1. Ночной Экспресс
Ночной экспресс и никаких "а вдруг".
Уже надежды нет на "чашку чая".
С тревогою у дам я замечаю
Высоконравственный испуг.
На лоб себе ль наклеить "не-маньяк",
Иль справку с минусовым ВИЧем,
Но дальше провожаний — всё никак.
Ужель, сударыня, я вам не симпатичен?
Молчание и скрежет двух извилин
Пунктиром отразились под причёской.
Давайте вместе мы найдём загвоздку,
Коль вам уже я не совсем противен.
Но тяжкий груз предубеждений
В который раз смыкает круг.
"Пока. Приятных сновидений..."
.........................
Ночной экспресс и никаких "а вдруг".
2. По Имени Муза Или Поэт На Сайте Знакомств
«Судя по всему, и этот вечер не удался. Ни одного сообщения. Пара-тройка визитов на анкету — и всё. Какая уж тут личная жизнь с такой посещаемостью! Позвонить, что ли, кому?» Преисполненный разочарованием в поиске новых знакомств, Поэт, напевая «Не возвращайтесь к былым возлюбленным, Былых возлюбленных на свете нет», взялся перелистывать записную книжку в надежде, в которую он и сам уже давно перестал верить, возобновить какие-нибудь прежние знакомства. Но и здесь Поэту не повезло — то занято, то никто не брал трубку. Поставив CD-шку со своей любимой «Энигмой», он лёг на диван, положив руки под голову. Неяркий, приглушённый свет и негромкая спокойная музыка сделали своё дело — не прошло и получаса, как Поэт уже находился на границе между сном и явью. Почувствовав, что его кто-то тормошит за ногу, он решил, что это ему снится. Но «кто-то» не унимался: «Да проснись уже наконец! Поэт, хватит спать! Вставай уже, соня! Вот задрых — не добудишься!» Поэт открыл глаза и увидел сидящую на краешке дивана у его ног женщину. «Чтобы я ложился с женщиной и просыпался один — такое было. Но чтобы я ложился один и просыпался с женщиной — не помню. Ладно, сон это или не сон, а поздороваться всё же надо.»
— Вечер добрый, сударыня! Кто вы, прекрасная незнакомка? Вы так неожиданно … Простите великодушно за некоторый беспорядок...
— Да ладно, Поэт, расслабься. Беспорядок, в принципе, творческий. Незнакомка, говоришь? А мы ведь не только знакомы, но даже не можем жить друг без друга. Извини, я не так выразилась. Просто ни один поэт без меня не обходится. И ты тоже.
— Сударыня, вы не будете настолько милосердны, чтобы не мучить загадками сонного человека? Прошу вас, выражайтесь яснее.
— Куда ж ещё яснее, Поэт! Я твоя муза. И перестань мне «выкать», не то обижусь.
— Если женщина просит.... На «ты» — так на «ты». Значит, Муза. Какими судьбами, дорогая Муза?
— Ночным экспрессом. На «чашку чая», — съязвило «видение». — А ты, вроде бы, не рад?
— Отнюдь. Сейчас поищу красный фломастер, чтобы день в календаре отметить. Представить только! Зовёшь её, не дозовёшься, а тут — сама пожаловала. Кому сказать — не поверят! Я могу только предположить, что у тебя ко мне какое-то дело.
— Да уж, Зря бы тебя не будила. И ты «чашкой чая» не отделаешься.
— Тогда, если ты не против, поговорим на кухне. Там и покрепче чая найдётся, и на зубок что-нибудь.
Зайдя на кухню, ночная гостья несколько секунд не знала что сказать. Наконец, взяв себя в руки, она оценила ситуацию.
— М-да... Беспорядок здесь более творческий, чем в комнате. Ладно, придётся вспомнить уроки домоводства.
Засучив рукава, женщина принялась за работу, наводя в авгиевых конюшнях Поэта подобие уюта. Оторопев от деловитости внезапной гостьи, Поэт заворожённо смотрел, как она управляется. Придя в себя и набравшись храбрости, он предложил ей свою помощь.
