Оборванная литургия

Вполне самостоятельная часть из романа "Вне зоны"
-------------------
1

«Письмо позвало в дорогу»! – ухмыльнулся Юрий Петрович, прикуривая в тамбуре ночного поезда очередную сигарету. – Кажется, именно такая рубрика совсем недавно была чуть ли не обязательным атрибутом любой газеты – от столицы до самого захудалого райцентра... Те времена давно прошли, но вот оно, письмо – взяло и позвало».
Он погасил бычок в консервной банке, приделанной к решетке тамбурной двери, решил, что курить на сегодня хватит, и пошел спать. Уже лежа на полке, он порылся в кармане куртки, достал это самое письмо и еще раз прочитал его.
«...Мне вас рекомендовали очень авторитетные иерархи нашей Святой Православной Церкви, а также весьма уважаемые деятели культуры... – далее шел список людей, о существовании которых Юрий Петрович уже успел не только подзабыть, но и вообще понятия не имел. – Впрочем, слава о вашем сыскном агентстве, компетентности  ваших сотрудников и конфиденциальной атмосфере, в которой вы обычно работаете, дошла и до наших отдаленных весей... Поэтому я с надеждой и без колебания вверяю вам свой авторитет духовного пастыря и, как говорится, судьбу человека... Помогите в моем несчастии, и вам воздастся как на небесех, так и на земли. Последнее гарантирую...»
Автор письма, отец Евгений, вкратце излагал и суть своего «несчастия»: из ризницы его древнего храма пропал не менее древний атрибут церковного культа...
«Как же он называется? Снова забыл… – Юрий Петрович опять развернул письмо. – Ага! «Потир»... Что же это за «атрибут церковного культа»?»
Сам он в церковных делах был не силен, да и его помощница Галка только равнодушно пожала плечами, когда он обратился к ней за разъяснением.
- Что-то связанное с причастием, если не ошибаюсь, - сказала она. – Хотите, посмотрю в Интернете или схожу в библиотеку, или в церковь? В церковь лучше – заодно и исповедаюсь, в грехах покаюсь.
Ни на поход по библиотекам, ни на паломничество по церквям времени не было – письмо почему-то добиралось до него слишком долго, да и когда он читал письмо, лично позвонил отец Евгений. Настоятель храма «просто слезно и настоятельно» просил прибыть. В конторе особых дел на ближайшую перспективу не предвиделось, и Юрий Петрович решил ехать немедленно – на него начало зимы всегда действовало удручающе. А тут такой случай – самое время развеяться.
- Завтра буду, - пообещал он попу.
До «отдаленных весей» было не так уж и далеко – всего одна ночь в поезде, и ранним темным и промозглым утром он уже был в старинном уютном городке, который, как потом оказалось, так и не успел за свою многовековую историю выбраться за пределы стен «Окольного города», построенных еще при царе Горохе.
Разместившись в небольшой, но уютной гостинице, наскоро позавтракав в уличной кафешке, он направился на поиски отца Евгения. Тот указал адрес не домашний, а храма Святого Николая, и, когда Юрий Петрович расспрашивал к этому храму дорогу, в глазах местных жителей выглядел, наверное, как кающийся столичный грешник, путешествующий по святым местам. При этом удивления или пренебрежения его вопрос не вызывал. Здесь, видать, к таким путешественникам за многие века успели привыкнуть.
Храм он нашел довольно быстро. Просто пошел по берегу широкой реки, обходя заводи и перепрыгивая через лужи. Шел мокрый снег, и сквозь пелену крупных хлопьев город на противоположном берегу с его башнями и стенами смотрелся призрачно и грустно. Церковь Святого Николая он заметил не сразу. Она скрывалась за кручей высокого берега, и обнаружилась только по заунывному звону одинокого колокола, раздавшегося откуда-то сверху и уже сзади.
«Мимо прошел», - подумал Юрий Петрович и начал искать тропинку, чтобы подняться на косогор. Он выполз наверх практически на четвереньках и, поднявшись с них, засмотрелся на храм. Большой свежевыбеленный куб с шершавыми стенами, прорезанными редкими маленькими окошками, зеленой крышей, увенчанной барабаном, украшенном позолоченной луковицей – это и был храм Святого Николая. Колокольню заменяла стена, возвышавшаяся над небольшим каменным сарайчиком, стоящим чуть в стороне. «Звонница», - откуда-то из далекой памяти всплыло название этого сооружения. Наверху звонницы было прорезано три проема, но колокол висел только в центральном. Он-то и раскачивался, издавая заунывный басистый звук.   
Юрий Петрович вошел в узкий проем в толстенной стене и, пройдя несколько шагов внутри этой толщи, оказался в небольшой полутемной комнате. Лишь слева, в лавке с церковными принадлежностями и книгами, горела большая восковая свеча. Он поздоровался в ту сторону, не ожидая ответа, но старушечий голос откуда-то из полумрака благословил его на продолжение пути из «притвора» в «храм».
- Там, сынок, отец Евгений, там, в храме - прошамкал голос.
Еще одна щель в толще стены привела Юрия Петровича, насколько он понял, собственно говоря, в храм. Это помещение освещалось уже не только свечами, но и светлячками лампадок на иконостасе, и тусклым светом запоздавшего утра, невнятно струившимся сквозь небольшие окошки, больше похожими на бойницы. Освещенности окошки не добавляли и, скорее всего, служили лишь для уточнения времени суток. Светятся на фоне темных стен – значит, в миру день, темны – на земле ночь. Сейчас они бледно серели – у божьих чад утро, а, может быть, вечер. Какая разница, что там творится в мире, погрязшем в грехах? Здесь же умиротворенно тускло поблескивала позолота резного иконостаса, внося свой умеренный и на удивление скромный вклад в общее... Не в освещение, нет, скорее – в состояние. Издалека отрешенно взирали в пространство потемневшие от времени лики святых, освещенные лишь таинственными огоньками лампадок. Откуда-то сзади слышалось тихое пение. Он оглянулся. «Хоры!» - в памяти опять само собой всплыло название этого балкона.
Мимо него, на ходу перекрестясь, куда-то в угол попыталась прошмыгнуть женщина в темном пальто, плотно повязанная платком. Он вежливо поймал ее под руку.
- Простите, я вижу, вы спешите, но спросить больше не у кого... Подскажите, где я могу найти отца Евгения? Мне сказали он здесь, но... – и Юрий Петрович растерянно развел руками.
- Он в ризнице. Это там, за алтарем, - она махнула рукой в противоположную сторону и попыталась скрыться от него на узкой лестнице, которая, как он теперь заметил, вела наверх, наверное, на балкон или все-таки – на хоры. По крайней мере, туда, откуда доносились ангельские голоса. Он снова удержал ее.
- «Ризница», «алтарь»... Еще раз простите, но я совершенно мирской человек, забрел сюда случайно, ноги сами принесли, а, может, и бог привел... Но мне очень нужен отец Евгений. Покажите, пожалуйста, где эта ризница.
- Я и так уже опоздала... –  раздраженно произнесла девушка.
- Ну, тем более. Минутой раньше, минутой позже ваш голос вольется в этот сладкоголосый хор – какая господу разница? А без вашей помощи я поблуждаю-поблуждаю в потемках и навсегда уйду из храма, так и не повидавшись с отцом Евгением, так и не узнав, что такое «алтарь», «ризница», не узнав вашего имени... Так вы навсегда отвадите меня от бога.
Девушка почему-то мрачно взглянула на него из-за платка, и, схватив за руку, поволокла к иконостасу.
- Подниметесь на солею, это такой порожек, видите? Вот дверь, она называется южные врата.  Когда войдете, повернете направо, потом опять направо. Там одна-единственная дверь. Это и будет ризница. Не ошибетесь...
- Может, все-таки проводите? Как я буду там, в потемках, один шастать? – не понятно для самого себя, почему-то продолжал настаивать Юрий Петрович.   
- Вы что – не православный? – подозрительно посмотрела на него девушка.
- Ну-у... – протянул Юрий Петрович. – Советский я. Из того времени. Такой вот динозавр...
- Ага. Тогда поясняю для советского динозавра: по православным обычаям женщине нельзя входить в алтарное помещение, понимаете – не-льзя! А тем более шастать, как вы сказали, по его закоулкам, - и она снова внимательно посмотрела на него, наконец-то глаза в глаза.
