(Мемуары московского Казановы – XIII)
Не хотел я этого. Видит бог, не хотел.
Впрочем, здесь я, пожалуй, чуток погорячился. Не видит этого Всевышний и никогда не увидит: уже лет пятнадцать тому, как Господь от меня отвернулся и с тех пор старательно смотрит в другую сторону, делая вид, что ничего не замечает.
С другой стороны, понятия не имею, откуда пошёл этот дурацкий слух, будто бы я продал душу дьяволу. Отродясь не продавал! Сдал в аренду на 99 лет – ну да, было такое однажды, но продавать не продавал, это во-первых. Во-вторых же, сам дьявол эту сделку и расторг через пару лет: ну не лежит мне, козлу, душа ко злу, хоть убей. Но это было уже потом. А попервоначалу вроде бы даже как понравилось.
Надо ли, надо ли, надо ли, собственно,
Стоит ли, вообще говоря,
Глазами бесстыжими полубесовски смо-
треть на тебя из того января?
Вера пребывала со мной в тот миг, когда я впервые ощутил в своих руках власть над чужими душами. Именно она и послужила проводником воли Того Самого, Неназываемого – вопреки своему самому что ни на есть христианскому имени. Но я этого поначалу не понял.
Не до того мне было.
Любопытствующие заполнили тогда маленький зал студенческого общежития "под завязку": все стулья уже заняты, а те невезучие, кому сидячих мест не досталось, старательно подпирали стены. Верхний свет я приказал выключить, и полутьму рассеивало только горение немногих свеч... И, конечно же, тлеющие точки ароматических палочек. Причем ароматы был выбраны самые пряные и тяжелые из тех, что предоставлял незабвенный магазин "Ганга" на Бережковской набережной: мускус, пачули, пчелиный воск и таинственное индийское пшено под названием "ветивер". Ах да, и самое главное: по центру – живой костерок, который я развел на потребу публики из свеженащепаной лучины.
Вы, разумеется, поняли совершенно правильно: это было комсомольское мероприятие по линии атеистической пропаганды. И теория медитации, которую я только что излагал своим слушателям, тоже была именно что марксистско-ленинская. Утвержденая парткомом, не сомневайтесь! Впрочем, теория эта была моего собственного изготовления: классики медитациями не баловались, не считая разве что знаменитого кришнаита-коммуниста, известного под труднопроизносимым именем Дебипрасад Чаттопадхьяя... Члена ЦК Компартии Индии, профессора и гуру.
Но вернемся к нашим баранам – или, скорее, ослам и козам, которые тугим и плотным стадом заполнили сейчас комнату. Духота, стесненность, полутьма и убаюкивающие мантры сделали свое дело, и к исходу пятой минуты толпа уже следовала пассам моих рук как завороженная:
- Подойдите ко мне ближе, бандерлоги. Ещ-ще бли-и-ижже!
Выкрикни я тогда: "Уберите из зала вон того, в очках – он посмел оскорбить Кришну!" – вывели бы как миленького, причем он даже и не упирался бы. Но вместо этого я сказал нечто совсем другое:
- Включите верхний свет, пожалуйста, медитация окончена.
После чего стал спокойно отвечать на вопросы. Но память о толпе, покорной звуку моего голоса, сохранилась в памяти навсегда.
- Да, это было впечатляюще, - сказала Вера часом позже, приглашая меня к себе на чашечку кофе. Впервые наедине и за полчаса до первой в наших отношениях постели. Раньше просто возможности не было, но вчера ее муж – мой добрый коллега и старый знакомый – отбыл наконец в командировку. Хотя о том, что нам суждено стать любовниками, мы с Верой прекрасно знали уже давно. Знали, чувствовали, хотели. Причем для меня самого этот момент осознания наступил примерно два месяца назад, когда мы сидели однажды веселой компанией в гостях у них с Сергеем. Пили, пели, слушали музыку, но тут внезапно во всем районе выключился свет.
