Что делать страдая от неразделенной любви? Правильно, влюбиться в другую. Найдя более-менее достойный объект и надеясь, что новый вулкан переживаний излечит от навязчивых воспоминаний, я пригласил ее в кино. В то далекое время тоталитарного режима в нашем городе вышел в прокат нашумевший фильм «Унесенные ветром». Редкая девушка устояла бы от такого соблазна – порадоваться за чужое счастье, и моя новая знакомая не была исключением. Желая произвести, как выражаются, неизгладимое впечатление, я позвал в лучший кинотеатр «Казахстан». Помпезное здание, призванное демонстрировать успехи социалистического народного хозяйства, одиноко возвышалось на отшибе, прикрывая собой огромный неухоженный парк.
Добираться туда и обратно было не самым приятным делом, поэтому я употребил все свое красноречие, занимая, так сказать, мозг подруги и, честно признаюсь, выдохся. Внутри нас ожидала внушительная очередь жителей ЮКО, томимых ожиданием прекрасного. Выстояли, купили неожиданно дорогие билеты, осмотрели унылый парк и, дождавшись наконец звонка, проникли в зрительный зал. Прохлада, выдержанная роскошь, мягкие кресла – что еще надо чтобы почувствовать заботу партии и правительства и дать отдых гудящим ногам?
Фильм показался мне монотонно-неспешным, прекрасная героиня все строила глазки, а влюбленный герой всячески уклонялся от супружеского долга. Подруга полностью погрузилась в этот тупой сюжет, сопереживая и вытирая слезы. Где-то уже негромко культурно сморкались, чихали, заплакал грудной ребенок. Возможно, гнетущая обстановка действует даже на несмышленых детей, но я испытывал только досаду. После первого часа я начал шевелиться. Мягкие кресла показались не такими уж и мягкими, и принятие удобного положения создавало проблемы.
Заканчивался второй час этой эпопеи. Я уже ненавидел эту писаную красавицу Вивьен Ли, безуспешно вертевшую хвостом в поисках семейного счастья, этого холеного Кларка Гейбла, судя по всему влюбленного, но до 40 лет предпочитавшего общество проституток. Спутница моя стойко переносила трудности американского быта, а я уже не чувствовал ног, начиная с места их произрастания. Попеременно напрягая ягодицы я пытался вдохнуть в них жизнь. Увлеченный этим скорбным занятием, убил какое-то время. Потом, демонстрируя симпатию к возлюбленной, но главным образом давая отдых своей правой половинке, прислонился к подруге. Кино и не думало заканчиваться, нужно было менять позу. Тогда я рискуя вызвать недовольство кавалера прислонился к женщине рядом. То выпрямляясь в кресле и выслушивая ропот сзади, то вытянув ноги и почти улегшись добил таки третий час. Встать и выйти могло показаться верхом неприличия, так я тогда думал по молодости. Позднее я плюнул на правила хорошего тона, да и девушки стали сговорчивее что ли, не знаю. Но тогда я начал жалеть о потраченном времени, которое можно было с толком провести с друзьями у пивнушки. К тому к девушке своей я так и не проникся глубоким чувством, как не старался. Разочарование кругом.
Через три с половиной часа кино наконец закончилось. Выйдя из кина на негнущихся ногах, ощущая ломоту во всем теле, я героически пытался улыбаться, чего-то там говорить, проводил спутницу до дома, завалился домой и забылся тяжелым беспробудным сном. Во сне мелькали хлопающие глазки Вивьен и мерзкая улыбка Гейбла в образе дьявола.
2
Истоки совместного приобщения к культурным ценностям брали свое начало еще в далеком босоногом детстве, когда собравшись все от мала до велика у единственного на 2-3 дома достойно показывающего черно-белого телевизора «Рассвет» впитывали в себя шедевры отечественного кинопроизводства. Точнее все, кроме келин, вечно занятых борьбой с бытовыми проблемами. Но ничего, они тоже состарятся и присоединятся к нашему веселому сообществу, как бы подразумевали мы и втайне радовались, что родились мужиками. Но долой лирику! Назад, к победам социализма!
Разбудил голос бабушки.
- Ей, ;ара;;ал;ыр, кет, кет.
