблеска, ни всплеска,
Будто в душу с крыши натекло.

Осень поздняя. Уж продают лимоны,
И цена цветов пошла в подъем.
Мне тоскливей, чем Наполеону
На пустынном острове своем.

Все с того, что ей не жаль ни капли
Чувства уязвленного во мне.
Вон  с намеком выставлен кораблик
На ее зашторенном окне.

Мол, прости, и я тебе прощаю.
Все, что было –  порастет быльем.
Из твоей судьбы я уплываю
Серебристо-белым кораблем.               
                1980
               












   СОЮЗ БАРАНА И ЗМЕИ
                (басня)

К Барану сводница пришла, Свинья,
И говорит ему: « Пора жениться.
Есть на примете у меня девица:
Стройна, умна, красива, но ...Змея".
Баран заблеял:
                –   Ни за что на свете!
–  Ты струсил, что ль? –  подначила Свинья.
Будь мужиком! Забудь про страхи эти.
Подумаешь, вот невидаль –  Змея!
Зато они так крепко обнимают...
От поцелуев их –  аж оторопь берет.
Змей часто Львам в супруги подбирают.
А Львы –  они разборчивый народ.
–  Но Змеи ядовиты, говорят?
–  Есть грех такой. Но не у всех подряд.
Тут к каждой лично присмотреться надо.
Вот у моей, к примеру, нету яда.
 Я много лет работаю уже
И строго соблюдаю ОБЖ.
–  Но змеи холодны!
–  Ну, уморил до слез!
Ты на себя хоть посмотрел бы малость!
Ведь шерстью весь до самых глаз зарос,
Кусочка гладкой кожи не осталось.
К чему тебе горячая жена?
Да с перегрева в гроб сойдет она.
А от Змеи в жару, глядишь, прохлада.
Ну а зимой она в густую шерсть
Сама залезть погреться будет рада.
Уж ей в такой чащобе место есть.
Не смог Баран противиться Свинье
И дал согласие жениться на Змее.
А через год, чтоб нарядить голубу
Баран в ломбард отнес баранью шубу.
 А вскоре, как безропотный слуга
Отнес туда же и свои рога.
Вот так и шел семейный компромисс.
Змея с утра до вечера шипела,
И не было ей никакого дела,
Что стал Баран и тощ,  и хвор, и лыс.
Нет, сводня бедному Барану не лгала.
Змея действительно была неядовита,
Но все же в гроб Баран сложил копыта –
Туда его Змея без яда довела.

Не будет счастлива семья,
Где правит скромница Змея.

                2005






        ОСЕЛ-ПРОВИДЕЦ

Лиса видала, как Осла
Хозяин отодрал со зла.
Ехидства черного полна,
К Ослу направилась она.
И, подойдя к нему поближе,
Сказала: «Ой, кого я вижу!
Ну, как дела твои, браток?»
В Лесу уставясь взглядом хмуро,
Осел подумал и изрек:
–  Иди отсюда на фиг дура!
 
                2005
 

               

 



          КСТАТИ, О МАТЕ
 

Чего только нет на российских просторах!
И нефть, и алмазы, и уголь, и газ. . .
Все это присвоив России на горе,
Лобастые парии жируют сейчас.

Но вот оказалось, Россия богата
Не только природным, конкретным сырьем,
Но также придуманным русскими матом.
И грех бы парням не нажиться на нем.

И хваткий еврей, бывший житель Одессы,
Что срок отсидел, как простой спекулянт,
Стал ловко вводить в стихотворные "пьесы"
Тюремный, бесстыдный, прилипчивый мат.

Он сам-то в Израиле. Он за границей.
Семейству его мат ничуть не грозит.
Израиль на страже. Как ока зеницу
От пакостных слов бережет он иврит.

А русские матом пускай обожрутся.
Чтоб влезло побольше, –  приправим стишком.
Недаром же яды для жертв подаются
Не грубо, а с чаем, с вином, с пирожком.

Страна воровскою стихией объята.
Вчистую ограбить хотят россиян.
И скоро гордиться мы будем лишь матом,
И то только тем, что пришлет Губерман.
                27.03.06.
               
.

 
      


         НОВАЯ ТЕОРИЯ ПРОИСХОЖДЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА


Теперь уже почти два века,
Если от Дарвина считать,
Происхожденье человека
Всем не дает спокойно спать.
Согласно версии старинной,
В один весьма дремучий век
Был Богом вылеплен из глины
Первопланетный человек.
Поскольку глина иудейской
Была, как всем известно нам,
То по традиции еврейской
Назвали первенца Адам.
Чарлз Дарвин в Библии изъяны
Отметив, свой ответ нашел.
Он утверждал: от обезьяны
Весь род людской произошел.
Во мне два разные теченья
Столкнулись бурно и всерьез.
И, чтоб развеять все сомненья,
Я вникнуть сам решил в вопрос.
Познал всю Библию детально.
Раз десять Дарвина прочел.
И как-то ночью моментально,
Но прочно, к выводу пришел,
Что человек, согласно данным
Сих двух трудов, всего скорей,
Произошел от обезьяны,
Но обезьяной был еврей.

                21.10.05.







        ДОРОГА К ЛЮБИМОЙ

Я помню тот день. Ты куда-то спешил.
Целуя меня, горячо говорил,
Что надо расстаться на несколько дней,
Что важное дело есть в жизни твоей.
Прощаясь, на палец одел мне кольцо
И долго стоял с помрачневшим лицом.
На несколько дней –  не беда! Между тем,
Об этом кольце я поведала всем.
Ведь в нем, мне казалось, есть счастья залог.
Вот только тобою назначенный срок
Расплылся уже и не в дни, а в года.
Я думала, ты не придешь никогда.
Но нет, ты вернулся и стал говорить,
Как много всего ты успел пережить.
Что там, где ты был, вдруг река разлилась.
Что черная буря навстречу неслась,
Бросая в лицо раскаленный  песок,
И что ты от смерти был на волосок,
Что стала гора на пути высока,
Что очень дорога ко мне не легка,
Что надо пройти сквозь сомнения лес,
Что надо подняться душой до небес.
Прервав его речь, я сказала в ответ:
–  Нужды мне в твоих оправданиях нет.
Кто искренне любит -- тот горы свернет.
Тот темною ночью дорогу найдет,
Пробьется сквозь чащу, осилит подъем
И пред проливным не отступит дождем.
А ты, как я вижу, устал. Отдохни.
Все так изменилось за многие дни.
Ты слишком замешкался, мой дорогой.
Дорогу быстрее осилил другой.
               
                2004               




    ЧТО ЖАЛЕТЬ …


Что жалеть? Не надо!
Я не одинок.
У меня два брата –
Запад и восток.
Лес да Луг с Рекою –
Вся моя семья;
Да еще с тоскою
Перевенчан я.

Не было ли? Было?
И в каком году?
Загадал я с милой
На одну звезду.
Та звезда, мерцая
Крохоткой огня,
Как душа живая,
Все зовет меня.

Ах, да бростье ж, право,
Вы меня судить.
Горькая отрава  –
В исступи любить.
Так неудержимо
Сквозь полынь-года
Светом глаз любимых
Все зовет звезда.


                1973







ПОГРУЖЕНИЕ В «ЧЕРНЫЙ КВАДРАТ»

Как много нужно сил, чтоб духом воспарить! –
Сколько упорства, знанья и уменья,
Что хоть в искусстве ли, в науке ли творенья
Твои народ стал искренне ценить.

Но и паденья в пропасть свершаются не так,
Как это может показаться, просто.
Сплошь словоблудием окутанные пестрым,
Сползают к ней, скользя за шагом шаг.

И зреют там в словесной пестроте,
Обманывая неучей богатых,
Чтобы однажды в наглой наготе
На нас обрушиться исчадием «Квадрата».

То бездарей расчетливая месть,
В ком только зависть -- истинное чувство.
Как нож, упрятанный в бессовестную лесть,
«Черный квадрат», вонзается в искусство.

Для сатанистов это образ свят!
Он им икона. Даже «мироточит».
Он освящает пошлость и разврат,
И  гибель человечеству пророчит.

После «Квадрата» просто смысла нет
Корпеть годами над своим твореньем.
Не проще ль удивить великожлобский свет
Забавнейшим искусством испражнений?

Уродцы с червяками рук и ног,
Кусок металла, творчески измятый,
Корявый детскосадовский лубок –
Все это дети «Черного квадрата.




Однако надо же  за все  платить.
И игры в «Черные квадраты» не безвинны.
Культуры из веков протянутую нить
Рвет «аспидный квадрат» под хохот дьяволиный.

И музыка расхританных джаз-банд,
И с ними воющих юнцов тупые лица,
И сивые, потухшие глаза убийцы –
И все они твои плоды  «Квадрат»!

Высокомерно объясняют нам
«Черноквадратные» величия «швыдкие»
И делают притом намек, что мы тупые,
Что не дорос, мол, до «Квадрата» «русский хам»,

Не поддавайтесь шайке подлецов,
Не им учить нас понимать искусство,
Мы красоты храним святое чувство,
Доставшееся нам от праотцев.

                25.09.07.

            
                УЧЕНЬЕ  – ТЬМА

–  Вот в школе говорят: «Ученье это свет?»
Да сын, сказал отец, вот так оно и было раньше.
Теперь в ученье мат и дым от сигарет.
А как в страну всадили нож ЕГЭ,
От света вообще в ученье «ни фиге».
–  Так что же, -  сын спросил, –  раз в школе все плохое
Туда и не ходить, чтоб время не терять?
–  Нет, почему? Ходи и полнись тьмою.
Нельзя же голове и вовсе быть пустою.
Но дома тьму, что впитана тобою,
Мы вместе с мамой будем просветлять.

                2009
               

          
«Что стоишь, качаясь,
                Тонкая Рябина?...



ЖИВЕТ НАД РЕЧКОЮ РЯБИНА

Живет над речкою Рябина,
Несет печаль свою одна.
Как часто клонится до тына
От одиночества она.
Кому хранит наряд зеленый
И ягод огненную сочь?
Я на нее гляжу влюбленно
И не могу ничем помочь.
А мне б к Рябине перебраться,
Да тонкий стан ее обвить
И, как хмельному, закачаться,
Отведав ягоды любви.
Но не найти в судьбе покоя,
Не пить янтарного вина –
В высокий Дуб, что за рекою,
Моя Рябина влюблена.
И разделили нас не реки
И не людская злая молвь,
А разделила нас навеки
Неразделенная любовь.
Не проложить троны меж нами,
Пойти навстречу не дано.
Нам под ненастными ветрами
Одним качаться суждено.

                1975



    


                ДАЙ МНЕ НА ПРОЩАНЬЕ НЕСКОЛЬКО МИНУТ

Вечер летний, поздний,
Чуть мерцают звезды
И, не шелохнувшись, липы утра ждут.
Завтра я, возможно,
В рейс уйду тревожный...
Дай мне на прощанье несколько минут.
Сознаю потерю, 
И теперь не верю
Тем устам, что сладко о любви мне лгут.
Но в последний вечер
Я прошу о встрече...
Дай мне на прощанье несколько минут.
Знаю, что не любишь.
Знаю,  ждать не будешь.
Но не вырвать сердце из любовных пут.
И всерьез, не в шутку,
Вопреки рассудку
Дай мне на прощанье несколько минут.
                1976               
                *******
                Когда вам вдруг захочется писать –
Спешите! Не удерживайте руку!
Прислушайтесь ко внутреннему звуку –
Возможно, лишь сейчас вы можете сказать,
То что созрело в вас, к чему зовет перо,
Что может никогда не возвратиться.
Сегодня вы попали на «зеро»,
А завтра мысль испуганною птицей
Слетит с ветвей души в безмолвный мрак
И там невозвратимо растворится.
Мгновенна жизнь. А мысль еще мгновенней.
Ее плоды видны теперь вокруг:
От звездных кораблей до правил умножений,
До лучших, памятных нам всем ,стихотворений, –
Все это мысль родившаяся вдруг.
                21.04.06.



ВЕТРОМ ВЕТКА КЛОНИТСЯ

Ветром ветка клонится,
А годами жизнь.
Юной силы звонница!
Где ты? Отзовись!
Песня белым аистом
В небе проплыла...
Отзвенели начисто
Те колокола.

Мне бы встретить лучшую,
Ту, что так искал.
Я б всю жизнь заблудшую
Ей пересказал.
И, прервавши исповедь,
Мне б из-под ресниц
Брызнул луч неистовый
Веры без границ.

Только близ да около
Нас судьба вела.
И любовь, как облако,
Стороной прошла.
Облако все катится,
По небу скользя,
Вот и близко, кажется,
А достать нельзя.

                1979





    


 

  ПРИГЛАШЕНИЕ К ПАМЯТИ

Я получил письмо. С картикою конверт.
А на листочках почерк незнакомый...
Ах, здравствуйте, мой друг! Прошло так много лет...
Я наугад пишу ваш помер дома.

Но если же письмо к вам все ж таки дойдет,
Я вас прошу, вы мне не отвечайте.
Ведь я давно не та, и вы уже не тот...
Вы просто обо мне не забывайте.

Я так любила ваш прямой открытый взгляд
За искорку, что в нем всегда светилась.
Теперь уж все равно, кто прав, кто виноват...
Расстались мы. А чувство сохранилось.

Вот так я и живу, любовь свою храня.
Она неповторима –  я ведь знаю.
Боюсь, что вы совсем не помните меня.
А я вас никогда не забываю".

Я все держу в руках с картинкою конверт.
Как в юности, расстаться с ним не в силах.
Но в памяти моей давно потерян след
Той женщины, что так меня любила.

                1985
 
    


   
      


            

                КРУТОВЕРТЬ

Был и радостен, и светел
 День, когда тебя я встретил.
И лучи плескало солнце
С бирюзовой высоты.
Ты пришла из этой сини,
Синеокая богиня,
И дарила нам улыбки,
Как весенние цветы.

Ты одна меж нас царила,
И смеялась, и шутила,
Никому не раздавая обещаний никаких.
Но однажды, в день нежданный,
Он нашелся, тот желанный, –    
И  ему досталось счастье,
Обошедшее других.

Но обиды, как ни горько,
Я не чувствовал нисколько, –
Ведь кому, как не богиням,
Выбирать себе богов!
Время многое меняет.
Все проходит, все ветшает,
Но живет, не умирает
Эта давняя любовь.

Жизнь кружится в крутоверти,
Повторяя все на свете,
Будто вновь напомнить хочет
Недоступный идеал.
И недавно я такую
Бесконечно молодую
Светлоокую богиню
Возле дома повстречал.

               
               
                И опять светило солнце,
И вовсю синело небо,
И прохожим улыбались
Ясноглазые цветы.
Чуть ступала та, другая.
Красотою удивляя.
Я смотрел, и мне казалось,
Что идешь навстречу ты!

                Май 1986
 


     ЮЖНАЯ НОЧЬ В ЛЕНИНГРАДЕ

Расщедрилось небо на «южную ночь»,
Такую, как в Сочи, ну прямо  точь-в-точь.
Лишь море там, в Сочи, чуть-чуть потеплей,
Да в Питере звезды чуть-чуть побледней.
В такую-то ночь! Не утерпишь никак:
Мы мчимся с подругой в Елагинский парк.
Уж полночь. Но белая ночь не темна.
Любая аллея народу полна.
Любимой шепчу я: «Давай убежим
Из людной аллеи в сиреневый дым».
Там запах сирени дурманит, пьянит…
И сердце, пьянея, сильнее горит.
Хочу целовать, так, как хочется пить.
Губами хочу губы милой ловить.
И пить поцелуй, как нектар из цветка,
Чтоб билось дыханье ее у виска.
О, этот нектар, как шальное вино –
Его лишь влюбленным отведать дано.
Спасибо сирени, скрывающей нас
От строгих чужих осуждающих глаз.
Уж здесь нас не может никто увидать.
Лишь звезды…, а звезды умеют молчать.

                1978




       В ГОСТЯХ У ХРАМА

Когда в душе смятенье и тревога,
Когда ропщу, на что не знаю сам,
Я ни о чем не спрашивая Бога,
Иду искать себе покоя в Храм.

Приду и встану, как завороженный,
Средь потемневших фресок и икон.
И на меня с окладов золоченых
Глаза святых глядят со всех сторон.

Смешны для Бога наши славословья.
Он нам прощает нашу простоту.
И я смотрю на Божий Храм с любовью
И духом устремляюсь в высоту.

Здесь врать нельзя. Здесь верится в святое.
Здесь души тех, кого утешил Храм.
И в ладаном пропахнувшем покое,
Я словно приближаюсь к небесам.

Пусть я не верю ни во что. И все же…
Взглянув на звездный купол в вышине,
Я про себя скажу невольно: «Боже,
Коль грешен я, прости грехи и мне.

                2003
               








 

     РУССКИЕ ЛЮДИ


Знаем мы, наша песенка спета.
Нет ни брода назад, ни моста
Всем, погибшим в России, Советы
Не поставят в помин и креста.

У причалов стоим караулом.
Провожаем с тоской корабли,
Может быть, нашу боль из Стамбула
Донесут до Российской земли.

Мы, конечно, не ангелы тоже.
Нету счета и нашим грехам.
Но была нам Россия дороже
И понятней, чем красным стрелкам.

Нам пощады они не давали.
Да и мы не ласкали врагов...
Только русских святынь не предали
И с себя не срывали крестов.

Время злобные страсти остудит.
И придет упоенье прощать.
Мы ведь, все –      таки, русские люди –
Та же плоть, та же кровь, та же стать.

Верим, время придет возвращаться
К разоренным своим очагам.
Нас простившие люди склонятся
Пред страданьем, что выпало нам.

                30.12.90.


      



  НОЧЬ В ЦАРСКОМ СЕЛЕ


Тихая ночь в Царскосельской аллее.
Ваше лицо в лунном свете белеет.
Я вашу руку к губам прижимаю
И все шепчу, и шепчу: "Дорогая!

Я умоляю, скажите хоть слово!
Сердце мое разорваться готово"
Но вы молчите под звездным сияньем,
Будто не слышите лепет признаний.

Будто и сами холодной звездою
Только на миг задержались со мною.
Но эта близость обманчива, мнима.
А расстояние неодолимо.

Вы поднялись и с потупленным взглядом
Тихо сказали: "Просите, не надо...
Больше не надо встречаться. Прощайте!
Очень прошу вас, не провожайте".

И, как Богиня легка, грациозна,
Вы потонули в мерцании звездном.
С болью я думал: "Ведь молодость минет!
Не расплескай свое счастье, Богиня".
.
                04.01.2005 г.





      
   
 


       ОСЕННИЙ ПУТЬ


Я не знаю,  как же так случилось,
Где найти исток ненастных дней?
Между нами Осень поселилась,
И никак не справимся мы с ней.

Ты пройдешь, меня окинув взглядом,
Но улыбки не подаришь мне.
Мы живем еще как будто рядом,
Только каждый в собственной стране.

Ветер листья жухлые уносит.
Он срывает их не в первый раз.
Не беда, что на пороге осень, –
То беда, что Осень нынче в нас.

На пути у нас обид сугробы,
Как сквозь них пробиться, не пойму.
Начинали мы дорогу оба,
А теперь бредем по одному.

Сходятся, потворствуя желанью,
Изучать поэзию Весны,
Но любовь готовит испытанье,
И "хочу" меняет на "должны".

Дорогая,  я твою усталость
Понимаю, но давай хранить
То тепло, что в нас еще осталось:
Нам прошедших лет не разделить.

                24.11.05.





   


       ЗЕМЛЯ ПРЕКРАСНА, НО…


Любимая, прошу, давай не будем спорить.
Земля мне дорога не меньше, чем тебе.
Но все же завтра я уйду с рассветом в море,
Ведь море, как и ты, навек в моей судьбе.

И в памяти, что нам дана в подарок Богом,
Взгляд теплых глаз твоих и сладок, и далек.
И кажутся не так уж трудными дороги,
Пока есть на земле спасенья огонек.

Бывает в море шторм еще послаще битвы.
Хлеснет в лицо волна соленая, как кровь.
И там, где не спасут гаданья и молитвы,
Я знаю, там спасет меня твоя любовь.

Нет, в море не съюлншь. Безжалостно и круто
Проверит равно всех суровый океан.
И, все пройдя, спешат к домашнему уюту
И юноша-матрос, и старый капитан.

Я клятву дал тебе домой живым вернуться.
Просил, напрасно мне ты писем не пиши.
Но жду минуты той, когда в одно сольются
Огонь твоей любви с огнем моей души.

                14.02.05.
 








