Мне исполнилось двадцать лет через неделю после того, как я сдала последний экзамен летней сессии. Позади были два года учебы на литературном факультете, и оставалось еще на год больше до получения диплома. Хотя в педагогический университет я попала случайно, но мне нравилось учиться и ни одна отличная оценка не стоила мне бессонной ночи или длительной зубрежки. Профессия учителя вряд ли была моим призванием, скорее наоборот. Просто я любила читать и писать, а моя мама преподавала в школе литературу, и все сложилось само собой. Где-то в мечтах я, может быть, и взлетала чуть выше предложенных судьбой обстоятельств, но на деле не решилась уехать из родного города и поступила в ближайший к моему дому университет, на близкий моей душе факультет.
Теперь, получая удовольствие от учебы и радуя родителей успехами, я понимала, что на своем месте, по меньшей мере на ближайшие три года.
Я не хотела думать, что будет дальше. Но я всегда была реалисткой, поэтому мысли о том, как сложится моя карьера и личная жизнь посещали меня независимо от того, хочу я этого или нет.
Что касается карьеры, то я предпринимала разные попытки, пытаясь найти свое призвание, при этом не слишком отклоняясь от курса университетских знаний. Я училась общаться с детьми, подрабатывая в детском саду, и развивала литературный талант, корпя над статьями для газет и журналов. Но дети не стали мне ближе и понятнее, а журналистские труды оседали где-то в ящиках редакционных столов или падали в корзины для мусора. Наградой за старания стала лишь заметка величиной со спичечный коробок в уголке газетной страницы. Однако она давала мне право говорить, что меня печатают. И еще она давала мне надежду на журналистское будущее, хотя бы такую же маленькую, как эта опубликованная заметка.
Но заботу о хорошей и интересной работе можно было перенести на то время, когда в руках моих появится диплом. А вот о личной жизни стоило побеспокоиться, как можно скорее.
И понимала это не только я. Поэтому на день рождения родители подарили мне путевку в дом отдыха на берегу моря.
Я была очень рада. Несмотря на свои 20 лет, я не имела опыта свободных путешествий. Раньше я всегда отдыхала с кем-нибудь из родственников, и считалась маленькой девочкой. Теперь мне предстояло что-то новое, неизведанное, манящее. В мои планы входил курортный роман и прочие радости жизни, о которых я могла только догадываться.
А подружки на день рождения подарили мне светильник и книжку, наверное, намекая на мою привычку читать перед сном. Я надеялась, что в предстоящие две недели мне не пригодятся их подарки. Что-то совсем другое будет занимать мои вечера. Что-то или кто-то. Море, романтика,симпатичный парень, поцелуи, объятья. Мечты мои были не оформлены во что-то конкретное, потому что в моей жизни еще не было ничего конкретного. Ни моря, ни симпатичного парня, ни объятий и поцелуев.
Мне не хватило романтики, я из всего делала проблему.
И вот я бежала от этих проблем сначала электричкой до Москвы, потом на метро между вокзалами, и, наконец, в вагоне поезда,зеленой стрелой направленного к югу.
Отодвинув тяжелую дверь, я заглянула в купе. У окна сидела девушка с копной рыжих волос.
Она повернула ко мне веснушчатое лицо и бодро произнесла:
— Проходи, не занято.
Я втащила в дверной проем огромную спортивную сумку, набитую моими лучшими нарядами.
— Ух, ты! — девушка кивнула на мой багаж. — Ты что весь гардероб захватила?
Она засмеялась.
Я не нашлась, что ответить, и девушка затороторила вновь:
— Поверь моему опыту, шмотки на юге не актуальны. Чем меньше, тем лучше.
Я огляделась в поисках ее чемодана. Перехватив мой взгляд, она вытащила из-под стола пластиковый пакет и, удерживая его на одном пальце, продолжала:
— Мини-бикини, туфли на шпильках, косметика — вот и весь набор коварной искусительницы.
— Я не собираюсь никого искушать, — промычала я.
— Да брось ты, не обижайся, — она подмигнула. — Один раз живем. Зовут тебя как?
Мне не нравился ее наглый и назидательный тон, но нам предстояло провести вместе несколько часов пути, и ссориться было ни к чему.
