Рядовой Александр Васильев легко перевалился через бруствер окопа , с винтовкой наперевес ринулся в атаку. В висках стучало, вокруг, как в замедленной киносъёмке, вздымались фонтаны взрывов. Рядом с ним бежал его ротный, молоденький старший лейтенант Трофимов, отчаянно что – то крича и размахивая пистолетом “ТТ”. Вот первая линия немецких окопов. Взгляд выхватывает здоровенного , рыжего немца, перезаряжающего “ шмайсер”. Васильев сделал отчаянный рывок – штык мягко вошёл в тело. Немец, схватившись руками за винтовку, повалился назад. Вдруг рядом тяжело ухнуло. Последнее, что почувствовал Васильев , перед тем как потерять сознание ,это солоноватый вкус крови во рту…
В медсанбате раненого осмотрел хирург. Осколок снаряда по касательной задел Васильеву плечо и застрял в лёгких.
-Много крови потерял, операции и транспортировки не выдержит, а у нас запасы крови заканчиваются.
Молоденькая, черноглазая медсестра испуганно взглянула на врача , затем перевела взгляд на раненого бойца.
- Можно, я сдам кровь, - но заметив колебание хирурга, заволновавшись, добавила,-у меня её много, я быстро восстановлюсь.
Очнулся Васильев уже в санитарном поезде. Колёса мягко стучали на стыках, рядом кто – то бредил. Присмотревшись, он опознал в перебинтованном человеке своего ротного, старшего лейтенанта Трофимова. К нему подошла медсестра, поправила подушку. Затем её мягкая рука коснулась лица Васильева, он почувствовал тёплое, обволакивающее облако , плавно погружаясь в глубокий сон. Ему снилось, что он бежит с незнакомой девушкой , держась за руку, к реке. Она смотрит на него, её карие глаза лучатся смехом. Чувство необыкновенной легкости и свободы охватывает его. Они подбегают к реке, она ладошкой, зачерпнув воду, смеясь, брызгает ему живой водой в лицо…Легкость и радость заставляют его забыть о боли. Окруженные солнечными бликами они летят над переливающейся, всеми красками, землёй…
Васильева разместили в эвакогоспитале 2161 в Ессентуках. Это было трёхэтажное здание в стиле “ модерн” с маленьким сквериком во внутреннем дворе. Раненое плечо сильно ныло – была задета кость, да и слышал он после контузии плохо.
На утреннем обходе врач, старый , уставший майор с покрасневшими от постоянной бессоницы глазами, осмотрев раны довольно хмыкнул. Он отдал распоряжения молоденькой старшей медсестре о проведении перевязки и перешёл к следующему больному . Девушка, что –то записывая в тетрадь, перевела взгляд на Васильева . Он, встретившись с ней взглядом, на мгновение замер. Да, это была она, та, с которой он недавно летал во сне. На широком, скифском лице девушки, с немного выдающимися вперёд скулами, что придавало выражению её лица особенную привлекательность, стали расширяться и зажигаться внутренним, мерцающим светом карие глаза и на скулах выступил лёгкий румянец. Она машинально поправила прядь каштановых волос, выбившихся из –под косынки, не отрывая взгляда от Васильева , перешла к следующему раненому. “Это она”,- подумал Васильев . Внезапно чувство внутренней умиротворённости и спокойствия охватило его. Словно, где- то внутри его мягко окружила заботой , душевной нежностью, женская энергия. Она заполнила весь мир вокруг него легким шафраном вечернего мая, когда весенний , тёплый воздух, насыщая всё вокруг своими волнами, создаёт ощущение волнующей радости. Васильеву показалось, что он знал эту молоденькую медсестру всегда, так ему подсказывало его внутреннее чувство. Война с её кровавым ужасом отступила на второй план, Васильев почти физически ощущал каждой клеточкой своего тела , что он влюбляется.
