Мою бабушку звали Хая-Рохля, а дедушку я не помню. У бабушки Хаи, которой уже нет, был сын Йося, который еще есть, мой дядя.
Дядя Йося был мне немножко за отца, а собственного отца я тоже не помню. Мой отец с самого начала не жил с мамой, только заходил иногда в гости.
У него в деревне была другая семья.
Подруги моей мамы, тетя Валя и тетя Таня, приехали как-то к нему домой, чтобы рассказать ему, что я родился и воззвать к совести. Они отыскали его дом в деревне под Ленинградом, постучались, увидели там его жену и четверых детей, постояли и ушли.
Беременность у мамы проходила ужасно, она не могла работать и очень ослабела, деньги тогда платили только за две недели до родов и две недели после, мама не могла меня поднять к груди, да и молока было мало. Дядя Йося был тогда еще молодым пареньком и бегал в молочную кухню за молоком для меня.
Как-то раз, когда я уже топал ножками по коридору, зашел в гости отец, назвал меня нацменом, ушел и больше уже не приходил.
Потом мы с мамой стали жить отдельно, в комнате, в огромной коммуналке около моста Лейтенанта Шмидта.
Когда мне было четыре годика, к нам начал приходить в гости какой-то дядя. Я помню, как он долго уговаривал маму, вечером, они стояли у кроватки, а я делал вид, что сплю, и мама несколько раз ответила - нет. И какой-то дядя тоже ушел.
Наутро я все спрашивал маму, о чем они с ним говорили и почему она отвечала - нет. Мама честно ответила, что он хотел на ней жениться, но она не согласилась, потому что он обращал на меня мало внимания. Я пролепетал, что мне и не нужно внимание какого-то дяди, зачем, ведь есть мама.
Когда я пошел в школу, я понял, что это даже хорошо, что у меня нет папы, потому что у всех моих друзей папы с мамами постоянно ссорились, а то и дрались, к ним и в гости-то просто так нельзя было зайти, а вот к нам с мамой в коммуналку мои друзья заходили каждый день. Теперь мама делала вид, что спит, а мы играли: сначала в пиратов, а позже в буриме.
В коммуналке имелся черный ход с кошками на вонючей лестнице. Это было очень практично, потому что, когда мы играли всем классом в войнушку, весь класс перебегал через нашу квартиру на параллельную улицу и противник никак не мог понять, как мы там оказались. Соседка тетя Тамара кричала, что мы пачкаем полы, жиды порхатые, хотя большая часть класса была нормальных славянских национальностей.
Дядя Йося имел успех у женщин лет с четырнадцати. Тогда это было рано. У них с бабушкой Хаей черного хода не было, и ему некуда было деваться от сторожащих у дверей одноклассниц.
Он вообще страшно разбаловался женским вниманием. Действительно, чего его ценить.
Однокурсница сделала от него аборт. Женился он уже после института, ближе к тридцати. На свадьбе его друг дядя Фима разделся догола и ругался матом.
Однажды летом дядя Йося снял дачу для своей жены и двухлетней дочки, а сам поехал отдыхать в Сочи. Когда он вернулся, жена с дочкой исчезли, видимо, обиделись.
Мама потом говорила дяде Йосе, ты что дурак? Какая жена будет терпеть такое? Дядя возражал, что он ведь снял им великолепную дачу.
Деньги у дяди были всегда. После института он работал на стройке вором, так он называл должность прораба.
После прораба они с дядей Фимой организовали кооператив. Наняли актеров, взяли напрокат одежду восемнадцатого века с киностудии Ленфильм, поставили актеров в Петергофе, около главного фонтана с Нептуном и стали фотографировать за деньги туристов. Туристы платили сразу и давали свои адреса, а через недельку получали по почте фотографии.
Йося и Фима работали без обмана, дело шло хорошо, через пару лет они купили себе по жигулям и скрывались от фининспектора.
Я уже был на втором курсе, жили мы с мамой трудно, дядя Йося взял меня к себе в кооператив.
До этого я раз в месяц сдавал его пустые бутылки, зарабатывая себе на кино. Бутылок каждый раз было много, ими был уставлен у них с бабушкой весь пол между ванной и туалетом. Бабушка давала мне дополнительно три рубля.
У них с дядей Йосей была двухкомнатная квартира на Московском проспекте, бабушка часто жаловалась маме, что, когда Йоська приглашает к себе женщин, ей бывает не выйти из своей комнаты в туалет, потому что он бегает там по коридору с "дымящимся хером за своими ****ьми".
В кооперативе у меня была должность лаборанта. Я проявлял отснятую пленку и печатал цветные фотографии. Фотоаппараты у Йоси с Фимой были очень хорошие, канон и никон, но фотографии получались слабые, потому что я не очень различал цвета.
