Говорить о СМП-708 и не сказать ничего о Василии Филипповиче Туркоте было бы неправильным. Эта уникальная личность была неотъемлемой частью строительно-монтажного поезда. Говорят, что до БАМа он работал надсмотрщиком в одном из сибирских лагерей. По всей видимости, эта его прошлая жизнь и определила его отношение к людям. Это был отголосок сталинской эпохи. Туркота делил всех людей на два лагеря: тех, кто был ниже него по служебной лестнице и тех, кто стоял выше. Первые были для него быдлом, скотом, рабами. Вторые – хозяевами жизни. Перед первыми он вёл себя как барин, которому позволено всё. Он мог материть, наказывать рублём, бить непослушных, если ему этого хотелось. Но перед начальством подгибал коленки, бегал трусцой, заискивал и умиленно смотрел в глаза, ловя пожелания, которые он тут же готов был исполнить. Сначала он работал начальником первого участка, моего места работы в качестве инженера-нормировщика, затем главным инженером поезда, так как был классным специалистом в строительстве. Стычки с работниками и мастерами участка происходили каждый день, но сильнее всего это проявлялось в день закрытия нарядов. Василий Филиппович брал готовые наряды, подписанные мастером, нормировщиком и бригадиром, и начинал экзекуцию и обрезание зарплаты. Сначала он придирался к вспомогательным работам, вычёркивая всё подряд. При этом он руководствовался неправильной организацией труда со стороны мастеров и прорабов. Потом старался снизить дневную оплату рабочего до семи рублей восьми копеек (СМП-708). Если не получалось, лез в расценки. Сложнее было снизить зарплату монтажникам, где работа закрывалась по одной строчке по калькуляции, подписанной начальником и главным инженером СМП. Снизить тонны смонтированного металла или железобетона он не мог, так как объём подтверждался справкой выполненных работ. Тогда Туркота просил сборники ЕНИР и изучал расценки. Читал, что входило в состав работы, какая стояла норма времени и расценка на выполнение конкретной работы. Потом орал, что проектные институты набрали бездарей, которые дали неправильные данные. Потом подписывал наряды, нещадно ругая всех и вся. Ещё у него была привычка унижать подчинённых в присутствии других подчинённых. Однажды он решил использовать этот метод работы на мне. Он вызвал меня на планёрку, где сидели мастера и прорабы, и начал отчитывать меня за плохую работу, неграмотность, некомпетентность и т.д. Он так орал, что дрожали стены. Все мужики сидели, потупив головы, так как никто не хотел навлечь гнев начальника на себя, хотя всё, что он кричал, было ложью. Я молча выслушала истерику и, вернувшись в свой кабинет, подробно изложила произошедшее событие, попросив установить мою компетентность в работе комиссией из треста. Своё послание я направила в профсоюзный комитет с просьбой разобрать поведение начальника участка и наказать за его самоуправство и дурость. В то время заседания профкома проводил бригадир нашего участка Владимир Горбатенко. На заседании присутствовал Василий Филиппович, так как там разбирали пьяницу и прогульщика с нашего участка. Когда нарушителю дисциплины было выдано решение профкома, Туркота засобирался уходить. Но Горбатенко остановил его, сказав, что на него поступила жалоба, и члены профкома должны разобраться в вопросе. Когда читали моё послание, смеялся весь состав профкома. Впервые Туркота выступал в роли тех, кого он постоянно третировал и унижал. Он бледнел, краснел, пыхтел и по окончанию письма клятвенно пообещал, что не будет меня никогда задевать, и просил не посылать запрос в трест для разборок на их уровне. Вернувшись на участок, Володя посоветовал мне не поднимать шума и не добиваться своего решения о комиссии. Туркота не будет меня трогать. Что и произошло в дальнейшем.
Ребята рассказывали, что был случай, когда рабочие отвезли его на рыбалку, пробурили лунку, заставили раздеться и окунали его головой в лунку, приговаривая, что они его утопят, если он их ещё хоть раз тронет. Также были случаи, когда мастера дрались с начальником на кулаках, отстаивая своё мнение и, тем самым, обуздывали зарвавшегося начальника.
У каждого свои методы.
Самое интересное в этой истории то, что говорили, что Туркоту любили все дети во дворе жилого дома, где он жил. Он что-то им рассказывал, чем-то с ними занимался. Своих детей у него не было. Наверное, его душа раскрывалась добротой только с соседскими ребятишками.
15.10.2015