ИГОРЬ ТАШИН - http://www.proza.ru/avtor/igashi - ПЯТОЕ МЕСТО В 60-М ЮБИЛЕЙНОМ КОНКУРСЕ ДЛЯ НОВЫХ АВТОРОВ МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
(сказка для взрослых)
Это случилось тёплым летним вечером, когда солнце устав от дневных забот уже собиралось спать, укрываясь пушистыми облаками и напоследок красило багрянцем своё одеяло.
После дневного зноя я решил прогуляться к реке. Лёгкий ветерок приятно взъерошил волосы. От реки тянуло свежестью и прохладой. Ни души вокруг. Тишина. Только редкая рыба плеснёт, оставив круги на воде. Да мелкие камешки шуршат под кроссовками. Хорошо…
Неожиданно я увидел силуэт ребенка, сидящего над обрывом реки. Это был мальчик лет семи-восьми. Худенький, одетый в короткие полотняные брючки и белую футболку, он сидел, сосредоточенно глядя на реку и не обернулся, услышав моё приближение.
- Привет, - сказал я.
- Здравствуй, - не оборачиваясь, ответил мальчик.
Я удивился – местные дети всегда обращаются к взрослым на Вы, но промолчал, продолжая разглядывать своего нежданного собеседника.
Одежда оказалась очень чистой и опрятной. Обуви на ногах не было. Волосы, русые и длинные, стянутые вокруг головы красной лентой, вьющимися локонами падали на плечи. А на коленях лежала дудочка – самая простая, вырезанная из ореха. С такими любят ходить деревенские пастухи, что бы не скучать в одиночестве и развлекать девушек простыми мелодиями.
- Сыграй, - попросил я.
- Ты не сказал «Пожалуйста».
Мне стало стыдно.
- Прости, сыграй, пожалуйста, что нибудь напевное.
- А ты не пожалеешь? - неожиданно повернувшись и взглянув прямо в мои глаза спросил мальчик.
Я вздрогнул. Что угодно, но только не глаза ребёнка смотрели на меня. Очень тёмные, почти чёрные, то были глаза человека, всё повидавшего в этой жизни – радость и смерть, любовь и предательство, и еще многое, многое известное одному хозяину и неведомое остальным. Как весы, они казалось, взвешивали чего я стою и нужно ли на меня тратить время.
Я тряхнул головой, отгоняя эти мысли.
- О чём же могу я пожалеть, мальчик?
- Меня зовут Артём.
- Так, о чём я могу пожалеть, Тёма?
- Не Тёма, а Артём, - поправил мальчик. – О многом… О том, как жил раньше, чем жил,.. о том, что оставил её одну и теперь пытаешься себя успокоить письмами…
«Это не мальчик, - в панике подумал я. – Это, какое то чудовище!» Мозг лихорадочно пытался найти разумное объяснение происходящему, а лицо моё, обезображенное шрамом, с прилипшей, как маска, улыбкой, было должно быть жалким.
Неожиданно я всё понял. И сразу мне стало легче. Ну конечно! Мог бы догадаться уже после встречи с этими глазами. По телу разлилась приятная лёгкость и я откровенно улыбнулся ему, ни о чём уже не сожалея.
- Я не жалею, Артём, ни о чём и никогда.
- Врёшь, - усмехнулся Артём. – Ты не хочешь жалеть, а это вещи разные.
- Ну, допустим, что с того?
- Давай, я лучше сыграю. Уже пора.
- Пора?
- Да.
- Тогда .