— Давай, давай, присоединяйся! Ты здесь, вроде, не в гостях, — женщина обожгла Поэта улыбкой.
Находясь рядом с неожиданной визитёршей на своей кухне, Поэт, тем не менее, чувствовал себя неуверенно. Ощущая тепло, исходившее от тела женщины, Поэт, терзаемый сомнениями, как бы невзначай, слегка прикасался к ней. Улучив момент, когда женщина стояла к нему спиной, Поэт приблизил своё лицо к её волосам, и его сомнения окрепли и перешли в непреодолимое любопытство. «Ну, не может от музы пахнуть духами!» На попытки Поэта докопаться до истины женщина отреагировала по-своему.
— Ты чего там пристраиваешься? На, вот, огурцы, помидоры, лук. Всё нарезать для салата. Перед этим первые два помыть, последний — почистить.
А я займусь окорочками.
— Оui, mon general! (Да, мой генерал! (фр.))
— Voila, mon caporal! (Вот так-то, мой капрал (фр.))
«Женская рука» преобразила кухню Поэта до неузнаваемости. Отчего Поэт вдруг почувствовал себя гостем в собственной квартире. Но эти метаморфозы оказались настолько приятны, что Поэт быстро расправился с этим ощущением. Последним аргументом в его внутренней борьбе стал накрытый стол с явно недуховной пищей.
— Кушать подано! Садитесь жрать, пожалуйста! — то ли женщина, то ли галлюцинация, вытерев руки кухонным полотенцем и накинув его на плечо Поэта, пригласила к столу. Некоторое время Поэт и его гостья сидели молча, изредка перебрасываясь фразами вроде «Подай, пожалуйста, масла» или «Не хочешь ещё салата?» Молчание уже начинало становится тягостным. Поэт сгорал от любопытства — кто же всё-таки его гостья и что у неё за дело такое? Дама же, напротив, была само спокойствие.
— Какое же у тебя ко мне дело, — не отрывая восхищённых глаз от гостьи и откровенно любуясь ею, нарушил Поэт великое безмолвие.
— Ты, кажется, говорил про покрепче Или я что-то путаю?
— Нет, всё верно. Сей момент организую,
Поэт встал из-за стола и направился в комнату. В дверях он ещё раз мельком взглянул на женщину. «До чего ж хороша, стерва! Жаль, что снится, Или не снится?» Вернувшись в кухню с бутылкой коньяка и коробкой конфет, Поэт застал даму стоящей у мойки со сложенной в неё посудой.
— Бросай это грязное дело, Музушка, и давай лучше коньяк пить да о деле говорить,
— Спасибо. И за ужин тоже. А вот за «стерву» ты ответишь, — в глазах женщины заиграли в чехарду озорные чёртики.
— Уже дрожу от страха, — улыбнувшись, Поэт разлил коньяк по пузатым бокалам на коротких ножках и раскрыл коробку с шоколадными конфетами. Для большей непринуждённости предстоящего разговора на столе появились сигареты и пепельница.
— Видишь ли, какое дело, — начала женщина издалека. — Да ты, никак, ещё не проснулся. Сигареты достал, а предложить даме закурить не догадался. Ладно уж, не суетись, сама угощусь.
Снисходительно улыбнувшись, она прикурила и выпустила тонкую струйку дыма.
— Постараюсь, — выдавил из себя Поэт, ошеломлённый новой подробностью из жизни муз. — Я только окно приоткрою.
«Вот же фря какая! Ввалилась без приглашения, да ещё права качает. Хотя... А ладно! Пусть качает. Если честно, даже стал забывать, что такое женщина в доме. Приходяще-уходящие не в счёт. Дожился, ё-моё, уже стало мерещиться».
— И всё-таки, извини великодушно за назойливость, какое же дело привело тебя ко мне? Сгораю от нетерпения узнать, — опершись на подоконник, Поэт выпустил дым в окно.
— А дело вот какое. Как ты уже заметил, я несколько отличаюсь от канонического образа музы.
— Да уж, несколько — очень мягко сказано.
— Слышь, Поэт, не будь занудой. Ну, стервозна малость. А разве есть женщины без капельки стервозности?