В призрачном неземном свете сладко чадящих лампад и дрожащих свечей ее лицо выглядело бледно, отрешенно, печально и таинственно. Он внимательно взглянул на нее и на несколько секунд потерял дар речи. Небольшой нос, чуть припухшие губы и - глаза... Большие, чуть навыкате, темные, такие знакомые, но с печальной паволокой. Волосы были скрыты платком, но мента же не проведешь. Он уже, было, открыл рот, чтобы спросить очередную банальность, чтобы подольше не отпускать ее, но тут одновременно прозвучало два голоса. Первый откуда-то из поднебесья, женский и мягкий, второй – из-за дверцы ведущей в алтарь, мужской и басистый.
- Сестра, ты опоздала, - женский голос с явным сожалением констатировал жестокое прегрешение девушки.
- Дочь моя, ты почему не на хорах? – с явным осуждением вопрошал голос из-за иконостаса. – Ты здесь с кем? Храм божий не есть местом для мирских свиданий.
Обладательницу первого голоса Юрий Петрович не разглядел – темно было и далеко до нее. Зато второй вопрошающий появился перед ними во всей своей красе. Молодой, красивый, на полголовы выше него, с еще реденькой, но пушисто расчесанной бородой. Красавец замер в дверях, осуждающе рассматривая именно его, Юрия Петровича.
- Простите, отец Евгений, я опоздала, а тут вот еще ему, вот этому, пришлось объяснять, как вас найти, - девушка быстренько приложилась к протянутой руке и шмыгнула на свой балкон – самозабвенно вливаться в ангельский хор.
- Нельзя, сын мой, превращать храм в место... – чувствуя, что начинает повторяться, отец Евгений остановился и вопросительно уставился на Юрия Петровича.
Тот, понимая, что не пройдет и минуты как священник совершенно пересмотрит свое отношение к нему, дал попу ровно десять секунд для того, чтобы тот мог грозно сдвинуть брови, для солидности взлохматить себе бороду и снова открыть рот для очередной гневной тирады. Только после этого Юрий Петрович произнес:
- Вы мне писали, вы мне звонили, и вот я здесь, мы, наконец, встретились и, заметьте, не для моей исповеди, - он развел руками.
Пауза удалась.
- Да какая там исповедь, - отцу Евгению, чтобы придти в себя тоже потребовалось секунд десять, а, совладав с собой, он махнул рукой. – Хотя с другой стороны исповедь, конечно, будет... Ведь это я должен перед вами держать эту самую исповедь. Или будет допрос?
- Обычно это опрос, но, поскольку вы заявитель, тогда это – заявление, - уточнил Юрий Петрович.
- Ну да, опрос, - священник почему-то вяло согласился с первым вариантом. – Я вам писал, что из церкви пропал потир.
- Кстати, а что такое «потир»? – нахмурившись, спросил Юрий Петрович. – Извините... Я, видите ли, не совсем разбираюсь в церковной терминологии. Может быть, к сожалению. Только сейчас, например, узнал, что такое «притвор», «ризница», «солея»... Теперь вот – «потир».
- Нужно чаще бывать в храме, - священник начал окуривать его «опиумом для народа» и с некоторым сомнением добавил: - Сын мой...
Юрий Петрович задумался ровно на пару секунд, вспомнил свою далекую безотцовщину и одновременно, почему-то, эти черные глаза, которые в этот момент, наверное, наблюдали за ним с балкона, то есть с хоров. Поэтому он только слегка развел руки и тихо спросил:
- Папа?
- Папа в Риме, - не растерялся отец Евгений, и они оба рассмеялись. – Тогда пошли.
- Пошли, - согласился Юрий Петрович.
- Если не возражаешь, сын мой, - усмехнулся по дороге священник, - Давай по мирскому, по-простому и – на «ты».
Юрий Петрович не возражал.

2

Они шли недолго. Дом священника находился в двух кварталах от храма. Большой потемневший от времени деревянный сруб, он органично вписывался в общую перспективу старой предместной улочки. Хозяйка –  «матушка», маленькая молодуха лет двадцати пяти – их явно ждала: стол был накрыт.
Отец Евгений обречено развел руками над столом, перекрестился и взял в руки запотевший графин.
... Уже потом, когда они с час просидели за так называемым завтраком, состоящим из двух дневных рационов Юрия Петровича, когда отец Евгений в очередной раз разлил по рюмкам водку, а молоденькая матушка, и в действительности оказавшаяся матушкой уже троих карапузов, подала очередную порцию закусок и отправилась возиться с малышами, отец Евгений изрек:
- За помощью к тебе мне посоветовал обратиться один из наших монастырских старцев, мой исповедник. Откуда он про тебя знает, одному богу известно, - и он снова перекрестился. – Когда пропал потир... Ну, помнишь, я уже объяснял, это такой большой фужер для причастия, но – весь золотой. Не позолоченный, а из золота, очень старый и ценный. Говорят, четырнадцатого века. Короче, сам по себе он ценность редкостная, непостижимая ни умом, ни верой, но описуемая в рублях, а тем более в долларах... Меня в свое время местный музей терроризировал – отдай и отдай. Этому экспонату, мол, в музейных запасниках место, а не в твоем храме, где все двери всегда настежь открыты. А я все отказывался. Он ведь живой – я про потир говорю – шестьсот лет при храме, да и мое начальство не позволило бы – такая реликвия... А, ты все равно не поймешь... Ну вот, когда его, наконец, украли, в полицию я обращаться не стал. Веры им мало, да и если будут искать, надолго поиски затянутся, огласка пойдет... А душа болела, да и сейчас болит... Ну, значит, пришел я к нему, к старцу, исповедался, как положено, он меня отчитал по первое число и велел покаяться еще и перед владыкой. И тут я ему напомнил, что скоро большой праздник, и сам владыка, архиепископ то есть, обещал почтить нас своим вниманием. И что он, архиепископ, изволил пожелать, чтобы  в священнодействии обязательно принимал участие и этот потир. Дорог он ему, понимаешь? В свое время служить владыка в нашем храме начинал именно с этим потиром... Поэтому времени на полицейские разборки просто не было. Тут старец задумался, а потом, хоть и святой человек, но спрашивает, а не подозреваю ли я кого из причта...
- Из чего? – спросил Юрий Петрович, закусывая очередную рюмку солеными груздями. – Евгений, давай перейдем на нормальный русский язык. Я понимаю, мне свой словарный запас бывшего мента нужно обогащать, но не такими же темпами... Я и так уже многое усвоил... А сейчас – «архиепископ», «причт»... Архиепископ, это кто, ваш генерал? А «владыка» - это обращение к нему? Типа «товарищ генерал»?
- Не генерал, выше бери. Это – генерал-губернатор по церковной части!
- Ну-у... – протянул Юрий Петрович. – А «причт»?
- Это штатный состав при храме.
- Ясно, а ты, и в самом деле, никого не подозреваешь? Никого из причта? 
- Да в ризницу входят-то всего шесть человек: я, еще один священник, дьякон, дьячок, да два пацана-служки. Оба парнишки – сыновья дьякона, свои, можно сказать. Ребята богобоязненные и честные.
- Второе – более важно. Я имею в виду то, что – честные, - между двумя кусками домашней колбасы вставил Юрий Петрович.
Отец Евгений непонимающе уставился на него, а потом пробасил:
- Знаешь, Юрка, в православной церкви не то, что в миру... Здесь свои законы.
- Да знаю, знаю. Поэтому ты ко мне и обратился, - успокоил его Юрий Петрович. – И про законы ваши знаю – у вас даже женщина не имеет права порог алтаря переступить. Даже матушку Светлану туда не пустишь. Да, матушка?
- Не положено женщине в алтарь входить, - смущенно согласилась та, разнимая двух задравшихся вдруг мальчуганов.
- Значит, кто-то из мира за потиром и пришел. Может быть, даже нехристь. Знал, что потир этот самый тут, в храме, знал, что он в ризнице, знал, где эту самую ризницу  искать...  – Юрий Петрович был сама лояльность церкви и этому самому причту.
Но тут он неожиданно задумался и пока священник благолепно, но, на чем свет стоит, крыл атеизм, начиная с Вольтера и заканчивая... Закончить он не успел, на Таксиле Юрий Петрович его неожиданно прервал:
- А что за молодуху ты от меня в храме спровадил? Кто она?
- Дарья-то? Девка и впрямь ничего, - согласился священник, косясь на матушку. – Недавно она к нам в храм начала ходить, горе, видишь ли, у нее: девчонка пропала. А девчонке только второй годок пошел... Вот она из-за горя своего и пришла к нам, благо наш храм к ее дому один из самых близких... И почему люди поворачиваются лицом к богу только тогда, когда у них горе случается? – и он снова начал воскурять для Юрия Петровича «опиум для народа». Закончил отец Евгений не логично и прозаически: тем, что храм надежно охраняется, что миряне в округе относятся к нему, отцу Евгению, если не с любовью, то с уважением и обидеть его не позволили бы.