Артём поднял дудочку и над рекой полилась самая невероятная мелодия из всех, что я слышал. Нет, она не была какой-то сложной. Незатейливая, как мелодии пастухов, но особенная, лёгкая и чистая, словно трель утренней птицы, коснулась она самых потаённых уголков моей души. Я будто летел на крыльях из прошлого в настоящее и в памяти всплывали мельчайшие подробности из моего детства, юности…
Вот папа ведёт меня за руку из детского сада. Мне четыре года. Я реву от обиды, размазывая по щекам слёзы – воспитательница несправедливо наказала меня, за то, что я не спал днём. А я просто не мог уснуть…
Вот я в школе, за третьей партой от доски, а впереди сидит она – девочка по имени Женя. У неё толстая коса с красным бантом и как только прозвенит звонок, я дёрну за неё, не сильно, а легонько, чтобы обратить на себя внимание. И Женя, конечно, всё поймёт. Она знает, что у меня не хватает пока смелости предложить нести после уроков портфель до её дома…
Вот мне пятнадцать. После танцев в парке я сцепился в драке с подростком постарше, Я пригласил танцевать его девочку и теперь должен ответить за свою наглость. У меня уже сломан нос, кровь ручьем хлещет, заливая рубашку, но мне удалось вцепиться в его ворот. Я сделал подсечку, сбил его с ног и теперь сижу сверху, уродуя его лицо и поливая его своей кровью…
Первый поцелуй, неумелый и быстрый и одноклассница, которую поцеловал… Целоваться я так с тех пор и не научился…
Служба в армии и сосед по койке изуродованный менингитом – его комиссовали и через три месяца он умер…
Моя первая в жизни женщина – всё та же одноклассница и,.. жена. Как мы были счастливы тогда. А через полгода упрямо грызлись, как сварливые щенки…
Школа милиции и однокурсник, упавший с «башни победы». Его неестественно вывернутая шея и побледневший инструктор…
А вот и мальчик… Не Артём – совсем другой мальчик – смуглый, темноволосый… Только глаза тоже очень тёмные и настороженные, словно у зверька. Рядом с ним стоит девушка лет пятнадцати. Возможно ей семнадцать… Тонкая тростинка. Лицо её закрыто тёмным платком и видны только чёрные глаза, горящие вызовом. Мальчик ниже её и младше, но он мужчина – защитник своей сестры. Скорее он даст убить себя, чем позволит её обидеть… Чужая и такая непонятная нам страна… Кто то из молодых решил пошутить и лениво направляется к девушке, расстёгивая по пути ремень, Остальные противно гогочут… Неожиданно в руках у мальчика появляется АКМ – он выхватил его из под широкой накидки. Щелкает затвор. Автомат коротко бьёт – молодой падает и тут же тишину горного ущелья разрывает длинная очередь. На одежде мальчика и девушки расползаются алые пятна… Они на земле. А автомат продолжает грохотать, выплёвывая смерть на свободу. Очередь кажется бесконечно долгой. И то, что ещё недавно было трепетно живым, теперь выглядит, как окровавленная куча тряпья вперемешку с плотью… Наступает тишина и все мы, те кто был там, тупо смотрим не понимая даже, что произошло непоправимое. Я вздрагиваю и оборачиваюсь – на моём плече лежит ладонь нашего капитана.
- Ну и реакция у тебя! Молодец. Если бы не успел – он бы всех положил, - улыбается капитан. А глаза серьёзные. Усталые глаза.
Я опускаю взгляд и вижу автомат в руках. Из ствола ещё поднимается дымок, вокруг раскиданы гильзы, блестящие под ярким солнцем. Не могу ничего понять,.. еще не могу… Оба рожка, стянутые изолентой, пусты. А я не помню – почему…
Артём продолжает и у меня перед глазами продолжает крутиться кино моей жизни.
… Вот я встречаю жену из роддома. В моих руках букет белых хризантем. Волнуюсь. Еще не привык к тому, что я – отец. Она выходит на крыльцо с пакетом, в котором лежат её вещи. Усталая, измученная, круги под глазами… А глаза счастливые, подернутые влагой, пытливо смотрят на меня, ищут ответа. «Ты любишь меня по-прежнему? Я такая же, как была, посмотри!» Сзади нянечка несёт дочь, (мою!) завёрнутую в одеяльце. Я задыхаюсь, не хватает воздуха, бегу вверх, перепрыгивая через три ступеньки…
Артём всё играет.
Я на пыльном чердаке. Это общежитие. Рабочее общежитие. Рядом со мной Мадж – мой ротвейлер. Не считая Кванта – его отца, это самая серьёзная собака на питомнике. Поодаль, чтобы не мешать собаке работать, местный участковый. Мы ищем человека, изнасиловавшего восьмимесячную девочку. Перед этим он ударил её отца ножом. Мадж напрягся, повёл головой и поднял её вверх. Холка его встала дыбом. Он тихо заворчал. Я посмотрел вслед за собакой, посветив фонарём. На стропилах вытянувшись лежал человек. Моей дочери сейчас столько же сколько этой бедной девочке… Я прыгаю вверх и хватаю его за ногу. Он падает - в руке нож - и тут же в него вгрызается Мадж. Прямо в живот мертвой хваткой, рвёт, мотая головой и добираясь всё дальше. Мужчина визжит, как свинья на бойне, а я, не переставая, бью его по голове тяжёлыми подкованными ботинками… Он уже не кричит, а я продолжаю бить в бесформенную окровавленную массу, бывшую совсем недавно лицом… Меня оттаскивает участковый, Мадж, видя это, бросает прежнюю жертву и готов прыгнуть на нового врага. Это меня останавливает. Я успокаиваю собаку и медленно иду на выход. «Я напишу в рапорте, что он напал на тебя с ножом», - говорит мне вслед участковый. А я не понимаю, как это вышло – ведь я должен был только задержать его… До больницы он не доехал…
Артём играет.