Быстренько принесенные из кладовки свечи сразу изменили тогда атмосферу: пресловутый фазовый переход первого рода, специалистом по которым и был Верин муж, физик-теоретик. Только переход не физический, а метафизический, в настроении публики. Так, наверное.
- Мальчики, я хочу танцевать, - капризно сказала тогда Верочка. Для нее мы все были мальчиками, несмотря на то, что в свои 24 года она была моложе любого из нас. Но моложе лишь календарными годами, а во всем остальном... Работа в министерстве накладывала свой отпечаток, и если не заглядывать в паспорт, меньше сорока я бы ей не дал: ухоженная дама с идеально уложенной высокой прической и такими великосветскими манерами, с какими и при дворе Елизаветы Второй появиться не стыдно. – Мальчики, я хочу танцевать!
- Но света же нет, проигрыватель не работает...
– Мальчики, милые, я очень хочу танцевать!
После чего нам пришлось оседлать машину времени и возвратиться в девятнадцатый век: вместо проигрывателя и магнитофона ее высочество имели вскоре честь танцевать под две гитары. Одну из которых и взял тогда в руки ваш покорный слуга. Да и музыка соответствовала – вальсы и танго, ну прямо как в салоне у Анны Павловны Шерер.
В какой-то момент запыхавшаяся в вальсовом кружении Верочка обратила свой снисходительно-благосклонный взгляд и на меня:
- Ах, какая жалость, что ты сейчас за гитарой... Да, спасибо, кстати. – И многообещающе добавила: - Но ничего, мы потанцуем как-нибудь в другой раз.
И вот сегодня этот раз настал – после моего комсомольского "гала-концерта", который отменить было никак нельзя и который она любезно согласилась посетить. А распитие чашечки кофе – ритуальная процедура, которая слишком часто заканичивается взаимным раздеванием и темпераментыми танцами в горизонтальном положении.
В том, как мы избавлялись от одежды, была какая-то обреченность. И я, еще час назад пребывавший удавом Каа в окружении дикой стаи "аспирантов и стажеров", сейчас оказался не более чем кроликом перед голодной и ненасытной самкой боа-констриктора. Хотя чисто внешне секс-бомбой или женщиной-вамп Веру было назвать нельзя. Под одеждой скрывалась - кто бы мог подумать – действительно двадцатичетырехлетняя женщина в самом начале своего сексуального пути, с едва развитыми формами и очень небольшой грудью. Но на это тело была насажена голова хищницы из числа тех, которые в сегодняшней порно-стилистике именуются "кугуарами": гурманша в расцвете женственной зрелости, любительница до молоденьких мальчиков.
Как выяснилось, Сергей стал ее первым мужчиной – хотя и после целой череды потенциальных любовников, которым так и не удалось взять приступом крепостную стену ее едва ли не бронированой девственности. Но у Сергея таран оказался достаточно бронебойным, и Вера на радостях тут же согласилась выйти за успешного дефлоратора замуж, о чем и пожалела сразу же по истечении медового месяца: как и у почти всякого физика-теоретика, психическое здоровье моего коллеги назвать здоровьем можно было только с очень большой натяжкой. Я это и раньше подозревал, "н-но всему же есть предел, б-б-братцы", как писал Филатов в своей пародии на Роберта Рождественского. Призраки в шкафах и чудовища, выползающие из электрических розеток – это, все-таки, многовато будет. Так что, к сегодняшнему дню наша безутешная соломенная вдова успела сменить уже пяток любовников, и мне была оказана высочайшая честь стать шестым.
А что я? Я покорно полетел на этот опаляющий огонь, словно мотылек-однодневка, мелкий бес пред ликом демоницы высокого полета. В постели Вера оказалась неутомима и ненасытна, и к исходу ночи ваш (ее) покорный слуга оказался поимет всеми возможными способами, включая и самые... скажем так: альтернативные.