- А за округой? – спросил Юрий Петрович, продолжая на сытый желудок размышлять о чем-то о своем, ментовском.
 Отец Евгений развел руками:
- Не ведаю... Но они тоже не могли пойти на богопротивное дело.
- Почему?
- Да потому что дело это богу противно...
- Логично… Так, папаня, - Юрий Петрович хлопнул ладонью по столу. – Я сюда не проповеди приехал слушать. Давай по существу. Говоришь, никто из мирян не мог позариться на этот потир?
- Думаю, никто.
- Ну, вот видишь, значит, потир украл кто-то из вашей шестерки, - равнодушно констатировал Юрий Петрович, вытирая губы салфеткой. – Кто там – ты, твой сменщик, дьякон, дьячок, два сына-подростка...
Отец Евгений вытаращил на него глаза, с минуту повращал ими, а потом махнул рукой и сказал:
- Короче, раб божий, в твоем распоряжении неделя. Вернешь потир – озолочу, как обещал. Может, даже больше дам. Понравился ты мне – пьешь умно. Не вернешь потир  – оплачу только командировочные. Идет?
- Идет, - согласился Юрий Петрович. Поп ему тоже понравился. – Еще пару вопросов по теме и я пошел.
На вопросы священник отвечал быстро и, как показалось Юрию Петровичу, откровенно. Но в немедленной встрече с остальным причтом отказал.
- Видишь ли, сын мой, к общению с местными пьяными ментами он, причт, привык, а частный детектив, да еще из большого города и – выпивший, это для их святых душ будет большой духовной травмой. Отдыхай, походи по городу, сходи в музей, там еще и не таких туристов видели. С причтом, со сторожами завтра с утра поговоришь...
Юрий Петрович вернулся в гостиницу, прилег вздремнуть на часок, но проспал  целых два, а потом, проснувшись, позвонил в свою контору.
- Галка, ты точно в конторе? – откликнулся он на стандартное приветствие.
- Вы че там, Юрий Петрович, мухоморов в тундре объелись?
- Да не тундра здесь. Это намного южнее Питера... – пояснил Юрий Петрович свою дислокацию.
- Ну-у? Тогда в чем дело?
- Скажи-ка, а ты случаем не из двойняшек?
- Не-е-ет... -  протянула Галка. – Чего там у вас происходит? Голос что-то мне ваш не нравится.
- Первый день в городе, знакомство с клиентом. Ну, сама понимаешь... – Юрий Петрович немного смутился в трубку. – Ты точно в конторе?
- Ну, вы даете... – это было все, чем могла ответить Галка.
- Та-а-к... – он задумался. – Ну-ка, открой верхний правый ящик моего письменного стола. Что там лежит?
- Проверяете?
- Проверяю.
- Хорошо, - индифферентно ответила Галка. – Докладываю. Здесь лежит: пачка табака, на ней трубка... Ой, простите, трубка упала… Все, положила на место. Ну да, ну да, это мы типа – а-ля Шерлок Холмс. Это я понимаю... Ага, а вот это уже  интересней... Какая гадость!.. «Плэйбой» у вас тут лежит...
- Все, немедленно закрывай ящик, - Юрий Петрович отдал этот приказ, может быть, несколько поспешно. –Журнал в ящике - это проходит по одному делу. Нет, ты не в курсе... Там, кстати, есть статья  про частный сыск. Это интересно. Но все равно – закрой ящик.
- Уже закрыла... О-о, как интересно...
- Так, Галина Сергеевна, немедленно прекрати дурачиться! Тебе уже двадцать второй год пошел!  – рявкнул он и уже мягче спросил: - Скажи-ка, у тебя, и правда, сестренки-близняшки не имеется? Нет, ну я, конечно, помню тебя чуть ли не с пеленок, помню, ты меня однажды даже описала... Но вот второй такой же неряхи поблизости в те времена не наблюдалось. Понимаешь... – и Юрий Петрович вкратце рассказал ей о своем тяжелом житье в далеком городке, затерявшемся в «тундре», о таинственной красавице, так странно похожей на Галку...
- Короче, - наконец нагло прервала его Галка, - я должна приехать, чтобы вы поставили нас с этой вашей Дарьей рядом и сличили, насколько мы похожи, кто красивше, и кого из нас, наконец-то, позвать замуж? А, может, вы просто за мной соскучились?
- Ты как всегда права, - вздохнул Юрий Петрович и уже деловым тоном добавил: - Выезжаешь завтра вечером, утром я тебя встречу и более подробно обрисую задание.
Отключив телефон, он встал и начал созерцать окрестный пейзаж, открывшийся перед ним в окне. Ничего не изменилось. Пейзаж был таким же унылым, как и утром. Все так же большими хлопьями падал мокрый снег и, не долетев до земли, превращался в дождь, а потом и в жидкую грязь. Сквозь снежинки город все так же выглядел мокрым и потерянным во времени.
«Съездил! Развеялся! – мрачно подумал Юрий Петрович и – обиделся. Обиделся на попа, еще пацана, собственно говоря. Ведь отец Евгений, наверняка, был лет на десять младше него. – И он, этот пацан в рясе, будет мне рассказывать, где, когда и в каком виде появляться, с кем встречаться!»
Возмущенно пошагав по комнате, он решил нарушить заповедь святого отца –  не появляться выпившим в храме. Он оделся и пошел именно туда. Нет, не для допроса или, так называемого, опроса членов этого самого зловредного причта, возможных участников или соучастников преступления, а так, просто, - походить вокруг этого белоснежного куба, посмотреть, может быть, а просто поговорить с кем-нибудь.

3

До храма он не дошел. Когда переходил мост, на противоположной стороне заметил уже знакомое темное пальто, и еще более знакомое лицо. Девушка была без платка, и от этого особенно издалека казалась почти копией Галки. Прическа немного другая, движения, но поразительного сходства это не нарушало. Встреть он ее дома в подобной ситуации где-нибудь в столичных переулках, обязательно окликнул бы и поинтересовался – что она там делает? Сейчас, разумеется, окликать не стал. Опершись на поручни моста, просто залюбовался широким течением реки, а, отпустив Дарью метров на сто, пошел следом.   
Она шла довольно быстро, и слежка за ней не составляла труда. Зачем он это делал? Вряд ли Юрий Петрович в тот момент смог бы логично объяснить свой поступок. Ее адрес при необходимости наверняка можно было выяснить если не у самого священника, то у кого-нибудь из завсегдатаев храма, у того же злополучного причта. Но он за ней пошел – уж очень ему не понравился тот факт, что девушка хорошо знала дорогу к ризнице. И уж очень она была похожа на Галку.
Дарья, шла не оборачиваясь. И все было бы хорошо, но... Но, когда они прошли мост, улица оказалась почти пустынной. Практически они на ней были только вдвоем... Он, конечно пару раз останавливался, помогая ей оторваться на допустимое расстояние, прикуривал, долго отворачиваясь от ветра, пару раз завязывал шнурки, задумчиво оглядывал мрачное величие встреченного на пути очередного храма. И, в конце концов, потерял ее из вида. В растерянности он остановился возле очередной церкви и опять закурил.
- Это – храм Успения... Богородицы, - флегматично проинформировал его сзади хрипловатый голос. – Говорят, пятнадцатый век.
- Спасибо, - вежливо ответил Юрий Петрович. – А скажите, эта вот кладочка из кирпичиков во-о-он там под куполом, в виде треугольников – это что, местная архитектурная традиция? Хожу по городу, гляжу – этот поясок буквально везде, на каждой церкви. Я имею в виду – на памятниках архитектуры. А вот в других городах я его не встречал... А?
Бомжастого вида молодой мужик мрачно посмотрел на него и спросил:
- И долго ходишь? По другим городам?
- Долго, - признался Юрий Петрович. – А вот в ваш город попал в первый раз.
- Надеюсь, и в последний, - мужик от плохо скрытой неприязни перешел к явной агрессии и достал из кармана нож. – Чего к девчонке пристал?
«Где же я тебя, парень, упустил? – тоскливо подумал Юрий Петрович, пытаясь отобрать у него нож. – Вот так и уединись в незнакомом городе с местной девушкой...»