— Оксана, — ответила я, — а тебя?
— Анжелика.
Мы помолчали, глядя в окно. По перрону сновали люди, торопясь занять свои места в вагонах. Я невольно обращала внимание на габариты их вещей, и с удовольствием отмечала, что по сравнению с некоторыми из них моя сумка выглядела бы просто изящно.
— О, смотри-ка, дождик! — воскликнула Анжелика.
— Дождь в дорогу — хорошая примета, сказала я, чтобы как-то поддержать разговор.
— Что дождик? Много от него пользы, — не согласилась она, — хорошо еще, что раньше не начался, а то сидели бы сейчас, как мокрые курицы, она поправила свои роскошные кудри и заговорщицки подмигнула, — Вот если бы к нам пару парней в попутчики… я бы поверила в приметы.
В это время дверь открылась, и через порог переступила дама лет тридцати пяти, высокая, элегантная, с безупречной стрижкой и запахом дорогих духов.
— Здесь четырнадцатое место? — спросила она.
— Да, — ответили мы хором.
— Сюда, — обернувшись, сказала дама, и в купе протиснулся грузный мужчина с чемоданом. Он забросил свою ношу на верхнюю полку и плюхнулся рядом с Анжеликой. Его спутница пристроилась на краешке моей полки.
— Вот тебе и приметы, — прошептала мне Анжелика, прикрываясь ладонью.
Тут же в дверном проеме возникла худенькая фигурка школьницы.
— Тоже к нам? — Анжелика ухмыльнулась.
— Ага, — девушка хлопнула длинными ресницами. — А что, мест нет?
— Все в порядке, мужчина поднялся. — Я провожающий.
Счастливого вам пути, девочки, — сказал он, коротко взглянув на каждую из нас. — Ну а тебе, Ирина, отдохнуть хорошо и… — он замялся, — сама знаешь чего.
— Спасибо, — ответила она. — Не скучай, я позвоню.
Он вышел, на прощание чмокнув Ирину в щеку, и романтическая обладательница длинных ресниц присела рядом с Анжеликой.
— Вот так компания, — Анжелика закатила глаза, — четыре молодые, красивые и свободные. Какое совпадение!
Ирина бросила на нее быстрый неодобрительный взгляд.
— Не обобщай.
— Попутчицы, блин.
В это мгновение поезд тронулся.
— Поехали, — констатировала я. — Давайте знакомиться.
Мы по очереди назвали свои имена. Девушку с романтической внешностью звали Маша.
— Ты школу-то закончила, путешественница? — бесцеремонно спросила Анжелика.
— Девять классов, — объявила Маша, очаровательно улыбаясь. — Я к маме еду, она в санатории отдыхает.
— Я тоже в санаторий, — сказала Ирина и поднялась со своего места.
В следующий час в купе царила толкотня и суматоха. Мы распределяли по нишам сумки и чемоданы, переодевались, предъявляли билеты, получали и стелили постель и вообще делали все то, что принято делать в поездах, миновавших перрон.
К восьми часам дождь за окном усилился, и вечер стал совсем серым. Я включила светильник, открыла книгу и невольно вспомнила о том, что подарок подруг не лишен смысла. Пожалуй, он пригодится мне еще не раз. И, может быть, все предстоящие
четырнадцать вечеров я проведу у светильника с книгой. Из реалистки я превращалась в пессимистку.
Мысли мешали читать, и я оторвала взгляд от страницы. Вокруг все было тихо. Только сквозь стук колес прорывался плач ребенка. Ирина лежала на верхней полке, что наискосок от меня и читала. Анжелика смотрела в окно так внимательно, словно
ожидала увидеть сквозь завесу дождя нечто сверхъестественное.Она не переоделась в дорожное, как все остальные, и по-прежнему была в ажурной вязаной кофте и коротенькой юбочке.
Маша устроилась на полке прямо надо мной, и я не могла видеть ничего, кроме пряди ее русых, нетронутых химией волос, что свисала с ее подушки и легонько колыхалась на сквозняке.
— Что-то загрустили мы, девочки, — сказала Ирина, захлопнув книгу, и, повернувшись ко мне, спросила:
— Что читаешь?
— Чейз, — ответила я. — Детективы.