— Ну, если только капельки...
— А если океан, то спрашивать за это надо мужчин.
— У, ты какая!
— Да вот такая! Не ханжа...
— Женщина может приходить к мужчине без вызова и в любое время только в одном случае — если она его муза. Так что про ханжу не прохонже.
— Договорились. Хотя есть и другие варианты, но сейчас не о них. Давай, что ли, чокнемся, горе ты моё лирическое! А то продукт портится. А теперь плавно перехожу к цели моего визита, — дама пригубила коньяк и продолжила. — Вот, говорят «муза, муза». А кто она? И вообще — сколько их? Неужели она одна на всех поэтов и приходит к тому, к кому захочет? А если к кому приходит, то от другого уходит?
— А действительно! Ты что, мои мысли просканировала?
— Была нужда! Не забывай: поэт и муза неразделимы. Из чего следует, что сколько поэтов — столько и муз. На материальном уровне муза чаще всего представлена женщиной.
— Женщиной — это понятно, — Поэт взял со стола свой бокал с коньяком и ополовинил его. — Непонятно другое. Значит, сколько поэтов — столько и муз? Тогда почему, когда читаешь некоторых поэтов, то впечатление такое, что муза там и не ночевала? Извини, я не имел в виду твой визит. Ещё один момент. Если поэт — женщина, то к ней тоже приходит женщина, в смысле, муза?
— Что ж, — муза прищурилась, глубоко затянувшись сигаретой. — Будем расставлять точки над i, над ё и везде, где надо. Если поэт — женщина, то к ней приходит... тоже женщина. Только постарше. Лирика мужчин — страсть, лирика женщин — мудрость. Если мужчины мудрят или мудрствуют, то их страсть прошла, либо они находятся в состоянии «междустрастия». Или страсть перешла в другое состояние или качество.
— Вероятно, поэтому лирика мужчин так притягательна для женщин. Причём для всех. А лирика женщин только для избранных мужчин.
— Ты, что — гендерный ксенофоб? Нетушки, дорогуша. Только «всех на всех» и никак иначе. Поскольку страсть и мудрость — две противоположности, которые обречены стремиться к единству. Ты только представь, — закинув ногу на ногу, продолжила муза, жарко горя глазами, — мудрая страсть или страстная мудрость. Разве это не прекрасно? Но это может быть только в одном случае — когда страсть не слепа, а мудрость не первоклашка. Конечно же, при условии, что как для мужчины эта женщина единственная, так и для женщины этот мужчина единственный. Но мы свернули с магистрали на просёлочную дорогу.
— Если свернули, то давай вернёмся, — игриво предложил Поэт. Ночной разговор перешёл грань между забавным и интересным.
— Давай. А для этого отмотаем наш разговор назад, к твоему вопросу «почему, когда читаешь некоторых поэтов, то впечатление такое, что муза там и не ночевала?» Она действительно там и не ночевала! Да, я ещё раз повторю «сколько поэтов — столько и муз». Но почему, если творчество, то обязательно литература, а если литературное творчество, то непременно поэзия?
— А ведь правда! — удивился Поэт непринуждённости дамы, с которой она шастала по его мыслям. — Я и сам терзаюсь вопросом: почему плохой поэт лучше хорошего прозаика? Или в более широком смысле — почему плохой литератор лучше хорошего, скажем, электрика? Как там, в одном фильме: «он ничего не смыслил в электричестве, поэтому считал себя творческой личностью».
— Вот мы снова на магистрали. Не всяк тот поэт, кто пишет стихи. Может, такому, с позволения сказать, поэту лучше заняться каким-нибудь другим делом, где он смог бы реализовать свою тягу к творчеству более плодотворно? Человек уже рождается творцом, По образу и подобию Божию.
— Так-с. Этой даме больше не наливать. Муза, ты перепутала конфессии? — Поэт сам почувствовал, что его игривость уже немного зашкалила.