Нож он отобрал, но с трудом. Парень, невзирая на свой запущенный вид давно не кормленного бультерьера, оказался довольно жилистым. Он и без ножа продолжал наседать на Юрия Петровича, размахивая пудовыми кулаками.
- Ну что, хочешь биться по-простому? Давай, - согласился Юрий Петрович.
Они пару минут махали кулаками. Просто по-деревенски. Потом Юрию Петровичу это надоело, и мужик, неожиданно для себя поймал удар в солнечное сплетение. Он сначала беспомощно опустился на колени, хватая ртом воздух, а потом  завалился навзничь. Юрий Петрович честно посчитал до девяти и, сказав «аут», оттащил мужика с проезжей части. Растерев его  лицо мокрым снегом, и, приведя в чувства, он спросил:
- Адрес девчонки?
Мужик немного позакатывал глаза, потом пришел в себя и снова попытался драться. Юрий Петрович уже и так потерял Дарью из виду, поэтому времени было в обрез, и он, чтобы не растрачивать на мужика драгоценные секунды, опять послал его. На этот раз – в глубокий нокаут.
Смеркалось. Температура понизилась. Продолжавший идти мокрый снег уже не таял при встрече с землей. На улице около получаса никто кроме них – его, Дарьи и бомжа – не гулял, и следы девушки четко повели его в нужном направлении. А за углом они неожиданно перемешались с еще несколькими следами. Там, за углом, стояла целующаяся парочка, которая, судя по следам, в паузах между поцелуями исполняла вальс. Почему вальс? Если бы это было танго, следы ложились бы на снег более строго, а так...
- Здесь девушка только что прошла... Не обратили внимания – куда? – без всякой надежды на вразумительный ответ спросил Юрий Петрович и на всякий случай снова приготовился драться. Спросил просто так, чтобы хоть как-то объяснить свое неожиданное появление на этом пятачке счастья.
- В темном пальто? – неожиданно насторожился парень. – Туда.
«Молодец! – подумал Юрий Петрович. – Даже в любовном экстазе голову не теряет!» И вошел в указанную подворотню. И только там почувствовал, что очень саднит правый бок.
«Бог мой! – возмутился он, внимательно рассматривая себя в тусклом свете  фонаря, неожиданно оказавшемся в этой богом забытой подворотне. – Да ведь этот придурок на дороге, он же... Он же мне ножом новую куртку распанахал!»
Но при ближайшем рассмотрении ситуация оказалась несколько сложней – разрезанной была не только куртка. В таком же состоянии находились и свитер, и рубашка... Если бы Юрий Петрович носил майку, ее наверняка постигла бы та же участь, поскольку его собственный бок тоже был  подрезан. Незначительно, можно сказать – сущий пустяк, но он, этот бок, теперь начал давать о себе знать. Прислонившись к стене, он наложил на рану носовой платок – благо тот был еще чистым – и пошел дальше.
Пропавшую Дарью долго искать не пришлось – Юрий Петрович, едва выйдя из подворотни, увидел ее. Она стояла в противоположном углу мрачноватого дворика на фоне светящегося окна небольшой деревянной халупки и, казалось, ждала его. Он вначале приостановился, но, поняв, что отступать поздно да и, собственно говоря, незачем, не спеша, пересек двор и поздоровался.
- Ну, и зачем вы меня преследуете, на неприятности нарываетесь? – спросила девушка.
- Простое человеческое любопытство, - улыбнулся Юрий Петрович. – Вы очень похожи на одну мою знакомую...
- Поинтересней ничего не могли придумать?
- Как это ни банально, но это факт. И настолько похожи, что я даже вынужден был ей позвонить и спросить, там ли она сейчас находится, где я ее оставил. А она, между прочим, далеко...
- Ну – и?
- На месте она...
- Так почему же вы здесь? Почему шли за мной?
- А как вы думаете?
Девушка растерялась, а потом спросила:
- Что, очень хорошая знакомая? Близкая?
- Подчиненная, - чуть помедлив, ответил Юрий Петрович.
- А-а... – неопределенно протянула Дарья и тут заметила пятно на его куртке. – Господи, да он же вас ранил... Идемте в дом! Идемте, идемте, - и она схватила за руку запротестовавшего было Юрия Петровича.
В небольшой кухоньке, которая начиналась сразу за порогом, было жарко. Глазастая морщинистая старуха вопросительно посмотрела на Дарью.
- Бабушка, я его не знаю, но его только что Витька подрезал. Из-за меня, - пояснила Дарья, вешая свое пальто на один из гвоздей, вбитых в стенку. – Мне только полиции не хватало... Начнут копаться. Раздевайтесь!
- Ладно, - сказала бабка, пожевав губами. – Нам и впрямь только этого и не хватало... – и подтвердила приказ внучки: - Раздевайся!
Он снял куртку и все остальное – до брюк. Причем Дарья все снятое вынесла в соседнюю комнату – гвоздей в кухонной стене было маловато.
- Пациент готов, - улыбнулся Юрий Петрович бабке, с сожалением подумав о том, что в куртке остались все его документы и деньги. Насчет денег он совершенно не переживал – девушка, только что певшая в церковном хоре, на мелкую кражу была неспособна. А вот документы...
- Ага, ножичком подсек...  – между тем со знанием дела констатировала бабка, каким-то пронзительным взглядом осмотрев рану. - Но не достал до живого, слава всевышнему... Да и ножичек у него небольшой  - так, для острастки. Заживет ранка...
- Да я знаю, что ерунда. Мне бы йодом смазать, перебинтовать, и я пойду. Извините, - опять улыбнулся Юрий Петрович. Бабка ему явно нравилась.
- Йодом, говоришь? Я тебе бочину другим способом залатаю – народным. Не возражаешь? – старуха порылась в кухонном шкафу. – Чего это Витька опять к тебе интерес стал проявлять? Женихов отбивать? – прокричала она внучке.
- Не знаю, - немного помедлив, ответила Дарья. – Но, подозреваю, на сей раз это ему с рук не сойдет, - и она, выйдя из комнаты, бросила на кухонный стол удостоверение Юрия Петровича. – Сыщик ему ножа не простит.
- Мент? – спросила бабка, невозмутимо продолжая обрабатывать рану какой-то пряно пахнущей жидкостью.
- Бывший, - признался Юрий Петрович, морщась от боли. – Сейчас частный сыщик... А по чужим карманам лазать нехорошо. Разве бабушка тебя этому не учила?
- Учила, учила... Оно само выпало. За мной чего ходишь? – насупилась Дарья и еще больше стала походить на Галку.
- Я же объяснил, - Юрий Петрович лихорадочно соображал, как бы более по-взрослому рассказать про свой интерес к ней, но в этот момент в окно постучали.
- Ну вот, Витька нарисовался...
- Нож я ему не отдам, - пообещал Юрий Петрович. – Нож в руках придурка это опасное оружие. И еще... Не говори ему, что я сыщик. Ладно?
- Ладно... Выйду, поговорю, - сказала Дарья и, набросив пальто, ушла.
- Что это за местное чудо – Витька? – спросил Юрий Петрович бабку. – Из уголовников?
- Да ну, какой он уголовник? – старуха выглянула в окно. – Так, босота местная. Глаз они с Серегой на Дашку положили... Долго на пару обхаживали. Дашка от Сереги понесла, по крайней мере, так говорила. Ну, а когда тот про ребенка узнал, тут же слинял. С тех пор от него ни слуху, ни духу... А Витька над Дашкой вроде как шефство взял... Жениться обещает. А когда у нее ребенка украли, он вообще озверел – на всех подозрительных в округе бросается. А тут ты... Вот и...
- А как ребенка недоглядели? – осторожно спросил Юрий Петрович.
- Да выкатили коляску во двор, чтоб девчушка на свежем воздухе поспала, поставили под окном... Посматривали... А потом – глядь, коляска стоит, а Машеньки-то и нету, - старуха вытерла фартуком глаза. – Уж как Дашка убивалась, даже сказать страшно...
- В полицию, конечно, сообщили? – спросил Юрий Петрович.
Бабка махнула рукой.
- Почти два месяца ищут... Потом, правда, Витька стал намекать, что нашел ребенка. Живая и здоровая Машенька, но за нее выкуп требуют. Какой – не знаю, но Дашка с тех пор изменилась – в полицию про выкуп сообщать не стала, в церковь зачастила, чего раньше отродясь не было. Я и сама туда не особый ходок, поэтому... С одной стороны это вроде бы и ничего, а с другой... Ну, вот и все, завтра заживет, - она завязала последний узел повязки. – Уже должно не болеть. Ведь так? Ну и славно. Но ты пока посиди, пусть Дашка его спровадит... Мало ли что. Он, и впрямь, дурковатый немного.