«Чр-чр-чррик» верещали ласточки, пикировали на масахану и откровенно срали на нее. Откуда в этих веселых с виду созданиях столько злости к приютившим их под крышей людям было не понятно. Бабушка гоняла их, махая полотенцем, громко ругаясь и намекая мне что пора вставать. Я вылез из масаханы, умылся холодной водой из кумгана, отвязал масахану и убрал с постелью в дом. Закипел самовар, я засыпал в поданную кесе чая тары (жареное просо), намазал на тапанан (лепешка) соленого масла, которое сам взбивал в куби (ступа). Соленое, потому что холодильник, как предмет роскоши, еще не достиг закоулков страны, а в тепле не портится только соленое. Вкус специфический, надо привыкнуть, но есть можно.
Быстро поев, понимая что как всегда проспал, побежал в степь, куда мой друг и сосед Берик погнал ягнят. Обнаружил я его сидящим на тобе (холме), вокруг пасся молодняк. Я выказал обиду.
- Неге оятпады;? – спросил я. Но получил в ответ обвинение в безответственности и покрывательстве.
- Ай;айладым ;ой, т;рмады;. Апа; да кет деді, азанынымен ай;айламай.
Козлята не стоят на месте, все время прут куда глаза глядят, за ними ягнята, приходится заворачивать в нужное направление и потихоньку следовать за стадом. На тропинке, протоптанной следующими друг за другом стадами баранов (такой инстинкт у этих кротких животных, никакой инициативы, только след в след, а возглавляет их козел), так вот на тропинке глядим под ноги, чтоб не напугать затаившуюся в засаде змею, израсходовать на нас свой драгоценный яд и умереть с голоду. Берик, который жил здесь, а не приезжал на каникулы как я, рассказал страшную историю про злопамятную змею ордалы-жылан, которая нашла в юрте ударившего камчой пастуха и убила его. Поэтому я внимательно осматривал придорожные чии и заросли. Расставляли сети в кустах всякие ядовитые пауки, вараны разевали пасти в тени саксаула.
Тут Берик нашел и выкопал корень сагыза (жвачки). Очистив от песка коричневые наросты каучука, принялись жевать. Во рту растекался горький терпкий вкус, песок хрустел на зубах, приходилось постоянно сплевывать.
- Через день пройдет, - успокоил меня Берик. Действительно, удивительно стойкая горечь держалась несмотря на мое упорство до следующего дня. Но в дальнейшем она превратилась в полноценную резину, которую мы в городе давали друг другу пожевать и были безумно счастливы. Потом мы обнаружили корень косика, что-то типа сладкой редьки. Усевшись в тени араматной джиды, очистили его перочинными ножами и заморили червячка. За едой обсудили фильмы с Раджем Капуром и Митхуном Чакроборти, «Месть и закон» и «Танцор Диско», смаковали драку ногами безрукого и победу наших. Солнце поднялось высоко, дело близилось к обеду, завернули стадо и неспешно побрели за ним, обсуждая легендарные приемы и удары.
Загнав ягнят в загоны, разошлись по домам. Бабушка что-то готовила на керогазе. Это вам не на очаге в 40 градусную жару, цивилизация, однако. Керосина не было, местные, угощая айраном машинистов товарняка, получали в благодарность канистру солярки. Солярка коптила, воняла, но дело свое делала. Когда гас свет на помощь приходила керосиновая лампа. В городе мы терпели в полумраке со свечкой, а тут пожалуйста, светло как днем. Глядя на огонь в сосуде чувствуешь себя Абаем, почему бы не написать письмо, чтоб не приезжали? «Дорогие мама и папа! У меня все хорошо, я много ем и не скучаю. Не приезжайте!». Утром надо бросить в письмоприемник багажного вагона проходящего поезда, так быстрее дойдет, чем с ящика на вокзале.
Пообедав, мы отправились на дарью купаться. Там уже плескались пацаны. Плавки или семейные трусы в цветочек могли вызвать насмешку у суровой аульской ребятни. Только черные трусы фабрики «Большевичка». Это как опознавательный знак «свой-чужой». Жаль, у Ивана Дулина детство прошло в другом месте, или из другого места. Мигом бы перевоспитали и получился бы неплохой фрезеровщик, а то и мастер цеха.
Накупавшись и замерзнув решили наловить рыбы и сварить ухи. Разъехались за сетью, котелком, картошкой, ложкой и солью. Большинство было на велосипедах, «Уралах». Велосипед стоил немалых денег, поэтому брали «на вырост». Мелочь ездила вклинившись сбоку в раму, вместе, человек и техника, напоминали букву «V», что символизировало победу разума над обстоятельствами. Когда велосипед становился впору его обладателю, ездить на нем становилось не солидно и его передавали по наследству братьям своим меньшим.
