ГЛАВА 1
В своих бедствиях люди склонны винить судьбу, богов и все, что угодно, но только не самих себя.
Платон.
Резкий звук будильника пронзил кромешную темноту. Дэвид Харпер вскочил с кровати за долю секунды, решив, что это сирена тревоги, которую обычно включают не только во время реальной опасности, но периодически и во время незапланированных учений. Вслушавшись в сигнал он сразу понял что это всего лишь будильник : «Пять утра или пять вечера…» — с иронией пробормотал Дэвид себе под нос, взглянув на часы. Действительно, под двумястами метрами земли и пятиметровым слоем металла, без разницы, встает солнце над горизонтом или опускается за его границу, так как свет заканчивает свое далекое, но не долгое восьми-минутное путешествие от поверхности Солнца к Земле как только преломляется об ее поверхность.
«Хммм… Меня от солнечного света отделяет всего 205 метров грунта и металла наполненного кромешной тьмой. А не так уж и плохо!» — подумал житель подземного убежища-лаборатории с кодовым названием QR112. Все еще находясь в темноте, он нащупал сенсорную кнопку включения питания рядом с кроватью и незамедлительно коснулся ее. Ученый почувствовал сильную резь в глазах, когда его ослепил безжизненный, электрический свет чрезвычайно яркой галогенной лампы, прикрепленной на потолке. Свет многократно отражался от поверхности лакированных белых стен и покрытого глянцевой плиткой пола, заполняя все пространство этой небольшой комнаты. «Можно было использовать лампочку на 20 ватт послабее», — с раздражением подумал Харпер, когда резь в глазах стихла.
Такие мощные источники освещения были установлены по всей территории QR112, чтобы поддержать правильные суточные ритмы у обитателей убежища. Дело в том, что в отсутствии естественной уровня солнечного освещения, во время циклов смены дня и ночи, организм не знает когда именно нужно вырабатывать мелатонин — гормон отвечающий за сон, поэтому сильное искусственное освещение призвано стимулировать бодрость у обитателей подземного убежища. Конечно, Дэвид это тоже прекрасно знал, просто для него плохое настроение стало будничным и обыденным. Он не упускал возможности эмоциональной разрядки по любому поводу и в любом обществе, даже если находился наедине с собой. Нельзя его за это упрекнуть, жизнь в этом богом забытом месте была не самой веселой и беззаботной.
Он оглядел давно приевшуюся обстановку: небольшой белый журнальный стол, рядом с ним белый стул, в другом углу белый пластиковый шкаф и белая дверь со встроенной биометрической защитой: сканером сетчатки глаза, вообще-то, почти все в комнате было сделано из пластика или было покрыто им, и было белым. Возможно у создателя помещения белый цвет ассоциировался с чистотой и безмятежностью, но у нашего героя он вызывал не такие радужные ассоциации : пустота, безысходность, небытие, для него это был цвет болезни, больничной палаты, смерти, одиночества.
Эти образы всплывали в его разуме каждый раз, когда он вглядываясь в белоснежный потолок комнаты, пытаясь просверлить взглядом толщу металла камня и земли, чтобы снова увидеть звездное небо, вид которого еще оставался в его памяти, но это воспоминание, как и многие другие, уже начинало тускнеть и исчезать из его разума, растворяясь в череде бесконечных дней, месяцев, которые он провел погребенный заживо здесь. С каждым днем, проведенным в этой железной клетке, эмоции Дэвида притуплялись, боль тоже становилась слабее, но пустеющая душа все-еще болела в груди.
Каждую ночь, перед тем как закрыть глаза, в его голове проносилась одна и та же мысль: “ Я больше никогда не увижу света тех звезд» — все это навевало тоску и безысходную грусть, страх и отчаяние, которые отпечатывались в его сновидениях, нередко становившихся кошмарами, от которых Дэвид просыпался в холодном поту посреди ночи, чувствуя как кровь пульсирует в висках со скоростью барабанной дроби, слыша как скрипит кровать от его учащенного тяжелого дыхания, хотя то на чем он спал было больше похоже на футуристическую больничную койку, чем на кровать в привычном понимании: металлическая сетка натянутая над полом, покрытая толстым слоем искусственного полимера, похожего на обычную резину, из которой изготавливали автомобильные шины, когда в оных еще была надобность, только более мягкую. Последним штрихом этого «великолепного лежбища» была синтетическая натянутая сверху пленка, которая с виду напоминала хлопчатую ткань, но на ощупь больше была похожа на шершавый брезент от палатки. Вся эта чудаковатая конструкция автоматически выдвигалась и задвигалась в разъем в стене, контролируемая встроенными часами и общим режимом установленным в убежище QR112. Кровать упаковалась в разъем и на этот раз: через пару минут после того как Харпер нажал сенсорную кнопку питания этим утром.