- Да уж, заметил, - согласился Юрий Петрович. – А, все-таки, что за выкуп потребовали?
Но тут вернулась Дарья.
- Все, можете идти. Он вас больше не тронет, даже на пушечный выстрел не подойдет... Боюсь, что с неделю он вообще на улицу не покажется – стыдно будет. Он и без того красавцем не был, но вы его так разукрасили...
- Не я к нему привязался, - начал оправдываться Юрий Петрович.
- Все, одевайтесь и – вперед! – подала команду Дашка. – Вещи – там. Постираете сами. Деньги на месте...
Юрий Петрович послушно отправился в комнату, оказавшейся довольно большой, с выходом в ванную и туалет, правда, совмещенные. В комнате была еще одна дверь, но он не стал ее исследовать, ему хватило нескольких взглядов, чтобы понять, что здесь обитает Дашка, а за дверью – старуха. Как, бишь, ее зовут?
- Бабушка, как вас зовут-то? За чье здравие свечку у отца Евгения поставить-то? Кого благодарить-то? – спросил он, выйдя из комнаты и почему-то переходя на эстонский акцент.
- Глафира я, - сообщила ему бабка, почему-то смутившись. – И, правда, можешь за мое здравие свечку поставить...
- Все? – спросила Дарья. – Идите. До моста вас никто и пальцем не тронет. Дальше – не обещаю.
Юрий Петрович потоптался возле двери, а потом окончательно решил косить под эстонца.
- А поговорить-то? – спросил он. – Пошли, Даша, пообщаемся, - и, плотно закрыв за ней дверь в комнату, спросил: - Где этот... как его... потир?
Дашка задумчиво посмотрела в угол, а потом, невозмутимо взглянув на него, произнесла:
- Нет потира, и не будет. Зато я верну свою Машку... Я без нее не могу, - и она неожиданно заплакала. – Ты хоть понимаешь, что это такое – потерять ребенка? Я уже не говорю о том, что у меня молоко перегорело, что я коляску, как обычно, под окно выкатываю – вдруг вернут? Ты – мужик, ты мент, ты ничего не понимаешь... Как ты сообразил про потир?
- Сама рассказала, когда объясняла дорогу к ризнице... Ведь женщинам туда дорога заказана. Ну и еще кое-какие нюансы. Но это уже неважно. Где потир? Мне его вернуть нужно...
- Витьке отдала, он обещал возвернуть ребенка. Он, мол, знает,  где Машка... Ну и пошло-поехало – я ему потир, он мне – Машку. Через неделю...
- Прошло три недели... – напомнил Юрий Петрович.
Дашка тихо и тоскливо заскулила.
- Не знаю я больше ничего-о-о...
- Все, Дашка, веди меня к своему Витьку! - Юрий Петрович резво встал на ноги, поморщился от боли и указал на дверь.
Мельком он увидел, как бабка Глафира перекрестила их, когда они вышли во двор.
- Ты и, правда, сыщик? – уже в который раз всхлипнула Дарья.
- Ну, ты же меня уже проверила...
- Да не лазила я по твоим карманам. Удостоверение, и, правда, само выпало... Ребенка поможешь найти?
- Я этот... потир ищу.
- Так я же сказала – Витьке отдала. Я тебе Витьку вместе с потиром, ты мне дочку. Идет? Не могу я без нее...
- Посмотрим, - пообещал Юрий Петрович, - Посмотрим сначала на моего друга Витьку... Многое от него будет зависеть. Только ты, пожалуйста, во время нашего разговора погуляй где-нибудь. Идет?
- Идет, - согласилась Дашка. – Уже пришли, кстати...
То, что они пришли, Юрий Петрович тоже понял – Витькина собака, как и ее хозяин, ментов, даже бывших, на нюх не выносила, и пока Дашка стучала в окно, чуть не повесилась в ошейнике на собственной будке – от бессильной ярости.
- Надо же, - удивился Витька, действительно выглядевший совершенно не презентабельно и для успокоения мужской гордыни уже изрядно принявший на грудь. – Нет, Дашку я никуда не отпущу. Это тебе не столица, где девки сами по улицам топчутся. Это – раз. И у меня от нее секретов нет. Это – два. Давай, мент, колись.
Юрий Петрович укоризненно посмотрел на Дашку и, вздохнув по поводу местных домостроевских нравственных устоев, начал «колоться». Эта процедура не заняла много времени – процесс пошел уже после второй рюмки. Дашка, сидя в сторонке и периодически пожевывая снетков, только грустно ухмылялась.
«Расколовшись», за время беседы Юрий Петрович в свою очередь много интересного узнал о жизни здешней молодежи. Потир понадобился местным сатанистам для очередной оргии. Но – и Витька в этом уверен – к похищению ребенка они не имеют никакого отношения – просто пообещали помочь найти Машку. Он им потир, они Дашке ребенка найдут. И найдут, раз обещали.  Своих они не обижают. К «своим» Витька себя не причислял, но кое-кого из «сатанинской братвы» знал.  Пообещал похлопотать перед ними и за столичного гостя «Юрку» -  так они начали общаться после пятой рюмки – который, просто жаждет приобщиться к таинствам сатанизма из простого снобистского любопытства. Если, конечно, у Юрки есть деньги, поскольку для знатных столичных гостей сатанисты именно за деньги, и за очень большие деньги, устраивают «показательные выступления». Очередное такое шоу через два дня – как раз грядет какой-то из их праздников. Кворум из «знатных гостей» уже собрали, но от лишних баксов шоумэны дьявола не откажутся. Дашку, кстати, тоже пригласили. Бесплатно. Там, мол, и вернут ребенка... А собираются они в старой заброшенной церкви за окраиной города. Там в подвале есть так называемый «нижний храм», а в нем – несколько старых погребений под истертыми плитами. Надписи затерлись от времени, но под одной из плит, якобы покоятся останки какого-то святого. Кому были посвящены оба храма, Витька не знал...
- А теперь, Дарья, все-таки выйди, - Юрий Петрович внимательно посмотрел на нее. – Выйди, выйди... Нам с Витьком буквально парой слов нужно перекинуться, но наедине.
Витька угрюмо не протестовал, и Дарья, прихватив снетков, вышла. Залаял было пес, но быстро успокоился – скорее всего Дашку он хорошо знал и не винил за то, что она спуталась с ментом.
- Ну? – нахмурился Витька.
- Ты с ритуалами сатанистов знаком? – спросил Юрий Петрович.
- Откуда? Я же уже пояснил...
- Вот и я в них, к сожалению, не разбираюсь. Но сдается мне, что ребенок нужен именно им, сатанистам. Именно они его и украли, и нужен для чего-то очень нехорошего. Насколько мне помнится, есть у них такой ритуал – жертвоприношение младенца... А если и Дашку туда пригласили, то это совсем плохо.
- Хочешь сказать, они хотят у нее на глазах принести в жертву ребенка? – Витькины глаза налились кровью.
- Может, не только для этого, - потупился Юрий Петрович.
- Да ты че? – еще больше озверел Витька.
- Не знаю я их ритуалов, лишнего не хочу говорить... И пока ни в чем не уверен. Но сегодня же проконсультируюсь со специалистом, потом тебе перезвоню. Мобильник есть? Вот и хорошо.
- А что за специалист? – занервничал Витька.
- Да не беспокойся, она – мой помощник, оккультные науки изучала. Ну, и еще кое-чем балуется. Именно из-за нее я за твоей Дашкой сегодня и увязался. Уж больно похожи. Меньше пить надо, я же про это уже рассказывал. Послезавтра утром она будет здесь, сам убедишься, насколько они похожи.
Витька ухмыльнулся.
Они расстались почти друзьями.
- Ну... Ты, того, извини, что ли, - уже за калиткой сказал Витька, отправляясь провожать Дарью домой, и хлопнул Юрия Петровича по плечу.
Придя в гостиницу, Юрий Петрович первым делом позвонил Галке и изложил вновь открывшиеся подробности, перспективы и горизонты дела, в которое они встряли или вляпались.
- Все это не есть хорошо, - подтвердила Галка, подумав. – Слету я вам только это и могу сказать. Более подробно – через полчаса. Нужно в книгах, в Интернете порыться. А то вы меня в глазах этих чистых душой и телом православных людей выставили в лучшем случае каким-то дьяволоведом, а в худшем – ведьмой и записной участницей шабашей... Я позвоню.