Вскоре прибыла сеть. Пройдя с ней вдоль берега набрали шабака (рыбная молодь), очистили, вырыли в земле ямку, разожгли огонь и установили котелок. Пока купались и боролись, уха сварилась. Поели и по домам, скот возвращался с пастбища. В основном торопились мамаши. Мыча и блея, они бежали к мычащим и блеющим деткам. Остальным было по фигу где остановиться. Их надо было разыскать и определить по местам. Но моего друга ждала тревожная новость - беременная коза не вернулась. Козы часто рожали двойню, поэтому я тоже поехал к месту «мал кулау» (падение). Скот не выдерживал полуденной жары и с часа до четырех лежал без сил на солнцепеке, примерно в одном и том же месте на берегу дарьи. Добравшись, обнаружили козу с двумя новорожденными козлятами, завернули их в тряпочки и неспешно вернулись.
Но застоявшимся баранам требовался вечерний моцион, толком же не ели. Коровы получали свое пойло, а из МРС мы собрали небольшое войско и двинули штурмовать железную дорогу. Дело ответственное, с поездом шутки плохи, но пинки, камни и грозный крик придали аръергарду уверенности, мы взяли высоту и углубились на территорию противника. Прикрывая тыл мы обстреляли наблюдательные позиции сурков, сообщавших друг другу о нашем нашествии, те скрылись в норах, а мы присоединились к отряду. Пройдя вдоль линии фронта вновь приблизились к нему и, постучав по запястью в направлении машинистов проходящего поезда, узнали по их распальцовке время. Часы в СССР считались предметом роскоши, носили их только рабочие, зажиточные колхозники и передовая интеллигенция. Дети и старики ориентировались в основном по солнцу или получали информацию с помощью жестов и знаков. Например, подход багажного поезда с цистерной питьевой воды и теплушкой-магазином, где иногда покупали заводской хлеб, значил наступление седьмого часа. Но вернемся к нашим баранам.
Багровое солнце приближалось к линии горизонта, и мы поспешили вернуть отряд на исходные позиции. Нужно было еще до наступления темноты разыскать по чужим дворам и загонам дезертиров и перебежчиков, и водворить их в родной коллектив.
Когда же все головы были пересчитаны, закрыты и счастливы, наступило время ужина. Так как не было холодильника мясо барана следовало съесть за день-два. К такому серьезному делу приглашались соседи. Сегодня мы тоже должны были принять участие в этой миссии. Над саки (топчан) горела лампочка, кружили и бились насекомые, по периметру расселись едоки. На торжество прибыли и комары. «Незваный гость хуже татарина» говорят опытные люди. Я так понимаю, что наши предки были вежливы при походах на Русь, тогда как свои соседи разоряли до нитки. Приятно, конечно, ну да бог с ними. А нам надо заполнить старое ведро овечьим пометом, поджечь и окутать сизым дымом двор.
Наевшись на ночь мяса, напившись сорпы с айраном (днем жара, не поешь), собрались у телевизора. Уже в то время казахстанцы смотрели не только алма-атинский канал, но и московский. Был выбор, всегда можно было выбрать меньшее зло, а до «Времени» и после посмотреть фильм, добрый и поучительный. Так вот, начиналась очередная серия «Семнадцати мгновений весны». Человек 7-8 зрителей расселись на полу, вернее на корпе и киизе (кошме), так прохладнее. Я сел рядом с соседской девочкой по имени Шолпан, которая мне нравилась, но приходилась дальней родственницей, что ставило крест на развитии отношений. Но сидя рядом, ничего с собой поделать не мог и, касаясь плечом плеча, чувствовал огромное волнение от близости.
На экране Холтофф хладнокровно раздевал младенца и вгонял в ступор мать.
- Ай, т;;ымы ;;ры;ырды атып тастамайды ма, ;летін болды ;ой бишара, - не удержалась бабушка.
- ;азір атады, апа! - заорал ей в ухо знающий человек, или толмач по-старому. Действительно, старый добрый солдат расстрелял гестаповца и красавицу Барбару. Все одобрительно вздохнули и продолжили внимательно следить за сюжетом. Воспользовавшись моментом, темнотой и последним рядом я осторожно положил руку на плечи Шолпан, перестал дышать и замер. Она не скинула, не возмутилась, сделала вид, что ничего не случилось. Воодушевленный, я осторожно восстановил дыхательную деятельность и пристроился ближе.