— Ничего я не перепутала. И ты меня не сбивай, — решительность ночной гостьи расставить все точки не уступала игривости Поэта. — Человек уже рождается творцом, а вместе с человеком рождается его муза и ждёт, когда человек найдёт себя, осознает себя в творчестве. К такому человеку она и приходит. А если он занимается не своим делом, то к нему никакая муза не придёт. Мы, музы, на этот счёт весьма щепетильны. Чужого места никогда не займём и под себя его переделывать не станем.
— А если человек себя так и не нашёл? Извини, Музушка, я зажгу свечи. Темно уже.
— Пожалуй. А я на минутку удалюсь, носик припудрить.
Поэт вышел в комнату, взял с комода подсвечник с тремя красными свечами, водрузил его на кухонном столе и зажёг свечи. Дамы ещё не было. Поэт воспользовавшись эти обстоятельством обновил содержимое рюмок и, ставши лицом к окну, закурил.
— А вот и я! Продолжим? — напомнила о себе дама.
— Да, конечно! — как с моста в реку бросился Поэт в прерванный разговор
— Если человек себя так и не нашёл, то ему не позавидуешь. Он самый несчастный человек. Он сам себя обокрал, Не найти своего — всё равно, что себя обворовать. А пустота должна быть чем-нибудь заполнена. Вот и появляются конкурсы, дипломы и прочие регалии. Человеку, занятому не своим делом, это даёт ощущение признания, хотя, по сути, это всего лишь бальзам на раздражённое тщеславие. Творцу не нужны эти побрякушки. Он один. Он творит, он создаёт свой мир. Как Бог создал человека по своему образу и подобию, так и человек создаёт свой мир — по своему образу и подобию. А если человек занят не своим делом, то он создаст лишь подобие чужого мира.
— С человеком понятно. А что его муза?
— Приятно, что ты думаешь о нас. Когда человек умирает, его муза следует за ним. Звездой падая с неба, она возвращает Создателю данный человеку аванс — искру Божию, талант, способность творить. И только Он судит, отработал человек выданный ему при рождении кредит или нет.
— Когда умирает... А когда он ещё жив? Как человек может узнать, его это дело или нет?
— Довольно просто. Иметь несколько увлечений. В юные годы это часто случается. Со временем главное вытеснит все остальные. Когда главное направление определено, хотя бы намёком, пунктирно, появятся испытания посильнее, чем борьба за выживание между разными увлечениями. Например, испытание временем. Оставь своё дело на какой-то срок. Если найдёшь замену, то дело не твоё.
— И на какой же срок?
— Увы, даже я этого не знаю, — дама пропустила сарказм Поэта мимо ушей. — Но! Потраченное время на этот эксперимент принесёт уверенность в своём деле. Возможно, что количество потраченного времени перейдёт в качество уверенности.
— Более или менее понятно. А есть и другие испытания?
— Конечно! Испытание славой, известностью, признанием. Человеку творческому как воздух необходим зритель. Но аппетит, как ты знаешь, приходит во время еды. Сначала просто зритель, а потом и ценитель. Но дифирамбы развращают: они — пища для комплекса непризнанного гения. При этом наш «творец» становится нетерпимым к критике в свой адрес. Его творческие силы оскудевают. В итоге он замыкается в кругу своих почитателей. А когда он в качестве одной из причин занятия своим, как он полагает, делом выдвинет «в своё удовольствие», то можно сурово и убедительно констатировать, что это дело, не его или пока не его.
— Значит ли это, что человек не может творить в своё удовольствие?
— Почему не может? Может. Но только на этапе отбора своего дела из всех остальных. Это ещё одно испытание. Творческим ростом. Если человек занят свои делом, то он не боится трудностей, с ними связанных. А если в «своё удовольствие», то творческий рост заменяется на шумовые эффекты.
— А для себя?
— Это всё равно, что «ради удовольствия». Человек, выделившийся из числа себе подобных, не имеет права продолжать заниматься делом только для себя. Ему же нужны зрители, А если для себя, для своего удовольствия, тогда запрись дома, чтобы никто не видел и не слышал, и любуйся собой до самозабвения.