— А-а, — протянула Ирина. Не люблю. Криминальное чтиво. Мне Ремарк нравится. — Она повернула ко мне обложку книги. — «Триумфальная арка». Который раз перечитываю.
— Одно другому не мешает, — заметила я.
— Читала?
— Конечно. Я много читала. На литфаке учусь.
— Молодец, — похвалила Ирина и хотела добавить еще что-то, но Анжелика подняла руки, словно защищаясь, и воскликнула:
— Ну вы прям как на конференции.
— Что такого? — Ирина изумленно посмотрела вниз, желая поспорить, но Анжелика лишь продемонстрировала ей кудрявый затылок. — Вон и Машенька что-то читает. Что там у тебя, детка?
— Стихи, — ответила Маша.
— О, стихи! Пушкин что ли?
Анжелика поняла, что осталась в меньшинстве, но не сдавалась.
— Это не Пушкин. Это мои стихи, — зажурчал сверху Машин голосок.
Анжелика вдруг заинтересовалась, не то продолжая язвить, не то всерьез:
— Да-а? И что же про любовь?
Маша спрыгнула вниз и присела рядом со мной. В руках она держала толстую тетрадку в потертой обложке.
— Вот, — она протянула мне тетрадь. — Прочти, пожалуйста.
— Я?
— Ну ты же учишься на литературном, правила знаешь, а я так пишу, от души.
— Так и надо, — заверила Анжелика. — Много они понимают, эти критики. Читай вслух.
Маша открыла тетрадку, вздохнула и прочла смущенно:
Ты в который раз придешь из бара,
Упадешь устало на подушку.
Неужели то, что нас сближало,
Вечерами не тревожит душу?
На губах твоих чужие поцелуи,
А в глазах ненужная тревога.
Как ты мог забыть любовь былую?
Ведь она дала тебе так много!
Ты в магнитофон поставишь пленку,
Цветомузыки мигнут шальные фары,
Ты с ухмылкой вспомнишь ту девчонку,
Что с тобой сегодня танцевала.
Вспомнишь пару пошлых анекдотов
И подруг цепляющие взгляды,
Только не подумаешь, что кто-то
Очень хочет быть с тобою рядом.
Только не поймешь моей печали.
Растворилось в будничном былое.
Нам с тобою не начать сначала
Ту любовь, что выдумали двое.
Как только она закончила, Анжелика заметила:
— А ведь чистый ангелочек с виду! Была, значит, уже первая любовь, заставил пострадать какой-то…
— Так, дружила с парнем, — уклончиво ответила Маша. — Ты мне лучше про стихи скажи. Не понравились?
— Почему же, понравилось. Особенно последняя строчка. Справедливо. Нет любви, одни переживания.
Такая рецензия Машу не удовлетворила, и она опять задала тот же вопрос, только теперь мне. Но я не смогла сказать ничего вразумительного. В разговор вмешалась Ирина.
— Пиши, девочка, — сказала она, — пиши, пока пишется. Стихи они редко в жизни встречаются, все больше проза.
Недовольная Маша встала и спрятала тетрадь под подушку.
В это время в дверь постучали. Я машинально поправила халат. Анжелика облизала губы и прокричала:
— Кто там? Входите.
Дверь сдвинулась в сторону, и перед нами предстала мускулистая мужская фигура.
— Добрый вечер, — приветствовал нас ее обладатель.
— Здрасьте, — Анжелика расцвела обворожительной улыбкой.
Парень мгновенно отреагировал на теплый прием, шагнув внутрь купе.
— Я ваш сосед, — объяснил он. — Дай, думаю, зайду познакомлюсь, он цокнул языком. — И не мечтал, что попаду в такой цветник.
— Много у вас там желающих познакомиться? — с иронией спросила Ирина.
— Один я, — парень облокотился на край ее полки. — Не повезло мне с попутчиками: Бабуся — интеллигентка да Вика,мамаша молодая, с таким крикуном, что хоть беги.
— Убежал значит? — Ирина приподнялась, и в ее глазах заиграл озорной огонек. — Ну что примем девочки?
Анжелика ухмыльнулась:
— Всегда пожалуйста.
Парень откинул матрац и сел рядом с ней.
— Юра, — представился он.
— Анжелика.