В ординаторской, куда Васильева доставили на перевязку, он невольно, на мгновение, прижался щекой к мягкой, тёплой, пахнущим лекарствами и неизъяснимым женским ароматом, руке Иры, так звали старшую медсестру. Ирина приглушённо рассмеялась , свободной рукой слегка провела по чёрным вихрам Александра, поддерживая , она коснулась его спины своей упругой грудью, отчего Васильев покраснел, отвернулся и стал смотреть в окно … Они познакомились, их стали связывать те незаметные, на первый взгляд, отношения осторожной нежности друг к другу, что отличает подлинную любовь от страсти. За шутками, которыми они , порой, обменивались, сквозила теплота сердечных отношений , что бывает между братом и сестрой, а за серьёзным “нагоняем” за нарушение госпитального распорядка в голосе Ирины слышались материнские нотки. Васильев стал стремительно выздоравливать. Этого нельзя было сказать о его ротном. Трофимову ампутировали ногу, он лежал на кровати, часами глядя в потолок и ни с кем не разговаривал. На его бледном лице застыла маска равнодушия. Ирина попыталась, однажды, отвлечь его от мрачных мыслей, но это лишь вызвало у него гнев. Лицо Трофимова покрылось красными пятнами , он приподнялся на кровати, облокотившись о локоть и стал громко кричать, чтобы его оставили в покое. Правда, когда в палате появлялась красавица – медсестра Варя, он немного оживал, проявляя интерес к разговорам раненых.
Васильев перекуривал с ходячими товарищами по палате на лестнице, когда к госпиталю подъехал “виллис”. Из него вылез щеголеватый офицер. Это был капитан Шадрин из особого отдела, он по делам службы, курировал госпиталь. Заметив Ирину, которая по описи контролировала разгрузку “полуторки”, он подошел к ней и, взяв под локоть, отвёл в сторону. Васильев заметил, как Шадрин стал горячо что – то объяснять ей. Ирина стояла, опустив голову, но затем попыталась высвободиться. Шадрин стал удержать её, однако она вырвалась , быстро отходя от него. Округлое, смуглое лицо Шадрина перекосилось, он зло огляделся вокруг и направился внутрь здания. Подруга Ирины, стройная как берёзка, с вьющимися чёрными кудряшками , голубоглазая Варя подошла к Ире.
- Мудришь, милая. Такой жених дорогого стоит, смотри, подберу.
- Ты бы лучше раненым больше внимания оказывала, - сердито ответила ей Ирина, - а то у тебя одни женихи на уме.
- Да, женихи! Душа просит праздника, а со страдальцев что возьмёшь? – Варя смешливо посмотрела на Ирину. – Берегись, капитан!
Капитан Шадрин, закончив дела в госпитале, выехал на станцию в Минеральные Воды. С собой он захватил рядового Агапкина, который прошёл лечение после ранения в ногу. У него не было с собой сопроводительных документов, поэтому, подозревая в нём замаскировавшегося под красноармейца диверсанта, Шадрин вёз его на допрос в особый отдел на станции. Он находился в том взвинченном, ожесточённом состоянии, когда у него что – то не получалось и сейчас, болезненно вспоминая отказ Ирины, он внутренне страдал от этого, как от нестерпимой боли. На допросе капитану Шадрину помогал огромного роста сержант выполняющий “черновую работу”.
- Говори, сука, какая школа Абвера тебя готовила? – Шадрин впёрся колючим взглядом в кадык Агапкина.
Тот, сидя на табурете, чуть дёрнулся плечами и ссутулился.
- Никак нет, я в Бога верую…
- А ещё в кого ты веришь, в фюрера? – Шадрин вплотную приблизился к Агапкину и взял его за грудки.
Агапкин испуганно посмотрел на капитана и чуть слышно ответил.
- В крест животворящий верю…
- Что...о…о?
- Из староверов я,- Агапкин устало улыбнулся, - сибирских…
- А…а,- Шадрин быстро взглянул на сержанта и чуть заметно кивнул.
Сержант не торопясь, как бы нехотя, ударил Агапкина и тот отлетел в угол, потеряв сознание.
- Однако перебрал, - Шадрин, глядя на кровь, бегущую с разбитого лица Агапкина, поморщился, - аккуратней надо было, я же просил.
Раздражённый неудачным допросом он брезгливо стал вытирать кровь с галифе.
- Убери отсюда эту мразь, - отдал он распоряжение сержанту. “ Однако , надо будет ещё раз объясниться с Ирой”, - подумал капитан про себя.
На следующий день Шадрин опять приехал в госпиталь. Он поискал Иру и нашёл её на прогулке с Васильевым, она шла рядом с ним, осторожно поддерживая под локоть. Шадрин был наслышан об отношениях между ними, но сегодня это окончательно вывело его из себя. Поздоровавшись, он отвёл Васильева в сторону и, не сдерживая раздражения, спросил.
- Что – то загостился ты, соколик, здесь, - и уже серьёзно, со стальными нотками в голосе, добавил.- Оставь Ирину, не то штрафбат я тебе гарантирую.
Шадрин кивнул Ирине , направляясь к машине. Переговорив с несколькими знакомыми офицерами, он вскоре уехал из госпиталя.