Здесь дискуссия неожиданно зависла. Поэт поймал себя на мысли, что ему совершенно безразлично, с кем он общается. «Надо же! Один на один с женщиной у себя дома и мне абсолютно не хочется её соблазнять, Хотя при других обстоятельствах, например, знакомство в сети, без этого бы никак не обошлось». Поэт смотрел женщине в глаза, и по его облику было видно, что он готовится задать ей важный, если не главный, вопрос.
— Поскольку ты меня посетила, можно ли сделать вывод, что я занимаюсь своим делом?
— Вполне. Но не надо обольщаться. Муза как пришла, так может и уйти. Если её что-то не устраивает
— А тебя что-то во мне не устраивает?
— Да, мой Поэт.
— И что же?
— Твоя личная жизнь.
— О. милая, она и меня не устраивает, — грустно вздохнул Поэт. — Что же делать?
— То же, что и раньше. Искать женщину. Но такую, в которой мне было бы комфортно и уютно. Ты только посмотри в кого я превратилась? А была юна, воздушна, целомудренна, наконец! Теперь в это с трудом верится.
— Да, Музушка, были когда-то и мы рысаками...
— Только не надо обобщать, милый. Я никогда такой не была. Это ты, яхонтовый мой, как рысачил, так до сих пор ещё рысачишь. А с кем поведёшься… В конце-то концов мне может и надоесть менять место жительства. Как ты знаешь, один переезд равен двум пожарам. А я этих пожаров пережила столько, сколько ни один калькулятор не скажет.
— Как все женщины, ты склонна преувеличивать. Хотя я готов признать, что по сравнению с соответствующим кварталом прошлого года женщин стало немного больше.
— Тоже мне! Нашёл, чем гордиться, — фыркнула гостья.
— С чего ты взяла, что я горжусь? Это говорит, кстати, о том, как ответственно я подхожу к вопросу о твоём жилье. А, вот ты, можешь сказать, что же им всем нужно?
— Легко! То, чего им не хватает.
— Ну, это понятно! А теперь расшифруй.
— Снова легко! Если тезисно, то мужчины ищут в женщинах страсть, а женщины в мужчинах — мудрость.
— Ага! Лирика мужская и женская! — вспомнил Поэт.
— Она самая. Каждый человек имеет ядро или сердцевину и оболочку. Понимаю, что лирики не петрят в физике, тем более, ядерной, но, тем не менее, человека проще представить в виде атома, состоящего из ядра и электронных слоёв. У мужчины в ядре мудрость, оболочка — страсть. У женщины наоборот: в ядре страсть, оболочка — мудрость.
— Подожди, если у них есть и ядро, и оболочка, то им всего должно хватать.
— Как бы не так! Цель — не зацепиться оболочками, а соединиться ядрами.
— А, может, всё намного проще? Рыба ищет, где глубже, а человек — где лучше.
— Серьёзный выпад. Но у нас есть ещё потрох в потроховницах. Лучшее — враг хорошего. И контрвыпад: союз мужчины и женщины, или наоборот, это компромисс между тем, что хочется, и тем, что имеется.
— Браво, Муза! Подтверждаю укол. А как же связать этот компромисс и твою ядерную теорию?
— И снова легко! Оболочки — разменный материал на пути к ядру.
— И всё-таки, Музушка, твоя теория не объясняет тонкостей человечьих взаимоотношений. Представь, есть ядра, но нет оболочек. Вот картинка! Мужчина мудрый, а женщина страстная. В жизни такое бывает.
— Бывает, не спорю. Но, ты же хочешь, как в жизни. Изволь получить. Мужчина, вполне возможно, сохранит мудрость, а женщина, природа — есть природа, со временем утратит свою страстность. Как тебе такая картинка?
— Да уж... Идиллия... Он целомудрен, она дура. Хорошо, не дура, а наивна, как ребёнок.
— Вот-вот. Оболочка — она как щупальца, как антенна. А, может, как радар. С помощью оболочки человек ищет родную душу. Да и просто убеждается, что он не один в этом мире.
