Прошло два года с того чудесного выздоровления Стефании. Многие люди уверовали в целительную силу Бога, но были и скептики. Они считали, что Стефания была не смертельно больна, потому что слишком быстро выздоровела. Маленький Давид рос шустрым ребенком и начинал говорить.
Стефания была целиком поглощена заботами о сыне и муже, и эти заботы помогали ей на время забывать о старшем сыне. Симон занимался расширением производства фарфоровых изделий. Ему помогал Филипп, который стремился не отставать от старшего брата .
Старый Давид жил по-прежнему вместе с внучкой в своем доме-мастерской. Каждый из них занимался своим делом. Давид пока еще руководил мастерской, а Мария хлопотала по хозяйству.
Нередко к ним заезжал Филипп, ставший крепким, возмужавшим парнем. Он проводил у них не менее трех часов, беседуя с Давидом о работе, набираясь у него опыта, иногда даже спорил с ним. Иной раз в их спор вмешивалась Мария, вставая на сторону деда, но так, чтобы не обидеть разгорячившегося родственника, которого уважала за то, что он являлся братом Симона. Филиппу нравилась Мария, и он не хотел в ее глазах выглядеть невеждой. То, что она ему нравится, он боялся в этом кому-либо признаться. Даже случайно оставшись наедине с девушкой, он замолкал и смотрел мимо нее, боясь встретиться с ней взглядом, чтобы не выдать своих чувств.
Мария к этому времени стала пригожей девушкой. Она не понимала Филиппа и думала, что совсем ему не нравится, правда, не слишком этим огорчалась. Она мечтала о таком муже, как Симон, поэтому немного была в него влюблена. Всегда радовалась его приездам и готовила в тот день самое вкусное.
Иногда к ним приходила в гости соседка Руфина. Они делились новостями и пили ароматный чай.
В семье Руфины тоже произошли большие перемены. С тех пор, как Дина обрела речь, счастье вернулось к ним в дом. С ними уже здоровались соседи и приглашали к себе в гости. К Дине стали свататься, но ей приглянулся Оскар, молодой веселый гончар, который работал в мастерской Давида, и она ему тоже понравилась. Они некоторое время присматривались друг к другу, а потом он пригласил ее на свидание, которое решило их дальнейшую судьбу. Оскар прислал сватов к ее матери, и вскоре они сыграли свадьбу.
К Симону нежных чувств она уже не питала, но остались искренняя благодарность и благоговение, как к своему благодетелю. Через год у нее родился сын, и назвали его Адамом. Когда Симон узнал об этом, сделал Дине и ее первенцу подарок от всей семьи.
Однажды между Давидом и Марией после ухода от них Руфины, , состоялся такой разговор:
- Дедушка, а почему ты все время один да один? Ведь сколько лет прошло, как умерла бабушка, а ты так и не женился.
- Такое время выпало, детка. Кто согласился бы пойти за бедного да еще с малым дитем. А если бы кто согласился, то кто знает, как она стала бы обращаться с тобой. Ты разве не испытала на себе руку мачехи? - Давид с доброй усмешкой посмотрел на внучку.
- И то правда. Я уже и забыла про это, - согласилась Мария, но тут же опять спросила:
- А тебе Руфина нравится? Правда, она хорошая?
- Да, хороша, - вздохнул он.
- По- моему, и ты ей нравишься.
- Это ты про что? – усмехнулся Давид. - Уж не хочешь ли ты нас сосватать?
- Да ну, дедушка, какая из меня сваха?...Ну, а почему бы вам и вправду не пожениться? Ведь сейчас, наверное, можно?
- А почему ты мне предлагаешь Руфину, а не Сусанну? Она ведь тоже вдова, хорошая и добрая.
- Так тебе нравится Сусанна? - радостно удивилась Мария.
- Давай, детка, не будем сейчас об этом говорить. Вот выдам тебя замуж, а потом о себе буду думать. Иди, постели мне, старому, - Давид этим дал знать Марии, что разговор закончен.
Прошел еще год. Старый Давид тяжело заболел и слег. Когда Симон узнал об этом, приехал навестить тестя. Мария с радостью и печалью из-за болезни деда встретила его и проводила к Давиду. Возле кровати больного стоял табурет, на котором были разложены лекарственные снадобья.