   ВЕРСАЛЬСКАЯ БАЛЛАДА

Мчится карста дорогой ухоженной.
Следом за нею –  почетный эскорт.
Рядом с каретою, ангельски сложенный,
Скачет совсем еще юный виконт.
Там, за оконною плотною шторою,
Едет в Версаль королева сама –
О, Королева! –  та дама, в которую
Юный поклонник влюблен без ума.
Вот она штору окна отодвинула,
Жарко сверкнул взгляд пленительных глаз.
Юноше в голову кровь так и хлынула.
Взгляд королевы ему как приказ.
Ночь над Версалем простерлась туманная.
Стражи хватило б на целую рать.
Веё же виконт полон дерзкими планами.
Знает, что стражники любят поспать.
Створки окна незакрытого скрипнули,
Звуком тревожным нарушив покой.
Чуть королева в смятенье не вскрикнула,
Вовремя губы прикрыла рукой.
–  Ах, это вы? Боже, юноша ветреный!
Я не служанка какая-нибудь...
Я королева, виконт! И, поверьте мне,
Вы на опасный становитесь путь.
–  О, королева! Молю о прошении!
Я вас неправильно понял тогда. ..
–  Поздно, виконт. Нет пути к отступлению.
Дайте мне руку. Идите сюда.
И королева рукой торопливою
Юношу в темный альков увлекла,
Страстью объятая нетерпеливою.
Ночь для влюбленных короткой была.
Но во дворцах уши спорят со стенами.
И, хоть король староват был и глух,
Но и его с вероятной изменою
Все ж ознакомил предательский слух.

Нет, не от ревности, но в раздражении
Вызвал король своего протеже.
Вот он, известный по многим сражениям
И по дуэлям, маркиз де Ланже.
 
                *****
–  Вы слышали, –  начал король, –  как и многие.
Что вхож к королеве какой-то юнец.
Надо б, чтоб честь королевы не трогая,
Был связи порочной положен конец.
–  О, ваше величество! Это задание
Приличнее было бы дать палачу.
Но спорить нельзя с королевским желанием.
Коль есть таковой, –  я его проучу.
Спокойствие в парке парило обманное,
Когда возвращался виконт из дворца.
Вдруг тень перед ним будто выросла странная,
И голос из тьмы: "Зверь бежит на ловца".
Виконт присмотрелся, хоть время и раннее,
Но тень обрела очертанье уже.
Охрипшего голоса звуки гортанные
Ему подсказали: маркиз де Ланже.
Я вашей, виконт, восхищаюсь отвагою, – 
Сказал он с иронией. –   Так рисковать!
Что же, теперь вам придется со шпагою
На деле геройство свое доказать.
Виконт о маркизе наслышан был разного,
Что тот на дуэлях был зол и жесток.
И понял: противника более страшного
Ему подослать бы сам дьявол не мог.
Виконт вынул шпагу рукою неверною.
Маркиз же, шутя, поразил его в грудь,
Сказав усмехаясь: "Виконт, вы, наверное,
Смертельно устали. Пора отдохнуть".
Когда королева узнала о гибели
Несчастного юноши, то поняла,
Что «верные слуги» их попросту выдали.




Оделась она, и проститься пошла.
Накинув вуаль, шла походкой усталою.
И вот ее мальчик –  теперь только прах.
Казалось, он спит. Только точка кровавая
Рубином алела в его кружевах.
Она наклонилась к убитому, чуть дыша,
И тихо сказала, слезу утерев:
–  Ну, разве возможно, восторженный юноша.
Вот так безрассудно любить королев!
       
                24.11.05.




                СМЯТЕНИЕ

Я чувствую, что я еще пленен тобою:
И пламя губ твоих, и чары томных глаз –
Вес живо так во мне, я этого не скрою.
Но линии судьбы расходятся у нас.

Так где-то среди звезд два мира, две планеты
 В скрещении орбит сближаются вдвоем,
Минутною всего лишь близостью согреты,
Печальные, затем летят своим путем.

Мы отдали сердца в порыв первоначальный.
И строили с тобой любви воздушный Храм
До неба высотой огромный и печальный,
И оказалось в нем так тесно двум сердцам.

И почему смотрю с надеждой на дорогу,
И тороплюсь порвать связующую нить?
 А в сердце, не пойму, любовь или тревога?
И этого себе никак не объяснить.

                03.12.05.


          ОН СЧАСТЛИВ БЫЛ

Роскошный Петербург - российская столица.
Здесь царь и знать, шутя, проводят жизнь в балах.
Но нынче на слуху не царь и не царица,
А Пушкина одно лишь имя на устах.

Вот юноша-поэт беспечный, прямодушный
Витийствует в кругу друзей и томных дам,
Взрывая здешний мир и чопорный, и душный,
Потоком гневных строк и острых эпиграмм.

Но вот прошли года. Поэт известен в свете.
Смешны ему мужья –  рабы неверных жен.
Не ведает еще поэт, в какие сети
Измены и любви сам попадется он.

Мотаясь по стране известным и бездомным,
Лишь с Музою своей он связывал мечты.
Но вдруг увидел раз калужскую Мадонну –
И голову склонил пред чудом красоты.

И вот она его! Он жажды вечный пламень
Любви и красоты не может утолить.
И что ему весь мир с богатством, с орденами.
Когда есть у него богиня –  Натали.

Какой великий миг –  схватить судьбы жар-птицу!
Притом не дай вам Бог ее не удержать.
За краткий счастья миг придется расплатиться
Всем самым дорогим, а то и жизнь отдать.

И Пушкин наш погиб! Но все же суть не в этом,
А в том, что зачеркнуть и пулей не смогли
Ни славу испытать, великим став поэтом,
Ни счастья утопать в объятьях Натали!

                05.02.06.







  НО ВЕДЬ ВСЕ ЭТО БЫЛО ВЧЕРА

Одурев от весны, нам вчера соловьи
Распевали всю ночь до утра.
И не мог наглядеться я в очи твои...
Но ведь это все было вчера.

Ароматом своим наполняла сирень
Тех восторженных встреч вечера.
Для любви все равно были ночь или день...
Но ведь все это было вчера.

А ты помнишь, как море дразнили ветра,
И как волны дробились у скал?
И в цветении брызг я тебя целовал,
Но ведь все это было вчера.

Умывались в походах водой ключевой,
Пели песни взахлеб у костра.
И казалось, живем под счастливой звездой...
Но ведь все это было вчера.

Наши "ТУ" в небесах, и пшеница стеной...
Детский смех из любого двора...
И гордились с тобой мы любимой страной...
Но ведь все это было вчера.

                20.01.06.


 
      

               

      
               
    
           МОЯ РОДИНА ЛЬГОВ


Моя родина Льгов, что стоит на высоком пригорке.
Я мальчишкой с него видел всю неохватную Русь.
Только мне по судьбе быть в разлуке назначено горькой.
И я знаю, туда я навряд ли еще доберусь.

Я с годами к тебе ощущаю все большую нежность,
Тихий мой городок –    и далекий такой и родной.
Лишь порой до меня трав, едва пробудившихся, свежесть
Южный ветер домчит, словно весточку ранней весной.

Там давно в небытье отошли все родимые лица.
Там, возможно, уже ничего нет от прежних времен.
Так куда же, куда и зачем я смогу возвратиться?
Лишь на старый погост, где уже не отыщешь имен.

Мы без отчих корней ходим по миру, точно слепые. Чужеродных щенков принимаем за истинных "львят".
Запершись в городах, мы стираем из сердца Россию,
И чернеет душа, как бесчувственный черный асфальт.

Моя родина Льгов, на холме, что рекой опоясан.
Только там соловьи несравненно, по-курски, поют.
Там когда-то в окно к нам заглядывал тоненький ясень...
Те видения детства порою заснуть не дают.

                04.03.06.
 






      
                ОДИН


Опять ползут по полю танки
С паучьим знаком на броне,
И грохот лязгающих траков
От них доносится ко мне.

Вот и стволы на изготовку,
Чтоб подавить,  чтоб разметать…
А у меня одна винтовка,
И к ней патронов только пять.

Ничком лежат мои ребята,
Окончив счет забот земных.
И у меня одна граната
На всех товарищей моих.

Еще со мной моя Россия
До горизонта, до черты
Колышит травы голубые
И синеглазые цветы.

И шепчет что-то… Так тревожно
Святых касается глубин…
Такую б лаву полк, быть может,
Остановил… А я один.

Я от бессилья чуть не плачу,
(Кто это пережил -- поймет),
Пускай один я мало значу,
Но этот первый не пройдет!

Развеет гарь от взрыва ветер,
Замрет война к исходу дня.
А завтра утром, на рассвете
       Проснется поле без меня.
                1979               



РУССКИЕ, ДЕРЖИТЕСЬ, РАДИ БОГА

Поднимайтесь, русские, тревога!
Вражья сила с каждым днем наглей!
Русские, сплотитесь, ради Бога!
Нас не так уж много на земле.

Ложь и деньги – вот приметы нови.
Рушится природа естества.
Даже братья по  судьбе и крови
Предают святой закон родства.

У Руси еще немало суши.
Все еще Россия велика.
Но как тяжко разрывает душу –
В бывшем друге увидать врага.

Тянется на Запад Украина.
Грузия к Америке плывет.
В бывших братских странах половина
Наших русских в пленниках живет.

И в самой России нынче время –
Той же  оккупации родня.
Это унизительное бремя
Нам нести до гибельного дня.

С каждым днем труднее отбиваться,
Власть чужая душит все сильней,
Запрещая русским называться
Русскими в их собственной стране.

Пролегла сквозь тернии дорога,
След ее теряется во мгле.
Русские, держитесь, ради Бога!
Нас не так уж много на земле!.

                12.11.06.

          
                Я ЕЩЕ ЖИВУ В РОССИИ


Я живу на земле, что еще называется Русской,
Но я слышу вокруг окаянную грубую речь.
И душа у меня наполняется горькою грустью.
И мне кажется, нам нашей отчей земли не сберечь.

Не сберечь нам любви к нашим пажитям, к нашим просёлкам,
И к простой красоте утонувших в лесах деревень.
Все уйдет в небытьё, лишь под сердцем саднящим осколком
О погибшей стране будет память терзать ночь и день.

То, что видишь вокруг –  все похоже на страшную небыль.
И порою и сам хочешь думать, что все это –  бред.
И все чаще глаза поднимаешь к безмолвному небу,
Но и там не найти для души воспаленной ответ.

Я  поверить бы мог в возрожденье великой России,
Если б видел любовь к ней у наших беспечных юнцов,
Если б, жизни своей не жалея, могли  молодые
Постоять за нее по примеру героев отцов.

Молодежь без стыда завлекают дешевой рекламой.
Врут, что будто бы все можно в жизни добыть без труда.
Но не знают юнцы, что коварна судьба и упряма,
И что легкая жизнь –  это горестный путь в никуда.

Где ж та легкая жизнь, если тысячи молят о хлебе?
Я загубленных душ ожиревшим дельцам не прощу.
    И все чаще глаза устремляю к безмолвному небу,
    Будто там, только там, я для русских защиты ищу.

                29.10.06









А ВСТРЕЧА КОРОТКА БЫЛА, КАК ПЕСНЯ


Я помню, песнь твоя меня очаровала.
А взгляд твой так манил из-под густых ресниц.
Я чувствовал, что ты мне взглядом обещала
Свою любовь и страсть, и нежность без границ.

Истомой полон был тот поздний летний вечер.
Закатный луч еще чуть золотил окно.
Ты опустила нежно руки мне на плечи,
Как будто бы ждала меня уже давно.

А к нам в окно лилось ночных цветов дыханье.
Оно пьянило нас еще сильней вина.
И кубок золотой восторгов и желаний
Мы в эту ночь с тобою выпили до дна.

Как сладко было мне лицом к тебе прижаться,
Пить аромат волос, кровь в сердце горяча.
Я верить не хотел, что завтра расставаться,
Что время до утра сгорает, как свеча.

Жизнь наша коротка, а счастья так немного.
Напрасно умолять: "Миг счастья, задержись!"
Но только у меня была своя дорога.
А у тебя была совсем другая жизнь.

И песнь твоя во мне еще не отзвучала,
И взгляд еще манил из-под густых ресниц.
Но мой корабль ушел далеко от причала,
И всюду предо мной лишь море без границ.

                2006




ЖАР-ПТИЦА ИЗ НАШЕГО ГОРОДА

У нас у каждого есть место,
Что нам дороже всех других,
Где след судьбы проложен с детства
В друзьях, товарищах, родных.
Мои город чопорный старинный,
В зеленой дремлет тишине.
В тени его бульваров длинных
Так хорошо мечталось мне.
Сюда я еду причаститься –
В сосредоточье всех начал.
Здесь я поймал свою жар-птицу,
А вот в руках не удержал.
Тогда, то раня, то врачуя,
Пришла и мне любить пора,
И я влюбился во святую
Из чужедальнего двора.
В печальноглазую Мадонну
С косою цвета спелой ржи,
Ко мне сошедшую с иконы
Для очищения души.
К лицу, бывало, кровь прихлынет,
Когда, узнав издалека,
Гляжу –  идет моя богиня
Заворожителыю легка.
Пред ней, казалось, были ложны
Все тыщи слов, что нам даны.
И лишь ночами, осторожно,
Она в мои входила сны.
А я смущенно сторонился,
Боялся встретить взгляд в упор
И так ни разу не решился
Начать случайный разговор.
Но время шло. Окончив школу,
Я выбирал недолго путь.
Шутя,  кампанией веселой
Решили формою блеснуть.


Была морская форма в моде.
Она надежней всех крючков
Ловила юных дурачков
В загон, что чужд самой природе.
А конкурс был...! Не ждал пробиться
К несчастью, справился я с ним.
Тюрьма, где мне пришлось учиться,
Звалась училищем морским.
Не понимая нашей драмы,
В дни увольнений кратких с нас
Девчонки не спускали глаз,
И так гордились наши мамы.
                * " *
Однажды рота женской школой
Приглашена была весной
От комитета комсомола
На бальный вечер выпускной.
Был школьный зал просторен, светел.
Сверкал начищенный паркет.
Средь выпускниц я вдруг заметил
Ту, что мне снилась столько лет.
Да как же так могло случиться?
Знать, все мы случая рабы!
Так вот она –  моя жар-птица –   
Дар переменчивой судьбы.
Я подхожу к ней, как в тумане,
И приглашаю танцевать.
Ее захвачен обаяньем,
Не в силах взгляда оторвать
От кос, от рук моей Мадонны,
От черт прекрасного лица,
От синих глаз се бездонных...
И танцы, танцы... без конца.
Я проводил ее в тот вечер.
В казарме думал лишь о ней.
И с каждым разом паши встречи
Все становились горячей.





Однажды, ей в глаза не смея
Взглянуть, дыханье затая,
Я прошептал ей: "Будь моею".
 Она сказала: "Я твоя!"
От счастья, словно в помутненье,
Я жадно губ ее искал
И бесконечно целовал,
Забыв казарму, увольненье,
Страну, что, вроде, не во зле,
Вершит жестокие законы...
Нас было двое на земле --
Я и со мной моя Мадонна.
Я опоздал. Совсем немного.
На полминуты, может быть,
По ротный наш, службист убогий,
Задумал дело "раскрутить",
Чтоб показать по службе рвенье:
Мол, дисциплину крепит он.
Понес "наверх"… Я увольненья
На целый месяц был лишен.
Одна беда с другою ходит…
Так и случилось в этот раз.
На построенье нам доводят
Начальства высшего приказ.
В приказе всех в известность ставят,
Что, как уже решил главком --
Нас всех на практику отправят
Дня через три товарняком.
А путь туда намечен дальний,
Почти курортный, так сказать,
Когда б ни служба, –  идеальный – 
На Черном море загорать.
Что делать мне? Не понимаю.
На завтра встречу обещал...
И вот надолго уезжаю...
И даже адреса не взял...
Какая глупая беспечность!



Тогда я истину постиг:
"Готовь себя уйти на вечность,
Когда уходишь хоть на миг".
Я от отчаянья –  к комроты:
 –  Мне б только чac –  он жизнь сама.
 А тот, сухой служака, что ты!
 –  Вы что, курсант, сошли с ума?
Какой там час! Вы не достойны
Минуты! Кончен разговор!
И я решил к своей Мадонне
Уйти, махнув через забор.
Но, видно, мой запас удачи
В те дни совсем сошел на нуль,
Не объяснить никак иначе,
Что я наткнулся на патруль.
Итог: двойное преступленье.
(Все объяснения не в счет).
Поднялся вихрь искорененья – 
Я тут же списан был во флот.
На край земли. Простым матросом.
Пять лет Отчизну охранять,
Чтоб там моей Мадонны косы
Средь мрачных сопок вспоминать.
Вот так дороги наши круто,
Бесповоротно разошлись.
Любви была одна минута,
А на печаль осталась жизнь.

Вот говорят, что время лечит...
Мы смертны все, в конце концов.
Но нет, ничуть не стало легче
Мне вспоминать ее лицо.

                * * *
Но вот немалый срок казенный
Я отслужил. Вольна душа!
Но как же мне лететь к Мадонне,
Когда в кармане ни гроша?
И все же я примчался в город,
Туда, где не был столько лет...
И рву в отчаянии ворот:
Того, представьте, дома нет!
Нет деревянной двухэтажки,
В сирени спрятанной густой.
За грех как будто чей-то тяжкий,
Здесь стал безликий новострой.
Что делать мне? Куда податься?
Где след своей мечты найти?
Сумел, на счастье, догадаться
К старушкам местным подойти.
Старушки -- необыкновенный
Простой всезнающий народ:
–  Отец той девушки –  военный.
Ему случился перевод.
Как раз как дом-то разбирали,
Майор и вся его семья
На место службы уезжали.
Куда-то в южные края.
Что ж? Погрустил и отступился.
Где их искать? Надежды нет.
Да кто б из девушек решился,
Чтоб ждать без вести столько лет.
Пожил с родителями дома.
Но коммунальный быт кляня,
Я вновь дорогой незнакомой
Помчался в дальние края.
 Сначала в рыбный флот пробился
И, потаскав рыбацкий трал,
В, конце концов, приноровился
И рыбаком заправским стал.
Потом закончил мореходку,
И в ранге штурмана не раз
Своею точною проводкой
Я подтверждал высокий класс.
Так что гордиться мог законно,
Что верным курсом жизнь пошла.
Святая память о Мадонне
Мне силы выстоять дала..

                * * *
Над всеми нами волен случай.
То шутит весело, то зло.
И как-то раз, как ветер тучу,
Меня под Мурманск занесло.
На дальний Кольский полуостров
Послушать сопок тишину.
И там, в селенье скромном Роста,
Я встретил женщину одну.
Уснуло солнце над поселком.
Убраться на ночь позабыв,
И от него блестел осколком
Незамерзающий залив.
И вдруг смотрю: мосточком новым
Идет Она с того конца ...
Но нахожу, что мне знакомы
Черты печального лица.
И тут я понял, пораженный,
Как будто было всё вчера:
Ведь по мосткам идет Мадонна
Из чужедальнего двора!
Подумать, после всех ненастий
Она была родных родней.
И чуть не плакал я от счастья,
Остановившись перед ней.
Я говорил ей торопливо,
Порою путаясь смешно,
Что наша встреча –  справедливость.
Что знаю я ее давно.
Пускай припомнит тихий город,
Вдоль улиц липы с двух сторон.
Как я тогда был глупо молод
И очистительно влюблен...
Рукою сделав жест –  "довольно"
И как-то нервно вскинув бровь,
Произнесла: "Мне очень больно
От вас услышать про любовь.
К чему казниться сожаленьем.
Нельзя вернуться к прежним дням.
Но было все куда сложнее,
Чем, вижу я, казалось вам.
Я ничего не позабыла.
И уж скажу, не утерплю,
Я вас когда-то так любила,
Как никого не полюблю.
Вы, помню, в школу к нам курсантом
Пришли на вечер выпускной.
А я была девчонкой с бантом
И с длинной светлою косой.
Вы подошли ко мне сначала
И пригласили. Я, смутясь,
Как в полусне протанцевала
Свой самый первый взрослый вальс.
Потом мы много раз встречались,
И я была поражена,
Что каждый раз в вас раскрывалась
Совсем другая сторона.
Могли остротами излиться.
Ни на минуту не смолкать.
И лишь затем остановится,
Чтобы меня поцеловать,
То приходили грустный, строгий,
Как человек иных стихий.
И мне весь вечер до порога
Читали чудные стихи.
То были взрослый, то мальчишка.
То шалопай, а то чудак.
Я не задумывалась слишком.
Вы так мне нравились и так.
Всегда меня вы провожали
Домой до самого крыльца.
И целовали, целовали,
И целовали без конца.
Как жарки были поцелуи.
И как я их всегда ждала.
Уже самой себя не чуя,
Я вашей полностью была.