Харпер одел свой повседневный костюм: рубашка и обязательный для всех жителей убежища синий комбинезон с красовавшейся на правом верхнем кармане желтой нашивкой: QR112. У Дэвида этот костюм всегда ассоциировался с тюремной робой, которую так заботливо выдают каждому заключенному в любом исправительном учреждении, чтобы иметь возможность различать персонал и осужденных преступников. Но в QR112 комбинезон носили все. «Все мы здесь заключенные…» — подумал Дэвид.
После этих неприятных мыслей Харпер включил встроенную вентиляцию чтобы удалить дым от пары сигарет, которые он собирался выкурить. «Когда то я был тем, кто приходя в ресторан первым делом спрашивает: «Есть ли у вас зал для некурящих?», потому что не выносил запаха табачного дыма. И посмотрите на меня сейчас, — с горечью подумал Харпер делая очередную затяжку, — отравляю свой организм копотью, несмотря на то, что в сегодняшнем мире даже дышать «свежим» воздухом без противогаза смертельно…». Он усмехнулся, почувствовав жестокую иронию.
Докурив вторую сигарету, Дэвид затушил бычок об стеклянную пепельницу и после сканирования сетчатки вышел через открывшуюся дверь.
Дэвид прошел по длинному узкому коридору, освещенному лампами на потолке, часть из которых уже давно не работала и создавала под собой зоны полумрака. На стенах коридора располагалось множество бронированных дверей с выгравированными на них номерами. «Пятнадцать, шестнадцать, а вот и семнадцать» — подумал Дэвид, подходя к крайней двери. Да, семнадцать дверей и столько же жителей находилось под защитой непоколебимых, безмолвных стен убежища. Каждый из здешних жильцов имел собственную комнату. А если быть точнее, то столько жителей должны были обитать здесь. Но, к сожалению, многотонные металлические стены не смогли защитить тех, кто подвергся нападению невидимого врага до того как попал под их безмолвную защиту.
Поднеся руку к двери, Дэвид уже собрался постучать в нее, когда вспомнил где он находится. Его стук не смог бы услышать человек находящийся за этой стальной дверью, которая была способна выдержать взрыв бомбы, даже если бы он стучал строительной кувалдой. Опомнившись, Дэвид активировал сканер сетчатки: «В доступе к этому помещению вам отказано», — высветилась надпись на небольшом дисплее рядом с дверью, а под ней появилась фотография Дэвида. После этой манипуляции в помещении за дверью должен был раздастся звуковой сигнал, оповещающий жильца о попытке несанкционированного доступа.
Не дождавшись никакой реакции от Марка, Дэвид, не долго думая, отправился дальше, он повернул за угол: за прозрачной дверью располагались рабочие и служебные помещения. Прозрачная дверь внушала иллюзию комфорта, но Дэвид знал что эти двери из закаленного пуленепробиваемого стекла и в случае опасности перед дверью, выдвинувшись из стен, захлопнуться металлические заслонки в полметра толщиной. Если кто-то останется по ту же сторону от двери что и опасность, то через нее уже никак не сможет проникнуть ни он, ни его крик.
Дэвид направился к пищевому блоку: там хранились запасы сублимированных и консервированных продуктов питания, которых должно было с лихвой хватить на немногочисленное и поредевшее население QR112. Войдя внутрь он осмотрелся: просторное светлое помещение, напротив Харпера красовалась дверь в кладовое помещение с надписью «СКЛАД», множество беспорядочно расставленных столов и стульев, длинная покрытая слоем коррозии железная стойка со встроенными устройствами для десублимации и приготовления пищи, рядом с ней стоял Марк Уилсон — научный ассистент Дэвида, который жил в комнате под номером семнадцать.
— Здраствуй, Марк, я был у тебя, но ты уже ушел.
— А, это ты Дэвид. Я тебя не заметил, — вздрогнул от неожиданности Марк.
— Кто же еще? В такую рань только я встаю, — с натянутой улыбкой сказал Харпер.