- Дедушка, принимай дорогого гостя, а я займусь обедом.
Когда она вышла, мужчины повели между собой серьезный разговор. Поговорив сначала о делах производства, Давид перешел к волнующей его теме:
- Скоро, Симон, придет мой час предстать пред Господом. Да-да, и не надо меня успокаивать. Года берут свое. Я довольно уже пожил на этом свете, пережил намного жену и старшую дочь. Пора уж и на покой. Одно только удерживает меня, одно беспокоит: Мария. За нее болит душа. Нелегкая ей доля досталась - с детства быть нянькой и прислугой, а теперь и сиделкой за мной, больным стариком. А она ведь, к смеху сказать, о женитьбе моей думала на Руфине. Только обвенчаться-то мне скоро придется со смертью.
Я ведь что о Марии хочу сказать? Тяжелая, говорю, ей досталась доля, но она ни разу ни на что не пожаловалась, потому что всех нас любит, всему радуется, всем довольна. Сердце мое болит за ее будущее. Уже пришло время выдавать ее замуж, а у нее, кажется, и жениха-то нет.
Я прошу тебя, Симон, найди ей хорошего мужа. Впрочем, присмотрись, к Филиппу, брату своему. Сдается мне, что нравится она ему, да не знаю, в чем загвоздка у них. Помоги им, как брат. Но, если у них нет приязни друг к другу, тогда найди ей хорошего мужа на стороне, только не отдавай ее, кому попало. Ты за нее будешь перед Богом в ответе; Бог тому свидетель — понял?
- Будь спокоен, отец, - улыбнулся Симон. - Не волнуйся, я Марию, кому попало, не отдам.
- Только я тебя Христом Богом прошу, не откладывай это дело в долгий ящик. Я еще хочу посмотреть на ее жениха.
- Постараюсь, отец. Только и вы будьте молодцом. Рано вам о смерти думать. Мы еще с вами попоем на ее свадьбе. - Симон пожал его похудевшую и ослабевшую руку, затем поднялся и, пожелав здоровья, вышел.
После разговора с тестем, Симон решил сначала поговорить с Марией, хлопотавшей на кухне. На печи весело булькал суп в кастрюле, а на сковороде пеклись душистые оладьи. Девушка, улыбнувшись Симону, ловко стала их переворачивать. Он подошел к ней:
- Как вкусно у тебя тут пахнет!
- А, проголодался? Скоро будем обедать.
- Смотрю я на тебя и вижу: на все руки ты мастерица.
- Скажешь тоже! Многие девушки умеют то же, что и я.
- Да, это так, но не все такие умные и добрые, как ты.
- Ты никогда со мной так не говорил. К чему ты клонишь, дядя Симон?
- Напомни-ка мне, сколько тебе лет?
- Да, я счет годам не веду. В какой-то книге записан год моего рождения, а что?
- На вид, ты уже совсем взрослая! О замужестве своем еще не думала? Может быть, у тебя есть кто-нибудь на примете? - как бы, между прочим, поинтересовался Симон.
- Никого у меня нет на примете, - смутилась девушка. - Да я еще и не думала о замужестве, к тому же дедушка заболел. Вот поправится, тогда буду думать. - Девушка смолчала, что ее приходили сватать дважды за местных парней, да всем она отказала. Никто из них не пришелся ей по сердцу.
- А как ты относишься к Филиппу?
- Брату твоему? – Симон кивнул головой.
- Не знаю, что сказать. В последнее время он какой-то странный, неразговорчивый. Слишком важным стал, когда начал руководить мастерскими. Ты вот не такой, — вздохнула она и мечтательно произнесла:
- Был бы он такой, как ты, тогда бы я - с огромной радостью.
- Тут ты не права. Он парень, что надо: и умен, и пригож, и в работе хорош. Присмотрись к нему, - и Симон тут же переменил разговор: - Когда же ты меня будешь обедом потчевать, есть хочу - терпения нет?
- Да обед уже готов. Это ты меня заговорил своим братом, - Мария поставила перед гостем дымящийся, аппетитный суп, нарезала хлеб и принесла румяные оладьи со сметаной.