— Маша.
— Оксана.
Мой голос звучал хрипло. Ситуация располагала к волнению. Я не часто знакомилась с мужчинами, а этот к тому же был хорош собой: высокий, голубоглазый, русоволосый. Я представила его загорелым на пляже, и где-то в области сердца что-то легонько колыхнулось. Но соперницы мои были сильны, я это хорошо понимала и не питала напрасных иллюзий.
Пока я рассматривала нашего нового знакомого, Ирина была уже рядом с ним. Она спустилась со своего ложа и картинно потянулась. Спортивный костюм и чуть помятая прическа делали ее,как ни странно, моложе и привлекательнее.
— Ну, чем займемся? — спросила Анжелика, бесстыдно демонстрируя голые коленки.
Юра улыбнулся. Будь они в купе вдвоем, то, наверняка, нашли бы себе занятие по душе.
— Может, в картишки перебросимся? — он решительно полез в карман просторной клетчатой рубахи.
— Давайте лучше ужинать, — предложила Ирина и принялась
выкладывать из пакетов всевозможные яства.
— Одобряю, — радостно согласился Юра, втягивая носом
аппетитный запах. — У меня под это дело и бутылочка найдется.
— Гениально! — Ирина взяла его за руку и, увлекая за собой
в коридор, проворковала:
— Пошли, заодно и стаканы у проводника попросим…
Уходя, она продолжала что-то говорить, но стук колес не позволял расслышать ее слов.
— Стерва, — прошипела вслед ей Анжелика. — Стелится перед мужиком, словно перина.
— Перестань, — сказала я.
Мне не нравилась эта разгорающаяся битва за трофей, может быть, потому, что рядом сидела романтичная Маша, а может быть потому, что я знала — мне никогда не выиграть этой битвы.
Через час за окном стало совсем темно, зато лица моих попутчиц светились радостью. Даже у Машеньки от глотка водки и соленого разговора разгорелись щечки. Ирина и Анжелика сидели по обе стороны от нашего единственного кавалера и словно
дуэлянтки стреляли остротами и глазами.
— Ну, по последней, — сказал Юра, разливая в чайные стаканы остатки водки. — За милых дам!
— Джентльмены пьют стоя! — завизжала Анжелика.
Вставая, Юра ударился головой о верхнюю полку, и все захохотали. Анжелика повисла у него на шее.
— Жаль потанцевать негде, посетовала она. — Пойдем хоть покурим, что ли.
И они ушли.
Ирина с каменным лицом начала убирать со стола.
— Не сердись, — сказала я. — Ей нужнее.
— Что?
В ее глазах появился холодный блеск.
— У тебя есть муж, — пояснила я. — Ведь это муж тебя провожал?
Она ответила не сразу. Оставила свою маленькую уборку,прислонилась к стене и, наконец, заговорила:
— Муж. Я уже двенадцать лет замужем. Только радости от этого никакой, — муж мне, что кость поперек горла: и вытащить больно, и дышать трудно. Вот так.
Я растерялась.
— Даже не знаю, что и сказать.
— Ничего говорить не нужно. Здесь случай особый, или наоборот, самый обыкновенный, это как посмотреть. Я не за человека замуж выходила,а за московскую прописку. Сама во всем виновата.
— Дети у вас есть? — спросила я.
— Да что ты, какие дети, — губы ее дрогнули. — Крохотная квартирка, свекровь за перегородкой,только детей нам и не хватало.
— Дети в семье обязательно нужны, — вдруг сказала Маша. — У меня будет много детей, трое или четверо.
— Молодая ты еще, — спокойно возразила Ирина. — Придет время, и по-другому запоешь. А пока лучше стихи пиши.
Маша фыркнула и подвинулась ближе ко мне, видимо, ища поддержки. И я ляпнула:
— У меня тоже обязательно будут дети.
Ирина постучала длинным накрашенным ноготком по стене,
из-за которой доносились вопли малыша.
— Слышишь? — спросила она.
— Ну и что?
— Юрка почему-то там не остался, сюда пришел.
— Они же не женаты.
— Печатью в паспорте не удержишь.
— Я не печать имела в виду, а любовь.
— Ха, — Ирина невесело засмеялась. — Вон Машка и то уже знает, что нет любви, выдумали ее.