- Ой, я уже так давно "так" не жила, - простонала она, распахивая мне свой анус.
Однако же навыков не потеряла и кончила аж два раза подряд, не приглушая стонов и не выбирая выражений. Что ж, оставалось лишь надеяться, что и дело советской химической промышленности пребывает в столь же крепкой, горячей и надежной заднице, если в этом мини-стервстве работают такие специалисты!
Крещеная – ты остаешься язычницей,
Честная – предпочитаешь украсть.
Умом не почувствовать, сердцем не вычислить:
Сумма бессвязностей – это ли связь?!
То, что происходило со мной в последующие месяцы, иначе как дьявольщиной и не назовешь. Исступленное сумасшествие ничем не сдерживаемой страсти. Какие там десять заповедей?! Семь смертных грехов, скорее, и все семь на предельном накале. Мы бросались друг на друга, едва лишь за ее мужем закрывалась дверь – и снова стоны и укусы, взаимное скольжение двух покрытых потом тел и погружение окаянного посоха похоти во все пучины греха, которые только предоставляло в мое распоряжение ее бесстыдное тело, не минуя ни одной!
О, какая в этом сладость – снова и снова дарить судороги страсти неверной жене своего коллеги, которого через два часа увидишь у себя же на рабочем месте. Да еще и такие судороги, по сравнению с которыми само ташкентское землетрясение кажется лишь приступом мелкой икоты. "По вере вашей да воздастся вам," – сказано в Писании; и Вера таки давала. Со вкусом.
Да и в жизни по ту сторону дверей её квартиры я старался не отставать – жизнь эта приобретала все более и более потусторонний характер. Какая физика, какая химия? Какое, к черту, материаловедение?! Я лихо толковал сны и предсказывал будущее, исцелял наложением рук и даже путешествовал с некоторыми особо продвинутыми товарищами в их астральные миры...
Но никогда не садитесь играть в карты с дьяволом: он мухлюет. И настал момент, когда разгоряченная соитием и переполненная мужским семенем Верочка выпростала из под меня свои ноги и разочарованно сказала:
- Извини, я только сейчас поняла, что на самом деле никогда тебя не хотела. А хотела только его. - А кого именно Его, было не столь уж важно. - Так что ты больше не приходи, пожалуйста.
Всё, наваждение схлынуло. Большой отлив за большим приливом, и даже никакого долива после отстоя.
Нет, вечность не отрицает мгновения,
Вспышка короче, чем помнят глаза.
Можно ли было обыкновеннее?!
- Спрашиваешь, значит нельзя.
И ведь сказано же: никогда не кидайте кости с дьяволом, он мухлюет.
Я на долгие годы оставил все свои экстрасенсорные игры в прошлом и никогда о них не вспоминал, разве что со скептической улыбкой. До тех пор, пока в совершенно другой стране совершенно другая женщина не встала передо мной однажды буквально на колени:
- Умоляю, сделай что-нибудь! Ведь ты же умеешь...
Ее сын свалился с тяжелым гриппом ровно за день до того, как должен был уехать за тридевять земель в компании одноклассников. Экскурсия была шикарная, дорогая, и мечталось о ней много и долго.
- Ну вылечи же его, прямо здесь и сейчас. Ты же можешь!
Могу, не могу – но вот чего я не смог, как отказать ей. А потому чертыхнулся и, вопреки отчетливому внутреннему нежеланию, попробовал ощутить знакомую силу в ладонях – вернется ли?
Сила вернулась. Полчаса настройки и ментальных усилий, которые на обычном человеческом языке и описать-то не способен – и к утру ребенок уже выздоровел, после чего благополучно уехал на свою экскурсию... С тем, чтобы через три дня сломать себе позвоночник, в порыве мальчишеской удали перелезая с балкона на балкон.
А что из этого всего следует? Правильно: никогда не ложись в постель с дьяволом. Она мухлюет.