(Посвящается всем представителям дикой и неодомашненной фауны, проживающим вблизи человеческих поселений)
Ох и натерпелась я от этого котяры, что бродил по ночам вдоль нашего карниза!
Целый год с приходом сумерек и зыбких полутеней в окне неизменно вырисовывалась голодная и любопытная кошачья морда. Она таращилась на кенара и хищно скалилась на все мои угрозы. Кенар в такие моменты терял свой вокал без остатка и тоскливо сглатывал подкативший к горлу ком.
Даже в самую душную пору мне приходилось держать окна закрытыми, а временами шторы задвигать, дабы спасти пернатого Каррузо от неизбежного инфаркта.
С некоторых пор котишка сей стал бесцеремонно являться в неурочные часы, едва заслышится утробное урчание бульона или веселое чириканье бекона, мечтающего стать достойным приложением к омлету.
Он нахально торчал перед самым окном, всем видом демонстрирую готовность к дегустации. Мои жалкие «брысь» глухо ударялись о его обшарпанную серость, а в глазах начинало рябить от беспросветной полосатости. В такие минуты все мои попытки защитить кулинарию выглядели бестактными и несерьезными, а происки Драного – вполне обоснованными. «Что ж», - говорили хитрющие глаза его, - «После такой гнуснейшей провокации наравне с вопиющей жадностью домовладельцев, последние, конечно, не станут отрицать мое законное право на их кенара». Возразить было нечего и я, потупив очи, продолжала готовку в безмолвном удушающем раскаянии.
Когда пришла весна и синева залила горизонт, наполнив мир перезвоном надежд и брызгами детского смеха, а сердца романтиков забились в такт с упругими порывами, наш приятель ненадолго исчез из моего поля зрения, как видно, ушел с головой в ежегодный творческий поиск.
Появился он так же внезапно и эффектно в лучах уходящего солнца с томно-лирическим положением усов на исхудавшей физиономии. Чуть позади в прохладной тишине гармонично возник силуэт не менее драной, но еще более самоуверенной особы. Ее рыжая, видавшая виды шубейка, аккуратно прилизанная в наиболее соблазнительных (по ее мнению) местах, свидетельствовала о громких победах и душераздирающих концертах во славу мартовских турниров. Мой кенар, завидев этот праздничный дуэт, глупо хрюкнул и посмотрел на меня с безысходной тоской, и в этом взгляде читалась почти фатальная решимость исторгнуть лебединую песнь, патетически возлежа на подносе с печеными яблоками.
За окнами теплая парочка, мурлыча и жмурясь, уже вовсю обсуждала меню вечернего банкета. Рыжая недовольно фыркала и драла хвост, в то время как полосатый выбивался из сил в порыве красноречия. Из их страстного диалога я поняла, что без сытной трапезы ночной концерт с вокализами Рыжей не состоится. В глазах Драного уже светилась зловещая решимость, переходящая в охотничий азарт примитивного хищника.
«Нет уж, дудки!» – прошипела я, и волна возмущения переросла в цунами, застив горизонт моего здравомыслия.
«Как хотите, но кенара вы у меня не получите, оборванцы!» – с этими словами я затолкала несчастную птицу в клетку и подвесила под самый потолок.
Негодованию публики не было предела. Если бы эти бестии умели свистеть, я непременно была бы освистана и зашикана, как шансонетка, с треском провалившая дебют. Их усатые морды еще долго торчали в окно, демонстрируя гнев и презрение.
Спасенный кенар живет теперь в клетке, он, конечно, не поет, но и без него за окном предостаточно певчих собратьев, готовых ублажить мой тонкий слух. А Драный с тех пор потерял ко мне всякий интерес и больше не является на мой подоконник, и этот факт неизменно вызывает во мне все новые приступы кулинарного вдохновения....