В это время вернулась Анжелика. Волосы ее были растрепаны, кофточка съехала на одно плечо.
— О чем разговор? — спросила она.
— О семейной жизни, — сообщила Ирина.
— Зря время теряете. Семья — пережиток прошлого.
— Я не согласна, — возразила Маша. — Мои родители, например, очень хорошо живут.
— Не сглазь. А то приедешь, а твоя мамочка в теплой постели с каким -нибудь плейбоем кувыркается, — съязвила Анжелика.
— Неправда, — голос Маши зазвенел. — У нас очень хорошая семья, дружная. Родители уже двадцать лет вместе.
— Мои тоже двадцать лет прожили, — Анжелика не сдавалась. — Ну и что? Теперь папаша разбогател, банкиром стал, ему любовница по штату полагается. Мамашу в психушку засунул, чтобы не мешала. А я, дочь их единственная, вот пьяная по поездам мужиков снимаю. Ничего финал, да?
— Чушь какая-то, — возразила Маша, — Не вижу никакой связи…
— Кстати, куда ты кавалера подевала? — спросила Ирина.
— К себе пошел.
— Упустила что ли?
— Вернется — куда денется.
— Сомневаюсь.
Анжелика не ответила, только поправила свои роскошные волосы и тяжело вздохнула. Ее зеленые глаза смотрели куда-то в пустоту и сами были пустыми.
В тишине прошло несколько минут.
В дверь постучали.
— Ну ты скажи, — легок на помине, — бросила Ирина и добавила громче. — Открыто.
Но за дверью оказался вовсе не Юра, а пожилая женщина в длинном халате и мягких шлепанцах.
— Здравствуйте, девочки, — сказала она теплым грудным голосом. — Можно вас попросить об одолжении?
— Просите.
— Присмотрите, пожалуйста, за ребеночком, — она указала рукой вдоль по коридору и пояснила: — Я на минуточку всего отойду, до туалета.
— А кукушка куда улетела? — спросила Анжелика. — Ребенок — то, кажется, с мамой ехал.
— Ой, да она в ресторан пошла с молодым человеком — с Юрочкой, — губы женщины растянулись в извиняющейся улыбке. — Я их сама отпустила. А теперь вот не могу отойти…
Анжелика, казалось, оцепенела. Ирина хмыкнула.
— Я посижу с малышом, не беспокойтесь, — торопливо сказала Маша, словно рада была шансу покинуть нашу компанию,и последовала за женщиной.
Они ушли. А я почему-то подумала, что никогда не сумею понять мужчину. Или мне придется немало пережить, прежде чем я встречу такого, которого смогу понять. Или вовсе ничего понимать и не нужно, просто так устроена жизнь.
Анжелика поднялась и выглянула в коридор.
— Ну Вичка — спичка, — процедила она сквозь зубы.
— О ком это ты? — спросила я.
— Ну как же, о мамаше молодой, ведь ее Вика зовут. Я её видела, худа, как лыжная палка.
— «Чем ближе кость, тем слаще мясо», — задумчиво промолвила Ирина. — Поговорка есть такая, слышала где-то.
— Мерзкая какая-то поговорка.
— Зато верная, — Ирина усмехнулась, — Юрка-то наш гурманом оказался.
— Фу, — Анжелика резко захлопнула дверь, — скажешь тоже.
Я поправила подушку и легла, повернувшись лицом к стене.Сон пришел не сразу. В ушах словно навязчивая мелодия звучала последняя строчка Машиного стихотворения и тихий плач ребенка.
Разбудили меня тоже приглушенные всхлипывания, но доносились они не из-за стены, а с соседнего места. Я приподнялась и увидела Анжелику. Она сидела, закрыв лицо ладонями, и дрожала, пытаясь сдержать слезы.
— Ты чего? — спросила я. — Из-за Юрки что ли?
— Нужен он мне, — Анжелика опустила руки, обнажив мокрые щеки. — У меня беда покруче.
— Что-то случилось?
— Давно случилось. Рак у меня.
— Что?
До меня не сразу дошел смысл сказанного.
— Болезнь такая неизлечимая, — горько вымолвила она. — Умру я скоро.