- Что, что он тебе сказал?- выпытывала Ирина у Васильева, заглядывая в его побледневшее лицо.
Но тот молчал из - за внезапно нахлынувших на него воспоминаний недавнего прошлого…Это произошло в 1937 году в небольшом казачьем селе недалеко от Приаргунска, рядом с китайской границей. Однажды летом в их оторванную от мира деревеньку пришёл отряд НКВД. Командир отряда долго допрашивал председателя колхоза, затем , собрав шестнадцать мужиков во главе с председателем, приказал отконвоировать их в посёлок. Александру тогда было четырнадцать лет, он навсегда запомнил колонну угрюмых односельчан в окружении конвоиров, которая , под причитание женщин , медленно шла в неведомое, “ без права переписки”. С уходом мужиков деревня начала потихоньку вымирать и перед войной в ней осталось буквально несколько дворов…
Васильев огляделся по сторонам. Молодые ели, разбросав в стороны мохнатые лапы, уходили в синеву неба, лучи солнца пронзали их верхушки и, казалось ,весь мир излучает радость в этот светлый, зимний день. Васнецов, вдруг, очнулся, глубоко вздохнул и, взяв тонкие изящные руки Ирины своими похолодевшими пальцами, улыбнулся своему счастью.
- Нет, ничего не случилось. Да и что может произойти, ведь ты рядом со мной, мой нежный соловей…
Молодость брала своё, Васильев быстро шёл на поправку и его стали привлекать на мелкие хозяйственные работы. Однажды начхоз госпиталя направил его вместе с группой выздоравливающих солдат на станцию разгружать вагон с продовольствием. Солдаты разгрузили полвагона, когда к перрону подъехал “виллис” Шадрина. Заметив Васильева, он подозвал его к машине. От Шадрина шёл запах коньяка и мандарин.
- Поедешь со мной, возьмёшь документы с последними ориентировками для охраны.
Васильев уселся на заднее сидение между пакетов с провизией, от которых шёл раздражающий запах колбасы и фруктов. Подъехав к дому, где снимал жильё Шадрин, они поднялись на второй этаж и прошли в уютную, тёплую двухкомнатную квартиру. Шадрин взял бутылку на столе , разлил по бокалам водку.
- С выздоровлением ! – он протянул стакан Васильеву.- Не стесняйся, пей и закусывай.
Васильев медленно, морщась, выпил содержимое, закусил тонким ломтиком лимона. В груди у него стало тепло и радостно.” А Шадрин не такой страшный, как мне показалось”,- подумал он, хмелея. Шадрин , загадочно улыбаясь, налил ещё по одной, но Васильев отказался, сославшись на плохую переносимость спиртного.
- Женщину хочешь?- вдруг неожиданно предложил Шадрин. – Идём!
Он глухо рассмеялся, глядя на оторопевшего Васильева и потащил его за рукав гимнастёрки в полутёмную комнату. Щелкнул выключатель . При неярком свете абажура Александр увидел полуобнаженную женщину, спавшую на широкой кровати. По белоснежной подушке рассыпались кольцами чёрные волосы, на полуоткрытых, детских губах блуждала пьяная улыбка. ”Да это же Варя”, - догадался Васильев и кровь застучала у него в висках. Варя что – то пробормотав, повернулась набок, поджимая к животу длинные, красивые, обнаженные ноги.
- Ну что же ты медлишь, пользуйся случаем, пока я добрый, - Шадрин подтолкнул Александра к кровати, - на полчаса она твоя, а я пока слетаю в отдел.
Васнецов устремился было за ним, но капитан остановил его вдруг жестким, повелевающим, металлическим голосом.
- Ждать меня здесь, выполнять приказание.
Он вышел в коридор, сильно хлопнув дверью. Варя проснулась, села на кровать, подогнув колени к груди, смотря на Васильева, жмуря от света , припухшими глазами. - Ты чего здесь делаешь? – спросила она. – А где Виктор?
Александр, не отрывая взгляда от Вари попятился назад и, споткнувшись о порог, сопровождаемый её звонким смехом , бросился к выходу. Прибежав на станцию, он с остервенением, до боли в суставах, принялся помогать товарищам разгружать вагон, не обращая внимания на их шутки в свой адрес.
Вернувшись и не застав Васильева, Шадрин решил сам отвезти пакет с документами в госпиталь. Он помог Варе одеться, не обращая внимания на её капризы, быстро вывел на улицу , втолкнул в машину.