— Да… Я плохо спал, решил пораньше начать работу, — с неуверенностью в голосе ответил ассистент, — Я делаю кофе, хочешь чашечку?
— Давай.
Марк Уилсон был направлен в убежище, как и остальные ученые, за выдающиеся достижения в науке. Личная информация каждого жителя QR112 была засекречена даже от других его обитателей, поэтому друг от друге жители убежища могли узнать только через личный контакт. Харпер за эти четыре года работы бок о бок не очень много узнал о личной жизни Марка до катастрофы и его прибытия в QR112, но, несмотря на это, они были товарищами, даже друзьями. Марк был достаточно замкнутой личность, скорее всего, это связано с его личной трагедией. Уилсон не любил говорить об этом, а Марк не настаивал. Но изредка на Марка все-таки накатывали порывы откровенности, в основном это было связано с его проблемами с алкоголем. Нет, Марк не был алкоголиком, но в этом сумасшедшем почти полностью погибшем мире, который можно было сравнить разве что с остывающим трупом, каждый пытался найти отдушину в чем-либо, для кого-то это была семья, хотя во время конца света ее удалось сохранить не многим, для кого-то это были совсем маленькие и незначительные радости вроде игры в дартс или прослушивания музыки, ну а для Марка это были редкие порывы забыться в объятьях бутылки. Алкоголя в готовом виде в QR112, конечно, не было, но для такой светлой головы, как Марк, синтезировать этиловый спирт, который является неотъемлемой составляющей всей алкогольной продукции, не составляло большого труда. Такие срывы у Марка случались нечасто, примерно каждые пару-тройку месяцев.
В один из таких «залетов», Марк рассказал, что во время начала катастрофы он был в безопасной зоне, поскольку находился в командировке в другой стране и смог заблаговременно укрыться в безопасном месте, но его семье не так сильно повезло. Родители и брат Марка погибли. Марк винил себя в том, что не находился рядом с семьей в их последние дни, и это мысль терзала его душу. У марка развился синдром вины выжившего. На следующее утро после «попойки» Марк ничего не вспомнил, и до сих пор находился в неведении относительно своей откровенности той ночью.
Дэвид посмотрел на коллегу: с виду Марку было лет двадцать пять, на нем как и на других сотрудниках был надет синий комбинезон. Дэвид заметил что у марка был слегка растрепанный вид и большие синие круги под глазами: «Похоже он давно не высыпался… Хотя вряд ли тут кто-то может спать сном младенца», — подумал Харпер.
— Вот твой кофе, — сказал Марк, протягивая Харперу кружку с горячим напитком, от которой шел пар, и садясь за стол.
— Спасибо… Как спалось?
— Не очень, — пробормотал Марк, — ты ведь знаешь, тут бывает одиноко… Шерон становится все хуже с каждым днем… Мне до сих пор не верится. Несмотря на то, что мы, казалось бы, под такой огромной толщей земли должны быть в полной безопасности, она все равно умирает, — проговорил Уилсон, сверля пустым взглядом свою чашку.
— Не говори так, надежда еще есть… Она так долго боролась с болезнью, в ней много энергии, она справится. Ты должен показать ей свою поддержку, а не опускать руки, ей ведь и так тяжело! — сделав паузу, как можно убедительнее ответил Дэвид, хотя было видно, что он сам не верит в свои слова.
— Да, ты прав. Я не должен ей показывать что не верю в счастливый конец… — согласился Марк хриплым голосом и замолчал, продолжая смотреть в чашку
Сам Дэвид плохо знал Шерон Тернер, по профессии она была биологом. Тут она изучала воздействие радиации на организмы людей, животных и растений. Шерон была близким другом Марка. После того как он потерял свою семью, она была первым человеком, с которым он смог по-настоящему сблизиться после этой трагедии. К сожалению, перед тем как попасть сюда она получила опасную дозу радиационного излучения, и это не осталось без последствий. Вскоре у нее развилась злокачественная опухоль щитовидной железы, долгое время удавалось успешно купировать рак и даже добиться ремиссии болезни, но ничто не может продолжаться вечно. Несмотря на то, что в убежище был обширный запас медикаментов и медицинского оборудования, с каждым днем ей становилось все хуже.