Картины проплывают в памяти одна за другой. Одни согревают душу, другие обращают её в лёд…
Не знаю, сколько мы просидели вот так, рядом. Только я заметил, что уже совсем стемнело. Полная луна сменила солнце на его посту, залила мир призрачным, мягким светом.
Мелодия сменилась. От неё повеяло холодом и неожиданно я увидел, как река замедлила свой бег и стала покрываться тонкой корочкой льда.
- Так и любовь, - сказал Артем, переставая играть. – Как эта наледь – хрупкая, невесомая. Чуть сильнее нажми и рассыплется на тысячу льдинок.
- Любовь, как молодой клён, - возразил я. – Ничего ему не страшно, никакая буря. Он гнётся, но не ломается, продолжает жить.
- Любовь – как наледь, - грустно повторяет Артём. – Уж ты-то знаешь.
Я знаю… Но не хочу верить, что так бывает всегда.
- Я ей верю.
- Она забудет тебя. Совсем скоро. Ты снова останешься один.
- Я ей верю, - упрямо повторяю я.
- Ты всегда был один.
- О чём ты?..
- О прошлом.
- У меня была жена, дочь…
- Ты был один.
- Но она…
- Она забудет. У неё своя жизнь.
- Наша!
- Она забудет… - Артём печально смотрит на меня, словно жалеет о своих словах.
Я отвожу взгляд и гляжу на лед, сковавший реку посреди лета.
Мы долго молчим.
- Пойдём со мной, - тихо говорит Артём.
- Куда?
- Ты знаешь.
- Думаешь пора?
- Тебе решать. Я пока не тороплю.
- Я подумаю.
- Что тебе здесь? – голос мальчика тих и ласков. Ему хочется верить. А действительно, что мне…
- А как же она?
- Она, возможно, ещё будет счастлива. Ты – не для неё. Она слишком чистая. Тебя ждёт покой, её – свет.
- Но я люблю её!
- Тогда отпусти. Время всё лечит.
- Нет, не всё. Ты ведь знаешь.
- Знаю, - соглашается Артём. – Но вам не быть вместе. Отпусти.
На глаза навернулись слёзы. Жуткая тоска сдавила грудь от одной только мысли потерять её. Заболело, заныло сердце.
- Это конец? – спросил я.
- Конец – это только начало, - мягко ответил Артём. – Пошли?
Он протянул вперёд свою руку и от неё, прямо к Луне, побежала белая дорожка лунного света. Артём встал, убрал за пояс свою дудочку и пошёл прямо по этой дорожке, по воздуху, мягко ступая босыми ногами. Обернулся и поманил рукой:
- Пошли, солдат. Что тебе…
- Я давно уже не солдат.
- Ты солдат, - улыбнулся Артём. – Это будет с тобой до конца.
Я медленно поднимаюсь на ноги и иду к лунной дорожке. Вот она, прямо передо мной, дрожит, переливается световыми бликами.
Я заношу ногу над светом, я ведь решил отпустить её? Так для неё лучше… Стоп!!! А кто это сказал?!! Как я могу решать за неё?!...
Я поднимаю глаза. Артём смотрит на меня пытливо и улыбается.
- Иди ка ты один... со своей дудочкой! – я начал закипать от злости на самого себя.
Испугал, как же!
- Встретимся позже, не грусти, солдат… - с этими словами он повернулся и ушел не оглядываясь, а дорожка исчезала за его спиной.
Ледок, покрывающий реку, вскоре растаял и снова начала плескать рыба.
Я сидел до утра и курил.
И был восход. Яркий, стремительный.
Солнце взошло.
Начался новый день.