По все прошло. Все источилось...
Ничто теперь не изменить.
Но как же вы постыдно скрылись!
О чем теперь нам говорить?
–  Нет! Нет! –  Воскликнул я невольно, –
Пред вами я не виноват.
Мне говорить об этом больно.
Я ждал вас столько лет подряд!
И стал рассказывать сначала
Все приключения мои.
Она смягчилась и внимала
Ненужных  слов  не проронив.
–  Теперь вы знаете причины,
Что разделили в прошлом нас.
Остался общим лишь старинный
Такой счастливый первый вальс.
А я по грани шел, бывало,
Скользил в безвылазные рвы.
И только то меня спасало,
Что где-то есть на свете вы
И от падения спасенный,
Я грелся, словно у костра.
Виденьем: вот идет Мадонна
Из чужедальнего двора.
Сто раз я мог бы опуститься.
Увязнуть в пьяной нищете.
Но нет! К Мадонне появиться
Я должен был на высоте!
А подниматься было трудно.
Я все прошел. Все испытал.
И вот теперь случилось чудо –
Вас, наконец, я повстречал!
–  Я верю вам, –  Мадонна тихо.
Прикрыв глаза, произнесла. –
Да, вы хлебнули в жизни лиха...
Я вас, признаться не ждала.
Стыд и обида овладели
Тогда душой моей до дна.




Я помню только: три недели
Была отчаянно больна.
Диагноз выяснить пытались.
Анализ делали крови.
Но доктора не догадались,
Что я болела от любви.
Всего страшнее неизвестность.. .
 В любви признание вчера...
В глазах и искренность и честность..
И вдруг все это лишь игра.
Потом, я помню, слух добрался
Ко мне, наверно, через год,
О том, что будто «он списался»,
Чтоб на другой уехать флот".
Так безысходно стало. Тошно
Я все иначе поняла:
"Списался" –  значит, сам, нарочно!
Я ваше имя прокляла.
Но верю, вы не виноваты
У вас в лице следы борьбы.
Как будто рок навис проклятый.
Ломая наши две судьбы".
Вес рассказав, нам стало легче.
Мы обстояли в тишине.
И вдруг, обняв меня за плечи,
Она в глаза взглянула мне.
–  Любимый! Боже мой, любимый!
Уж вот чего я не ждала –
Что даже проклятый, гонимый
В душе остался ты хранимым -
Любовь во мне не умерла.
Нет, я не то чтоб недотрога,,
Но презираю пошлый флирт
Ты был тогда мне послан Богом-
И Бог пускай меня простит!



 
                * * * * *
Я в Росте жил в квартире друга,
Что укатил на Юг с семьей,
Туда, скрывая дрожь испуга,
Влетел со мною Ангел мой.
В душе все прежнее тревожа,
Будто вот-вот из-под венца.
Присели мы на "брачном ложе",
Два, постаревших чуть, юнца.
Все было точно, как впервые,
Все то, что раньше отнял рок.
И поцелуи огневые,
И высшей сладости восторг.
Она шептала мне: "Ты прелесть!
Ты просто юноша еще!"
И вновь ко мне за лаской стелясь,
Щекой моих касалась щек.
Мы не могли наговориться.
Мы наглядеться не могли.
Будто всю страсть, что в нас таится.
На этот день приберегли.
Но вот часы пробили девять.
Мадонна грустной стала вдруг.
–  Ну что же нам с тобою делать,
Мой столько лет блуждавший друг?
Я так запуталась глубоко.
Но я греха не приняла.
Я только долг свой перед Богом
Тебе сегодня отдала.
Пойми, любимый мой мальчишка:
Мой вечный крест –  моя семья.
И семилетнего сынишку
Мы оба любим –  муж и я.
Взять  и уйти? Муж не осудит.
Он много старше. Он поймет
Но мой уход его погубит.
А сын… одним отцом живет.

Люблю! Но долг свой помню свято.
Я не рисуюсь и не лгу.
Они ни в чем не виноваты,
И я предать их не могу.
Оделась быстро. На мгновенье
Взглянув привычно в зеркала,
Сказала, дрогнув от волненья,
–    Прощай, любимый! Я пошла.





Я подошел опустошенный,
Прижав ее тесней к груди,
Сказал: "Иди, моя Мадонна!
Жар-птица ты моя, лети!

Что суждено – пускай свершится.
Вся жизнь – лишь красочный мираж.
Пусть только в памяти хранится
Любви печальный праздник наш.


И по новехоньким мосточкам
Она ушла. Стук каблучков
Затих вдали, поставив точку
В нехитрой сказке про любовь.
                2004

























    ПУТЕШЕСТВИЕ В ТАРУСУ

Еду я и Тарусу скучною дорогой.
Изредка деревни разомкнут .леса.
Но от встречи с ними радости немного –
В них совсем затихли жизни голоса.
Не рокочет трактор, не стучат копыта,
Не услышишь бабий звонкий говорок...
Так в лесах калужских, Богом позабыты,
Русские деревни доживают срок.
Наконец, с пригорка вижу я Тарусу.
Городок прижался к берегу Оки,
Что была когда-то магистралью русской
И несла на стругах грузы и полки.
Отслужили струги –  вышли пароходы,
Частыми гудками оглашая плес.
И вращались с шумом, вспенивая воду,
Лопасти огромных загребных колес.
Юркие сменили "монстров" теплоходы,
В самые глухие лезли уголки.
И, набив без счета разного пароду,
Лебедями белыми плыли вдоль реки.
А теперь заметно речка опустела, 
Грузы по асфальтам мчат грузовики.
И увидишь редко теплоходик белый,
Будто позабытый посреди Оки.
Улицы Тарусы катятся с пригорка,
Чтобы влиться в площадь –  в каменную гладь.
Мне по ним спускаться радостно и горько,
Будто о далеком детстве вспоминать.
Радостно с того, что древняя Таруса
Так напоминает родину мою.
 Горько от того, что лишь в глубинке русской
 Я себя всецело русским сознаю.
Я спустился с горки к площади с собором,
Он после разрухи восстает с трудом. 




Ну а как восстанет –  за святой опорой 
Прибредут старушки с мелким серебром.
Площадь у собора –  двух эпох сраженье.
Ленин здесь, и тут же возрожденный храм.
И теперь в отместку на уничтоженье
Пустит Дом культуры ново-русский хам.
Покидаю площадь, где еще доныне
Ложь и Правда давний свой решают спор.
И оттуда в гости ухожу к Марине,
На заросший густо лесом косогор.
Он поднялся круто над седой Окою.
В детстве так любила здесь сидеть она.
В небо уходящих далях, за рекою
Родина-Россия ей была видна.
У реки за кручей поворот широкий,
Серебрясь, на версты убегает гладь...
Девочке Марине дышится глубоко –
Так легко и просто здесь стихи писать.
Девочки Марины больше нет на свете.
Смерть списала сразу счастье, боль, грехи.
Лишь стоят над речкой вечно камни эти
И звучат над ними вечные стихи.

                05.10.06.
 

    













 

       С ДУМОЙ О РОДИНЕ


Мы юными были, мы честными были,
Смеялись порою над трепом вождей.
Но Родину мы беззаветно любили
И преданы были Отчизне своей.

Мы выгод и льгот для себя нс искали.
Служить, где прикажут, был каждый готов.
Мы зорко границы страны охраняли
Вдоль всех необъятных ее берегов.

На Юге в жару, на Камчатке в морозы
Для внешних врагов, от Москвы вдалеке,
Смотрелась страна неприступно и грозно,
Граница была на надежном замке.

По нас не спасла защищенность границы.
Во вражьем полоне Родная земля.
Такого злодейства во сне не приснится!
Враги к нам пришли из Москвы, из Кремля!

Идет вся страна с молотка на продажу:
Заводы и фабрики, недра и ГЭС,
Земля заповедная, пашни и даже
Озера, и реки, и парки, и лес.

Как будто и вправду пришли оккупанты,
Чтоб русских известь с их отцовской земли.
Нам выдадут всем по веревке бесплатно,
Па коих повеситься мы бы могли.

Так где ж наши русские честь и отвага?
Враги на пороге ликуют уже.
Так встанем стеной -- и назад ни полшага!
Мы все на последнем стоим рубеже.

                2004



ОПАСНО ПЕТЬ В ПРИСУТСТВИИ ВРАГА

–  Ква-ква! Ква-ква! – на высшей ноте
В приливе чувств Лягушка пела.
Охотясь в этом же болоте,
Певунью Цапля углядела.
Порыв безумный вдохновенья
Был сроду Цапле незнаком.
И вот она в одно мгновенье
Лягушку съела целиком.
Мораль сей басенки строга,
И пусть ее запомнит всякий:
Вблизи начальства иль врага
Сиди тихонько и не вякай.
                25.01.09.
               



               ЗАВИСТНИЦА

Несмазанная дверь буфету проскрипела:
–  Послушай-ка, мой друг, давно я так не пела!
Мой мягкий тембр, мой чистый тон,
Мои коротенькие скерцо
Так у людей захватывают сердце,
Что чувств избыток переходит в стон.
И каково мне сознавать ошибку.
Что выступать послали не меня, а скрипку?
С последних слов Буфет скривился даже.
И простонал; "Когда ж Скрипунью смажут!"

                26.01.09.







               

               
                * * * *

Напишите что-нибудь простое,
Легкое такое, словно ветер,
Прошуршавший сонною листвою
С первым вздохом рощи на рассвете.

Проскользните в лодке, но неслышно.
По реке, забывшейся в тумане,
Розовом с того, что солнце вышло
Землю нарумянить утром ранним.

Не забудьте маленькой лягушки,
Что пригрелась на листве кувшинки.
И грибка, что вырос на опушке
И росы алмазные слезинки.

Не забудьте то, как между веток
Паутинок серебрятся нити.
Искры бабочек, попавших в лучик света,
Васильков меж трав не пропустите.

Глянув в небо ярко голубое,
Слов хвалебных не произносите
Ни Авроре и ни Афродите,
А шепчите имя дорогое.

Напишите самое простое:
Лес, ручей, журчащая водица –
Редкий день желанного покоя
В памяти навечно сохранится.

                12.01.07.               






    ВСЕГО ОДНА ЗВЕЗДА УПАЛА

Я вел тебя с собой, мечтою увлекая.
Я думал, новый мир откроется для нас.
Ты рядом шла со мной, ни в чем не упрекая,
Но был туманен взгляд твоих печальных глаз.

Вот, наконец, чертог безбрежной летней ночи,
Где темный свод небес цветеньем звезд горит.
Я видел лишь твои потупленные очи
На страстную мольбу остаться до зари.

Ночь небо до краев все звездами устлала.
Сорвалась вдруг одна, и стал несчастлив я.
Подумаешь, одна всего звезда упала.
Но больно оттого, что та звезда моя.

И я узнал, что мир весь может изменяться,
Что скроется, спеша, и месяц молодой.
Что, руку мне пожав и спрятав взгляд в ресницы,
Исчезнешь вдруг и ты с упавшею звездой.

                29.12.06.

                *****

Ночь. Нa столе бокал вина
От одинокой лампочки искрится.
И кажется, что можно причаститься,
Что Господом вина моя простится.
Если бокал вина опустошить до дна.

Беру бокал. Вдыхая аромат,
Пью медленно, смакуя вкус "букета".
Хвала тебе, взрастивший виноград,
Вином которого душа моя согрета!
 


  ОДЕССКАЯ СТРАНИЦА

Впервые юноша-курсант
Попал в Одессе в увольнение,
И отутюженный, как франт,
Он шел по улицам в волненье.
Пришельцу с Северных дорог,
Все здесь ему казалось новью.
Здесь взгляд красавиц сердце жег
И воздух полон был любовью.

Он под каштановым шатром
Шел по Приморскому бульвару,
Где в месте избранном споем
Рука в руке гуляли нары.
Ему вдруг девушка одна
В глаза взглянула долгим взглядом,
Будто души достала дна.
А чтоб влюбиться, много ль надо.

-- Простите, -- начал было он.
Oт красоты такой немея.
Сам своей дерзостью смущен,
Стоял, волнуясь, перед нею.
Была красавица горда.
Ему в ответ, будто опомнясь,
Сказала тихо: "Никогда
Я с первым встречным не знакомлюсь".

А он в ответ: "Обидеть вас
Не смел и думать я, конечно.
Поверьте, понял я сейчас,
Что пришвартован к вам навечно".
И что же Девушка…? Смеясь,
Ушла с курсантом, как ни странно,
И с той минуты началась
Страница южного романа.
                05.11.07.


ДО СВИДАНЬЯ! ДО СВИДАНЬЯ!

До свиданья! До свиданья!
Протяните только руку.
Вы пришли без опозданья,
Чтоб отпраздновать разлуку.

Вы останетесь в виденьях
Моей памяти усталой
С бесконечным сожаленьем,
Что без вас так пусто стало.

До свиданья! До свиданья!
Ветер листьями лепечет.
Так нелепо расставанье
В этот теплый летний вечер!

Все куда-то страстно рвутся.
В чем причина? Нет ответа.
И навеки расстаются,
Чтоб потом жалеть об этом.

До свиданья! До свиданья!
Нас разделят расстоянья,
Чтобы мы уже без срока
Были в жизни одиноки.

Вишня в ягоды убралась –
Только тронь  -- и соком брызнет!
Жаль, что мне всего осталось
Полстранички в этой жизни.

До свиданья! До свиданья!
Пять минут на расставанье.
Я пожму вам с грустью руку,
Как на счастье, на разлуку.

                01.04.08.





СКАМЬЯ В ПСУСТУЮЩЕЙ АЛЛЕЕ


В осенний день в пустующей аллее
Тоскует белоснежная скамья.
На ней когда-то чувством пламенея,
Глаза в глаза глядели ты и я.

Тогда цвела черемуха над нами,
Весна тепло дарила, не скупясь,
И солнце золотистыми лучами
С небесной выси обнимало нас.

Но вот однажды ты пришла усталой ,
И радости от встречи  ни следа.
-- Прости меня, -- ты тихо мне сказала, --
Но завтра я уеду навсегда.

И мы уже не встретимся, как прежде,
И, может быть, узнаем я и ты,
Как временем уносятся надежды,
Как вянут поздней осенью цветы.

Я умолял: «Не надо так жестоко
Все обрывать. Зачем же так спешить?
А ты возьми меня с собой в дорогу,
Ведущую в чертог твоей души».

Но поезд, отстучав колесной дробью,
Сверкнул огнем окон и улетел.
В тот миг мы что-то потеряли оба:
Чертог твой пуст и я осиротел.

                20.02.08.







        ЗАБЫТАЯ ДЕРЕВНЯ


Разыгралась вьюга что-то не на шутку,
Под холмом деревня спит у бережка.
Эх бы, нам укрыться в хате на минутку
Да у русской печки отогреть бока.

Мы идем к деревне -- только это что же?
Окна сплошь забиты досками внахлест.
Брошенные хаты трогают до дрожи,
А с деревней рядом маленький погост.

Замерли под снегом вековые ели,
И за ними чаша прячется во мгле.
А когда-то песни всей деревней пели --
Песни, что на русской родились земле.

Много их погибших наших родин малых,
Тех, что на просторах русских полегли.
Видимо, у русских сердце перестало
Слышать сгон и муки собственной земли.

Разыгралась вьюга что-то не на шутку.
Мертвую деревню снегом занесло.
Мы зашли в деревню только на минутку,
А тоской и болью душу обожгло,


                13.02.08.







 


   ПРИНЦ ИЗ НИЩИХ

Развивались мы спонтанно.
Я в штанах, а он бесштанно.
Я потел за партой в школе –
Он, как зверь, гулял на воле.

Я науку грыз клыками –
Он сивуху пил с дружками.
Я в КБ чертил поточно –
Он пошел путем заочным.

Я уже был с геморроем,
Повстречав в КБ героя.
 Он в КБ, скажу серьезно,
 Был серей козы колхозной.

Но, однако, как рабочий,
Вырос быстро, между прочим.
Я еще на низшей ставке –
Он давно начальник в Главке.

Главк в прорыве. Главк корежит.
С ним КБ в прорыве тоже.
Правит Главком он все хуже –
Давит жлобством нас все туже.

Так мы дальше жить не можем.
Всем КБ купили ножик
И уселись рядом длинным –
Точим ножик перочинный.

"Жих" –  туда и "жих –  обратно –
Будет страшная расплата. 
Если глянет зло нам в очи,
Смело мы в штаны намочим.               

                1965
            

               8-го МАРТА


Пусть иней еще по утрам серебрится,
Блестяни сверкая, летит с вышины.
Но этих морозов никто не боится –
Мы в воздухе чувствуем запах весны.
Усевшись в кустах, воробьиные стаи
Такой поднимают отчаянный гвалт,
Как будто они, воробьи, понимают,
Что вот и пришел их спасительный март.
Веселое солнце встает над домами,
Стирает морозный узор на стекле.
И с первыми светлого марта лучами
Приходит к нам праздник всех мам на земле.
Какая-то ласковость в празднике этом.
С ним радость добра открывается вдруг.
К тебе я приду непременно с букетом,
Мой давний, как жизнь, мой испытанный друг.
                1975

       У КАРТИНЫ ЧЮРЛЕНИСА

Смотрю на картину, смотрю и вздыхаю...
Да разве в природе такое бывает?
Чтоб тени от елей торчали, как пики,
Чтоб даль заслоняли размытые блики,
Чтоб мутное небо цвело желтизною,
А берег сливался с озерной водою.
Готов отвернуться: «Ну, что в ней такого!»
И, чувствую, взглядом как будто прикован.
Все, вроде бы, то же –  и небо и блики,
И тени от елей, как черные пики...
Но ожили краски –  в расплывчатой дали
Мне слышатся звуки тоски и печали.
И вижу в подернутом дымкой просторе
Колышется осени желтое море.
Гляжу, –  и сквозь время, и сквозь расстоянье
Доносится горькое чье-то признанье.
                15.09.76.               
               
                НЕВОЗВРАТИМОЕ
(Посвящается Элеоноре и Климу Черных)
Подумать только, сорок лет
Развеялись как дым!
И лишь в глазах глубинный свет
Остался молодым.
Все было в юности у нас:
Походы, жар костров,
И первый бал, и первый вальс, ¦
И первая любовь.
Бывало, катим по лыжне,
Забросив груз забот,
Чтоб встретить в дачной тишине
Дикарский Новый год.
Как пахла комната дымком!
(Вовсю дымила печь!)
И как звучали за столом
И смех, и песнь, и речь.
И как выкатывались в снег
Веселою гурьбой!
Так дружба связывала всех
Единою судьбой.
Там зимней ночи колдовство,
Там жаркое вино,
И "Шерли-Пумпы" озорство...
И все прошло давно.
Мы свято верили: дерзай,
Открыты все пути.
А ты лишь только выбирай,
Куда тебе идти.
И мы пошли, куда кто мог.
Шли долго, до седин.
И вот открылся нам итог,
Что путь всего один.
Куда бы только ни идти,
В одном мы все равны -
Нам не свернуть, нам не сойти
                С пути своей страны.               
                17.04.1993

И ВОТ СЛЕГКА ОВЕЧКА ЗАБОЛЕЛА

Овечка сделала аборт.
По нашим либеральным временам,
Когда ни стыд, ни срам не угрожают нам,
Никто Овцу не упрекнет.
Сам по себе процесс вполне нормальный,
Но тонкость в том (о чем и речь пойдет),
Что этот вот аборт был неофициальный.
И тут же Лев принес в больницу торт,
Бобер -- путевку на курорт,
Медведь кабину притащил для душа,
А хитрый Лис принес две «ножки Буша".
Два лифчика (с запасом) сунул Волк.
Он тоже знал в делах овечьих толк.
А вот, Баран, принес Овце сирень:
Он думал искренне, что у Овцы мигрень.

Мораль: когда смазливенькой Овце несешь цветы,
Подумай, не Баран ли ты?
                10.03.1999.               
   
                ***** 
Петух был стар, но сотню раз на дню
Мечтал: «Уж эту курочку, надеюсь,
Я потопчу. Пускай не догоню,
То уж хотя бы на бегу согреюсь».

               
ХОРЕК-УКРОТИТЕЛЬ

На Руси Медведей много
Развелось их там и тут.
Важно в Думе, как в берлоге,
Лапы грязные сосут.
Их. Медведей холить надо –
Держат власть который срок.
И  рулит медвежьим стадом
Лысый, маленький Хорек.
               