- И то верно. Прости, больше не буду. - Симон взял в руки ложку и хлеб.
- А ты, что, обо мне с Филиппом говорил? - поинтересовалась она, присев напротив.
- Еще нет, но знаю, что ты ему нравишься, - проговорил Симон, принявшись за еду.
- Правда? Хм, что-то мало верится, - засомневалась она.
- Да-да, нравишься.
Девушка замолчала, призадумавшись, а Симон ел и думал о них: «Завтра же поговорю с Филиппом. Хватит им прятаться друг от друга».
C Филиппом Симон увиделся на работе. Дела по производству фарфора шли успешно. Продукция их пользовалась спросом, и рынок сбыта постепенно расширялся, охватывая соседние города и селения. Филипп занимался вопросами сбыта. Чтобы поговорить о Марии, Симон позвал брата вместе пообедать в его конторке. Он знал, что Филипп любит много и вкусно поесть, поэтому принес из дому много разной еды и разложил ее на столе перед его приходом. Когда Филипп зашел к нему, то глаза его радостно заблестели:
- Ого, сколько тут у тебя всего! Балует тебя жена.
- Да, не жалуюсь. Присаживайся, брат, вместе будем все это поглощать.
Филиппа не надо было дважды приглашать.
- Слушай, какое у меня к тебе дело, - начал Симон.
- Опять дело? - вздохнул Филипп. - Даже за обедом ты не можешь не говорить о делах.
- Да тут дело другое. Я хочу поговорить с тобой о Марии.
- О Марии? - внутренне напрягся Филипп. – И что ты хочешь сказать?
- Ты же знаешь, что Давид тяжело болеет, боится, что долго не проживет и, конечно, переживает за будущее единственной и любимой внучки. Он попросил меня подыскать ей достойного мужа. Я же хочу, чтобы ты мне в этом помог. Нет ли у тебя на примете молодого человека из хорошей семьи, подходящего для Марии? – Симон знал, как можно зацепить парня.
Филипп сразу же перестал есть, с трудом проглотив кусок мяса.
- Вы думаете, что Марии уже пора замуж?
- А почему бы нет? Мария – девушка на выданье. Сам знаешь: красавица, мастерица на все руки, прекрасно готовит. Не жена, а клад! Поэтому и мужа ей надо выбрать такого же, под стать ей.
- А по-моему, ей еще рано замуж, - угрюмо проговорил Филипп.
- Может и так, но я не могу не выполнить просьбу Давида.
- А я не могу быть этим самым...? - выдавил из себя парень. - Или мне нельзя?
- Скажи правду, брат: нравится она тебе?
- Она мне давно нравится, - признался Филипп.
- Что же ты скрываешь свои чувства? - укорил его Симон.
- Боюсь! Ты же знаешь, как она остра на язык! Еще засмеет.
- Вот уж не думал, что стану между вами сватом. Радуйся, брат: ты ей нравишься, так что смело признавайся ей в своих чувствах.
- Не получится. Как вижу ее, так слово не могу вымолвить.
- Ну, знаешь, чтобы тебе не остаться без Марии, ты должен ей сам признаться, иначе, как можно узнать о чувствах человека, если он их тщательно скрывает? Необязательно говорить, это можно показать делами и поступками.
- Хорошо, - вздохнул Филипп, - попытаюсь с ней объясниться; только обещай не искать ей другого жениха.
- Обещаю, - Симон улыбнулся.
Заручившись взаимными обещаниями, они продолжили обед, думая каждый про свое.
С этого дня Филипп часто думал о Марии, и она все больше входила в его сердце. Он представлял, как произойдет их встреча, и он наберется смелости и признается ей в любви. Хорошо, что он теперь знает, как относится к нему девушка, и это придавало ему уверенности. Ему очень хотелось ее видеть, но это можно было сделать только в воскресенье.
Дождавшись воскресного дня, после служения в церкви Филипп прискакал на своем любимом белом жеребце к Давиду. Ему надо было проведать его, справиться о здоровье, но главное - свидеться с Марией.
Привязав коня во дворе, Филипп постучался в дом. Тут робость и волнение вновь охватили его. Мария открыла дверь и, улыбнувшись, впустила его. Он тоже смущенно ей улыбнулся, снял плащевую накидку и, поздоровавшись, поинтересовался здоровьем деда.
