Продолжение
Начало: http://www.proza.ru/2015/10/15/926
Стояла глубокая осень. Михеич сгребал в кучу у ворот листья лип и яблонь, ворча под нос, что всё никак не грянет морозец и слякоть эта надоела: "Таскають жижу енту по всяму двору, и когда придёть кончина. Уж и Покров прошёл как седьмицу, а и всё никак..." Говорок выдавал в Михеиче пскопского мужичка из далёкого села. Приехал он с сотоварищи ещё по молодости на отходничество в Вологодскую губернию. Рубили дворы. Всё было ладно. А третьего лета напились на Пасху в кабаке, задели вологодских мужичков. Вологодские, известно, с ножичками. Порезали из их пскопской компании троих до смерти, а Михеича, тогда ещё попросту Адрияна, только по щеке полоснули да до беспамятства избили. Очнулся он в притоне каком-то. В`ыходила его девка гулящая, до этого все карманы у него обчистившая и просто так деньгой усовестившаяся пользоваться.
Как только Михеич пображивать до ветру начал, так и спровадила со двора. Сел он ещё слабый на какую-то телегу попутную. Из милости взял его мужик, возвращавшийся в городок домой. Так и осел ещё молодой Адриян в том городке, до дому так и не добравшись. Кому он дома-то нужен был, такой слабый, да порезанный. Взяла его тогда, с проживанием и столованием, жадная до денег купчиха Куприянова, потому как парень обещал выкрепиться да за копейки работать. Определили его в каморку позади дома, которая с тех пор и стала называться дворницкой.
Как стал Михеич крепнуть, так стала барыня на него дела накладывать сверх дворницких: за лошадьми ходи, экипаж чини да закладывай, когда и за покупками сопроводи, таскай что потяжелее. А жалованья добавила с гулькин нос. Но Михеич не роптал, был он парень не придирчивый. Есть крыша над головой да еда – и за то Богу спасибочки и поклон. Прислуга бывало выговаривала ему: "Что ты, Михеич, такой простоволосый. На тебе едут, а ты и везёшь, да не покряхтываешь. Ведь чуть не за скотину держат!" На это Михеич молчал, укоряюще смотрел из-под бровей и уходил, сказавшись занятым. Однако нужно сказать, что из всей дворни только Михеич без синяков и обходился. Ни разу купчиха не подняла руку на бессловесного своего дворника. И не то чтобы добра была, а только думала, что и так парня судьбинушка не пожалела. Изуродован с юности, да задаром почти бессловесно ношу тянет, будет с него горя.
Странно, однако, это было для Куприяновой, поскольку водились за ней совершенно безжалостные поступки. Вдову с пятью детьми не жалела, выставила на улицу за долги, отобрав себе их старенькую избу. Да и зачем ей эта изба была? Всё равно никуда её было не сбыть, даже на дрова пустить без прибытку. А вот отобрала же и выгнала в зиму, со странным каким-то наслаждением выгнала. И потом не пожалела, а как вспоминала то, так, кажется, и убила бы и саму эту тощую и выродков её пятерых. А вот Михеича не тронула ни разу, хоть и бывал иной раз повинен, но не специально, а так, попросту, по человеческой природе.
Михеич поставил метлу к забору, а сам пошёл за граблями в сарай. А тут в ворота стучат.
- Кто будешь? - спросил Михеич, отодвинув зорную дощечку.
- Адриян я, паломничаю. Ночлегом не богаты? - отвечал ему молодой голос, который ничуть не вязался с сухоньким образом старичка, тёршегося у забора с котомкой да палкой.
- Ну, зайди, - сказал Михеич, услышав своё, давно забытое имя, всколыхнувшее в нём всё светлое и несбывшееся.
- Благодарствую. Храни Господь, - протиснулся старичок в ворота, перекрестившись и сняв перед Михеичем шапку, как перед образами.
- Жди тут, щас у барыни спрошусь.
Пока Михеич ходил к барыне за разрешением, старичок стоял, склонив голову, и даже двор не осматривал. Не поднял он головы даже тогда, когда перед ним шурша накрахмаленными юбками прошествовала с деланой важностью пышногрудая кухарка, будто не замечая путника.
- Да делай что хочешь, - отмахнулась купчиха от робкого Михеича. - Только проходного двора мне тут не устрой, - ворчливо сказала барыня, внутри однако заинтересовавшаяся, кого это Михеич согласен в своей дворницкой приютить, за всё время никого туда ночевать не пустившего, хоть и просились некоторые.
Как только Михеич вышел из кабинета, барыня подошла к окну и усмотрела старичка, неподвижно и покорно ожидающего участи у ворот. Что-то в сердце её повернулось, вначале похолодело, а потом исполнилось странной сладости.
- Ох, непростой старичок... непростой... - подумала она и положила себе к вечеру наведаться в дворницкую, да приглядеться к ночлежнику попристальнее.
(Продолжение следует)