- Мог бы поаккуратней, кавалер , - Варя надула губки , - обещал златые горы, а сам …
Варя понимала, что отношение к ней со стороны Шадрина было поверхностным , несерьёзным и сейчас страдала от этого.
- Я Вас больше не задерживаю, - холодно ответил Шадрин.
Варя посмотрела на него широко открытыми , потемневшими от гнева глазами, но затем смирилась, тихонечко заплакала, вытирая глаза платочком.
- Ну, хватит, - Шадрин, как мог, принялся успокаивать девушку, налил ей коньяку и стал рассказывать армейские анекдоты. Варя вначале пыталась дуться, но затем ей стало весело, она расхохоталась , раскачиваясь в такт ухабам. Уже подъезжая в темноте к городу она, неожиданно для себя, попросила остановить машину.
-Дальше я сама дойду, - с пьяной улыбкой на лице ответила Варя на вопросительный взгляд Шадрина. Тот лишь пожал плечами и поехал дальше.
Приехав в госпиталь, Шадрин прошёл в кабинет начальника эвакогоспиталя. Там он застал Ирину, которая получала последние указания по приёму легкораненых на станции Минеральные Воды.
- Выезжайте, голубушка, - говорил ей седой, сухощавый подполковник медицинской службы, протирая платочком круглые очки с большими линзами - машина для раненых ожидает тебя на станции,поезд с фронта прибудет ночью, возьмете легкораненых, а насчёт доставки я сейчас распоряжусь.
Увидев вошедшего Шадрина, он обратился к нему. - Виктор Павлович, окажите такую милость, если сегодня Вы будете возвращаться назад, то захватите с собой нашу старшую медсестру.
Капитан Шадрин обрадовался такому предложению, но не подал виду.
- Непременно-с Николай Петрович.
Он знал, что начальник госпиталя старый царский военврач и сейчас ненароком, демонстрируя свою осведомлённость, напомнил ему об этом. Заметив колебание и видя смущение Ирины, начальник госпиталя ласково потрепал её по плечу.
- Поезжайте, никто Вас не съест, только “ не садись на пенёк, не ешь пирожок”, - сказал он внимательно рассматривая Шадрина.
“Виллис” Шадрина выехал за город. Капитан сосредоточенно крутил баранку, Ирина напряжённо молчала. Внезапно Шадрин съехал на просёлочную дорогу, выключил мотор и , повернувшись к Ирине, стал горячо признаваться в любви к ней. Ирина опустила голову, лишь изредка отрицательно покачивая головой.
- Я люблю Вас, - капитан повернулся к девушке всем корпусом , взял её за руки, - Вы получите в жизни самые счастливые мгновения, доверьтесь мне и жизнь станет напоминать сказку.
Ирина попыталась вырваться из цепких, горячих рук Шадрина, но тот только сильнее стал наваливаться на неё всем телом . Внезапно он взял лицо Ирины ладонями, страстно и жарко целуя. Ирина попыталась отстраниться, но Шадрин только усиливал натиск. Ирина чувствовала, как нечеловеческая, животная сила страсти, исходящая от Шадрина, сковывает её волю. Тогда она, крепко сжав кулачки на груди, стала читать молитву, которой научила её мать ещё в детстве. Горло Шадрина перехватило, словно его стал кто – то душить, он быстро отсранился от Ирины, тяжело перевёл дух и, запустив машину, поехал на станцию. Впервые в жизни его охватил животный страх за свою жизнь, не отпуская до самого приезда на станцию. Ночью, уже в постели, Шадрину приснился сон. Будто он стоит на фоне заходящего Солнца у самого края пропасти . Внезапно к нему подошёл седовласый старик в белом. Он взял его за руку и подвёл Шадрина к краю бездны.
- Смотри, - сказал он, указывая вниз.
Шадрин взглянув в бездну , с ужасом отпрянул. Внизу кишело множество человеческих тел, обвитых змеями.
- Это змеи наших порочных желаний и действий, - сказал старик, растворяясь в воздухе.
Внезапно, во сне, Шадрин явно почувствовал, что страх, обручем обхвативший его сердце, ушёл. Оно забилось как – то по - иному и в него радостной волной вошло чувство сострадания и сопереживания с этим миром.
Утром Шадрин проснулся с тяжёлой головой. Внутри, в районе солнечного сплетения, тяжело ломило грудь. Он тихонечко вздохнул, боль постепенно отступила. Шадрин встал и подошёл к иконе в красном углу комнаты. Стоял долго, вглядываясь в образ, затем, оглянувшись, быстро перекрестился. Приехав в отдел, он отдал распоряжение привести рядового Агапкина. Конвоир ввёл бледного, осунувшегося, с огромным синяком под глазом Агапкина.