Мне вдруг показалось, что эта кудрявая бестия меня разыгрывает.
— Может быть, все обойдется.
— Не обойдется, — Анжелика взяла полотенце и вытерла лицо.
— А операцию, если сделать?
— Нельзя мне ни операцию, ни химию, — она приподняла кофточку и, продемонстрировав маленький, аккуратный животик, перевалившийся через пояс юбки, погладила его и сказала: — Это ребеночек мой, я пятый месяц уже беременная.
Я была шокирована и забормотала:
— Ну ты себя так сразу-то не хорони. Роди ребенка, а потом…
— А потом умри? Так что ли по-твоему?
В свете ночника я увидела, как по ее щеке опять побежала слеза.
Внезапно прозвучал негромкий голос Ирины:
— Зачем же тогда на юг едешь?
Анжелика вздрогнула от неожиданности, потом вздохнула и произнесла:
— Мне папаша шубу подарил норковую, очень дорогую шубу,хорошую. Ну я и подумала, а что если до зимы не доживу, так и надеть не успею. Короче, взяла и продала ее. Деньги теперь есть, и почему бы в кайф не пожить сколько мне там еще отпущено?
— Ну и дальше что?
— Утес повыше выберу и вниз прыгну.
— Глупости -то не говори.
— Это не глупости. У меня нет другого выхода.
— Ребенка рожай и расти его, воспитывай, люби его насколько сил хватит, — Ирина повысила голос. — Медицина на месте не стоит. Лечись. Да и Бог видит кому помочь. Должен быть выход.
— Легко тебе морали читать, — проворчала Анжелика.-
А потом, когда я на тот свет уйду, кому мой малыш будет нужен?
— У тебя же отец богатый, — вставила я. — Он же дедушка. Он знает хотя бы о том, что ты беременная, что болеешь? Вот когда он увидит внука, то полюбит обязательно, и поможет.
— Он уже который год, кроме денег ничего не видит, и знать ни о чём не хочет.
— Деньги тоже не просто так даются, — заметила Ирина. — Я когда свое дело начинала, в долги залезла, да меня еще и штрафами обложили, хоть душу дьяволу продавай.
— Мой папаша душу уже давно продал, не сомневайся.
После небольшой паузы я сказала:
— У ребенка ведь ещё и отец есть.
— У этого нету, — отрезала Анжелика.
— Кто знает, может быть, ты еще встретишь хорошего парня, — неуверенно предположила Ирина.
— Ага, как же, в очереди стоят, дожидаются.
Мы опять помолчали. Потом Ирина спрыгнула вниз, села рядом с Анжеликой и, обняв ее за плечи, сказала:
— Знаешь что, дорогая моя, я, конечно, не сильна в медицине,но все же зря ты слезы распустила. Тебе беречься сейчас надо. А то вон водку пьёшь, куришь. Возьми себя в руки.
Для тебя сейчас главное ребеночка родить, а там, Бог даст, выздоровеешь. А то еще и диагноз не подтвердится, всякое бывает. А то ишь, заладила: умру, рак. Как знать, что дальше будет? И шубу свою ты не на то тратишь. Тебе еще нужны будут деньги,на жизнь, на лечение.
— Устала я. Не везет мне. И опять не повезет.
— Так нельзя.
— Мне все теперь можно. Я все равно скоро умру, и ребенок мой умрет.
— Боже.
— И Бог мне не поможет.
— Поможет. И Бог поможет, и я помогу.
— Как?
— Крестной стану, если захочешь. А если нужно будет,то к себе твоего малыша заберу.
Анжелика отпрянула и удивленно захлопала влажными ресницами.
— Зачем он тебе?
— Потому что своего нет, и уже не будет, наверное — Ирина тяжело вздохнула. — Беда у меня такая, что врагу не пожелаешь. Бесплодие. Сколько лет мучаюсь, и в больницах лежала, и к экстрасенсам ходила — все напрасно. Вот теперь в санаторий еду, грязи у них там, говорят, какие-то особенные.
— Вот это да…
Голос Ирины дрогнул, и стук колес утонул в рыдании.
Утром поезд прибыл на конечную станцию, мы вышли на солнечный перрон, простились и разбрелись кто куда,в надежде на свое женское счастье.