Галка позвонила, и от того, что она ему наговорила в течение получаса, ему легче не стало. Из всего наговоренного Юрий Петрович понял, что жизнь в ближайшие двое суток предстоит насыщенная и бурная.
Он позвонил Витьке.
- Ты еще в норме?
- Ну! – обиделся тот.
- Тогда вот что – глаз со своей Дашки не спускай. Если не пустит к себе ночевать, спи под ее порогом как твой верный пес. Его, кстати, можешь с собой прихватить. Подробности завтра.
Перед сном он составил список подвигов, которые нужно было совершить в течение ближайших двух суток. 

4

Он проснулся, глянул в окно – темень. Хотя часы показывали девять.
«А у нас уже светло. Вот в таких сумерках, наверное, и рождаются сумеречные мысли, идеи, культы», - философски подумал он. Вспомнил про бок – не болит, однако. Снял повязку, посмотрел – ранка практически затянулась. Юрий Петрович только уважительно хмыкнул.
Пунктом первым в списке был звонок Витьке. В доме Дарьи все было нормально, кроме разве одной мелочи – Витьке с собакой постелили на полу в кухне, и по этому поводу он очень расстроился. С утра, правда, хорошо накормили и его самого, и собаку. И даже похмелили. Похмелили, разумеется, Витьку. Без собаки. Юрий Петрович по поводу неудобств его успокоил, разрешил выйти из кухни и вести наружное наблюдение, докладывая обо всех подозрительных посетителях. Дарью, ни под каким предлогом, из дома не выпускать.
- Да она же в церковь опять будет рваться, - возразил Витька. – Да и мне на работу во вторую смену...
- Успокойся, в церковь она еще долго не пойдет, разве что потом. Когда-нибудь. Однажды. А насчет работы... Возьми отгулы дня на три, не меньше. Можешь – на неделю?
- Конечно, могу, только...
- Я потом компенсирую твои материальные потери, - успокоил его Юрий Петрович.
Следующим пунктом в списке подвигов было посещение местных органов внутренних дел. «Городских или сразу областных?» - задумался он. А, подумав, этот пункт из списка совсем вычеркнул. Заявления о пропаже потира отец Евгений не подавал, значит, заявление придется писать самому. По личному опыту он знал – без заявления менты работать не будут. Даже за деньги. А зачем ему писать заявление? Про свой интерес в этом деле пришлось бы объяснять долго и нудно. Опять же – огласка пойдет. В реестре национальных памятников истории потир тоже не числится, иначе в свое время разговор музейной братии с представителем культа был бы коротким и завершился бы простой конфискацией потира в фонды музея. Возможно, с помощью тех же органов... Поэтому беспокоить их по такому пустяку не стоило – себе дороже. Отец Евгений это уже понял. Поисками ребенка органы занимаются и с переменным успехом могут заниматься еще несколько лет. Дел у органов хватает. Вот сатанистами поинтересоваться следовало бы, но местные менты о сатанистах вряд ли знали не больше, чем он. «С сатанистами будем знакомиться лично», - решил он и направился в церковь.
- Пошли, пошли на воздух, - потащил его за рукав отец Евгений, - а то начнешь меня при всех Женькой называть.
В церкви было совершенно безлюдно, и Юрий Петрович не преминул об этом заметить.
- Здесь обиталище бога, - пояснил отец Евгений. – А в нем я – отче.
- А я по наивности думал, что бог везде и во всем, - расстроился Юрий Петрович.
- Пантеист ты, Юрка, но ничего, мы тебя наставим на путь истинной веры, - грозно пообещал отец Евгений, выволакивая его в промозглые сумерки. – Ну, рассказывай, есть что-нибудь? 
Излишнее любопытство, как известно, наказуемо, и уже через пару минут отца Евгения было не узнать: его благообразие сменило неистовое буйство. Он топал ногами, бегал вокруг Юрия Петровича, хватался за сердце, воздымал руки к небу и кричал:
- Какая же она тварь неблагодарная! Мы ее пригрели, дали приют и успокоение ее страждущей душе, а она!.. Я ее от церкви отлучу! Я на нее епитимью наложу!  Она у меня проповеди только с паперти будет слушать! Нет, я ее с амвона прокляну!
- Жень, хватит шаманить, а то народ уже собирается, - остановил камлание отца Евгения Юрий Петрович. – Думаю, твои проповеди она вообще слушать не захочет. Неужели ты не понимаешь, что она и пришла в твой храм только из-за  потира? Кстати, а что такое «амвон», «паперть» и эта – «епи...»? Ладно, лучше расскажи мне о той церкви за городом и вообще – о конкурентах своих, сатанистах.
- Какие они мне конкуренты? Имя нам – легион, а их единицы.
- В первоисточнике, по-моему, немного не так и по другому случаю... Но это к делу не относится. Мы о сатанистах. Я понял, что вас больше, а их меньше. Однако пока что не вы им задницу дерете, а они вам, - вставил Юрий Петрович. – Эх, отче, много вас, а далеки вы от масс... В народ нужно идти, в народ. Как народовольцы.
- Народ должен сам осознать необходимость святой церкви и придти туда добровольно. Но не церковь должна идти в народ!
- Да, а пока народ приходит в церковь, чтобы, - Юрий Петрович запнулся, - чтобы пионерить ваши святыни...
- Это отдельные выродки рода человеческого! – отец Евгений снова начал заводиться, а потом махнул рукой. – Что – сатанисты? Да есть здесь один придурок, в семинарии когда-то учился. Сопляк еще, но вокруг себя собрал человек десять еще сопливее себя, ну, и хулиганят. На День Победы попытались памятники на могилах воинов Великой Отечественной порушить – звезда, видишь ли, не так расположена... Нужно двумя рожками вверх, а бородкой вниз. Сечешь?
- Про звезду откуда знаешь?
- Да взяли менты на кладбище несколько человек. Побеседовали, административно наказали, те заплатили крупные штрафы, но вышли из СИЗО героями. Падших не только церковь привечает... Прости меня, господи, – отец Евгений тоскливо посмотрел в небо и перекрестился.
- Знаешь кого-нибудь из них лично?
- Ага – пароли, явки... Слава богу, не знаю.
- И зря, противника нужно знать в лицо, - усмехнулся Юрий Петрович. – Про тот храм, надеюсь, расскажешь более подробно? Ведь враги рода человеческого, сатанисты, собираются послезавтра ночью там свой шабаш устроить.
Отец Евгений опять воздел руки к небу, но Юрий Петрович мягко, но настойчиво вернул их, могучие, на место. Священник с сожалением посмотрел на него, махнул рукой и подчеркнуто нейтральным голосом начал выдавать информацию:
- Храм не древний, ни исторической, ни культурной ценности для властей не представляет. На его месте в свое время стоял деревянный храм в честь святого Георгия-Победоносца. Вокруг храма была деревенька Юрьевка. В начале девятнадцатого века храм обветшал и завалился, чуть не придавив молящихся в нем прихожан. Новый храм построили только в 1854 году из кирпича. Шла Крымская война, и нижний храм, который находился в цоколе Георгиевского, освятили в честь архангела Михаила. Понимаешь, воинское значение храма как бы удвоилось – Георгий-Победоносец и Михаил, победивший самого дьявола... – отец Евгений задумался. – Ты, Юрка, в виду своей религиозной безграмотности даже не понимаешь, какой смысл эти исчадия ада вкладывают в смысл того богохульства, которое они намереваются сотворить! Ведь послезавтра – праздник в честь архангела Михаила! То есть – престольный праздник нижнего храма! Вот выродки – прости меня, господи – вот подонки! Осквернить храм во время престольного праздника! И заметь – богохульное действо это опять же направлено против нашего воинства!
- Ладно, отче, не кипятись. Разберемся, - хмуро пообещал Юрий Петрович. – Ты, Женька, мне лучше про храм доскажи. Хорошо у тебя это получается.
- А что рассказывать? Уже в советское время деревеньку разогнали, храм пришел в упадок, сейчас вообще стоит в полуразрушенном состоянии, доживает последние годы...
- Ну, взяла бы церковь и восстановила его...
- За какие шиши? Прости, господи...
- Я не твой конкретно храм имею в виду, а вообще – церковь, - Юрий Петрович сделал руками округлый жест.
Отец Евгений обошелся без слов, ограничился только жестом, но он был более выразительным, чем жест Юрия Петровича.
- Ну, взяли бы и организовали в нем престольный праздник... Отбили бы у сатанистов...