- Иди, погуляй, - сказал Шадрин помощнику.
Отпустив конвоира и помощника, он предложил Агапкину сесть и протянул пачку “беломора”, но тот, настороженно вглядываясь в капитана, вежливо отказался, тяжело сглотнув слюну.
- Ты прости меня, погорячился я, - Шадрин виновато улыбнулся, - шифровка пришла, что активизировались диверсанты, под видом раненых бойцов Красной Армии их забрасывают в наш тыл.
Глядя, как ожил взгляд Агапкина, он продолжил.
- А насчёт тебя я послал запрос, документы оформим , поедешь в часть. А пока поживёшь при комендатуре. Пропуск и сопроводительные документы я сейчас выпишу. Вот возьми, на первое время , - он протянул Агапкину несколько банок тушёнки. Когда конвоир увёл Агапкина в комендантскую роту, Шадрин достал из стола лист бумаги и стал писать рапорт в Управление о переводе его на разведывательно – диверсионную работу. Он глубоко внутри себя чувствовал, что не может поступить иначе. Новый, глубокий пласт жизни, открывался ему и Шадрин безропотно подчинился велению сердца.
Варю привели в госпиталь только под утро. Пробираясь между домами в темноте она поскользнулась , упав головой на невесть откуда взявшуюся полосу железа, потеряла сознание, рассекла лицо и получила сильное обморожение. Ей наложили швы, но после обморожения рана затягивалась плохо, навсегда обезобразив её миловидное лицо длинным рубцом. Через две недели она встала на ноги, но это была уже другая Варя :тихая, незаметная, она тенью скользила по коридорам госпиталя. Постепенно девушка перестала обращать внимание на свою внешность и внимание со стороны раненых. Незаметно Варя подружилась с Трофимовым , они стали нужны друг другу, находя в своих взаимоотношениях внутреннюю опору в этом суровом, беспощадном мире. Старший лейтенант Трофимов стал поправляться, потянулся всем своим молодым организмом к свету, что ему давала Варя. Его замкнутость улетучилась, он живо интересовался вестям с фронта и даже начал посмеиваться над шутками и анекдотами товарищей.
Шло время, рядовой Васильев совершенно выздоровел, его выписали из госпиталя и дали направление в часть. Вечером, накануне убытия, он вместе с Ириной вышел в маленький внутренний скверик госпиталя. Молодые ели таинственно перешёптывались, цепляясь верхушками за звёздное небо. В темноте глаза Ирины блестели мерцающим светом, они молча сели на скамейку, держась за руки. Волны любви и нежности друг к другу сдерживали слова, печаль разлуки лёгким облаком окутала их…
- Звёздочка, ты моя звёздочка, вон там, видишь? – Алекандр обнял Иру показывая на звезду вверху, светящуюся из- за верхушки ели. – Ты будешь всегда сиять мне в пути маячком надежды. Они долго сидели обнявшись, прижавшись друг к другу, страстно надеясь вновь соединить свои судьбы после войны…
Диверсионная группа СМЕРШ капитана Шадрина действовала западнее Варшавы, она добывала и передавала сведения по резервам, которые подтягивал противник в связи с наступлением наших войск по освобождению столицы Польши. При переходе через шоссе группа столкнулась с моторизованной разведкой одной из частей 9-й армии немцев “ Центр”. Завязался бой, но так как силы были не равны, Шадрин приказал отступать . Группа перебралась через небольшой замёрзший ручей, забралась на пологий пригорок, как вдруг Шадрин почувствовал , что его “зацепило” в ногу. Гитлеровцы наседали, Шадрин видел – без прикрытия не оторваться. Приказав группе продолжать движение, он остался прикрывать отход. Разложив перед собой гранаты и запасные рожки к автомату, он стал хватать ртом кусочки заледеневшего снега. Шадрин понимал - ему осталось жить недолго, но чувство того, что он окажет помощь товарищам, задержав немцев, придавало ему силы и твёрдую уверенность в правильности своего решения…
Прошло много лет. Раны, нанесённые войной , зарубцевались и остались в далёком прошлом. Иногда, проходя мимо бывшего госпиталя, я часто встречал старого, седовласого мужчину. Он сидел на скамейке в маленьком скверике, смотря на величественные старые ели, думая о чём – то своём, прошедшем. Здание представляло собой памятник архитектуры регионального значения, но в 2014 году его вместе с елями , под предлогом "реконструкции” , снесла местная администрация.