- Да все также, заметного улучшения нет, - ответила она, вздохнув.
Филипп, по-прежнему испытывая неловкость наедине с девушкой, направился в комнату Давида, где пробыл около часа, беседуя с ним. Молодой человек старался развеять грустные мысли старика, рассказывая смешные истории: тот даже смеялся. Но вот пришло время дать отдых ему, и Филипп попрощался с ним, обещав наведаться через неделю. Провожая гостя, Давид попросил, чтобы он и Марию немного посмешил, как и его, и тот пообещал. «А может, на этот раз у них получится?» - подумал старик.
Мария, тем временем приготовив обед, поджидала Филиппа. Когда он вошел в столовую, предложила ему пообедать.
- Пожалуй, поем немного! - Филипп сел за стол.
Она тоже села недалеко от него, поставив перед собой кружку с чаем. В присутствии Марии он опять растерялся в словах и невесело усмехнулся про себя, вспомнив о просьбе Давида посмешить Марию. Обед, в основном, прошел в молчании, но это молчание не было уже таким тягостным, как прежде. Молодые люди молчали от своей нерешительности, боясь первым начать серьезный разговор.
- Ну как обед - понравился? - спросила Мария, чтобы прервать молчание, когда Филипп допил чай.
- Да, спасибо, очень вкусно! - он взглянул на нее.
- На здоровье! Приятно было с тобой помолчать, - невесело пошутила она.
- И мне тоже..., - ответил он на ее шутку.
- Со мной тебе, наверно, не о чем разговаривать или совсем не интересно? - спросила Мария.
- Что ты! Вовсе нет! Мария,... я много чего хотел бы тебе сказать, но я не мастер разговаривать с девушками, не могу говорить красивые слова, - тут он замотал головой, как бы прогоняя свою робость и собираясь с духом, выпалил: - Ты мне давно нравишься и, если я тебе нравлюсь, выходи за меня замуж. - От волнения он был красный, как рак, и сердце его готово было выскочить из груди.
Мария оторопела: вот так молчун! Она закрыла свое лицо ладонями и не могла вымолвить ни слова. Но вскоре справилась со своим волнением:
- Я не могу так сразу принять твое предложение... Я ведь не знаю, любишь ли ты меня, а для меня это - главное!
- Л-люблю, давно люблю! - несмело проговорил он, вытирая испарину со лба.
- Ну, вот, а я и не подозревала даже. Ты ведь не ухаживал за мной, как это принято делать. Мне, например, дедушка много рассказывал, как он красиво ухаживал за моей бабушкой.
- Не умею я ухаживать. Скажи, что тебе надо, и я сделаю, - он нервно стал крутить пуговицы на сюртуке.
- Какой же ты чудак! Если любишь, сердце само тебе подскажет, я так думаю.
- А ты... ты хоть любишь меня? - Филипп робко взглянул ей в глаза и тут же отвел, тяжело вздохнув. Мария видела, как он сильно волнуется, и ей стало его жалко.
- Не скрою, ты мне очень нравишься, - призналась она, - но ты должен хоть немного поухаживать за мной. Например, подарить что-нибудь такое, чтобы мне понравилось, - она невольно подсказала ему, что ему делать.
- Тогда пойду искать тебе подарок, и без него не появлюсь! До свидания, Мария! - он поднялся.
- До свидания, Филипп! - кивнула на прощание девушка. - Буду ждать!
Юноша, несколько вдохновленный, ушел, а у нее защемило сердце. Ей захотелось снова его видеть. «Какой он, оказывается, милый! И зачем я все это ему наговорила? Ведь он сразу предложил мне выйти за него замуж, а я не оценила этого. Ухаживания захотелось, подарков, ну как же! Вот когда он теперь появится снова?» - сокрушалась она, но чувство собственного достоинства взыграло в ней, - "А, впрочем, чем я других хуже: положено дарить девушкам подарки – пусть дарит, а то даже цветочка не принес любимой девушке. Что это за ухаживание - даже перед подругами будет стыдно за себя? Пусть не думает потом, что взял меня почти задаром!"
продолжение
http://www.proza.ru/2015/10/17/1321