                18.03.08
               
                МИКРОБ И КОБЫЛИЦА
Микроб, чернявенький такой, пролез
Кобыле в зад. И тут же восхитился непритворно:
–  Ах, как же тихо здесь! И как просторно!
Здесь, нарожав мильоны юрких чад,
Я сделаюсь хозяином, бесспорно.
Конечно, это все пока Кобылие жилье.
Но, если действовать разумно,
Не гнать волну, а мякенько, бесшумно,
Глядишь, –  и вот оно уже мое.
И он пошел, плюгавый и убогий,
Гулять по органам кобыльим  на беду
Беспечной Кобылице.  По дороге
Микроб все заражает на ходу.
Проникнув в мозг, в любую мысль суется.
Кобылу бедную мутит, озноб ее трясет.
Своих же, в помраке, бывает и лягнет. . .
А наш Микроб жиреет и смеется.
Устроившись в мозгу, он пишет там трактаты
О том, что, мол, Кобыла глуповата,
Что у нее плохой менталитет,
Она неряшлива, обжориста, ленива,
А иногда упряма и строптива.
Ну, в общем, с дурой этой сладу нет.
–  Вправляю ей мозги, --  пишу день и ночь
О мировом  значение Микроба.
Доказываю ей! Но взбалмошной особе
Простые истины в умишко не втолочь!
Вы только вдумайтесь! Брыкастое исчадье,
Поддавшись наущенью ездока,
Цистернами решилась пить противоядье,
Лишь бы меня изгнать наверняка.
Меня, Всемирного Микроба, –  и изгнать?!
Уж лучше эту Лошадь я сведу в могилу.
Недолго ей уже осталось ждать.
А я другую отыщу Кобылу.
Друзья мои, смотрите в оба!
Не дайте поселить в себе Микроба.
                18.03.06.
               
               
                КОЗЛЫ ВО ВЛАСТИ

Козел, вернувшийся вот-вот из-за границы,
Пришел к Ослу, затем, чтоб рассказать,
Что нового на Западе творится,
Да и себя начальству показать.
(Все дело в том, что, как это ни странно,
Осел в то время правил во Хлеву.
Ему подвластны были все, кто ел траву.
Но в большинстве, конечно же. Бараны).
Осел, увидевши Козла,
Воскликнул в удивлении:
                –  Да ты ли?
Тебя в Европу мы ободранным пустили –
Вся шерсть в репьях, мне помнится, была.
И вдруг такой заморский франт!
Копыта новые, на шее яркий бант
Шерсть ровная, густая, аж лоснится –
Вот ведь что делает с Козлами заграница!
Такой Козел –  отрадное явленье.
Ты будешь помогать мне в управленье.
А то у нас здесь сплошь одни Бараны.
В них нету  жилки  иностранной.
Что их учить? Пустая трата слов.
Им никогда не дотянуться до Козлов.
У них мозги устроены иначе.
А уж Ослами им не стать тем паче.
Ну ладно, к черту мысли эти.
Ты лучше расскажи, как там Коза? Как дети?
–  Семья, –  Козел проблеял, –  за границей.
Козленок в Лондоне, Козлиха в Ницце.
–  Козленок в Лондоне? Какое совпаденье! – 
Вскричал Осел. –  И мой Осленок там.
Чему он учится –  ей Богу, я не знаю,
Но деньги регулярно высылаю.
Не жалко денег. Польза бы была.
Хоть бы дорос до уровня Козла.
Скажи, а твой-то как сынишка?




–  Признаться надо, что не слишком
Успешны у него дела. Мечтает докорпеть
Когда-нибудь до должности Осла.
Вот вы -- приятно поглядеть, – 
Козел на лесть пустился, –
Такой весь из себя... ну, прямо с виду –  царь,
Что долго правил Хлевом встарь.
Вот только Хлев немного развалился.
Но, в остальном же, все по0прежнему цветет.
Доволен вами, вижу я, народ,
Заботой вашей постоянной.
–  На то они и есть Бараны, – 
Осел прервал Козла, –
Чтобы в упор не видеть зла.
Так что, поверь, могу лишь удивиться:
Хлев еле держится –  толкни –  и упадет,
А наш Баран и ухом не ведет,
И продолжает на меня молиться.
Я их поборами душу беспрецедентно,
А рейтинг мой превыше ста процентов!
Немного погоди. Мы поздно или рано
Всех поголовно продадим Баранов.
 За Хлев с землей получим миллионы
И смоемся с деньгами за кордоном.
Мораль? А что, мораль? Вы знаете и сами
Жить каково Баранам под Козлами.

                16.05.01.
 








   


       В МИР МУДРЫХ МЫСЛЕЙ,
           погружаясь перед сном….

Я «Книгу  мудрых мыслей" с полки взять
Решил в постель, на сон грядущий,
Чтоб,  на ночь хоть  чуть-чуть мудрее стать.
До мудрости ли днем? День -- это омут сущий.
Днем столько важных дел должно решаться разом,
Что будешь рад уж и тому, что уцелеет разум.
И потому-то днем глупеешь неизбежно.
А на ночь лег, над книгой поумнел
Минут пять-шесть, немного разомлел,
А после спи себе легко и безмятежно.
К тому же хочется напомнить мне,
Что мудрость к нам приходит и во сне.
Конспект, припомните, под голову мы клали?
И как при том экзамены сдавали!
С почтением ко сну я отношусь не ложным –
Ведь глупостей во сне наделать невозможно.

Вот книгу я открыл, и мудрости полет
Меня захватывает с первой же страницы.
Настолько мне она покою не дает,
Что с нею не могу  не поделиться.

Всем нужен в жизни друг, надежный, не повеса –
А чтоб всегда помог,  когда у вас беда.
Чтоб разделял бы ваши интересы,
Чтоб выпить с вами был готов всегда.
А где найти такого, интересно?
Так есть ли в "Книге мудрости" ответ?
Стыжусь, но в ней ответа нет.

Быть умным  хорошо. А глупым  много хуже:
Прогонят всюду вон и высмеют к тому же.
Чтоб мудрецом прослыть, закон простейший знай:
Покуда мыслей нет, то рта не разевай.
      



Хороший человек, по мысли Льва Толстого,
Есть тот, кто собственными мыслями живет.
А чувства для души хватает у другого,
(Чувств собственных ему Бог, видно, не дает).
Прекрасный человек! Такая душка! –
Бесчувственная мыслящая чушка.

"Вступаю в дружбу я давно уже с немногими, – 
Признался как-то Энгельсу в минуту грусти Маркс,
Все эти пролетарии, хоть вроде и двуногие,
Но, в целом, только издали напоминают нас».

Сказал Стендаль: "За друга я готов и умереть!
Но многодневно жертвовать собою
Ради него –  мне б было тягостно, не скрою.
Нет, лучше бы такого друга заиметь,
Чтоб долго жил на радость нам обоим,
А я б лет восемьдесят жертвовал собою,
Хотя бы тем, что выпивал бокал,
Когда его порою навещал".

Придя на пир великих мудрецов,
Хватайте место сразу, (по совету Франса)
Тесня науки и искусств отцов,
Высокомерного их вы не стесняйтесь  фарса,
Горланьте что-нибудь свое, научное, для "понта"
И вам откроются "большие горизонты".

"Характер, как скелет, его нельзя сломать" ,-
Такую мысль изрек мудрейший Лихтенберг,
Ему бы у ментов у наших побывать,
Тогда бы эту мысль он начисто отверг.

Да Винчи сказал: "Мудрость -- опыта дочь".
Я думаю так же, ну прямо точь-в-точь.
Жаль только, что глупость с ней рядышком  ходит,
И мудрую дочку частенько приводит
К себе пообщаться с родимым отцом --
Возросшим на опытах первым Глупцом.

               
                "Если ты человек, то тогда не зови человеком,
Ты того, кто забыл о народе несчастном своем, –
Говорит Навои. –  Помни -- это исчадие века».
Мы насущный  завет Навои от души признаем.
К сожаленью,  под маскою демлибералов
Вот таких-то «исчадий» немыслимо  много  у нас,
Обобравших  до нитки страну, не смущаясь  нимало.
Ну, а главный «исчадник», губитель России - Чубайс. 

"Мозг как железо, –  думал Леонардо
До нас еще за сотни лет назад, –
Оттачивать его нам новой мыслью надо.
А если много дней подряд
Его не трогать, то, глядишь,
Мозг в кучку ржавчины ты превратишь".

"Если мудрец попадает к глупцам,
Глупец болтовней победит мудреца.
Ни спереди к истине это, ни сзади
Иметь отношенья не может".
                (Саади).

"Как жаден разум человеческий!" –
Когда-то Бэкон размышлял.
Тогда он не  подозревал,
Что всех жаднее разум наш, отеческий:
Зарплату хочет знать Петровича,
Доход буржуя Дерепаски,
Когда нам вновь вернут Аляску
И сколько яхт у Абрамовича?

Идет по улице хромой,
Порою спотыкается.
Во мне естественной волной
Сочувствие рождается.
Но вот  мой друг меня нагнал
И гонит околесицу.
И болтовнёю так достал,
Что в пору и повеситься.

Тут я Паскаля вспомнил вдруг,
Он был учитель строгий:
"Пусть лучше будет умным друг,
 Хотя и хромоногим".


Общаться очень трудно мне с начальником моим.
Все говорят, что ум его необычайно тонок.
И даже сразу не поймешь –  мужик он иль ребенок.
Не знаю я, что делать с ним.
Но ум его неуловим.

Разум сегодня творит чудеса,
Мы ждем коммунизма подхода.
Исчезли уже сыр, икра, колбаса...
Зато есть Хрущев у народа.
И дух поднимают портреты мои,
Как в тюркских народах стихи Навои.
Со мной вы поборете робость и страх,
Я всех накормлю вас от пуза.
Сегодня в Норильске и на полюсах –
Повсюду растет кукуруза.
Пусть пишут лжецы: "Кукурузе не быть
И дело с кормами тревожно".
Мороз кукурузу способен сгубить,
Но разум убить невозможно!
   
                30.01.07.


         

 





   


 
        СОЛДАТАМ ПОБЕДЫ

На фронте не был я. Года не подошли.
В то время я еще был молод слишком,
Чтоб стать защитником родной земли.
Но все-таки войну я знаю не по книжкам.
И самый первый день ее вовек не позабыть.
Сердца сжимались и мрачнели лица...
Ведь столько предстояло пережить,
Чтобы домой с Победой возвратиться.
На фронте не был я. Но помню вой сирен
И грозный гул недальней канонады,
Немую горечь обожженных стен
И мертвенную строгость Ленинграда.
Мы голодали, нас косил мороз.
Но мы держались, взрослым подражая.
Лишь иногда не сдерживали слез,
Убитых голодом к могилам провожая.
И пусть не фронт, а лишь изгиб фронтов.
На карте, выслеженный красными флажками,
Держали мы у павших городов
Тяжелыми от голода руками.
На фронте не был я. Фронт подходил ко мне
Военным госпиталем -- всех страданий сгустком.
Там раненым в больничной тишине
Я пел "Мальчишку взяли под Иркутском".
И песня, вырываясь из груди,
Была, как клятва, в звуке, в слове каждом,
Что мы своей земли не отдадим,
Скорее сами в эту землю ляжем.

"Испанские стихи" читал я под конец,
Рожденные в дни яростных сражений,
Когда Республика терпела пораженье,
Они и здесь вонзались в глубь сердец:





"Шли они шеренгами по десять,
Чтобы грудью танки оттолкнуть.
И хотелось каждому повесить
Щит непроницаемый на грудь".

И вот вся боль страданий и утрат
Взрывалась гневом праведным и чистым.
И слезы набегали у солдат,
И голоса дрожали у артистов.
Да, насмотреться мы смогли тогда
В лицо войны безжалостной и лютой.
И знаю, если б подошли года,
Ушел бы, не колеблясь ни минуты,
Туда, на фронт, чтоб бить врага и бить
(Пусть взвоют несогласные со мною
Лжегуманисты), чтобы ОТОМСТИТЬ!
За всех, кто искалечен был войною.

На фронте не был я. Года не подошли.
Но я скорблю пред каждым обелиском.
Под ними, там, спасители земли
В войне для нас и праведной, и близкой.

                2005

















         АННЕ АХМАТОВОЙ


Анна Ахматова  загадочное имя!
Что-то восточное как будто дышит в нем:
И небеса белесо-голубые,
И солнце, раскаленное на нем.
Но нет в ее стихах востока, как ни странно,
В них русская душа томится и болит.
То русская ее ментальность –  Анна,
Войти в стихи востоку не велит.
А было мне всею шестнадцать лет,
В то время, как подвергли вас опале.
На ваши вещие стихи наложен был запрет,
И сверстники мои их прочитали,
О времени потерянном скорбя,
Что раньше ваших строк они не знали,
Что рифмачам прикупленным внимали,
Считавшими великими себя.
Мы открывали Вас, как золотую жилу,
В горах запасников библиотек.
Пред нами возникал вдруг незнакомый век,
Где в гордой слабости дышала чести сила.
И мы неистово искали в кучах книг
Как золото ценившиеся строчки,
Что были выверены до последней точки,
Где дух души и скромен, и велик.
Узнали мы, что наш серпастый мир.
В призывных лозунгах, в бодрящих тело маршах,
И с детской верою, что нету мира краше –
Есть лишь фасад, парадный вицмундир.
А за фасадом -- слежка и аресты,
Ночные обыски, глухие воронки,
И лагеря, где жалости нет места,
Столбы с колючкой, нары и пайки.
Вы кровью сердца "Реквием" писали.
Он не слезлив, не пафосен –  он прост.
Но время, когда жизнь ценилась в граммах стали,
Встает пред нами в нем во весь свой страшный рост.


Теперь стране навязан новый путь:
Скорей назад! Вперед к капитализму!
Назло корявому социализму
Все прошлое стремятся зачеркнуть.
Однако нынешняя власть, к несчастью,
Как в прошлом и Советская страна,
Заражена такою же напастью:
Правдивых слов не любит и она.
И если, власть погладишь против шерсти,
То будь готов к ее коварной мести.

Но с полки я беру любимый том.
Как мало слов, как много мысли в нем.
Плывет один, другой прозрачный стих,
И ты невольно утопаешь в них.

                27.04.07.

 


















 




   МОЯ НЕЖНАЯ, ЧИСТАЯ ЗАВИСТЬ


Завидую! И даже не скрываю!
Завидую я авторам, хотя бы четырех прекрасных строк,
И с наслажденьем их и вновь, и вновь читая,
Все думаю: «А я? Я так вот написать бы мог?»
Ах, как поет в стихах у Жак Превера «птица»!
Как дерзостен у Пушкина с царями разговор!
И как в ночи троллейбус синий мчится!
Как манит смельчаков к крутым вершинам гор!
Вот, если бы писать вот так же научиться!
Чтоб пела птица в каждой строчке, чтоб потом,
Стихи твои сорвались со страницы,   
И растворились бы в сообществе людском.
Но,  взявшись за перо, поймешь,  как это сложно –
Отыскивать слова огню души сродни,
Взбираясь по уступам рифм с надеждой, что, возможно,
Стать сможешь мастером таким же, как они.
Завидую, бывает, что в дешевеньком журнале,
Случайно взятом  время скоротать в пути,
Среди стихов пустых вдруг повезет найти
Две ли, четыре строчки  гениальных.
Пристрастно станешь всматриваться взглядом,
Неверие в счастливую находку затая.
Изъянов  не найдя, наполнишься  досадой:
«Ну,  почему,  ну почему их написал не я?»

Уж много, много лет стихами я страдаю.
Завидую поэтам всем, чьи строчки хороши.
Но, подражательства в стихах не принимая,
Пишу по ритмам собственной  души.

                26.06.09

   






В ПОИСКАХ ИСТИНЫ

Как-то шел с работы я.
Захожу в свой двор...
Где-то за воротами
Чей-то разговор.
Теплый дождь на лысину
С неба капал мне...
Вдруг я слышу: "Истина
Кроется в вине!"
–  Вот как просто, –  думаю, –
Тайна всех времен
Столь находкой умною
Сей вопрос решен.
Кто-то мыслью смелою
Дал разгадку нам.
Что ж, решил я, сделаю
Ей проверку сам.
Тут же, слух исследуя,
Литр вина купил.
Дома, за обедом я
Понемножку пил,
Ожидая истово,
Что сейчас, вот-вот,
С новой рюмкой истина
Наконец мелькнет.
Так вот я и высвистал
Все до дна вино.
Не открылась истина,
Но открылось дно.
С головой тяжелою
Слег я, как свинья.
Так открылась новая
Истина вранья.

                2004



ЧТО СТАЛОСЬ С ВАМИ, ОТЧИЕ МЕСТА?


Дорога до села вся в рытвинах, в ухабах.
А в пору знойных дней потонет сплошь в пыли.
О люди русские, припомните хотя бы,
Что здесь вы родились когда-то и росли.

Нет, глаз не прячь! Вот дом, где ты родился.
Вокруг все густо заросло травой.
Осел фундамент, угол развалился...
Он слеп, он ьертв, дом отчий твой.

О, как легко был брошен отчий дом,
Где первый крик с рожденья твой раздался.
Тебя в нем вынянчили, вырастили в нем,
Тот дом тебе от прадедов достался.

Богатство -- дом. Еще ценней земля,
На коей он стоит. Недаром богатеи
Уже давно, ручонки заголя,
Как волки, крадучись, охотятся за нею.

Поддайтесь лишь -- и нет сомнений в том,
Что схватят все они -- вам не оставят пяди.
Став нищими, у них же будете потом
Вымаливать земли кусочек Христа ради.

Храните землю ту, что завешали
Вам прадеды, и деды, и отцы!
Не то увидите буржуйские дворцы,
На землях тех, что вам принадлежали.

                14.02.08






   МУЗЫКА ДЬЯВОЛА

Расспроси "интеллигентов"
 Хоть своих, хоть чуждых стран, 
Скажут: «Главным инструментом
Нынче служит барабан».
Станешь рядом с иномаркой
С громкой кличкой "мерседес" –    
Из нее, словно из ада.
Барабанный рвется бес.
Содрогается машина.
Пять динамиков орут.
Барабаны громом шины
Обязательно взорвут.
Век мелодии уходит.
И теперь не то, что встарь,
Барабанщик бойкий в моде –
Он и черт, и бог, и царь.
                02.03.08.


САМЫЙ ГРУСТНЫЙ "ВЕСЕЛЫЙ БАРАБАНЩИК"

«Вставайте пораньше! Вставайте пораньше!
Пусть воздухом свежим наполнится грудь!» –
Веселый и грустный зовет барабанщик
Отправиться с ним в нескончаемый путь.
В троллейбусе синем, дежурным в апреле, 
В колонне солдат, уходящих на бой,
Его барабан дробью, слышимой еле,
Нас с юности нашей ведет за собой.
Куда Окуджаву мы с вами запишем?
Он русский, грузинский? Ну, чей он поэт?
Он ближе к кому? Только мы и не ищем:
Такой ни страны и ни нации нет.
И время ту грустную дробь не заглушит.
И ритмы его - это голос земли.
Он просто умел разглядеть в наших душах
Такое, что мы разглядеть не могли.
                25.09.08.

    ВСТАВАЙ, РОССИЯ!

Оживают с весною. Березы.
Ветви соком бодрящим полны,
Сгущаются тучи и грозы
В небесах разоренной страны.

Русь проехал я летней порою.
От студеных до южных морей.
И наполнилось сердце тоскою
От заросших бурьяном полей.

Что с тобою, Россия, случилось?
От какой ты страдаешь беды?
Будто впрямь по тебе прокатилась
Злая рать ханбатыйской Орды.

Опустели,  поникли деревни.
Смолкли песни парней и девчат.
Позабыв путь налетанный, древний,
Даже ласточки к нам не летят.

Но зато не смолкают с эстрады
Вопли диких хитов Сатаны.
И  беснуются сытые гады
На развалинах нашей страны.

Ох, трудна и тяжка небывало
Ныне русская наша стезя.
Но при том, как бы трудно ни стало,
Нам в отчаянье сникнуть нельзя.

Нет такой в оправданье причины,
Чтобы русским не сладить с собой.
И пора подниматься мужчинам
На жестокий, но праведный бой.

      22.03.05.




                ПРОСТИ


Мы перед входом на перрон остановились.
Судьба решалаь безоглядно и всерьез.
Ты на  меня смотрела,  будто  бы  молилась
С глазами полыми отчаянья и слез.

Я  говорил  тебе  с  иронией шутливой,
Мол, крыши  нету  у меня над  головой.
И что  не можешь  ты со  мною  быть  счастлдивой –
Нет  шалаша, где мы  укрылись  бы  с  тобой.

Ты  отвечала: «Это все  пустое , милый.
Любые  беды разделю  с  тобою  я.
И будет  все  у  нас, на  все найдутся силы,
Поможет всем  твоим  делам любовь  моя».

Но так  тогда  я  дорожил  своей «свободой»,
И был безжалостно  коротким  мой  ответ.
Я  и  сейчас как  будто слышу  через  годы
Так  непростительно  сорвавшееся нет.