Рассудительность дамы вызвала у Поэта защитный рефлекс. Напряжённо и судорожно он метался в мыслях, стараясь отыскать достойный ответ. От этих поисков ему стало жарко и душно. «Как? Уступить женщине в споре?» С такой мыслью Поэт никак не хотел смириться. Но когда его рассеянный и усталый взгляд столкнулся со взглядом дамы, он даже устыдился своего прежнего желания биться до победного конца. Поэта поразило то, что во взгляде женщины не было примитивного, самодовольного и злорадного торжества победы. Он был словно прикован к её глазам, источавшим желание поделиться плодами этой победы. Но над Поэтом измывалась духота, и он открыл окно полностью. Ночной ленивый ветерок, взмахнув накидкой прохлады, затушил свечи. По ослеплённой комнате расплескался свет полной луны.
— Скажи, горящие звёзды — это музы, ждущие своих поэтов? — спросил Поэт, подставив лицо под лунный свет.
— Почти. Надеющиеся на то, что поэты не забудут, кто они, — женщина стала рядом с Поэтом, и он почувствовал тёплую дрожь её тела. Инстинктивным движением он обнял женщину и привлёк её к себе. Она поддалась и, обняв Поэта, положила свою голову ему на плечо. Так они и стояли, обнявшись, и будучи сами в объятиях лунного света.
— Извини, но мне пора уходить.
— Ты ещё придёшь? — в голосе Поэта боролись отчаяние и надежда.
Ответом ему была улыбка. Ночная гостья медленно растворялась в лунном свете. Поэт смотрел ей вслед, пока она совсем не исчезла. Закрыв окно, Поэт побрёл в комнату и, добравшись до дивана, рухнул на него и моментально заснул. Ему снилась женщина, красивая и умная, идущая по небу в лунном свете к его распахнутому окну и ощущение тепла, удивительного и доброго тепла в сердце. Шумный и задорный рассвет разбудил Поэта и стянул его с дивана. Первым делом он пошёл на кухню, и там его ждал сюрприз — стол со свечами в бронзовом подсвечнике, полбутылки коньяку, два бокала, коробка конфет, пепельница с тремя окурками. «Значит, это всё было! Да нет же! Как это могло произойти? Наверное, зашёл ко мне кто-нибудь. Всё! Кончаю коньячить, начинаю квасить, в смысле, перехожу на квас. А теперь — в душ и приводить себя в порядок». Поэт был уже готов поверить в самые невероятные версии, происходившего прошлой ночью на кухне, но увиденное им в ванной разрушило все его предположения. На зеркале над раковиной губной помадой было написано
Когда наступит ночь
Лунного света лучом
В сердце твоё войду.
Войду и останусь —
Это отныне мой дом.
«Так было или не было?» Поиск ответа на этот вопрос превратился для Поэта в бесконечную и изощрённую пытку. Он решил дождаться ночи, надеясь, что она раскроет эту мучительную загадку. Всё утро он промаялся, днём взялся за генеральную, как ему представлялось, уборку, с которой он провозился до вечера. А вечером в ожидании ночи он мастерски изобразил творческую деятельность. Настолько мастерски, что не заметил, как зрелая ночь уже развесила гирлянды звёзд. Поэт подошёл к окну и снова окунулся в лунный свет. Разочарованный в своих ожиданиях, Поэт решил сделать «контрольный» визит на сайт знакомств и, если опять ничего, то сразу лечь спать. Но начатый сюрпризами день решил так же и закончиться. На своей странице Поэт к своему удивлению обнаружил сообщение. Анкета не прояснила личность женщины: имя скрывалось за ником, а её внешность была даже несколько блёклой по сравнению с увиденной во сне. «Что внешность! — рассудил Поэт здраво. — Я и сам не Ален Делон. Посмотрим, что она написала. Может, и отвечу.»
***
«Что ты сейчас делаешь? Я смотрю на луну и надеюсь на то, что наши взгляды встретятся».
«Веришь ли, я тоже смотрю на луну и мечтаю о том, чтобы кто-то заметил мой взгляд».
«Но я бы не хотела быть кем-то безымянным. Познакомимся?»
«Ты умеешь читать мысли?»
«Немного. (Смайлик с улыбкой). Светлана».
«Михаил. А как выглядит твоя улыбка?»
«Встретимся — увидишь. (Смайлик с улыбкой)»
«Договорились».