Когда в толпе ты встретишь человека,
Который наг*;
Чей лоб мрачней туманного Казбека,
Неровен шаг;
Кого власы подъяты в беспорядке;
Кто, вопия,
Всегда дрожит в нервическом припадке, —
Знай: это я!
Кого язвят со злостью вечно новой,
Из рода в род;
С кого толпа венец его лавровый
Безумно рвёт;
Кто ни пред кем спины не клонит гибкой,
Знай: это я!..
В моих устах спокойная улыбка,
В груди — змея!
_______________________
* Вариант: «На коем фрак». (Примечание К. Пруткова.)
Да, это он! Бессмертный гений русской поэзии, патологический графоман Козьма Петрович Прутков — единственный в своем роде, великий и непревзойдённый. Ведь в мировой литературе по сей день имеется только один литературный герой — выдуманный писатель с полной биографией и целым собранием сочинений. Не псевдоним, не мистификация, а самый настоящий литературный герой. Да ещё и такой, что не любить Пруткова при всей его напыщенности, фанфаронстве и самодовольстве просто невозможно.
А началось всё с пьесы «Фантазия», которую двоюродные братья А.К. Толстой* и А.М. Жемчужников накануне нового, 1851 г. представили в Дирекцию Императорских театров. Премьера спектакля состоялась 8 января в Александринском театре. Присутствовавший на ней император Николай I пьесой остался недоволен и ушёл с середины действия, нестрого пожурив авторов (Алексей Толстой был другом наследника престола, и император в целом ему благоволил). Николай сказал: «Много я видел на своем веку глупостей, но такой ещё никогда не видел». Спектакль сняли из репертуара в тот же вечер.
____________________________
* Подробнее об Алексее Константиновиче Толстом и о его соавторах в создании творений Козьмы Пруткова — братьях Алексее, Александре и Владимире Жемчужниковых и Петре Павловиче Ершове см. в «100 великих поэтах», статья «Алексей Константинович Толстой».
Братья были обескуражены, но с 8 января 1851 г. начался отсчёт литературному творчеству Козьмы Пруткова.
Первоначально создатели его решили немного похулиганить в отместку императору и стали сочинять анонимные пародии на угодных властям поэтов. Публиковали их в журнале «Современник». Длилась эта игра почти четыре года, пока из разрозненных стишков не вырос сам по себе и их автор. В феврале 1854 г. читателям был представлен поэт Козьма Прутков, и в него поверили. К примеру, Фёдор Михайлович Достоевский некоторое время не сомневался в существовании такого горе-творца.
Надо сказать, что имя «классика» имеет существенное значение. Если фамилия его была выбрана созвучно с розгами, которыми пародисты стегали современных им поэтов и писателей, то имя Козьма, а точнее Косьма, является особо возвышенным написанием имени Кузьмы. Так называли только самых выдающихся в истории людей — святой Косьма, Косьма Минин, Косьма Медичи и другие. Поскольку в советское время этот принцип почётного написания некоторых имён был отвергнут, приведём несколько примеров. Если обыкновенного человека называли Иваном, то царя звали Иоанном (правильное имя Ивана Грозного — Иоанн Васильевич Грозный; было принято писать царь Фёдор Иоаннович или императрица Анна Иоанновна); если у простого человека имя Сергей, то у святого — Сергий Радонежский; если простого человека зовут Дмитрий, то великого князя или святого — Димитрий, и так далее. Именем Козьма создатели Пруткова подчеркнули понимание их героем собственной великой исторической значимости.
Со временем братья Жемчужниковы придумали биографию писателя. В IV книге журнала «Современник» за 1863 г. был опубликован некролог на смерть гения, из него мы и черпаем необходимые сведения.
Козьма Петрович Прутков родился 11 апреля 1803 г. и умер 13 января 1863 г.
Службу Прутков начал в гусарском полку, но в ночь с 10 на 11 апреля 1823 г. он лёг спать после дружеской попойки и увидел во сне голого бригадного генерала с эполетами, по причине чего вышел в отставку и поступил на гражданскую службу в Пробирную Палатку*. В честь знаменательного сновидения все свои произведения Прутков помечал только 11-м числом.
________________________
* Пробирная Палатка — учреждение, где определялась и накладывалась проба на золото и серебро; первая Пробирная Палатка была учреждена в 1810 г. при Петербургском Монетном дворе Департамента Горных и Соляных дел; при Козьме Пруткове в разных городах России насчитывалось 63 Пробирные Палатки.
В Пробирной Палатке великий писатель прослужил всю жизнь и умер в должности её управляющего, будучи действительным статским советником*, кавалером ордена Св. Станислава 1-й степени**.
_________________________
* Действительный статский советник — очень высокий гражданский чин IV класса по петровской «Табели о рангах». Выше были только канцлер и тайные советники.
** Орден Св. Станислава — самый младший в иерархии российских орденов; им мог быть награжден любой подданный Российской империи, «кто преуспеянием в христианских добродетелях или отличною ревностью к службе на поприще… гражданском или же в частной жизни, совершением какого-либо подвига на пользу человечества или общества, или края, в которых живёт…» отличился.
Вплоть до 1850 г., когда Прутков познакомился с группой молодых людей, а именно с Алексеем Толстым и братьями Жемчужниковыми, он был весьма доволен своей службой в Пробирной Палатке и не помышлял о литературных трудах. Но братья уверили, что видят в Козьме Петровиче великий драматический талант. Прутков взялся за перо. Так появилась комедия «Фантазия».
За годы плодотворных трудов Козьма Петрович проявил себя как выдающийся стихотворец, баснописец, историк, философ, драматург и государственный реформатор. (Не правда ли как схожи его таланты с «заслугами» бесконечного ряда назойливых лиц, не сходящих нынче с наших телевизионных экранов?)
Слава пришла к Козьме Пруткову в первый же год его публичной деятельности. И хотя он всегда скромно указывал на благородную помощь своих опекунов-создателей, от славы и почестей не отказывался и принимал их как должное. Более того, подобно многим великим людям, Прутков оставил потомкам свои великие «Плоды раздумья. Мысли и афоризмы», которые по сей день пользуются в народе неувядающим почитанием.
В советское время бедного Козьму Пруткова пытались представить этаким бюрократом и благонамеренным чиновником, возжелавшим стать гением русской литературы по выработанным официально одобренными литераторами шаблонам. На деле же образ Пруткова оказался куда сложнее и масштабнее.
Поразительно, но Козьма Прутков разом вобрал в себя практически все черты и свойства графоманов всех времён и народов. Разве что он был куда менее агрессивен и нагл, чем наши современники. Однако это и понятно — Прутков, по крайней мере, был образован, начитан и возрос не на телевизионно-фэнтезийно-детективном суррогате, а на мировой классической литературе и по мере сил пытался соответствовать ей хотя бы внешне. Иное дело, Бог умишка не дал.
Современный же Козьма может гордиться тем, что имеет обширнейшего, равного ему по уму читателя и зрителя, который с искренней заинтересованностью вникает в говоримые им с видом первооткрывателя прописные истины или того хуже — безграмотный бред поверхностного начётчика. Как говорится, свой свояка видит издалека.
И всё-таки: ну кто может быть смешнее и подлее пигмея в литературе, мнящего себя Байроном? Козьма Прутков жив, пока жив дурак-графоман, а дурак-графоман бессмертен!