Многие жители убежища во время катастрофы были подвержены радиационному облучению. У некоторых незамедлительно началась лучевая болезнь, а у многих из тех, кого она обошла стороной, после проявились другие заболевания, в том числе и злокачественные новообразования, которые приводили к летальным исходам. Из шестнадцати ученых, населявших QR112 в живых осталось только четверо: Дэвид, Марк, Шерон и пожилой профессор астрофизики Уильям Паркс, который уже давно ни с кем не разговаривает, почти круглосуточно он находится в своей лаборатории, проводя бесконечные исследования, результатами которых он также ни с кем не делился. Был еще и пятый выживший житель убежища, но он не был ученым, это была девятилетняя девочка — Холли Харпер, дочь Дэвида.
Возможность жить в убежище вместе с дочерью, было основным условием Харпера, когда правительство направило его в QR112 для исследовательской деятельности. Убежище-лаборатория было создано действующим правительством США через сто восемь дней после начала катастрофы, для исследования способов восстановления нашей планеты и цивилизации после тотального заражения, в результате которого погибло почти все живое на планете, включая, по примерным подсчетам, 97% человеческого населения Земли. По сообщениям от правительства несколько подобных лабораторий в данное время уже не функционируют. Харпер прибыл в убежище три года назад, некоторые жители были здесь еще до его прибытия, включая Марка и Шерон.
— Как дела у Холли? — неожиданно спросил Марк, отвлекшись от своих тяжелых мыслей. Свой вопрос он произнес со слегка наигранной интонацией, потому что заведомо знал ответ.
Дэвид не ожидал этого вопроса, он был обескуражен. Для него состояние Холли было больной темой. Его лицо слегка перекосило:
— Не очень хорошо.. С каждой неделей она просыпается все реже, иногда она не понимает где находится… Где Джейн… — с надрывом в голосе ответил Харпер и тяжело вздохнул.
Наступила тяжелая, безмолвная тишина…
***
После небольшого завтрака, состоящего из сублимированной яичницы коллеги направились в свою лабораторию. Но Марк свернул в другую сторону, сторону больничного крыла.
— Марк, ты куда? У нас на сегодня много работы, — одернул его за плечо Дэвид с необоснованной решимостью в голосе.
Марк знал, что их исследования давно не двигаются с мертвой точки.
— Я… Я хотел навестить Шерон, — запнувшись, смятенным голосом пробормотал Марк.
— Я понимаю… Но сегодня важный день, я должен тебе кое-что показать в лаборатории. Это может стать прорывом в наших исследованиях, — Дэвид настаивал.
— Хорошо, если это важно, я схожу к Шерон ближе к вечеру, — слегка расстроенным голосом ответил Уилсон.
По длинному узкому частично залитому холодным электрическим светом коридору они направились в свою лабораторию.
После подъема по небольшой лестнице и сканирования сетчатки перед ними открылась сверкающая стальная дверь. Коллеги вошли в просторное помещение, которое автоматически наполнилось светом после их прибытия внутрь. Этот зал имел форму полусферы, резко сужающейся у потолка. По одну сторону от двери располагались обширные стеллажи и полки с оборудованием, по другую — пластиковые шкафы, стилизованные под дерево, которые были полностью наполнены бесчисленным числом научных книг и энциклопедий, представляющих различную ценность. В центре находилась часть огромного толстого металлического кольца уходящего обоими концами вглубь стен — это был чрезвычайно дорогостоящий ускоритель заряженных частиц, предназначенный для получения заряженных частиц высоких энергий и моделирования их взаимодействия друг с другом. Из-за его огромного диаметра большая его часть располагалась вокруг всего QR112, вне его территории. Правительство не поскупилось на дорогостоящее оборудования лаборатории, бюджет на создания всего QR112 был баснословно велик, и это неудивительно, ведь эти убежища-лаборатории, построенные правительством, были последней надеждой человечества на восстановления нашего мира из руин.
Дэвид подошел к компьютеру, точнее к экрану в центре лаборатории, потому что сам компьютер из-за своей чрезвычайно высокой мощности имел водяную систему охлаждения для защиты от перегрева. Из-за своих больших габаритов вся эта система вместе с компьютером находилась в отдельном сервисном помещении и была подключена к нескольким мониторам расположенным в каждой из лаборатории QR112. Кроме исследовательских вычислений машина контролировала и систему безопасности, и системы жизнеобеспечения, и, можно считать, все остальное в убежище.
— Смотри, что я вчера обнаружил во время эксперимента на ускорителе частиц! — восторженным голосом произнес Харпер, взглядом указывая Марку на монитор.