Серия благополучно кончилась, запел Кобзон, счастливые зрители начали расходиться. Во дворе было темно, хоть глаза коли и, чтобы не наступить босыми ногами на скорпиона или тарантула, светили под ноги фонариком. В загоне чихали и кашляли бараны, если направить на них луч света глаза их отсвечивали зеленым светом. Устроившись в масахане и рассматривая сквозь марлю небо с мерцающими, падающими, летящими звездами, удовлетворенный итогами дня, заснул.
3
Однажды рано утром меня разбудил стрекот мотора мотоцикла «Иж-Планета» или «Юпитер-5». Я их всегда путаю, они похожи и широко распространены в сельской местности. Для удобства с них часто снимают люльку и стелят доски для перевозки сена и других грузов. Также на них удобно размещать танковые аккумуляторы, так как родные малы и непрактичны. Для придания уважения к этому транспортному средству или еше по каким причинам многие вскрывали фару и выпускали наружу «бороду» из проводов. Издалека было видно – едет не городской пижон, а аксакал трехколесного семейства советского автопрома. Но мой дядя Батырбек, а это был, конечно, он, был еще молод, неженат, поэтому ездил без люльки и «бороды». Мотоцикл содержал в приличном состоянии. Идиллию нарушала только спичка в замке зажигания для фиксации ключа.
Выбежав на улицу я увидел дядю Батырбека, снимавшего с заднего сиденья привязанную коробку. Как оказалось, это был черно-белый телевизор «Рекорд» стоимостью целых 200 рублей. Огромные по тем временам деньги, после обеда мы, пацаны, частенько где-нибудь в сарае играли в карты на спичинки, и целая коробка за 1 копейку была настоящим богатством. Крал я их только по несколько штук из коробки, быстро проигрывал и, раздосадованный финансовым крахом, сидел, болея за Берика.
Телевизор вскоре был торжественно водружен на сундук. Обрадовала возможность мягкого переключения каналов с помощью удобной ручки. У многих в ауле рядом с ящиками лежали плоскогубцы и процесс поворота торчащей оси с 12 на 6 канал и обратно требовал значительных усилий. Но, к сожалению, антенны не было, и оценить возможности новинки не представлялось возможным. Нужно было рассказать о покупке Берику и я помчался в степь.
Мой друг явно скучал в обществе бестолковых ягнят.
- Не болды, ;уанып келе жатырсы; ;ой?
- Батырбек телевизор сатып алып келді, соны орнатты;.
Мы устроились в тени раскидистого саксаула, и я в деталях рассказал подробности новости дня. Обсудив столь значительные события мы вспомнили о подопечных, но, поднявшись и оглядев окрестности, стада не нашли. В панике взобрались на ближайший холм и только благодаря козырьку из ладони обнаружили на горизонте беззаботно уходящих навстречу голодной смерти молодых баранов. Догнали, завернули и вернулись.
Пока мы шлындали по необъятным родным просторам, оказалось, что Батырбек с помощью друзей приволок телеграфный столб, а рядом с домом вырыли яму под него. Так как аул находился в зоне неуверенного приема телевизионного сигнала, к столбу прикрутили жердь, а к нему в свою очередь присобачили Т-образную антенну, слабую, как признались, но другой не было. Завели кабель в дом, проделали отверткой дыру в стене и проинструктировали бабушку - в случае грозы вставлять штекер в саман. Правда, как ни крутили столб вокруг оси два здоровых джигита, так чистого изображения и не добились. Зернистая картинка с рябью на небольшом экране умерила восторги, но зато звук был чистый. Писк таблицы калибровки изображения был верен, остальные испытания перенесли на вечер.
Забегая вперед, поясню что, помня о низком напряжени в сети аула, дядя не забыл и потратился на стабилизатор «Украина». Однако, когда вечером наступил пик нагрузки и лампочка в 150 Ватт еле освещала комнату желтым светом, хохляцкий продукт тяжелого машиностроения, как ни гудел и не пыжился, так и не смог разогреть электронно-лучевую трубку и очистить экран российского телевизора от роя белых гудящих мух. Напряжение поднималось где-то после 11 вечера, но это было уже поздно. Требовалось достать полувоенный зеленый автотрансформатор, как у людей. Им можно было нащелкать необходимые 220 вольт, а пока продолжить совместные с соседями телепросмотры.