И вот когда уже к  закату  жизнь  клонится,
И подводить  пора  итог  своей судьбек,
Мне  неотвязно тот  перрон ночами  снится,
И мысли  снова  возвращаются к  тебе.

И никуда теперь  от памяти  не  деться.
Другой  такой  не  повстречалось  на  пути.
Ах, если б  можно  было достучаться сердцем,
Чтоб  услыхала  ты: «Молю  тебя,  прости!»

                31.08.05.
         




               
               
                НАГАДАЛА МНЕ РОМАШКА...


Ты как будто бы с неба спустилась –
Так небрежно легка и вольна.
И в груди моем сердце забилось –
То любви задрожала струна.

Волны темных волос довершали
Безупречную прелесть лица.
И в глаза, что  усмешкой сверкали,
Мог смотреть и смотреть без конца.

Я, противиться чувству не в силах,
Подошел... и ты все  поняла.
Нас любовь обняла, закружила
И с собой в сладкий плен увлекла.

Взявшись за руки, мы, словно дети,
Убегали с тобою в поля.
И, казалось, на всем белом свете
Только ты, только небо да я.

Ты, прижавшись ко мне, трепетала
Под огнем поцелуев моих.
И, сама, пламенея, шептала:
–  Дорогой, мне не надо других!

Для любви вся душа нараспашку
Растворилась, не зная  забот.
Только мне нагадала ромашка,
Что любовь отцветет и умрет.

Я смеялся  тогда над гаданьем.
Я в такое поверить не мог.
Но любовь, не сказав "до свиданья",
Улетела, как тот лепесток.

                30.05.05

БАБУШКИНО ПАЛЬТО

Бабушка еще вчера жила.
А сосем недавно на кладбище
Бабушку машина увезла…
Над ее могилой ветер свищет.

Умерла, но  этим примириться
До сих пор не смог у нас никто.
Все еще на вешалке пылится
Бабушкино старое пальто.

Старое. Потертое изрядно.
Только бабушка могла его носить
И казаться в нем себе нарядной,
Ни за что не соглашаясь перешить.

 –  Не в деньгах, –  бывало, скажет, –  сила.
Совесть пред людьми была б светла!
Ничего себе не накопила,
Ничего себе не сберегла.

Было в ней такое что-то… словно
От нее лучилась теплота.
Воспитала нас не строгость слова,
А ее святая доброта.

И ушла. На память нам осталась
Карточка, поблекший образок,
Серьги (в них она венчалась),
Да в горошек ситцевый платок.

Эти вещи душу не согреют.
Лишь печалью обожгут живых.
Видно, даже вещи сиротеют,
Если нет хозяина у них.

                1977



               ТРЕТЬЯ АТАКА


Казалось, зной совсем сморил войну.
Желтело солнце, словно глаз циклопий.
На выжженной земле, во всю ее длину,
Тянулась ломаная трещина окопов.

И в этой трещине,  на самом дне,
Карандаша чернильного огрызком
Солдат сквозь сон писал письмо жене,
Расправив лист на автоматном диске.

–  Ты, Маша, так не жалься обо мне.
Я жив, здоров. А что не слал ответа –
Так то, пойми, не по своей вине.
На марше нам минуты лишней нету.

А вот пришли, немного обжились.
Когда с умом, дойдешь в любой работе.
Напрасно обо мне не изводись.
Ты, Маша, главное, детей держи в заботе.

Да вот еще, гадалкам ты не верь.
Почем им знать? Одни пустые враки.
Я здесь обвык. Я стреляный теперь.
Меня не взять. Вот, разве что в атаке...

На том строка письма оборвалась –
Пришел комбат. Прочел приказ короткий.
И выходило так, что нужно в третий раз
Сегодня брать невзятую высотку.






               




Хлопок ракеты был и слаб, и вял.
Но двинул он зеленую лавину.
Навстречу ей стальной взметнулся шквал,
Окутав пылью мертвую равнину.

Бежал солдат, стреляя на ходу,
Бежал сквозь шквал, почти слепой от пота.
Наверно, не придумать и в аду
Такую беспощадную работу.

Бежал солдат. И вдруг слепой удар
Под сердце где-то или чуть пониже –
И руки сами бросились туда,
И взмыли вверх уже в кровавой жиже.

Он понял, что убит. И в этот краткий миг
Не удивился смерти и не струсил.
Лишь на его губах застыл беззвучный вскрик:
"Ведь я еще письма не дописал Марусе!"

И тело сразу поплыло легко,
И перестала выть в ушах стальная заметь.
Шагнул солдат в далеко-далеко...
Ушел солдат навечно в чью-то память.





                1978



 






             ГРУСТНОЕ ЧУДО

Иду дворами. Сокращаю путь.
Дворы-колодцы Питера известны –
Они, как щели между стен отвесных,
Куда и солнцу трудно заглянуть.

Здесь свой пропахший затхлостью мирок,
Гнетущие, унылые картины:
То поржавевший старый «москвичок»,
То чья-то отслужившая перина.

От баков с мусором исходит смрад.
Нет ни травинки на асфальте голом.
И лишь порой взорвет тоску футболом
Ватага неприкаянных ребят.

От тех дворов держаться б за версту.
Но встреча с ними «питерца» не минет.
Иду… и  вижу: яблоня в цвету,
Как где-нибудь в саду на Украине.

На крохотке земли, прижавшейся к  стене,
К стене слепой – без двери,  без оконца,
Стоит она и держит лучик солнца,
Вся в нежном бело-розовом огне.

А там, над яблоней, в корявых зубьях стен
Застрял голубенький лоскутик неба.
И солнце-то сюда приходит лишь затем,
Чтобы взглянуть на этакую небыль.

И я смотрю – глаза не отвести.
Но радости в душе не ощущаю.
Эх, яблоне не здесь бы расцвести!
Для этих стен она совсем чужая.




Ее хозяин зря потратил труд.
Не одарит она его плодами.
Вон, пацаны, уже о стенку бьют
Играючи футбольными мячами.

Безудержная прихоть чудака:
Заставить средь камней расцвесть кусочек лета,
Но в сердце места для признательности нету –
Ведь участь бедной яблоньки горька.

                1982

          ДОРОГА В НИКУДА
 
Вот город позади, и нету в сердце боли.
Дорога вдалеке взлетает в синь небес.
Направо от меня –  до горизонта поле.
Налево от меня –   стеной сплошною лес.

Там, в городском чаду, людское мельтешенье.
Там вера, честь, любовь – давно одни слова.
А здесь к тебе с небес приходит откровенье,
И чувствуешь: душа твоя еще жива.

Вокруг простор  с размытой дымкой далью
И островки в садах притихших деревень.
И чистый воздух пьешь, но горькою печалью
Тебя наполнит вдруг погожий летний день.

Так явственно поймешь,  как хрупко все и зыбко.
Прекрасный этот мир –  он наш еще пока,
Но правящий пигмей с холодною улыбкой
Уже его продать замыслил с молотка.

Осталось дней у нас не так уже и много.
Предчувствие беды тревожит горячо.
Не знаю я, куда влечет нас всех дорога,
Что в небо вознеслась серебряным лучом.
                16.12.05.
               
    ВЕРХОМ НА ПЕГАСЕ


Мне бы только справиться с седлом
Да взнуздать Пегаса постараться,
И на шалой лошади верхом
Вдоль по нашей улице промчаться.
Пусть глядели б люди из окон,
Пусть бы бабки в бок толкали дедов:
–  Посмотри-ка, это едет он!
На коне диковиннейшем едет!
Эка, грива хлещет на ветру!
А копыта искры так и мечут!
Это он ко своему двору
Нынче возвратился издалече.
Будут парни с зависти неметь.
Будут вслед девчонки улыбаться.
Будет конь по улице лететь.
Будет сердце бешено стучаться.
Я с разлету осажу коня
У давно знакомого порога,
И тогда, чтоб глянуть на меня,
Не утерпит, выйдет недотрога.
Ну, а я... Я встану перед ней
И скажу ей, глядя прямо в очи,
Что примчался за судьбой своей.
Пусть мною делает. что хочет.
Я скажу:  пусть жизнь берет мою,
И коня, и песнь мою, и славу,
Я ведь не делюсь –  я отдаю
То, что ей принадлежит по праву.
Я скажу: "Любя иль... не  любя,
Ты возьми себе подарки эти:
Все равно, коль не было б тебя,
И поэтов не было на свете.
               
                1979






      ЛУННЫЙ ПОДАРОК


Помнишь, встречались мы ночью у берега.
Нас укрывала стена камыша.
Я обнимал тебя нежно и бережно,
Запахом шелковых прядей дыша.

Вот и луна над высокими соснами
Вышла, весь мир серебром окропля.
Чутко под небом, украшенным звездами,
В теплую ночь задремала земля.

Как мы шептали любви откровения,
Как были и души, и губы близки.
Только счастливые эти мгновения
Вдаль уносило теченьем реки.

Нам не найти уже позднею осенью,
Где затерялась той сказки страна.
Только в кудрях твоих светится проседью
То серебро, что дарила луна.

                19.01.05.               












               

            
                ВРЕМЕНА ГОДА


Что осенним ветрам, уходя, скажет кроткое Лето,
Там, в опавшей листве, схоронив свою грусть и печаль.
И не верьте словам, пусть любимого даже поэта,
Будто нам ничего, даже юности, в прошлом не жаль.

И что скажет Весна, запоздавшая хмурому, Лету,
Если даже июнь обжигает холодным дождем?
И не верьте, друзья, даже вескому слову  поэта,
Будто нам все равно, при какой мы погоде живем.

И что скажет Весна, запутав в снеговой крутоверти,
Что же скажет она, своенравной коварной Зиме?
И поэту, прошу, вы уж на слово просто поверьте,
Что сильнее всех бурь и метелей Любовь на земле.

И что скажет Зиме, отсверкавшая золотом Осень,
Увидав, как Зима землю снегом засыпать спешит.
Вам известно, друзья, то, что только поэта уносит
 В путешествие мыслью в  глубины его же души.               

                29.03.08.













 

                МОЕ ГНЕЗДО


Мой Райсовет гнездо мне свил под крышей.
Сюда комар не каждый долетит.
Я утром птиц веселый щебет слышу,
А ночью крыша рваная гремит.

Мне слышен даже дальний рокот грома.
Всех раньше солнце «здравствуй» скажет мне.
И воробей, как старый мой знакомый,
Садится смело на моем окне.

А из окна все трубы, трубы, трубы…
Ковриги ржавых крыш, куда ни кинь.
Лишь в ясный день всю эту грязь и грубость
Смягчает неба  ласковая синь.

Стучится дождь по крыше в день ненастный
И норовит нахально в дом войти.
Бывает так, что я стою, несчастный,
С огромным тазом на его пути.

Но не враги с дождем мы – это точно,
Хотя до дружбы тоже далеко.
Легко под дождь слова ложатся в строчки
И спится мне под шум дождя легко.

Смирился я с гнездом моим под крышей.
И на  дворец пока надежды нет.
Одна лишь мысль смущает, как же выше
Теперь смогу расти я, как поэт?
               
                15.11.08.
               



   


                ЗАВЕЩАНИЕ


Все  началось с команды «по вагонам»    
И,  словно оторвавшись от земли,
Летели в невозвратность эшелоны –
Военных ураганов корабли.

Теперь неважно, кто по званью старший.
Осталось бы кому воспоминать,
Как мы бросались в  бой с походных маршей,
Чтоб вражеские танки задержать.

Как шли через снега, через болота
Наперекор разрывам и огню.
И как ложились маршевые роты
Под серую гремящую броню.

У маршалов –  и то сдавали нервы,
Когда фронты ломались и рвались.
А у солдат единственным резервом
Была лишь их единственная жизнь.

Вам той войны не увидать с экранов.
Ее со стороны не подсмотреть.
Чужая боль – не собственная рана.
Чужая смерть – не собственная смерть.

Наград своих на фронте не считали.
Ведь за медаль не бросишься на дзот.
Мы просто за Россию воевали,
И верили, что Родина зачтет.

Пред каждым задержитесь обелиском,
Где выбиты святые имена.
Ведь это в них по всей земле Российской
Стоит окаменевшая война.

                1996
               



                РАЗДУМЬЕ


А у нас за окном ни зима,  ни весна.
Леденеет душа в этом голом бесснежье.
И ты чувствуешь, как погибает страна,
Задыхаясь в своем безнадежье.

Будто встав из могил, к нам пришли господа,
Но не графы уже, не князья голубые,
А фарцовая шваль, что не знает стыда,
Что готова продать  за копейки Россию.

Невозможно смотреть без тоски на поля:
Их травой ядовитой покрыло.
Понимаешь, мой друг, это наша земля,
Та земля, что нам жизнь подарила.

Я никак не пойму черный злобы оскал
Тех, кто вскормлен российской землею,
Кто по-русски весь мир для себя открывал,
Но брезгливо зовет эту землю чужою.

Мало тех, кто  готов выйти в  битву за  Русь,
Кто  с презреньем глядит на фальшивые флаги,
Кто остался, отвергнув предательства гнусь,
Верным данной однажды присяге.

                16.20.09.
               








 
 РАЗЛУЧЕННЫЕ МОРЕМ


С парнем  девице
Любо встретиться.
Поцелуй испить, чуть дыша.
Лунный свет лучом
Серебрит плечо.
До чего же ты хороша!

Да и то сказать
Друг тебе подстать.
На тельняшечке –  ряд полос.
На плечах горят чудо-якоря.
Раскрасавец он, –   твой матрос.

Задохнулася,
Пошатнулася,
Как обнял тебя он рукой.
Даже лунный круг
Помутился вдруг,
Поплыла земля под тобой.

Пролетели дни,
Будто миг один.
А любовь была так жарка.
Но вот чуть заря 
Флот ушел в моря
И увел с собой моряка.

Позади года.
Вспомнишь иногда,
Да утрешь с лица капли слез.
Не узнаешь ты,
Что всю жизнь грустит               
О тебе одной тот матрос.   
                2004               




 
       ПРОСТИ, СЕВАСТОПОЛЬ


А помнишь товарищ, как Черное море
Открылось внезапно для нас из-за гор?
И наши сердца там, в безбрежном просторе,
Как вся наша юность, остались с тех пор.

Но ветры романтики нас не ласкали.
Руинами встретил нас город-герой.
Поник Севастополь в глубокой печали
По тем, кто исполнил свой подвиг святой.

Мы видели, как Севастополь из пепла
Страна возрождала, Победой горда.
И город вставал, и уверенность крепла,
Что будет он нашим теперь навсегда.

Стальные громады, грозны и прекрасны,
Вздымали валы изумрудной волны.
И как мы гордились, что были причастны
К Великому флоту Великой страны.

Но мы оказались преступно беспечны,
Позволив вождям, изолгавшимся в дым,
Отдать Севастополь завистникам вечны,
А с ним заодно и Одессу, и Крым.

Прости Севастополь, нас русских иванов.
Пусть краска стыда не сойдет с наших щек.
Ты будешь у нас незажившею раной.
Но, если есть Бог, мы вернемся еще.

                09.04.05.
               



   



           НО ПУШКИН ЖИВ!


Да, Пушкин жив! Он в памяти у нас!
Он к нам приходит с самого рожденья
И первой сказкою, и первым осмысленьем
Добра и зла. Он с нами и сейчас..
Его глазами мы на многое глядим,
Порой не замечая даже,
Когда о чем-нибудь его строкою скажем,
Порадуемся ею или погрустим:
«Унылая пора! Очей очарованье!..»
«Роняет лес багряный свой узор…»
И первая любовь, и первое признанье,
И первый дерзкий с властью разговор –
Все, созданное Пушкиным, нетленно!
Читатель, ты, раскрыв его бесценный том,
Хоть в сотый раз отыщешь, несомненно,
Как много нового, сегодняшнего в нем.
Да, Пушкин жив! Он силы придает
Народу своему в тяжелую годину,
Когда своя же власть Отчизну предает,
Прикрывшись ложью нагло и картинно.
Внушают нам: «Ваш Пушкин устарел!»
И Пушкин на дуэль за нас выходит снова.
Он, подлость обличая беспощадным словом,
Стоит неуязвимым для пигмейских стрел.
Мы к Пушкину идем в дни поминальных дат.
Мы воспаряем духом, распрямляем спины…
И каждый русский гордостью объят,
И кажется, что вновь сильны мы и едины.
          
                13.02.06. 

               


   


    КОГДА ПОГИБАЕТ СТРАНА

Страна не погибла, пусть вражий сапог
Хлеба, что поспели в полях, растоптал,
Страна не погибла, хотя вдоль дорог
Потерян счет тем, кто в сражениях пал.

Страна не погибла и даже тогда,
Когда полстраны захватили враги,
Когда в окруженье горят города,
И в дыме пожарищ не видно не зги.

Страна не погибла, хоть женщин, детей
Враги, измываясь, увозят в полон.
Хотя все богатства бездушный злодей
Везет, как добычу, себе за кордон.

Страна не погибла, покуда в лесах,
В подпольях сожженных врагом городов,
Есть люди с огнем негасимым в глазах,
Кто пасть за родимую землю готов.

Но страшная участь отчизне грозит,
Когда враг в страну  незаметно войдет:
Рубашечка, галстук  –   приличный «прикид»,
Так враг усыпляет наивный народ

И, к власти пробравшись, враг станет орать
О сексе, свободе, правах «голубых»,
Что в деньгах – вся жизнь, –   и начнет  угасать
Священное пламя в глазах молодых.










Страна погибает, когда хитрый враг,
Ограбив до нитки несчастный народ,
Все недра держа в волосатых руках,
Страну, словно сыр, по кускам продает.

Чтоб массы не ныли, не вышли на бунт,
Бросают объедки с буржуйских столов,
Как нищим, что эти объедки  сожрут,
В процессе жратвы превращаясь в рабов.

А раб чтоб о прошлом своем не тужил,
Чтоб он позабыл, как в  сраженьях силен:
Победы парад, и как в  море знамен,
По площади Красной  войну завершил –
Утопят все прошлое в мерзости лжи.
               
Страна погибает. Ничем не спасти.
Так мало готовых свой страх одолеть,
Готовых за эту страну умереть.
Мы видим, ты гибнешь, Отчизна … Прости!
               
                16.10.90.
         
   



















        ЖДУ ТЕБЯ КРАСАВИЦА


Вечером сиреневым выйду я с гитарою,
В грустном ожидании струны теребя.
Прислонюсь к березе я, и безмолвной парою
Над небыстрой речкою будем ждать тебя.

Из калитки выпорхнешь в платьице горошками.
Веточку черемухи на ходу сорвешь.
Все дома уставятся на тебя окошками.
От тебя, красавица, глаз не отведешь.

Курская губерния голосами славится.
Эх, не зря родился я в песенном краю!
Для тебя, любимая, для тебя красавица,
Для тебя единственной песню пропою.

Сядем мы над речкою, над неторопливою.
Будем под гитару мы песни распевать.
Обниму я нежную, обниму красивую
И глаза любимые буду целовать.

Словно воды вешние, быстро время катится.
Никакой плотиною не сдержать года.
Где же ты любимая, где же ты красавица?
Затерялась молодость, не найти следа.

                12.10.05.
               







 


НЕ СВОДИ МЕНЯ С УМА


Я ходила в платье белом,
Словно вишня по весне.
И такой парнишка смелый
Перешел дорогу мне.

Он меня, совсем девчонку,
Так сумел очаровать,
Что у берега речонки
Разрешила целовать.

Целоваться было сладко
Под ракитой в тишине,
Но нахальные повадки
Страшноваты стали мне.

И зачем, не знаю даже,
Оттолкнула я его.
Ведь любви милей и слаже
Нет на свете ничего!

Не ходил бы всюду рядом,
Не сводил меня с ума.
От его горячих взглядов
Я сойду с него сама.

                07.01.09.

               









СТАРИНЫЙ РОМАНС


Не знаю, Богом ли была
Благословенна наша встреча,
Но сердце мне любви стрела
Коварно ранила в тот вечер.

Глядел на вас я чуть дыша,
И восторгаясь, и беснуясь,
И из груди рвалась душа,
Уже уму не повинуясь.

Вы подарили танец мне,
И  под чарующие звуки
Кружил я в  вальсе, как во сне,
В руке сжимая вашу руку.

Остановить решился  я
Вас после танца на мгновенье:
–  Мне не прожить без вас и дня, –
Я вам тогда сказал в смятенье.

Я покажусь вам, может быть,
Таким смешным и сумасбродным,
Но я прошу вас не губить
Меня усмешкою холодной.

Вы, улыбнувшись, на плечо
Мне вашу руку опустили…
И мы беспечно,  горячо
В недолгом счастье закружили.

Теперь не в силах превозмочь
Любви изменчивой утрату,
Мне часто грезится та ночь,
Что подарили вы когда-то.      
               