Марк взглянул на экран, его глаза округлились от удивления:
— Не может быть… Марк, это то, о чем я думаю?!
— Да, мой друг, я вчера смог управлять потоком тахионов — тех самых частиц, которые движутся со скоростью превышающей скорость света!
— Но ведь эти частицы — всего лишь гипотеза, ни чем не обоснованная! — с сомнением в голосе проговорил Марк.
— Я смог обнаружить их с помощью детекторов, встроенных в ускоритель, и смог контролировать движение их потока — это и есть доказательство с помощью эксперимента, если позволишь — эмперическое доказательство! — восторженно произнес Дэвид.
— Но когда ты проводил все эти исследования? Я слышу о них впервые… — в словах Уилсона чувствовалась настороженность.
— Я… В последнее время я страдаю бессонницей, снотворное мне не помогло, и свободное время я решил занять личными исследованиями. Не хотел рассказывать тебе раньше чем получу первые плоды исследования. Я предполагал, что эксперименты зайдут в тупик.
— Но полученные тобой результаты — это месяцы тяжелой кропотливой работы! Я мог бы помочь тебе, — с долей обиды ответил Марк.
— С тобой мы занимались исследованиями, порученными нам правительством. Я посчитал, что если ты сконцентрируешься на них, то мы дальше продвинемся в той области.
— То, что ты сделал — это титанический труд, но я считаю, что нельзя использовать предоставленное нам оборудование в своих целях. Нам дали четкие инструкции, указали направления нашей деятельности: мы должны были исследовать способы очищения нашей планеты от радиационного заражения или придумать способы ускорения распада радиоактивных отходов, чтобы не пришлось сидеть в этих бункерах 250 лет, дожидаясь когда поверхность планеты станет пригодной для жизни! Разве не это самое важное?! Какой толк от твоих исследований на практике?!
Позиция Марка в вопросах субординации и ответственности в подходе к выполнению порученных заданий была непоколебима. Дэвид не всегда видел смысл в его неуклонной преданности руководству в текущих обстоятельствах, но все же он спокойно выслушал Марка, и уверенным голосом дал незамедлительный ответ:
— Перемещение во времени, — Дэвид сделал многозначительную паузу, — опираясь на теорию относительности Эйнштейна и принцип причинности, можно считать, что частица обладающая скоростью, превышающей скорость света, способна перемещаться не только сквозь пространство, но и сквозь время, дождавшись реакции Марка внушительно произнес Харпер.
Глаза Марка округлились еще сильней:
— Я сбит с толку… Да, гипотетически такая частица, как тахион, может перемещаться во времени, но это лишь гипотеза. Отсюда возникает два вопроса: зачем тебе возможность перемещаться во времени, и как в достижении этой цели тебе может помочь возможность переместить элементарную частицу на одну наносекунду в прошлое? Ведь именно этого ты добился в эксперименте? — с сомнением сказал Марк.
— Я пока не готов ответить тебе на эти вопросы… Но могу сказать, что я способен перемещать не одну частицу, а неограниченный поток этих частиц и на любой нужный промежуток во времени, только на это расходуется большое количество энергии прямо пропорциональное длине этого промежутка, поэтому в эксперименте я перемещал частицу всего на одну наносекунду в прошлое, — подытожил Харпер.
Наступила длительная пауза. Марк должен был осмыслить услышанное.
— Дэвид, мы должны сообщить о результатах твоего исследования правительству, — подумав, уверенно заявил Уилсон.
— Я не думаю, что это хорошая идея, они могут запретить мне заниматься этим исследованием, чтобы я сконцентрировался на их задании, тем более что мы не получали от них ни каких сообщений уже семьдесят пять дней, — в ответе слышалась снисходительность.
— Нам все равно надо попытаться, я несколько дней назад настроил систему экстренной связи, — настаивал Марк.
— И как успехи? — с толикой насмешки поинтересовался Дэвид.
— Пока я не смог получить ответа, но несколько раз в день я отправляю сообщения с просьбой обратной связи.
— Хорошо, если нам удастся связаться, я сообщу об результатах моих исследований.
Харпер был уверен, что если в течении семидесяти пяти дней к ним не поступало новых сообщений, значит тут что-то не так, и скорее всего Марк не сможет установить контакт и скомпрометировать его исследование. Дэвид подозревал, что по какой-то причине ответить на той стороне некому.