В обед соседи надумали свалять кииз. Мероприятия подобного толка не проходили без участия наиболее словоохотливых женщин аула, пришли все. На разложенную на земле циновку из чия уложили ровным слоем шерсть белого барана, сверху орнамент из крашеных кусков, аккуратно скатали в ролл и двое прижали ногами к земле. Еще двое принялись поливать ковшами кипятка из казана циновку, остальные запрыгнули на скатку и принялись топтать. Мне тоже досталось место, потоптался. Полили еще кипятком, еще потоптались. Смотреть весело, но когда сверху печет солнце, а из под ног валит пар, энтузиазм куда-то улетучивается. Но когда развернули циновку, перед глазами предстал новоиспеченный кииз. Было приятно, практически из ничего была создана вещь с рыночной стоимостью 100 рублей. Конечно, были затраты времени на содержание скота и привлечение рабочих рук, но труд был само собой разумеющимся, как дыхание или сон, и не требовал перевода в товарно-денежные отношения. Таким образом можно констатировать, что село было готово к переходу к коммунизму, что и предполагал к описываемому периоду дорогой Никита Сергеевич.
Вечером было принято решение устроить овцам разгрузочный день и помыть в реке для последующей стрижки. Когда вернулся с пастбища основной костяк собрались и погнали к дарье МРС. Задача мелких была удерживать отару у воды, взрослые хватали овец и затаскивали в воду. Вертя их в воде быстро прополаскивали шерсть и отпускали выплывать. Выйдя на берег овцы шумно отряхивались, окатывая дежурных брызгами с головы до ног. Их надо было отпустить, сухих не выпускать. Я их сдерживал на узкой тропе у обрыва. И тут я впервые испугался: бараны перли на меня, не обращая внимания на крики и удары, толпой чуть не задавили, и я отступил. Они бросились мимо меня, я помчался параллельным курсом, обогнул и индивидуальными пинками завернул обратно, внушив ужас и глубокое уважение. Короче, намаялся, пока всех не помыли.
Нет худа без добра. Дядя Батырбек вызвался пригнать отставших коров. Я с радостью пристроился на заднее сиденье, и мы помчались в окружении кортежа лающих собак. Проводив до окраин аула эскорт удалился, и Батырбек разогнался по грунтовой дороге. Ветер в харю – реальное ощущение полета и свободы. Умственная деятельность коры головного мозга прекращается, чего не происходит даже во сне полного идиота. Оргазм прерывает силуэт пропащих коров. Лавируя между кустов чия погнали их обратно. Этих флегматичных животных не трогают ни угрозы и крики, ни удары палки, но от рева мотоцикла они неслись, как угорелые. Так и прискакали в аул. Правда, потом бабушка ругалась, что молоко пропало.
После ужина настало время культурного отдыха. Пошли к соседям, оказалось из города приехала дочь-студентка, комсомолка и не просто красивая девушка, а завораживающая красавица Гаухар. Она обрадовалась, начала менять расспрашивать, типа уже вырос, я стушевался, отвечал невпопад и злился. Когда она, наконец, оставила меня в покое, я ненавязчиво разглядел ее. Все в ней было прекрасно: и лицо, и фигура, и одежда, и манеры, и я все чаще задерживал на ней восхищенный взгляд. После чая собрались у телевизора. Начинался фильм «Человек-амфибия». Сюжет был захватывающий, прекрасны были огромные, распахнутые миру глаза Вертинской, но не менее была прекрасна сидевшая поодаль и перешептывающаяся с сестрой Гаухар. Весь напрягшись и не шелохнувшись, ловя краем глаза каждое движение красавицы, вместе с ней пережил перепетии жизни героев. У фильма был трагичный конец, человек превратился в рыбу. Грустно конечно, но добрым молодцам урок – не все в жизни бывает справедливо, люди не совершенны.
Каждый день дарил новые знания, радость или разочарование, победы или поражения, в дальнейшем приобретенный опыт помог в преодолении трудностей, выборе приоритетов. У каждого свой путь, свои взгляды, могу ошибаться, но по-моему, чем больше в детстве учиться и работать, тем лучше. Причиной всех проблем считаю лень, из-за которой царит необразованность, неуважение к труду и, соответственно, неумение работать.