- Для кого? – вдруг понурившись, спросил священник. – Для двух-трех  полусумасшедших старух? Представляешь, я с крестом и... ну, пусть, десяток бабок, мы разгоняем бандитов?
- Хорошо, понял... А что там, в нижнем храме за святые похоронены?
- Местночтимый святой старец Киприан. В свое время его не получилось канонизировать по полной программе, а сейчас, - и отец Евгений опять махнул рукой.
- Расскажешь, как пройти к храму?
- Я тебя проведу.
- Э-э, нет! Ты свою роль потом сыграешь. Будешь непосредственно громить богопротивный дьявольский вертеп непотребных исчадий ада.
- Слушай, а ты начинаешь усваивать церковную терминологию, - священник хлопнул Юрия Петровича по плечу. – С работы выгонят – пойдешь ко мне дьячком?
Георгиевский храм Юрий Петрович нашел довольно быстро. Прошел до конца улицы, потом почти  благополучно пробрался по проселочной дороге – благо за ночь подморозило – и на очередном повороте из-за косогора показался храм, вернее его руины. Сложенный из красного, вероятно, плохо обожженного кирпича, он своими осыпавшими стенами внушал жалость и призывал к осторожности, тем более, что колокольня уже обвалилась и грудами кирпича лежала сбоку. «Десять минут ходьбы», - зачем-то отметил он про себя, взглянув на часы.
Следы легковушки Юрий Петрович заметил, когда еще брел по дороге. Их трудно было не заметить. Своими шиповаными колесами она содрала верхний подмерзший слой дороги до грязи, поэтому он и шел, стараясь не наступать на них.
Джип стоял возле входа в храм, и возле него, облокотившись на капот, задумчиво курил верзила, отдаленно напоминавший Витьку. Юрий Петрович вежливо кивнул ему и, не спеша, направился к куче битого кирпича, поднял один, глубокомысленно повертел в руках, бросил на кучу и с умным видом изрек:
- Да, к сожалению, к середине девятнадцатого века местные традиции церковного зодчества заметно пришли в упадок... Ведь это явный брак, в четырнадцатом веке подрядчика за такой строительный материал просто казнили бы, вы не находите?
Верзила по строительной части был явно неспециалистом, в предложенную дискуссию даже из вежливости вступать не стал и, молча, нырнул в церковные двери. И тут же вернулся в сопровождении двух парней более интеллигентного вида. Оба лет двадцати пяти. Один из них был мрачен, а второй лучился обаянием. На фоне общего радушного выражения лица широкая улыбка была лишь небольшой деталью.
- Здравствуйте! – он даже руки развел и, если бы Юрий Петрович повторил его жест, улыбчивый, наверняка, кинулся бы в его объятья.
- Здравствуйте, - сдержанно согласился на приветствие Юрий Петрович. – Мы тут только что с вашим товарищем осудили качество строительства и недобросовестность подрядчиков в середине девятнадцатого века...
- Да? – искренне удивился улыбчивый. – Толик, ты что, в этом разбираешься? -  Толик выразительно сплюнул. – Вы не обращайте внимания, он по жизни молчун, - продолжал светиться радостью улыбчивый. – А вы, наверное, историк, специалист по храмам?
- Да нет, просто любитель церковной архитектуры, - скромно признался Юрий Петрович и сообщил доверчиво. – Знаете, даже одни церковные названия как-то душу греют – клирос, амвон, солея... – Юрий Петрович задумался и решил про потир не упоминать. - Я в вашем городе уже почти все храмы обошел. Такая своеобразная красота! А сюда пришел и удивился... Это же просто безобразие, правда ведь?
- Вы, наверное, паломник?
- Да нет, что вы! – возмутился Юрий Петрович. – Я потомственный атеист. Жена пишет диссертацию о современных культах, ну и есть там у нее вступительная глава о православии – о его былом величии, о сохранении традиций, об упадке, ну и все такое прочее... Меня она попросила сделать несколько типичных снимков, иллюстрирующих эти аспекты. А эту церковь я завтра обязательно сфотографирую...
- Слушайте, а вы случайно не Юрием Петровичем будете? – еще шире заулыбался интеллигент.
- Да, - Юрий Петрович изобразил растерянный вид.
- Ну, тогда давайте знакомиться, - улыбка просто разливалась по лицу его собеседника, когда он протянул руку. – Меня Игорем зовут. А про вас мне Виктор рассказывал. – С его слов я понял, что вы интересуетесь не только православными храмами?
- Я же говорю, жена диссертацию пишет, - опять заканючил Юрий Петрович, напряженно соображая, как позаумней и побыстрей сформулировать название этой дурацкой диссертации. – Что-то типа: «Упадок православия и перспективы современных культов». Простите, я не специалист... Ну, и когда Виктор сказал, что может поспособствовать моему участию в одном из праздников местных сатанистов, сделать пару кадров для диссертации, я – с радостью...
- Я бы этому Витьке язык вырвал, - бросил второй интеллигент.
- Зачем же так, брат Володя, - мягко одернул его Игорь. – Если народ к нам сам идет, если ученые нами заинтересовались, почему бы лишний раз не пропиарить себя? Правда, про пару кадров Виктор ничего не говорил... Вы откуда его знаете? – посерьезнел он.
- Ну, если я вам скажу, что мы с ним познакомились в ресторане, вы же мне не поверите?.. Так, ночная встреча возле одного из храмов... Виктор был слегка навеселе, и ему почему-то не понравилось, как я этот храм рассматриваю. Ну, а дальше... –  и Юрий Петрович выразительно потер скулу.
- Это на Витька похоже, - рассмеялся Игорь. – Но, должен вам сказать, вы его здорово отметелили. Он даже на работу не ходит, говорит – стыдно...
Тут зазвонил мобильник Юрия Петровича.
- Вот, легок на помине...  Здравствуйте, здравствуйте, Виктор! – радостно прокричал он ошарашенному Витьке. – Я вам очень благодарен за то, что вы так оперативно выполнили мою просьбу. Да, да, я сейчас как раз с ним разговариваю... Очень милый человек. Можете сами передать привет, он рядом, - и Юрий Петрович протянул трубку Игорю.
Тот недоуменно взял ее, и пока они с Витьком перебрасывались парой фраз, Юрий Петрович думал, а не слишком ли по идиотски он выглядит в глазах этих придурков, не слишком ли переигрывает?
- Хорошо, теперь к делу, - сказал Игорь, возвращая телефон. – Если у вас есть желание присутствовать на обедне святого Секария, и если вы достаточно благоразумны... Короче, плата за присутствие на обедне 666 долларов...
- Сколько? – искренне удивился Юрий Петрович. – Нет, я понимаю магический смысл цифры – число дьявола, но, клянусь вам, сумма совершенно немыслимая. Да в Москве мне за двести баксов покажут и садо, и мазо, и прочие удовольствия! О сатанинских мессах я уже не говорю.
- Странно, - равнодушно сказал Игорь. – Трое зрителей из той же Москвы безоговорочно уже выложили эти суммы. Что касается садо и мазо, то на нашей обедне вы могли бы и это увидеть. Впрочем, когда вернетесь в Москву, сходите к тамошним сатанистам. Посмотрите их цирк за сотню баксов. Их клоунады как раз этих денег и стоят. И снимков нащелкаете от души. Но, уверяю вас, об обедне святого Секария они и понятия не имеют. Тем более в нашей усложненной интерпретации. Снимки с этой обедни только добавили бы веса диссертации вашей жены. Впрочем, вольному воля.
- А что это за обедня? – искренне поинтересовался Юрий Петрович. Он недавно так к месту вспомнил про клирос, амвон и литию. «Словарный запас нужно постоянно пополнять – всегда пригодится», - подумал он и к месту или не к месту вспомнил про пословицу, которая гласила, что учиться, мол, никогда не поздно.
- Словами это не расскажешь. Это нужно видеть, - улыбнулся Игорь.
- Нет, ребята, - смущенно потоптался на месте Юрий Петрович. – Да у меня и денег таких нет. Видать, не судьба... Извините, - и он протянул руку.
Игорь с Володей переглянулись.
- Послушайте, - выдержав паузу, сказал Игорь, - вы меня внимательно слушали? Ведь я сказал, что 666 баксов – это за просмотр. За участие – вполовину меньше.
- А в чем разница? – удивился Юрий Петрович.
- Если вас эта сумма – 333 доллара – устраивает, сможете принять непосредственное участие в обедне.
- В какой роли?