— Вечером, когда я по расписанию буду пытаться связаться с ними я сообщу о результатах твоей работы, — сообщил Марк.
Остаток дня они провели экспериментируя с управлением пучком тахионов и возможностью передачи закодированной информации путем перемещения этих частиц во времени через различные интервалы и в различном количестве, принцип кодировки был схож с азбукой Морзе.
— До завтра Дэвид, — сухо попрощался Марк, выходя из лаборатории и направляясь к пункту связи, расположенному в западном крыле.
— До завтра, — ответил Марк закрывая стальную дверь.
Дэвид направился в больничное крыло. Пока он шел по пустому безмолвному коридору много мыслей кружилось в его голове. На самом деле он солгал Марку, он знал зачем ему возможность временных перемещений, но не хотел спорить с ним об этической стороне вопроса до того как разработает способ транспортироваться в прошлое.
Дэвид, проходя мимо комнаты под номером девять, невольно взглянул на закрытую дверь. Его сердце дрогнуло в груди, раньше это была комната Холли. Массивная дверь не открывалась уже много месяцев. На мгновение он остановился, оцепенев, но собрав волю двинулся дальше, к палате.
Войдя в больничное крыло, отделенное от остального периметра QR112 створчатыми дверьми, Дэвид сразу почувствовал резкий, неприятный запах лекарств, такой, который бывает в аптеках или больницах. Он направился к шестой палате, проходя мимо номера четыре, он через окошко в двери увидел Шерон. К ее руке была подсоединена капельница, по которой текла ярко-желтая жидкость и попадал к ней прямо в кровь. Дэвид решил не заходить к ней, чтобы не потревожить ее сон — только во сне Шерон могла не чувствовать боль, вызванную болезнью.
Харпер двинулся дальше, к шестой двери. Подойдя к ней, через окошко он увидел маленькую девочку, ее глаза были сомкнуты, ее голову опутывали питательные трубки. Рядом с ее койкой стоял аппарат искусственной вентиляции легких, но, пока она могла дышать самостоятельно, он был ей не нужен. У нее были длинные каштановые волосы и несколько веснушек на носу. Ее бледное лицо было безмятежным, почти мертвенно спокойным. С другой стороны от нее стоял монитор, отображающий частоту сердцебиения зеленым зигзагом похожим на змею, продолжающую ползти с огромной скоростью, но при этом не двигающуюся с места, внизу монитора зеленым цветом светились и другие жизненные показатели.
Дэвиду было очень тяжело видеть ее в этой больничной койке, он отвернулся от окошка в двери и зашел в находящееся рядом служебное помещение, встав рядом с вентиляционной шахтой. Достав зажигалку из заднего кармана комбинезона, он зажег сигарету. Тлеющий, тусклый огонек немного рассеял мрак помещения. Дэвид смотрел на еле видимые клубы дыма, уносимые в вентиляционную шахту к воздушным фильтрам, которые очищали нагнетаемый с поверхности загрязненный воздух. Он думал о том, как жизнь с каждым днем уходит из его маленькой девочки, лежавшей за соседней дверью в беспробудном забвении, о том как ее лицо бледнеет с каждым днем, о том как он бессилен ей помочь, о том что не может ее спасти от надвигающейся костлявой руки смерти… Так же как не смог спасти и ее мать четыре года назад… Дэвид чувствовал вину за смерть жены, за то что не был рядом с ней в ее последние минуты. Иногда он думал: «Я должен был умереть вместе с ней, взяв ее за руку», но потом он вспоминал о Холли, о том что он нужен ей не меньше, чем она нужна ему. Раз в несколько дней Холли просыпалась от своего глубокого сна, но даже в эти редкие минуты она полностью не осознавала происходящего. Холли, проснувшись, каждый раз задавала один вопрос: «Где мама?», — и Дэвид каждый раз давал один и тот же ответ: «В лучшем месте, солнышко». Но все-равно эти недолгие мгновения вместе с ней были тем островком радости, лучиком света во тьме, за который цеплялся Дэвид, чтобы находить в себе силы жить дальше. С каждым месяцем Холли просыпалась все реже, и Харпер знал, что ей не долго осталось и скоро она погаснет, как тлеющий огонек его сигареты. Соленая слеза скатилась по его щеке.
Обрывки воспоминаний, как бурная темная река, хлынули в его воспаленный от горя разум…