Я убеждённая пацифистка. Но только до того момента, когда начинается очередная интифада или война с самыми настоящими артиллерийскими обстрелами, когда ни одна сводка новостей не обходится без упоминания о теракте или раненых, а то и погибших в результате прямого попадания "града". В такие минуты пацифист во мне умирает, и я его даже не оплакиваю. Я проявляю редкостное единодушие с большинством своих соотечественников и крайне правыми - давить, уничтожить осиное гнездо, нас и наших детей никто не жалеет, око за око, зуб за зуб... Но войны и разгулы террора заканчиваются, и всё возвращается на круги своя. Мы свободно вздыхаем, перестаём дико озираться на улице, едва заслышав сирену скорой или полиции, снова ездим в Иерусалим, Яффо, на Север. Налаживается привычный ритм жизни, привычные отношения.
Работы по перевозке и сборке мебели в Израиле поделены, как сферы влияния в мафии. Большинство магазинов работает с русскоязычными подрядчиками, фабрики же преимущественно пользуются услугами коренных израильтян или арабов-граждан страны.
Халед - один из них. В профессии он уже лет 20, в последнее время работает со взрослым сыном. Оба симпатичные, улыбчивые, доброжелательные. Трудятся на совесть - ни разу не слышала нареканий в их адрес от клиентов.
Обычно Халед появляется на пороге с лучезарной улыбкой, мы обмениваемся приветствиями и новостями, сетуем на кризис - всё как обычно, никаких национальных предрассудков. Я и правда не отягощена ими, и Халед знает, что некогда моим любимым и самым способным студентом был его тёзка из Сирии. Кстати, когда заполыхал Ближний Восток, я молилась, чтобы все мои мальчишки, те, кого я учила по слогам произносить первые русские слова, отличать О от У и Б от П, остались в живых. И когда узнала, что да, остались, плакала от радости.
Это произошло через пару дней после окончания "Литого свинца", когда наш Ашдод обстреливали так, что нервы начали сдавать даже у самых невозмутимых.
Они вошли, пряча глаза и ограничившись скупым "Шалом". Быстро, не глядя на меня, собрали выставочный гарнитур. Не выпив традиционного кофе, молча побросали в ящик инструменты. И лишь тогда Халед осторожно спросил:
- Как дела? Ты в порядке?
- Как видишь. А ты?
- Нормально.
- Главное, что все мы живы и невредимы, правда?
Он впервые поднял на меня глаза и благодарно улыбнулся:
- Правда.
- Ты где живёшь?
- В Беэр-Шеве...
Вот оно что! В эту войну им досталось не меньше, а даже больше, чем нам! Ведь боевики в Газе не задумываются, сколько их единоверцев живёт в израильских городах...
В тот день он и разоткровенничался, поведав мне такие подробности своей биографии, после которых я глубоко и надолго задумалась.
Когда-то, более 30 лет назад, семья Халеда жила в Газе. Да не просто жила, а хорошо, поскольку отец был одним из самых влиятельных людей в правящей верхушке. При этом являясь ярым противником террора. Возможно, не от большой любви к соседу, а просто как глубоко верующий человек и руководствуясь обычным благоразумием и знанием истории. Как бы там ни было, но именно из-за своих миролюбивых взглядов глава семьи остался не у дел, а вскоре был вынужден переселиться от греха подальше . Так они и оказались по нашу сторону зелёной черты. Всё, в общем-то, сложилось неплохо, дети встали на ноги, устроились кто как мог. И Халед работой доволен. Тяжело, конечно, но семью кормит. Одно огорчает: многие израильтяне, особенно в период обострения ситуации, не хотят даже видеть сборщика-араба.
- Они могут ничего не говорить, но глаза... Глаза не обманут. В них страх и ненависть. Я ведь не могу всем рассказывать, что мой отец много лет был фактически ставленником Израиля, что мой старший брат руководит группой следопытов ЦАХАЛ (Армия обороны Израиля) и женат на русскоговорящей еврейке, что моя двухлетняя сестрёнка была ранена в голову камнем, брошенным в машину родителей нашими единоверцами - террористами... Понимаешь? Я и там чужой, и здесь меня своим никогда не признают.
Понимаю. И мне жалко его и ещё сотни тысяч таких, как Халед. Но я не знаю, что с этим делать. Не знаю, кто виноват. Наверное, ответа на этот вопрос здесь никогда не найдут.