                2005
 
                ЭТА ГОРЬКАЯ ПАМЯТЬ О ДРУГЕ    


В День Победы всегда я награды свои надеваю
И в колонну встою, к ветеранам солдатам седым..
И пускай никого я по имени даже не знаю,
Все равно в их среде я себя ощущаю родным.

Только нет у меня настоящего близкого друга,
Потому что мой друг в сорок пятом в Берлине убит.
Дети есть у меня. Мы с женой понимаем друг друга,
Но о нем до сих пор мое старое сердце болит.

Подружились мы с ним как-то сразу и крепко  со школы.
Будто впрямь кто-то взял и сложил наши души в одну.
Вот уж парою с ним были мы озорной и веселой.
Так и вместе ушли добровольцами мы на войну.

Нам не раз и не два приходилось «дружить» с медсанбатом.
Но всегда нам везло в свой же взвод возвратиться назад.
Но, штурмуя Берлин, той далекой весной в сорок пятом,
Главный маршал страны не жалел безответных солдат.

Чтоб эффектным броском взять германского Рейха столицу,
Сотни тысяч солдат завалили телами Берлин.
Средь огня и свинца чудом мне удалось сохраниться.
Друга я схоронил и домой возвратился один.

Долго друг умирал, и слабея все больше, и больше,
Тихо мне прошептал в наступившей на миг тишине:
«Завещаю тебе жить насколько возможно подольше,
Чтобы вместе с тобой дольше память жила обо мне».

В День Победы всегда я награды свои надеваю
И на встречу иду к ветеранам,  солдатам седым.
И пускай никого я по имени  даже  не знаю,
Все равно среди них я себя ощущаю родным.
               
                2008
               
               

  ПОД ПЕСНЬ МЕТЕЛИ


В снежных заметях дорога.
Справа лес и слева лес…
Непонятная тревога
В темном омуте небес.

Виден дом за вьюгой пенной.
Отдохнуть бы нам сейчас!
Но на станции «Измена»
Двери заперты для нас.

Наши лошади устали
Пробивать в заносах путь.
Но до станции «Печали»
Доберемся как-нибудь.

Под метель воспоминанья
Проплывут не торопясь,
Как на станции «Свиданье»    
Горячо любили нас.

В мертво-белые одежды
Вся земля обряжена.
Наша станция «Надежды»
Злою волей сожжена.

Тишина. Лишь всхлипнет вьюга,
Скрипнет полоз иногда…
Мы на станции «Разлука»
Распростимся навсегда.

                30.12.98.               




               
               
                ИЗ ТЫСЯЧ ЛИЦ ТЕБЯ УЗНАЮ


Я в Метро торопился спуститься.
С кучей дел я «разыгрывал  блиц».
И тебя, надо ж было случиться,
Я узнал между тысячи лиц.

Я бежал, я распихивал еле
Возмущенных сограждан тела,
И предстал удивительно целым
До того, как ты в поезд вошла.

Видел я, что была ты печальна,
В сеть морщинок упрятался взгляд.
Но, увидев меня, моментально
Десять лет отлетели назад.

–  Быть не может! Мой друг, ты ли это?
–  Значит, может. Мир полон чудес!
Вижу я, что ты помнишь то лето,
Гладь озер и заманчивый лес.

–  Ну, конечно же, помню, все помню,
Мы сходились тайком ввечеру.
Воздух лета горячего томный,
И лучей предрассветных игру.

–  Если помнишь, поедем со мною.
Мы сыграем в ту давнюю жизнь.
Лишь одно обойдем стороною,
Как нелепо пути разошлись.

В этот день невозможный, как сказка,
Будем мы пировать до зари.
Одари меня прежнею лаской,
Добрым словом меня одари.

                2008


 
            БЕЗ РУССКОЙ ПЕСНИ РУССКИМ СТАТЬ НЕЛЬЗЯ


О, Родина, от городов вдали
Ты кое-где еще хранишь черты былого,
Чего-то несказанного,  святого,
О чем душа, не ведая, болит.   

Я мальчиком  в селенье небольшое
Заброшен был в военную годину.
Там русских песен  склад старинный
Услышал я –  и русским стал душой.

По летним вечерам, после работы в поле,
Перекусив едва, сельчане шли на сбор,
И, слаженный за годы спевок, хор
Песнь выводил в равнинное раздолье.

Взлетала песня в воздухе ночном,
Неслась в полях, храня обычай древний,
Чтоб быть другим подхваченной селом,
Чтоб в  самой дальней зазвучать  деревне.

Но песню русскую, где нынче услыхать?
Слышны лишь западные ритмы, не иначе,
В любой и радио-, и телепередачи,
Чтоб только русским русскими не стать.

Эх, детям русской музыки б сейчас!
Нет выше воспитательного средства,
Чем музыка, пришедшая из детства,
Что вечно с Родиною связывает нас.
Как этой музыки недостает сейчас!


                2009 

               
               

                ТЕЛЕМОЗГОВИК –  ПОСОБНИК САТАНЫ

Известно  всем – кругом творенья Божьи.
В Его работе ширь и глубина.
Но Богу вопреки, что каждый видеть может,
Ударно трудится везде и  Сатана.

Подскажет Бог идею стратостата:
Грей воздух примусом – и тут же дуй в полет.
И…полетели, позабыв про супостата,
А он им в небесах обшивку  подожжет.

Был морякам подсказан Богом парус,
Чтоб, сил не напрягая, плыть себе и плыть.
А Черт на компасе тишком сбивает градус,
Чтоб кораблю на скалы угодить.

Бог подсказал, как создавать ракеты,
А Черт –  заряды ядерные к ним.
И вот теперь мы, жители планеты,
Со страхом в небо Божие глядим.

Но лучшее из всех изобретений,
Что Бог когда-то людям подсказал
В порыве гениальных откровений
И чем он Дьявола едва не доканал,

Был телеящик. Дьявол впал в унынье.
Не по зубам ему стал этакий прогресс,
Соперничать не в силах, Дьявол  ныне
Сам в ящик с дьяволятами залез.

И там  расцвел! Мир представляя ложный
Совместно с верной братией своей,
Он так к экрану приковал людей,
Что оторвать их просто невозможно.






  От  них отняли нефть, и лес, и воды,
  Отняли право на леченье и на труд.
Буржуям отдали гостиницы, заводы,
Но люди, у экранов сидя, стойко ждут.

Ждут: ну,  когда же станут сыпать  манну
И шоколадки класть в открытый жадно рот?
И в этом ожидании туманном
Родился неожиданный народ.

Он внешне выглядит почти, как настоящий,
Есть руки, ноги, пузо, но увы!
Вздымается над шеей телеящик,
Возникнувший    там  вместо   головы.               

Пусть рухнут, рамы, двери, стены, краны,
Сортир и душ, но высунув язык,
Не дрогнув,   Путина  смотреть  с телеэкрана
В экстазе  будет телемозговик.

Пока глядят в экраны телезвери,
Безвольно подчиняясь Сатане,
Любой, кто мыслит, может быть уверен:
От Дьявола не вырваться стране.

                12.10.09.

               
      
      











 СПЕШИТ К НАМ РАЗУМ С УКРАИНЫ

О, как же, Украина, ты  богата!
Не только песнями, да салом, да борщом.
Есть  даже у тебя  ученые  еще –
Семь пядей в голове, да и ума  богато.
А ум у них такой … нет слов обрисовать.
Сенека и Вольтер – да это просто дети.
Ведь могут  те  одним умом  обозревать
Любую точку на  Украиньской планите.
И в саму  суть явлений всех вникать –
Шо тойчас творится на свите.
Побачить  вчений в глобус Украиньский
И обнаружить там нэясное пятно,
Он враз умом пропертнит исполинским –
И  вот прозреньем все озарено:
      –  Побачтэ! – швидкие ученые кричат, –
О це ж  и е реально чудо!
Шо бачимо? Два разом мисца «Буда»
Стоят у нас и ясно  говорят,
Шо напрямки из неньки Украини
Индийська в свит культура ийзошла.
И Будда, всим ведомый ныне
Здись на Украйне зачинал дэла.
Да што там Индия! Побачте зирко, гибко:
Ну хто нэ знае з вас ведомого Египко?
Усим фамилия ведома, но було
Неведомо откиль це имячко прийшло.
Тойчас доводимо до свиту,
Шоб зналы вси народи на земли,
Шо в лодьях козакы моря перемогли
И впрямь точнехонько доперли до Египту.
Мабуть, вы думайтэ, шо рушникы на египтянях
То не украиньских жиночих дило рук?
Поганые сумленья! Дохтора наук
На хвакт отой казуют постоянно.
Вот откиля на египтянах бачим
Украиньски расшиты рушникы.
               

               
                То ж жинки тих храборых козакив
Внидрилы бытование козачче.
Пийшла Египитска культура с того часу.
А козакы в обратный шлях поплыв,
На коись острова торкнулысь сразу,
Знов там звою культуру надтвердив.
Козак Грецко, орэхамы богато               
Набив лодью, не потонув едва.
На смих йему украинци тогда-то
Наймнули Грецией оные острова.
Но це ще не уси воязи,
Шось сгудовалы наши козакы.
Их похождення великы, як скази.
И голоду и хвылям вопрекы
Воны самых достигли папуасив.
С того, назад годив  пид тыщу
Маклай, тых папуасив поситыв
И мове их украиньской учив,
Как сродника, его не спотребили в пищу.
Не то шо  со вченим аглицкой наукы,
Що   на Гавайях гарно  гужевавсь.
Он над людынами там дуже посмеявсь,
А те с обиды лютой зъилы Кука.
Зведомо, Кука жаль. Но ясно всим отныне,
Что миста  нет такого на Земли,
Куда бы козакы от ридной Украини
Звой культ и мову людям нэ нэсли.
Дэржавни вчени, роблите до пота,
Всю черну  ложь видмойтэ добела.
И вирьте,  шо найдется  то  болото,
Куда  наука  ще  не  доперла.
                09.04.09.
               
 



   


       ЗАНОСЧИВЫЙ СУНДУК

Сундук преследовала мания величья.
Он, видите ли, был обширен необычно,
И столько площади полезной занимал,
Что сам себе значительным казаться стал.
К тому же степень приобрел он где-то
И числился везде как кандидат в буфеты.
На всех смотреть пытался свысока,
Даже на Люстру, что у потолка.
На книжный Шкаф ворчал: «Торчит без дела».
Диван считал излишне мягкотелым.
Широкий стол, гостеприимный «в доску»,
Ему казался до смешного плоским.
Все дело в том, что крышка Сундука
Была, как водится, изогнута слегка.
Но как-то раз  соседский мальчик Гошка
Из любопытства крышку приподнял немножко.
И всем открылся факт простой,
Что был сундук внутри пустой.

В конце скажу вам без морали –
Вы все подобных личностей встречали:
Пройдут не глядя, не дадут руки
Такие же пустые Сундуки.
                1968
               
НЕПРАВИЛЬНО ПОНЯЛИ

Я  очень доверчив и очень открыт,
И это мне часто серьезно вредит.
Прижал Ходорковского малость за горло,
И всякая глупость в газеты поперла.
Сморозили чушь журналюги, не ахнув:
Меня обвинили врагом олигархов.
А я им, по сути,  товарищ и брат.
Я росту отряда грабителей рад.
И требую лишь одного, безусловно,
Чтоб те воровали согласно законам.
   


          БЕСЦЕННЫЙ ДАР

Броженье в голове считают Божьим даром.
Все мысли,  как известно, прут из головы,
За исключением, пожалуй что, Гайдара,
Что головою брезгует,  увы.
И вообще, Гайдар –  особая статья.
И разговор о нем вести особый надо.
Он – исключение из «книги бытия».
Он обучился где-то думать задом.
О, если б лишь Гайдар в подобном естестве
Нашел себя и мыслил им от скуки.
К несчастью, члены Думы в большинстве
Обучены гайдаровской науке.


           ВРЕДНЫЕ СЛУХИ

Говорят, что  Шариков издох.
Утверждаю, эти слухи ложны.
Либеральной обтянувшись кожей,
Шариков живет под  кличкой Кох.
Те же скудоумие и спесь.
Та же злоба к человечьей массе.
В общем,  вышел выученик весь
В своего учителя Чубайса.


       МЫСЛИ О КУЛЬТУРЕ БЕГА

Изнывая под тяжестью сумок, бедняга,
Запыхавшись, жена дотащилась с работы домой.
Где уже отдыхал за газетой супруг дорогой,
Не членкор, не сантехник, но тоже умняга.
–  Ох, –  вздохнула жена, –  на работу бежала, как лошадь!
И, боясь опоздать, не заправила даже постель.
Муж с укором заметил: «Не следует бегать так пошло.               
Куда эстетичней  бежать, например,  как газель»
                2009
               
                А ВРАГ НЕ ДОЖДЕТСЯ

Нам три заповеди кратких,
Три жемчужины подряд,
В строгом выстроясь порядке,
Мудрость давнюю таят.

«Если хочешь быть здоровым,
Долго жить назло врагам, –
Утром (дома ли, в столовой)
Сытный завтрак скушай сам.

Поделись обедом с другом
Иль в домашнем съешь кругу.
Ужин – спутник всех недугов,
Не жалей. Отдай врагу.

Верю в заповеди свято,
А здоровья не видать.
Ужин этот свой проклятый
Нету сил врагу отдать!
                1990
       
 ЧТО С НАМИ СТАЛО, ГРАЖДАНЕ.

Стала власть людоедской по сути.
Люди русские ей не нужны.
И стоит во главе  Лилипутин,
Как гарант удушенья страны.

Терпим власть озверевшую эту,
Власть бездумных хапуг и «господ».
И не верится в то, что Победу
Одержал тот же самый народ.

Что ж тому удивляться не стоит.
С рабством люди смирились вполне.
Нету больше в России героев.
Видно, все полегли на войне.          
                2004

СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ

Ветер выл вчера холодный.
Утром валит мокрый снег.
Я собакою голодной
Начинаю свой забег
По накатанной дороге.
И не то, чтоб без гроша –
Сыто тело, слава богу,
Да пуста моя душа.
Из экранов пошлость рвется,
В голубой рядится цвет.
Воровская власть смеется –
Для нее запретов нет.
Для нее со сцены матом
Оскопляются шуты,
Прикрывая баксом мятым
Место высшей срамоты.
В мире секса, водки, пива,
Проституток, бранных слов,
Ходит нищенкой пугливой
В прошлом гордая любовь.                2008
               
            ОТЗВУК ВРЕМЕНИ ДРУГОГО

Задушевный строй гитары,
Круг друзей в вечерний час…
И звучит забытый, старый,
Грустью пахнущий романс.
В тишине летит над нами
И прозрачно так звучит,
Словно трепетное пламя
Догорающей свечи.
Он идет из дальних далей,
Из других эпох и вех
С  романтической печалью –            
Будто молится за всех.               
                01.11.08.

             ПРЕДНАЗНАЧЕНИЕ


А мне бы про ромашковое поле
Писать стихи. И как в полдневный час
Разносится шмеля уютный бас,
И как в ночи,  сквозь звездное сиянье,
Земля, покачиваясь мчится в мирозданье.
Но вот мнем выпало по жребию на долю
Писать стихи про волю и неволю,
Чтобы представился без гримовых прикрас
Весь стыд согбенного в дугу существованья,
Чтобы, воспрянув, гордость выпрямила  нас,
И мысль свбодную зажгло негодованье.

               
               
 

         В УТРЕННЕМ САДУ


Я в утреннем саду. Прозрачным алым светом
И лес, и сад, и дом озарены.
И будто там, за горизонтом где-то,
Гигантские костры Гефестом возжены.

Так дышится легко! Такое ощущенье,
Что стало невесомым все вокруг.
Взмахни руками: кажется, что вдруг
Взлетишь, поправ земное притяженье.

Взлетишь до высоты неведомой дотоле.
С небес всю землю  взглядом обведешь,
Наполнишь грудь дурманом дикой воли,
Мгновенье птицею свободной проживешь.


                2012




У ПЕСНИ,  КАК  У ПТИЦЫ,  ДВА КРЫЛА


У песни, как  у птицы,  два  крыла.
Одно  крыло –   стихов  любимых вязь,
Затем, чтоб  мысль  поэта  обрела
С  поющим  песню  трепетную  связь.

Еще  крыло  у  песни  у  любой –
Мелодия, что  душу  всколыхнет,
Что  будет  вечно в  странствиях с  тобой,
Что  в трудный  час  согреет  и спасет.

Но  если  в  песне  подвело  крыло,
Мотив ли, нас  не  трогая, звучит.
Слова  ли  не  сложились, как  назло,
То песня, как  и  птица,  не  взлетит.

Над  нами  песни стаями  летят.
Мы  ловим  их  порою  налету.
Душа светлеет  и  теплеет  взгляд,
Когда  нас  песнь  уносит  в высоту.

Из нас почти что каждый  песнелов,
Что  держит песни в  памяти своей.
Великий  мир  и  музыки  и слов
Пребудет  с нами  до  последних дней.

У песни два  крыла  – одно  мотив,
Еще  крыло – стихов любимых вязь
Затем, чтоб  эти  крылья  распрямив,
Над  всей землею  песня  пронеслась.

               
                28.04.08.








  УХОЖУ, УХОЖУ, УХОЖУ…


Ухожу, немедля ухожу.
Вещи наспех уложу сегодня.
На прощанье сам себе скажу:
«Эх, Весна, жестокая ты сводня!»

Так связала крепко нас с  тобой,
Окрутила запахом медвяным,
Что, казалось, что судьбой одной
Нас  Весна накрыла, как туманом.

Но промчалась теплая пора.
Вот уже на кленах – ни листочка.
От любви, горячая  вчера,
Стынет недописанная строчка.

Ни о чем тебя не попрошу.
Ты не провожай меня, не надо.
Я под сердцем камня не ношу –
Мне любовь останется в  награду.

Да, конечно, буду вспоминать
Сладость губ, признаний лепет жаркий…
Как Весна умеет раздавать
Даже нищим царские подарки!

                2008               
               
       







   ИГРАЛА ДЕВОЧКА НА СКРИПКЕ


Что ж, Павловск, Царское село – вот весь мой ареал.
Меня, коль есть нужда, здесь выследить несложно.
Уехать дальше просто невозможно –
Предел финансовый сюда меня загнал.
И вот я в Павловске. Начало сентября –
Еще не осень и уже не лето.
Прудов остывших воду серебря,
Рябит, пробившись сквозь ольшаник, ветер.
А небо чистое – ни облачка на нем.
Ненастья, вроде бы, ничто не предвещало.
Откуда ни возьмись, вдруг тучка набежала,
Предательски  холодным окатив дождем.
Спасаясь от дождя, случайно забежал 
В концертный павильон и тут же встал у входа,
Поскольку  небольшой с высоким сводом зал,
Уже и так наполнен был народом.
Напротив входа, в глубине, высокое окно,
А рядом с ним застыл огромной черной птицей
Рояль. Пространство перед ним ограждено
Скамейками. И чувствуется, что-то состоится.
Все вновь вошедшие невольно вторят тем,
Кто постоянно ищет здесь  отдохновенья.
Стихают голоса, смиряются движенья – 
Приподнятый настрой передается всем.
Из ниши, чуть прикрытой шторкой зыбкой,
Выходит девочка. Черты ее нежны,
Ручонки белые до плеч обнажены,
А в них смычок и небольшая скрипка.
«Так чем же удивишь меня, о, милое дитя! –
Подумал я с иронией, не скрою, –
Меня немало искушенного судьбою,
Того, кто с музыкой встречался не шутя?»
Но с самых первых нот, уверенных и смелых,
Всем эта маленькая девочка дала понять:
Она свое прекрасно знает дело,
Она пришла сюда повелевать.
 
   

     Я слушал музыку с рассеянной улыбкой,
Будто стыдясь иронии былой.
И ручка белая взлетала  предо мной,
Лебяжьей шеей выгнувшись над скрипкой.
И  скрипка под смычком, казалось, трепетала,
И музыка витала в тишине
Причудливо, то высоко взмывала,
То, упадая вниз, таинственно звучала,
                Рождая отклик искренний во мне.
     Так мастерски легко и виртуозно
Рассказывала девочка сейчас
Богатством звуков музыки серьезной
                Все то, что  в  нотах  завещал Сен-Санс.
И завсегдатаи, и те, кто забежал случайно –
      Все скрипку слушали, дыханье затая.
И этой девочке, глубин познавшей тайну
Великой музыки, доверился и я.

Прошли  года,  и  им возврата нет...
Но вдруг той  осени засветится  улыбка.
И снова сквозь чреду  прошедших  лет
Я вижу  образ  девочки со  скрипкой.               

                08.01.09.
          