Когда я выдавал дяде пачку совершенно зеленых фотографий, он говорил, что я мудак и меня нельзя подпускать близко к увеличителю и фильтрам, что неужели я не вижу, что нужно подбавить пурпурного. Следующая пачка выходила у меня вся красная, как будто туристы, Екатерина и Петр объелись сильных аллергенов.
Дядя Йося почти плакал, он не понимал, за что Б-г послал ему таких идиотских родственников, но, что делать, раз я запорол фотобумаги рублей на сто, придется рассылать это говно туристам, какое есть.
Мне было стыдно, я любил дядю и ненавидел одновременно. В лабораторию часто приходили компании его друзей. Друзья говорили мне, что, вот, как у вас принято родственникам помогать, здорово, у них, у русских, всем друг на друга наплевать.
На дне рождения дяди Йоси бабушка Хая зачитывала гостям письмо из московской области. Там были такие строки: повесь эту фотографию себе на обрезанную залупу, штопаный жидовский гандон. Родственники на дне рождения многозначительно цокали языками.
Мама рассказывала мне раньше, что дедушка был коммунистом и категорически против обрезания, поэтому бабушка Хая тайно от дедушки пригласила в дом моэля, который честь по чести обрезал маленького дядю Йосю, отсосал через специальную трубочку кровь, сплюнул ее на пол и посыпал маленькую дядийосину пипиську специальным порошком. После чего все сказали мазл тов и моэль ушел. По традиции, женщинам нельзя было там находиться, но мама подглядывала через щелочку в двери. Дедушка потом очень ругался но поделать уже ничего не смог.
Мой первый секс случился в фотолаборатории. Я показал девушке ванны с фиксажом, с проявителем, ванну для промывки с каретками, в каждой каретке по тридцать свернутых в трубочки фотографий. Я показал ей чешский увеличитель с фильтрами - пурпурным, зеленым и фиолетовым - после чего у нас был первый, второй, третий, четвертый и пятый секс. Одна из фотографий случайно вывалилась из каретки и забила слив, вода разлилась на пол мелким наводнением, соседи снизу застучали в двери с криками: я этот цех блять прикрою, что это блять за безобразие, все залили нахуй, откройте блять я же слышу как вы там ходите. Девушка испугалась и оделась, я приказал ей не шевелиться и тихо собирал воду тряпкой, пока соседи не перестали стучать.
Иногда я печатал частные фотографии для дяди и его друзей. На них были голые женщины с голым дядей Йосей и дядей Фимой, в различных позах.
-Фима, говорил дядя Йося своему другу, рассматривая фотографию, -посмотри, у тебя тут зеленый член, Фима, тебе нужно к доктору.
Я предлагал переделать работу, но Фима сказал, что в этом нет смысла, ибо на другой фотографии член будет пурпурный или фиолетовый. Пусть уж лучше зеленый.
У Фимы была жена, а дядя Йося все не мог ни к кому серьезно привязаться, он стал часто жаловаться мне на жизнь.
-Еб твою мать, говорил он, -уже сорок восемь лет, а ни жены, ни детей, ни куя. Ты знаешь, Витька, сколько у меня было баб? Вот смотри, ебусь я лет с четырнадцати. В месяц у меня в среднем по три новых ****и.
-А отпуск? -спросил я наивно, -ты себе устраиваешь отпуск, хоть иногда?
-Витя, сказал дядя Йося, -отпуск это вообще ****ец. Тридцать лет на двенадцать месяцев на три... Витька, это за тысячу. И нахуя мне столько женщин?
-Ты к себе одних ****ей подпускаешь, -посочувствовал я, нашел бы приличную хоть одну.
-Так я сам ****ь, -признался дядя Йося, -что ко мне нормальное-то приплывет.
А потом он женился, остепенился, родил сына и построил дом. Иногда он вспоминает старое, пьет пару таблеток виагры и заказывает где-нибудь в командировке сразу несколько девочек. После этого дяде Йосе приходится отлеживаться несколько дней. "Витя, и нахера я это делаю? Мне ж ведь это не надо уже", - жалуется он мне.
Я всегда восхищался своим дядей, я хотел ему подражать, но не умел.
Мне не нужно столько женщин, мне хватило одной, той, которая пришла тогда в фотолабораторию, с которой мы прожили потом долгие годы вместе.
Мне не нужно столько денег, я довольно быстро понял, что их все равно будет не хватать.
Я часто жалею, что не могу быть таким, как он, вечно уверенным в себе, любящим жизнь, с баблом, с бодуна, с ресторанами и женщинами.
Всегда, когда мама говорила, что сегодня к нам зайдет дядя Йося, я радовался.
Что я чувствовал к нему? Наверное, я им гордился.
Еще - стеснялся, ненавидел, завидовал, уважал, боялся и восхищался.
Ведь родственников не выбирают, правда, дядя?
Только не ****и, что тебя зовут на самом деле не Йося.
Какая тебе разница, ведь я тебя люблю и буду плакать, если ты помрешь раньше меня, старый хрыч.