               



      


         






                О ЛЮБВИ И НЕНАВИСТИ

Что-то все о любви, о любви нам вещают с экранов.
Телки, юбки задрав, половой имитируют стресс.
И под визги гитар, под убийственный гром барабанов
Нам любовь подменяют на простенький, пошленький секс.
Было время, страну разукрасили красные флаги.
Даже воздух тогда был наполнен свободой шальной.
Комиссары-юнцы с небывалой доселе отвагой
Поднимали бойцов на последний, решительный бой.
Тот решительный бой буржуа с кулачьем проиграли.
Потекла по земле золотая их адская кровь.
Из руин и трущоб всем народом страну поднимали
И на трон возвели дружбу, равенство, честь и любовь.
Так и жили в  любви, не заметив, как низко и подло
В лапы новых дельцов продала нас партийная знать.
Шею с клятвой в любви обхватила нам рыжая кодла,
Чтоб у нас всю страну в полюбовном дурмане отнять.
Врали нагло, что нас, мол, духовное ждет возрожденье,
Небывалый расцвет, как в «европах» охватит  страну.
Поздно поняли мы, что разбиты в бескровном сраженье,
Что в своей же стране оказались в буржуйском плену.
Глянем правде в глаза: трудно вырваться будет из плена.
Богатеи учли свой, в семнадцатом, полный разгон.
В их руках ныне СМИ, провокации, деньги, измена
И готовый на все, по-собачьи им верный ОМОН.
      Каждый должен бы  знать: от  буржуев не ждать нам покоя.
      Нам смертельный вердикт зарубежная вынесла гнусь.
      Под прикрытием лжи  изведут без открытого  боя,
      Чтобы стереть навсегда слово им ненавистное «Русь».
     Надо все просчитать, все подводные камни предвидеть.
     Сжать свою доброту, что дана от природы,  в кулак.
     Надо нам, как в войну, научиться опять ненавидеть –
     Ибо  ненависть то, с чем в борьбе побеждается  враг!
 
               
               
                ПОД ЗОЛОТЫМ КРЕСТОМ


Я преклоняюсь пред учением Христа.
Во тьме веков его звезда зардела.
Святую истину пророчили уста:
«Дух вечен, бренно только тело.
Жив не единым хлебом человек!
Он пробудить в себе обязан душу.
В ком нет души  –  тот страшен и не нужен,
Во тьме и дикости закончит он свой век.
Душа, раскрывшись, явит мир иной.
На все иным взглянуть заставит взглядом:
Природа удивит нас красотой
Родней и ближе станут те, кто рядом.
Все перед волей Господа равны:
Цари и нищие, холопы и вельможи –
Все дети Божьи – дочери, сыны.
Лишь он судьбой людскою править может».
С такими мыслями вхожу я в Божий храм
Вкусить плодов великого ученья.
Но то, что я всегда встречаю там,
Невольное рождает возмущенье.
Есть Божий храм, но нету Бога в нем.
Есть  лик Христов и есть муляж распятья,
Но равнодушные снуют по храму «братья»,
Храм превратив в большой торговый дом.
Торгуют всем, чем паству раздразнить.
И ценники на все, как в супермагазине.
За свечку, за псалтырь, за крестик, и за нить
К нему, за поминальные молитвы, за крестины…
И вот выходит из злаченых врат
Святой отец, как клоун разодетый,
Сверкая золотом от головы до пят.
И верующих всех,  что получить хотят
Духовной помощи и мудрого совета,
Он начинает, вознеся Всевышнему хвалы,
Немедля призывать к покорности, к терпенью,
Внушать , что беды их, по сути, так малы,       
Что с  муками Христа не  может быть сравненья.


В зародыше, он учит, зависть подавлять,
И рот не разевать на чье-то там богатство.
Позариться на собственность чужую – святотатство.
Судьбы, назначенной с Небес, не поменять.
Живите скромно. Счастье не в деньгах.
Бог наказует тех, кто жадно алчет злата.
Богатых ждут посмертно муки ада,
А бедных -- райские сады на небесах.
Я слушаю попа, и все во мне кипит,
И  крикнуть хочется доверчивому люду:
–  Не верьте «скромнику»! Вон, видите, висит
На пузе у него крест весом в четверть пуда?
Не оловянный крест, не медный – золотой,
Чтобы, не дай-то бог, с бесправным смердом слиться.
В одеждах золотых  представ, «отец святой»
Стяжательство клеймить нисколько не стыдится».
Кончая проповедь,  поп вновь терпеть призвал,
И рай пообещал страдальцам в поднебесье.
Потом проворно полы подобрал
И скрылся на роскошном «мерседесе».

Что делать мне? Ответить не готов.
Из храма выхожу в сомненье и в печали.
Как будто только что опять  Христа распяли
Под лживые молебствия  попов.

                30.08.09.
               












        РОЖДЕННЫЕ НА ЧУЖОЙ ЗЕМЛЕ

Как ужасно узнать в пору юности ранней,
Что рожден и живешь на враждебной земле, на чужой.
И тебе каждый день каждый час душу ранит
Мысль,  что весь этот мир, что тебя окружает, не твой.

Не твои здесь ни лес и ни поле, ни небо, ни  речка,
Эти люди, с которыми с детства дружил, –  не твои.
Ненавистно в них все: от походки и лиц и до речи,
И невольно в толпе взгляд выискивать станет своих. 

Как своих отличить, с детских лет обучали родные –
Мать, отец, братья,  сестры,  дядья – все подряд:
–  Знай,  у наших носы, как турецкая сабля, кривые,
А глаза -- точно угль из костра или матово-черный агат.

Да тела у сородичей наших не столь атлетичны,
Как  у них. Часто с шеей срастается зад.
Но  зато мы мозгами работать умеем отлично,
И они нас за это не любят и всячески мстят.

Но в унынье впадать от презрительных взглядов не
                стоит.
Массы искренне верят предательской власти  своей.
Это сильные телом, но умственно слабые гои,
Мы их, втайне, давно не считаем уже за людей.

Что земля не твоя – это, в принципе, мнение ложно.
Час придет, и всех гоев  с земли сгоним мы, словно скот.
И  земля станет нашей, как это, по сути, и должно.
И работать на нас будет этот никчемный народ.

А пока потерпи. Погляди, как враги вымирают.
Пусть тебя обзовут. А тебе-то не все ли равно?
Потихоньку мы в руки  богатства страны прибираем.
И страна будет нашей. Другого и быть не дано.
               
                27.06.09.
               
               

 МЕЖДУ НЕБОМ И ПРЕИСПОДНИЕЙ

Было время, когда я не верил ни в Бога, ни в Черта.
На иконы смотрел, иронически губы кривя.
Атеистом себя называл вызывающе гордо,
Как в Кремле, все по Марксу судить норовя.

Но марксистская правда кремлевских вождей утомила.
Слишком рамки ее для вранья и наживы тесны.
Вот буржуйская правда ничтожества их усладила
Так, что с  нею они и ведут ограбленье страны.

Несусветною ложью российский народ убаюкав,
Обещая ему небывалые кущи свобод,
Отобрали богатства у нас, у детей и у внуков,
Снова кинув людей в лапы новых хапуг и господ.

«Есть ли  бог?» –  вопрошают еще и сегодня.
Что ж, ученые даже признали, что истинно есть.
Но должна быть тогда так же где-то и преисподня.
И она, несомненно, у нас, в Россиянии, здесь.

Бог могущ! Но и Дьявол-то тоже не дремлет.
Множит армию злыдней отпетых на русской земле.
И с подачи его, отупев, сатанинские бредни
Распевают взахлеб управители наши в Кремле.

Сатана взял в залог их ничтожные хлипкие души
И направил войной против нас эту подлую гнусь.
И они верноподданно грабят, терзают и душат
В сатанинскую сеть заплетенную намертво Русь.

Бог, конечно же, есть! И вниманием нас не обходит.
Наказать за грехи шлет исправно посланцев своих.
Да и сам иногда под личиною чьей-то приходит,
И его отличить невозможно от смертных простых. 
    
 


 И не надо вранья, будто церковь у нас непорочна.
          Три столетья попы обирали несчастных мирян.
Потому-то и ненависть к рясам глубоко и прочно
          Поселилась в сердцах даже верных кресту россиян.

             Грех российских попов пред народом своим несомненен.
              Праздность, роскошь, мздоимство,  попойки, разврат –
              Вот за это Господь и сошел к ним под именем Ленин
             И устроил попам за все их прегрешения ад.

Так что было,  считайте, второе пришествие Бога.
И для многих еще и сейчас Ленин дорог и свят.
И безумно тяжка сатанинская горе-дорога,
По которой теперь мы бредем обреченно назад.

Нас, как пленных, ведут под конвоем врагов
                беспощадных               
В ужас дикости прошлой, что проклята нами давно.
Вновь в объятья попов, как и прежде и жирных и
                жадных,
В мир рабов и господ, на холопское нищее дно.

Чтоб из плена такого когда-нибудь вырваться все же,
Мы и Зло и Добро знать в лицо непременно должны.
У добра лик Христа. А вот рыжая наглая рожа
Капитана реформ –  это подлинный лик Сатаны.

                27.07.05.

















        УВЫ, ОБОРВАНА СТРУНА…

Оборвана струна. Гитара отзвучала.
Последний рваный звук меня ударил в грудь.
Но верилось, что жизнь легко начать сначала,
Лишь надо мне струну другую натянуть.

Ах, долго ли одну струну сменить другою,
Но новая струна совсем не так поет.
Никак я на мажор аккорды не настрою.
И то от них тоской, то фальшью отдает.

Всего одну струну сменил я на гитаре,
Но унесла она гармонию с собой.
Я сам того не знал, что только с нею в паре
Душа могла звучать ответною струной.

Присяду у окна в осенний вечер лунный.
В раздумьях о былом  не засвечу огня,
И если оживут все порванные струны –
Из тысяч этих струн свою услышу я. 

                08.11.09.














ПУТЬ К ПРИЧАЛУ


На суденышке убогом
Я плыву по всем морям,
Уповая лишь на Бога,
Но пока за Бога сам.

Ветер парус надувает
Так, что, кажется, порвет.
Волны злобно налетают,
Но суденышко плывет.

Скалы спереди и сбоку:
Как пробиться – не пойму.
Коль совета нет от Бога –
Быть мне богом самому.

Я не знаю, где причалю,
Но плыву назло врагам.
А с нахлынувшей печалью
Я, как Бог, справляюсь сам.

Вот видна земли полоска.
Стали, вроде, долетать
Божьей речи отголоски,
Только  Бога не видать.

А земля все ближе, ближе.
Судно к берегу спешит.
И теперь я ясно вижу:
Это здесь конец пути.

Я прошел все испытанья,
Этот берег – мой итог.
Здесь, наверно, «до свиданья»
Мне с небес прошепчет  Бог.
               
                12.01.09.
   


  ПЕРЕД ПОСЛЕДНЕЙ ОСТАНОВКОЙ


Я чувствую, что жизнь к концу быстрее мчится.
Неделя промелькнет, как будто прожит день.
И план очередной опять не завершится,
И все труднее гнать предательскую лень.

Приятно так прилечь иль в кресле утопая,
Рассматривать в окне синеющую даль,
Ни мыслями, ни памятью себя не напрягая,
Безвольно погрузится в легкую печаль.

Еще есть выход мне: собрав рюкзак,  порою
Из города бежать, послав к чертям «прогресс»,
Улечься на холме с пахучею травою
И просто созерцать поля, озера,  лес.

Чтоб суета сует на время отвязалась,
Чтоб спал с души моей извечный груз забот.
Ведь старость, в сущности, безмерная усталость,
Копившаяся в нас всю жизнь из года в год.

Так хочется уйти от суетности будней
И  с плеч своих стряхнуть усталость многих дней.
Но знаешь, что еще мрачнее будет
Без споров, без борьбы, без песен, без друзей.

Когда ж усталость вдруг окажется такою,
Что мне не хватит сил ее преодолеть
Движеньем даже век, не то чтобы рукою,
То, кто-то, наклонясь, промолвит: «Это смерть!»

                21.06.09.               




 
 


 БУРЖУЙСКАЯ  МЕСТЬ КРЕЙСЕРУ «АВРОРА»


–   А что? Слабо устроить знатный пикничок, –
С  тоскою думал олигарх, купаясь в долларовом море, –
Не где-нибудь, а на самой «Авроре»?
Там, правда,  командир упертый старичок,
Но с губернатором  никто не станет  спорить.
Буржуй приходит в Смольный, как к себе домой.
И губернаторша от радости искрится:
–  Кого я вижу! – восклицает. –  Боже мой!
 Прошу всех посторонних удалиться.
–  Послушай, –   говорит буржуй, –  из тысяч ты одна
(В твоем-то возрасте!) не выглядишь старухой.
И в бытность комсомолкой, если верить слухам,
Не зря была «Стаканом» прозвана,
За то, что бойкою слыла девицей –
Душой компании, как говорится.
А мы вот, после Куршавеля, все в миноре.
Нам бы слегка размяться на «Авроре».
–  Нет, нет! Это святыня! Как же можно там..?!
Воскликнула «Стакан». –  Ты, хоть, подумай сам!
–  Да плюнь ты  на «святыню «Октября», –
Увещевал буржуй,  –  ты все же губернатор –
И все в руках твоих. Ты малый, но  диктатор…
А эта лайба пропадает зря!
Так что пошли-ка ты все  «святости» к чертям!
И где, как не крейсере, рвануть по полной  нам!
–  Ты прямо  массовик-затейник,  право!
Восторженно воскликнула «Стакан».
Ну, бог с тобой. Приму твой план.
Да, будет классная забава!
«Ас» Куршавеля денег не считал.
Друзья-ворюги  не скупились тоже.






Соорудив в кают-компании банкетный зал,
Корабль заполнили дворовые «вельможи».
Культ-план подстроили под общий интеллект:
Жрать, пить и слушать матерные песни
Шнура. Не матерных в его репертуаре  нет.
Да и вельможам были бы они не интересны.
Что жралось и лилось – нельзя и перечесть.
Известно, что всего там было в изобилье.
Не успевали гости блюдо съесть,
Как девы в тельниках другое подносили.
Напившись в стельку, избранный народ
Почуял тягу к праздничным новинкам,
И стал бросаться с корабля за борт
В костюмах люкс и фирменных ботинках.
Но не утоп никто. К ним катер подгребал,
Едва кто крикнет или же застонет.
Их, как дерьмо, охранник в трюм кидал.
Дерьмо ведь, к сожалению, не тонет.
А губернатор наш ничуть не смущена.
Блевотина и мат ее не запятнали.
Как прежде о культуре и морали
С телеэкранов учит нас она.

Тебе по ночам нынче  снится,  «Аврора»:
За то, что по палубам шлялись твоим,
Упившись, буржуи,  святыню позоря,
Ты вновь хочешь «жахнуть» из пушек по ним.
               
                05.09.09.               








      



   «РОБЕРТИНО» ИЗ ЛЬГОВА


Я родился нежданный, непрошеный
(Был один из голодных годов).
Стал мне Родиной, тихий заброшенный,
На холме уместившийся Льгов.

Там с вершины холма неоглядные
Открываются взору поля.
И меня красотой ненаглядною
Напоила родная земля.

Раны детские – черные полосы –
Поросли постепенно быльем.
А тогда, из-за звонкого голоса
«Курским звали меня соловьем».

За день в поле до одури ломишься
Так, что станет не мил белый свет.
Ведь за взрослыми разве угонишься
Пацаненком двенадцати лет!

А с работы придешь, как в прострации –
Нету сил. Лишь  поесть бы  –  и спать!
Не успеешь прилечь –   делегация:
Просит выйти, чтоб «песни спивать».

Собираешься вновь – делать нечего.
Городок  как большая семья.
Знаю, выйдет вся улица вечером,
Чтобы только послушать меня.

Ночи курские – темные, звездные.
Я сажусь на скамье у крыльца
И пою наши песни народные
Так, чтоб не было видно лица.


    
     Не хотел , чтоб ровесники видели,
     Что весь в песне душой и лицом,
И по зависти чтоб не  обидели
При какой-нибудь ссоре потом.

Не любил я похвал с подвыванием:
«Кто б подумал,  артист-то какой!»
Для меня было высшим признанием,
Что вся улица пела со мной.

А потом вдруг внезапно стремительно,
Голос мой, надломившись, пропал.
Сколько грубых насмешек презрительных
Я тогда от людей услыхал.

Будто я принимал незаслуженно
Их вниманье и их похвалы.
Будто я, похвалами нагруженный,
Взял и продал их из-под полы.

Если раньше меня с уважением
Соловье» называли порой,
То теперь ребятня с наслаждением:
«Эй, Хрипатый! – кричала мне, –  Спой!»

Я,  укрывшись от них на окраине,
В утешенье оглядывал даль.
Так мне с детства пришло понимание,
Что такое и грусть, и печаль.

Было много смешного и грустного
В дальнем детстве. Я зла не держу.
И печальною Родиной русскою
Больше жизни своей дорожу

                07.2004







КОГДА СМОТРЮ Я В ДАЛЬ МОРСКУЮ


Я без волненья до  сих пор
Глядеть не в силах на простор,
Что открывается мне с берега морского.
И я по-прежнему курсант –
Весь в галунах  фартовый франт – 
Поди на  Графской* отыщи еще такого.

Как будто только корабли
За дымкой синею ушли,
Чтоб смерть гремучую поймать во тьме глубинной:
Подарки давние врага –
Шары пузатые в рогах,
Иду на тральщике искать я вместе с ними.

Наш путь не так уж и далек.
Мы море вдоль и поперек
Пройдем,  раскинув вширь спсительные тралы.
Нас не минует шторм и зной,
Но, кончив труд опасный свой,
Домой вернемся к севастопольским причалам.

Отступит качки тошнота,
и всколыхнется суета:
Мы гладим форму, мы готовимся на берег.
А на КП, вблизи ворот,
Меня уже девчонка ждет,
Та, что в меня, словно в судьбу, наивно верит.




---------------------------------------------------------

*« на Графской» –  на Графской пристани
 в Севастополе.
 

Не говорите, что моряк
Подругу бросит просто так,
Что у него в любом порту любовь найдется.
Кто моряком не плавал сам,
Не знает их душевных драм
Когда подруга возвращенья не дождется.

Но вот, как тени корабли
За дымку синюю ушли,
Не дотянуться мне к ним с берега морского.
Что им какой-то там курсант,
Весь в галунах фартовый франт
Давно на пристани, на Графской, нет такого.

                25.05.09.
               
               
               
               


РАЗГОВОР С ДРУГОМ-МЕСЯЦЕМ

Что ты, Месяц, застыл, ссутулился,
 Серебром рассыпая печаль?
Эй! Сойди! Мы с тобой по улицам
Побредем, сблизив два плеча.

Как друзья, мы с тобой обнимемся –
Я – рукой, ты меня – лучом.
И друг другу рассказывать примемся
Наболевшее – кто о чем.

Ты расскажешь мне без назидания,
Хоть известен ты и высок,
Как в бескрайности мироздания
Бесконечно ты одинок.



Что за жизнь свою видел всякого
(А годам твоим счету нет),
Что уж больно он одинаковый –
Это наш безразмерный свет.
               
                –  Да, –  отвечу я другу-Месяцу, --
Одиночество – тяжкий крест.
Но зато под тобою светится
Серебром вся земля окрест.

Эти светом луга наполнены,
Он разлит по ковшам озер,
И сверкает негаснущей молнией
На заснеженных пиках гор.

Тишина. Лишь дергачьи окрики
По уснувшим летят полям.
До чего же он разный, все-таки,
Этот мир, что достался нам.

Месяц, выслушав, опечалится,
Снимет с плеч моих дружбы луч.
И пойдет один, закачается
Да и скроется между туч.

Он обиделся – дело ясное.
Очень трудно дружить мне с ним,
Потому что мы с ним по-разному
На Великий наш мир глядим

                1986
               
            








РАЗМЫШЛЕНИЯ У МОНУМЕНТА


Да, был он трибуном яроголосым!
Свод неба от рокота выл, дрожа.
И надо ж, чтоб у такого колосса
Была  тончайшей чеканки душа.

Он мог, не щадя, легионы мрази
Под корень смести в мусор лет, в бездонье.
И он же коммуны ростки от грязи
Отмыв, согревал на своей ладони.

И силою он был подстать Великану.
С горами и с небом мог спорить в задоре.
И если смеялся, -- так громом вулканьим.
А плакал – слезою не меньшей, чем море.

И эту громадину, глыбищу эту,
Искусств непролазных жрецы и прохвосты
Задумали втиснуть в костюмчик поэта,
Пошитый по их лилипутскому росту.

Того, кто прошел по стране «Левым маршем»,
Кто души встревожил духом бунтарским,
Жрецы объявили «не очень-то нашим»
И «вовсе, конечно уж, не пролетарским».

Да разве могли б устоять и окопы
Под залпом стиха, где и кровь, и лозунг,
Но были еще и «друзья до гроба»,
Которым он нужен лишь отлитым в бронзу.

Они ободряли: «Ты первый! Ты главный!»
Но пряталась мысль в шелухе словоблудий,
Что светом его нарастающей славы
Их «скромные лица» отсвечивать будут.

Они возмущались: «Не гнись! Ты ведь бронзовый!
Наплюй на мелочи. Будь монолитен».


Под бронзой же, там, лепесточком розовым
Дрожало сердце, сбиваясь с ритма.

Простое сердце, совсем человечье,
Просило любви и шептало: «Мама!»
И было оно не причастно к вечности,
К оскаленной лжи и хвалебному гаму.

Но слава металлом достоинства разного
И пальцы завистников, целящих в голову,
Сердцу не дали любови отпраздновать,
Счастья не дали простого, веселого.

То,  бронзы касаясь, женская ласка
Тотчас увядала, шарахаясь в сторону.
То предлагала, отбросив маску,
Делить и постель и величие поровну.

Ах, как же хотелось порой эту ношу
Величия сбросить и взять,  да помчаться
К самой единственной, верной, тревожной…
Не бронзой – губами к губам прижаться.

Порою молил он: «Пустите, братцы!
Прошу, помогите сойти с гранита».
Но «братцы», известно, скорей удавятся,
Чем сами откажутся влезть в знаменитые.

Еще бы! Потом в мемуарной кашице,
Срывая волосья с голов и пониже,
Будут истовейше божиться,
Что были они ему матери ближе.

Но есть же предел! И Титан взнеиствовал –
Влепил пол горчичным ми паточным мордам!
И врут, что он в сердце… он сердцем выстрелил,
Шагнув в недоступность неистово гордым!
               
                1977
   
       
            ПИСЬМО  ДРУГУ


Да-а, лет у нас…Уж лучше не считать.
Там, позади,  осталась юность наша.
Та жизнь была не божья благодать,
Ну, да и эта жизнь, тем более, не краше.

Знакомы мы с тобой уже за сорок лет.
В те времена, когда мы подружились,
Совсем другие качества ценились.
Теперь на них и вовсе спроса нет.

Не знали мы амбиций наций малых.
Основою служил интернационал.
На территории доселе небывалой
Действительно народ единый вызревал.

И не было помехою различье языков,
И самобытность наций не страдала.
Общение на русском всех объединяло.
Друг в друге видели друзей, а не врагов.

Нацмелочь – тот же биосор,
Как игуаны, шершни, муравьеды,
Что знатны только тем, что живы до сих пор,
Но в мировой культуре жаждут «пообедать».

Мы были молоды и верили всему,
Что врали нам, как справа, так и слева.
И истины бесспорной королева
Еще была для нас не по уму.

Да, жили мы, конечно бедновато,
Был в магазинах слаб ассортимент.
Зато мы были верою объяты,
Что все равны – господ над нами нет.




Бросались без оглядки обсуждать
То,  что,  по сути, мы не понимали.
И вот, когда раскола дни настали,
Не знали мы, в какой колонне стать.

Капитализм выигрывал в борьбе
Обилием жратвы и секссвободы..
Неискушенные в политике народы
Он, как магнит, притягивал к себе.

Кто б мог подумать,  что такой гигант,
Каким СССР нам всем тогда казался -
Стабильности и прочности гарант,
Бездарно так и жалко так распался.

Что нам придется снова познавать
Азы рабовладельческой науки.
Ее изучат в совершенстве наши внуки,
Чтобы хозяину умело угождать.

Убог сегодня наш капитализм.
Хватается за каждую копейку.
Найдет в законах всякую лазейку
Чтоб жизнь оборотить в идиотизм.

Я знаю, ты сей мир иначе понимаешь.
И нишу в нем давно обрел свою.
Ты четко правую колонну выбираешь,
А я…, я по другую сторону стою.

Но ничего, мой друг, мы нашей встрече рады.
Приятно вспомнить прошлые года.
И с двух сторон незримой баррикады
Мы руку дружбы подадим всегда.

                08.01.10 


 

   ДВОРЕЦ МОЕГО ДЕТСТВА


Июль – в начале. 41-й год.
Война ломает южные границы.
А в Пушкине  не ведает народ,
Где суждено войне остановиться.
Совсем затих зеленый городок,
Не тронутый еще бомбежкой и обстрелом.
По-прежнему он занят мирным делом.
И лишь детей вывозят на Восток.
Средь них и я. Мне только десять лет.
Но я и город – душами едины,
И верим мы, что в целом мире нет
Прекраснее дворца Екатерины.
И вот отъезд. Быть может, путь далек.
Когда еще придется возвратиться?
И я, конечно, не прийти не мог,
Чтобы с Дворцом, как с другом,  не проститься.
Был яркий день, и мой Дворец сверкал
Нанесенной недавно позолотой.
И никого! Один лишь я стоял,
И становилось жутко отчего-то.
Испуганно шепнул Дворцу: «Прощай!
Но я вернусь, поверь мне, непременно!
И в тот же день уехал в Вятский край,
Где пережил года грозы военной.
Едва вернувшись, бросился к Дворцу,
Увидел обожженные руины…
И занемел пред страшною картиной,
И слезы покатились по лицу.
Я не заметил, как пришел солдат
С мешком большим зеленым за спиною,
И тут же, рядом встав со мною,
Сказал: «Такое горько видеть, брат.


Но ничего, сынок, мы возродим
Дворцы и парки. Наберись терпенья.
Уж, если победили мы в сраженье,
То и разруху тоже победим».
Прошли года. И прав был тот боец.
Как памятник Победы нашей воли,
Восставший из руин, родной до боли,
Стоит Екатерининский Дворец!
                27.10.07.
               


           И ВСЕ-ТАКИ БЕРЕГ

Если, к морю придя, ты восторг испытал,
За кипением волн города увидал;
Если тесны тебе стали вдруг небеса,
Значит, время пришло поднимать паруса.

Уходя от земли ширь морей покорять,
Землю ты не забудь взглядом поцеловать,
Потому что потом в знойный штиль и шторма
Ты узнаешь, как зло море сводит с ума.

Как вздымает оно корабли к небесам
И бросает потом в пасть кипящим волнам,
Как сквозь тучи луна -- словно дьявольский глаз,
И тогда берег свой ты припомнишь не раз.

Пусть злорадствует зной, и пусть буря ревет,
Но взметнет паруса беспокойный народ.
И отправится в море, как будто на бой,
Чтоб сразиться и с ним, и  самими с собой.

Все моря переплыв, все открыв острова,
Вдруг поймешь, что извечная мудрость права.
Что пора возвращаться к родным берегам,
Ибо нам надлежит успокоиться там..
                27.01.05.
                .
               

               
                ЛЮБОВЬ К НАСЕКОМЫМ

Все-то нам смотреть бы верх, на Бога.
Все б искать какой-то «высший путь».
Нет, чтобы в траву, себе под ноги,
Ну хотя бы изредка взглянуть.

Присмотритесь, сколько насекомых
Копошится, ползает в траве.
Может, даже встретите знакомых,
Только больше все-таки внове.

Я в энтомологии не слишком…
Эрудита корчить не хочу.
Но всегда уж точно муравьишку
От «коровы божьей» отличу.

Господи! Да их же здесь бессчетно!
Если только ногу опустить,
Сколько этих тварей тихоходных
Можно ненароком раздавить.

Ногу приподнял – а под подошву
Изо всех своих коротких ног,
Видно, из собратьев самый дошлый,
Поспешает спрятаться жучок.

В тень подошвы влез и… затаился.
Думает, убежище нашел…
Интересно, где-й-то он учился
Нормам безопасности, козел?

 Что же мне теперь все время ногу
Так держать? Немного потерплю,
А потом пойду своей дорогой, –
Значит, непременно раздавлю.




И пошел. Подошвой бескаблучной
Глупую букашку раздавил.
Но зато меня столь скорбный случай
На большие мысли вдохновил.

Дело в том, что так же «ногу власти»,
Подняли у нас, беря в расчет,
Чтобы, как в спасительное счастье,
В тень ее сбежался бы народ,

Чтоб не стал, не ведая тревоги,
Челюстями грозно шевелить.
Чтоб смертельным прессом власти ногу
На народ однажды опустить.

И не будет вскрика или стона…
Под ногой все вымрет на земле.
Как подошвой всех сомнут законы,
Что куются каждый день в Кремле.

                2003





















ПОКОНЧИМ С БЕДНОСТЬЮ, ГОСПОДА


Окинув министров критическим взором,
С холодным упреком сказал президент:
–  Не кажется ль вам, господа, что позорно
Иметь столько бедных на данный момент?

И что вы могли бы на это ответить?
И нет ли каких-либо здравых идей?
Таких, что позволят нам меры наметить,
Как эту проблему решить поскорей?

Министры молчали, поскольку ни здравых,
Ни прочих идей сроду не было в них.
Из левых они перекрасились в правых,
Не зная в чем сущность ни тех, ни других.

Не выдержал первым министр от финансов:
–  Для бедных у нас нету денег в казне.
Притом повышать им зарплату опасно –
Тотчас же не станет продуктов в стране.

–  Так что же,  выходит, что выхода нету? –
Спросил президент. – Прямо замкнутый круг!
–  Мне кажется, –  я помогу вам  советом, –
Поднялся министр экономики вдруг.

Борьба против бедности – сложное дело.
Простого решения в ней не найти.
Тут действовать надо и мудро, и смело.
В реальности два лишь возможны пути.







Путь первый, как сказано выше, негодный –
Для помощи бедным не хватит казны.
При этом в стране, где все равно свободны,
Подачки лишь бедным бесспорно вредны.

Мой план: прекратить фарисейские стоны
О помощи бедным. Дать Думе приказ,
Чтоб та издавала такие законы,
Что вызовут смерть антирыночных масс.

Тогда без расстрелов и всяких ГУЛАГов,
Кругом расточая сплошной гуманизм,
Добьемся, чтоб вымерли все бедолаги,
Что верили в свой дармовой коммунизм.

–  Ну что же, вы верно усвоили тему, –
Сказал президент. – Нам не нужен балласт!
В стране и без бедных большие проблемы.
А бедным пусть Бог, сколько может, подаст.


Борьба против бедности будет жестока.
С отбором и леса, и пашен, и вод…
Покуда под бдительным НАТОвским оком
Не вымрет бесшумно весь бедный народ.

Бог видит: по русским я очень страдаю.
Как русский, я даже грущу иногда.
Но бедных и русских, я вам обещаю,
Не будет в России уже никогда.

                2004

               
 




 

ШЕДЕВР НАД ДИВАНОМ

Ну, не могу я сладить с рисованьем,
Что на бумаге, что на  полотне.
Бывает, аж вспотею от старанья,
Но кисть никак не поддается мне.

Все лезут только нолики, квадраты,
Ну, треугольники с трапециями там…
Внушали мне: «Таланту маловато».
Но я язвительным не верил голосам.

И все мечтал, чего бы начирикать,
Чтоб над диваном укрепить свой труд…
Ведь, если станут звать меня «великим»,
Бездарным уж никак не назовут

Пришел я в Эрмитаж и там с Данаи
Хотел набросок сделать наконец,
И вдруг я в удивленье застываю,
Увидев простоты безмерной образец.

Среди богинь и прочих ангелочков,
Прямой моим потугам тяжким брат,
Висит на самой видной точке
Чернявый поистершийся квадрат.

Я сразу же к смотрителю: «Скажите,
А это что еще за лохотрон?»
А он в ответ:
                –  Тс-с,  тише! Не кричите!
Этот «Квадрат» оценен в миллион!

–  Не может быть! – я говорю. – Не заливайте!
Смотритель зашипел:
                –  Вы просто нагл и сер!
А Черный сей квадрат –  шедевр! Вы так и знайте!               
                Ему ни Рубенс, и ни Репин не в пример!

 

–  Да-а, –  говорю, –  и кто же сочинитель
Шедевра этого?
                –  Малевич. Модернист, –
С весомостью ответил «просветитель», –
Но, главное, бо-ольшой антифашист.

«А черт-те, –  думаю, –  служитель-то в музее
Всю жизнь провел. В картинах знает толк.
Дешевку от шедевра отличить сумеет.
Это не то, что доморощенный знаток.



Я тут же вышел вон из Эрмитажа.
Задача оказалась так проста:
Берешь кусок мешочного холста,
И густо мажешь тушью или сажей.

И суток не прошло, как точно над диваном,
Чернее эрмитажного в сто крат,
Потухшим навсегда телеэкраном
Или дырой в стене уже висел «Квадрат».

И в гости я теперь не приглашаю мелочь.
Ценители искусств, дыханье затая,
С восторгом спрашивают: «Подлинный Малевич?»
–  Да! Абсолютно! – отвечаю я.
                03.05.06.
               













      ЗА ТРЕТЬИМ ПОВОРОТОМ


Отсчитаны версты, отмечены даты,
И отжито все, что зовется судьбой.
Мы втиснуты в строй, мы по сути, солдаты,
Как, в сущности, жизнь – нескончаемый бой.

Не хочется думать, что мы постарели;
Не хочется верить в отпущенный срок.
Все кажется, если виски посерели,
Так это лишь пыль бесконечных дорог.

На этих дорогах и в стужу и в слякоть
Теряли надежды, теряли друзей.
Мужчины себе не позволят заплакать.
Но горечь без слез нестерпимей и злей.

Мы юными были, мы чистыми были.
Мы верили в то, что родились в раю.
А наших отцов по ночам уводили,
И след их затерян в Колымском краю.

Осталась в душе незажившая рана,
Что верили слепо в продажных вождей.
И больно себя сознавать ветераном,
Носившим знамена забытых идей.

Нельзя и сегодня спокойно, не мучась,
Смотреть, как враньем  прикрывают вранье.
Но как ни печальна подобная участь, –
Мы верим Россия в величье твое.





 НАДЕЖДА НАША -  ДЖЕНЬ  ПОБЕДЫ


Боль моя  Россия! Ты  лежишь  в  разоре.
На  тебя Европа  свысока   глядит.
Но крепка  надежда  пересилить  горе,
Коли день Победы нами  не  забыт.

Только  в Победы, что  грядет в  Весною,
Будем мы, как  прежде, гордостью  полны:
Русские  солдаты, жертвуя  собою,
Погасили  пламя  мировой  войны.

Дни войны  далекою. А война  так  близко...
Вдоль  дорог военных, только  бросишь  взгляд,
И увидишь  сотни  скорбных  обелисков –
Там, под  ними  наши, русские  лежат.

Ох, войны  лавину удержать  не  просто.
Счета  нет границам, что  смела  она.
Щедро  поливались  русской  кровью  версты,
Прежде чем  в  граните  замерла  война.

В сытенькой  Европе подло  позабыто,
Кто  за  их  свободу  погибал  в  бою.
И Победу ту, что  русскими  добыта,
Норовят  в Европе  выдать  за свою.

Но мы  ей  напомним, как  в  строю  едином
Шли четыре  года  русские  сквозь  ад.
Где-то  под  Варшавой, где-то  под  Берлином,
Где-то  под Белградом  русские  лежат.

Возле  плит  могильных, возле  обелисков
Станем в  день  Победы, чтобы  помянуть
Тех, кто  пал  под  Ржевом, Киевом  и Минском,
К  той, Святой  Победе, устилая путь.

                11.02.05.


СОДЕРЕРЖАНИЕ

Письмо из Нижнего Новгорода                1   
Не дарю тебе я звезд,  родная.                2 
Прости сирень                3               
Весна нежданная                4
14 Декабря 1825 года                5
Влечет меня мелодия полей                7
На перекрестке                8
Пред ликом осени                9
Сиреневое счастье                10
За третьим поворотом                11
Зеркало                12
Вот только бы успеть                13
До самой Победы                14
Непрошеная любовь                15
Эхо                16
Я верю                17
Колымский сон                18
Перед закатом                19
Голоса времени                20
Возвращение к истокам                21
Разлука                23
Сквозь расстояния                24
Другу-будильнику                25
А там на вершине                26
Где эта улица, где этот дом                27
Скажи мне Россия                27
Я уеду в чисто поле                28
Греза                29
Все мне видеться степь под окном                30
Страна моя – судьба моя                31
Предназначение                32
Память детства                33
Господская демократия                34
Непреложная истина                34
Думы старого солдата                35
Сергею Есенину                36
Письмо смой близкой женщине                37
Приглашение к танцу                38
  В конце пути                40               
  Берегите сердце                41
  Я здесь хотела бы лежать                42
  Лишь ты мой друг гитара.                43
Господа, не позорьте язык                44               
В России снова льют колокола                45
В день Осени                46
На предполагаемую смерть поэта                47               
Баллада о грузинском герое                48         
Любить по-русски                50
Окно напротив                52
Союз Барана и Змеи                53
Осел-провидец                54
Кстати, о  мате                55
Новая теория происхождения человека               56
Дорога к любимой                57
Что жалеть                58
Погружение в «Черный квадрат»                59               
Ученье –  тьма                60
Живет над речкою рябина                61 
Дай мне на прощанье несколько минут               62
Когда вам  вдруг....                62   
Ветром ветка клонится                63
Приглашение  памяти                64
Крутоверть                66
Южная ночь                66
В гостях у  храма                67               
Русские люди                68
Царскосельской аллее                69
Осенний путь                70
Земля  прекрасна, но...                71
Версальская баллада                72
Смятение                74
Он счастлив был                75
Но ведь все это было вчера                76
Моя родина Льгов                77
Один                78
Русские держитесь, ради Бога                79
Я живу еще в России                80
                А встреча коротка была, как песня.                81
                Жар-птица из нашего города                82
       Путешествие в Тарусу                93
       С думой о Родине                95
       Опасно петь в присутствии  врага                96
                Завистница                96               
Напишите что-нибудь простое                97
Всего одна звезда упала                98
Ночь. На столе бокал вина                98
Одесская страница                99
До свиданья, до свиданья!                100
Скамья в пустующей аллее                101   
Забытая деревня                102
Принц из нищих                103
8-го Марта                104
Укартины Чюрлениса                104
Невозвратимое                105
И вот слегка Овечка заболела                106
Хорек-Укротитель                106
Микроб и Кобылица                107
Козлы во власти                108
В мире мудрых мыслей                110
Солдатам Победы                114
Анне Ахматовой                116
Моя нежная чистая зависть                118
В поисках истины                119
Что сталось с вами отчие места                120
Музыка дьявола                121
Самый грустный веселый барабанщик                121
Вставай Россия                122
Прости                123
Нагадала мне ромашка                124
Бабушкино пальто                125
Третья атака                126
Грустное чудо                129
Дорога в никуда                129
Верхом на пегасе                130
Лунный подарок                131
Времена года                132
Мое гнездо                133
Завещание                134
Раздумье                135
Разлученные морем                136
Прости Севастополь                137
Но Пушкин жив!                138
Когда погибает страна                139
       Жду тебя красавица                141
Не своди меня с ума                142
Старинный романс                143
Эта горькая память о друге                144
Под песнь метели                145
Из тысяч лиц тебя узнаю                146
Без русской песни русскими не стать                147
Телемозговик – помощник Дьявола                148
Спешит к нам разум с Украины                151
Заносчивый сундук                152
Неправильно поняли                152
Бесценный  дар                152
Вредные  слухи                153
Мысли о культуре бега                153
А враг не дождется!                154
Что сталось с нами, граждане России?                154
Собачья жизнь                155
Отзвук времени другого                155
Предназначение                156
В утреннем саду                156
У песни, как у птицы два крыла                157
Ухожу, ухожу, ухожу…                158
Играла девочка на скрипке                159
О любви и ненависти                161
Под золотым крестом                162
Рожденный на чужой земле                164
Между небом и преисподней                165
Увы, оборвана струна                167
Путь к причалу                168
Перед последней остановкой                169
Буржуйская месть крейсеру «Аврора»                170


               
                Рбертино» из Льгова                172
                Когда смотрю я в даль морскую                174
       Рзговор с другом-месяцем                175
                Размышления у монумента                177
    Письмо другу                179               
    Дворец моего детства                181               
    И все-таки берег...                182
    Любовь к насекомым                183
    Покончим с бедностью, господа                185
    Шедевр над диваном                187       
              Надежда наша — День Победы                189






ББК95
М48







  Шатров Константин Федорович

Член  Международной Славянской Академии (МСА).
Печатался во многих журналах и поэтических сборниках,
Например, в альманахе «Литературный Севастополь», в поэтическом журнале «Невский альманах», в альманахе «40 четвергов» и других изданиях
















                ISBN  5- 78623 –j75 –0        Шатров К.Ф.