- О, не переживайте! Ни дьявола вызывать, ни «Черный отче наш» читать вас никто не заставит. Ну, свечу подержать, утварь кое-какую подать... Но нервы себе пощекочите, это я вам обещаю.
- Я согласен, - подумав, согласился Юрий Петрович. – Диссертация моей жены...
- Ну, и чудно, - оборвал его Игорь. –  Деньги при вас?
- Вот так сразу?
- А зачем откладывать? Брат Анатолий, давай сюда папку с дарственными на этот праздник.
- Как у вас все серьезно, - сказал Юрий Петрович, начав под диктовку писать дарственную. - И чернила у вас интересные в авторучке – красные, точно кровь.
- А это и есть кровь, - спокойно сообщил Игорь. – Кровь младенца, принесенного в жертву нашему господину во время прошлой обедни. Не беспокойтесь, то, что вы написали – не договор с Сатаной, это обычная бухгалтерия. Бюрократия вечна, она была, есть и будет... Вы просто пожертвовали деньги на развитие нашего движения. Но наш господин должен знать, кого благодарить за это... А сюда, пожалуйста, поставьте отпечаток вашего большого пальца, - и он протянул ошалевшему Юрию Петровичу фланелевый лоскут, явно отодранный от детской пеленки. – Палец смочите здесь...
- Теперь мы повязаны кровью, кровью убиенного младенца? А отпечаток пальца это, подозреваю, кровь нового ребенка, уже принесенного в жертву? – спросил Юрий Петрович.
- А вы не так просты, как кажетесь на первый взгляд, - внимательно посмотрел на него Игорь. – Ладно, слушайте инструкции...
... Уже сидя на кухне у отца Евгения и, рассказав ему о клоунаде, которую он устроил для сатанистов, Юрий Петрович грустно сказал:
- Налей-ка мне водки, отче. И сразу – грамм двести. И себе тоже.
- Мне нельзя, у меня проповедь.
- Ничего, раскрепостишь свое красноречие...
Выпили, посидели, а потом Юрий Петрович, собравшись с духом, выпалил:
- Ты же знаешь, что завтра решающий день? А мне Дашку спрятать негде... Приютишь до ночи?
Отец Евгений медленно побагровел, а потом его понесло. Несло долго и мощно, так, что матушка Светлана мышью вышмыгнула в дверь и скрылась где-то в дальних комнатах дома, предварительно захлопнув все двери и утащив с собой орущих детей. Наконец батюшка сделал передышку, и Юрий Петрович, воспользовавшись паузой, смиренно сказал:
- Я, конечно, могу отдать Дашку сатанистам, сначала убьют ее ребенка, потом и ее, а, может, ее просто доведут до сумасшествия, потом я заберу твой потир, верну тебе, ты мне заплатишь... Но как мы с тобой после этого  жить-то будем? Ты со своим потиром, обагренном кровью младенца и его матери, я... Ну, обо мне не будем, ты-то как будешь жить, посредник между добрым и всепрощающим богом и его чадами? – Священник засопел. – Ну, совершила девчонка ошибку, ну, украла цацку, чтобы спасти своего ребенка...
- Ничего себе цацка, - возмутился отец Евгений, но уже без ругательств. – Я уже не говорю о том, что это предмет священного культа... В нем золота грамм триста, четырнадцатый век... Ты знаешь, сколько он стоит? Нет? И я не знаю...
- Ты понимаешь, она главная фигура в моей игре. Я специально вызвал свою сотрудницу, кстати, не безразличного мне человека, дочку моего погибшего друга, чтобы подставить ее вместо Дашки, а ты...
Отец Евгений встал и, лохматя бороду, заходил по кухне.
- Она у меня год поститься будет, на хлебе и воде будет сидеть... – бубнил он на ходу.
- Ты что, удочеришь Дашку и будешь блюсти ее пост? Или в келью замуруешь? Ты хоть знаешь, крещенная она или нет?
- Как? – оторопел священник.
- Да вот так. И своим жестокосердием оттолкнешь от церкви не заблудшую овцу, а потенциальную прихожанку...
- Где ты все-таки таких слов нахватался, сын мой? – отец Евгений, наконец, прекратил мотаться по кухне словно маятник.
- Книжки когда-то давно читал, папаня, в том числе и Евангелие. Знаешь, есть такая книга... Может читал? А здесь, у вас, начал кое-что из прочитанного вспоминать. Кстати, заметь, у вас – «батюшка», «отче», «сын мой», «дочь моя»... А у них, у сатанистов – все «братья» и «сестры».
- Хватит антихристианскую пропаганду вести, - опять засопел отец Евгений.
- Почему антихристианскую? Возьмем протестантов. Те же христиане, но у них ведь тоже «братья» и «сестры»...
- Хватит! – рявкнул отец Евгений. – Веди ее!
- Хорошо, - согласился Юрий Петрович. – Завтра утром.
И быстренько исчез.
С Витькой они договорились встретиться под вечер – у того в доме. Непременным условием было присутствие Дашки, но появиться она должна была как бы случайно – шла, мол, мимо, дай – загляну к дружку.
Уговорить ее пойти в дом к отцу Евгению было не менее трудно, чем убедить священника принять ее. Ей, и в самом деле, не крещенной, оказывается, было и страшно, и стыдно, и не с руки, и неловко... Когда отговорки исчерпались, и Дашку стабильно заклинило на «неловко», Юрий Петрович мрачно сообщил ей, что вынужден прекратить поиски ее ребенка, раз она сама того не хочет, и совсем уже в черных тонах обрисовал безрадостную перспективу ее дальнейшего существования.
- Да согласная я! – заорала Дашка, когда он демонстративно поднялся из-за стола.
Оставалась Галка. Но до ее прибытия еще была целая ночь, и Юрий Петрович, проведя очередной инструктаж, отправился спать – поезд приходил рано утром.

5

На перроне, выхватив у Галки легкую сумку, он вместо приветствия погнал ее в туалет.
- Сделай со своим лицом что-нибудь такое, чтобы я тебя не узнал, когда ты оттуда выйдешь. Ну, глаза, губы, белила, румянец... Что там еще? Сама придумаешь… Да, и волосы спрячь.
- Дайте мне пистолет, - попросила ошалевшая от такой встречи Галка.
- Зачем? – удивился как никогда прежде настроенный на серьезный лад Юрий Петрович.
- Чтобы перестрелять в туалете всех свидетелей моего перевоплощения. Что это за таинственность?
- Потом объясню.
- Хорошо. Вам какой макияж больше нравится – под гейшу, под женщину-вамп или под девочку-готт?
- Не паясничай! Все очень серьезно, глупая. Иди!
И Галка ушла.
- ...Расскажи мне про ритуал обедни святого Секария, - попросил Юрий Петрович, когда они с Галкой, после того, как она у себя в номере приняла ванну, выпила чашечку кофе и снова нанесла на лицо этот ужасный макияж, взглянув на который, Юрий Петрович даже есть отказался. Галка убеждала его, что это – японская гейша, хотя, по его мнению, это было гораздо хуже, но от дальнейших комментариев для пользы дела он отказался. Гейша, так гейша.
-  Вы столкнулись с очень серьезной практикой церкви Сатаны, - начала Галка.
- Мы столкнулись...
- Хорошо – мы. Среди прочих мерзостей, типа секса...
- Добровольного? – уточнил Юрий Петрович.
- Да, - подумав, ответила Галка.
- Так в чем же тогда мерзость? – усмехнулся он.
Галка оставалась невозмутима.
- ...Среди прочих мерзостей этот ритуал подразумевает еще и умерщвление некрещеного младенца, - продолжала она.
- Каким способом?
- Его загодя топят в колодце, а потом воду из этого колодца пьют вместо вина для имитации христианского причастия, -  Галка отхлебнула кофе.
- Ты уверена? Ребенка именно топят? – помрачнел Юрий Петрович.
- Да.
- Что-то не вяжется твоя версия этого ритуала с местной. Хотя... – задумался Юрий Петрович. – Игорь говорил именно о некой местной, да еще и экзотической, усложненной интерпретации обедни, посмотреть на которую приезжают даже московские извращенцы. Ладно, все пока говорит о том, что ребенка не утопят.
- Почему вы так думаете?
- Потому что там буду я, и я им зачем-то нужен. С меня уже взяли именно кровавый отпечаток... Что там еще насчет мерзостей?
Она обрисовала ему довольно невеселую картину предстоящей вакханалии, и дело показалось ему еще более нехорошим и рискованным.
- Хватит, Галина Сергеевна страсти рассказывать. Мне и так за тебя страшно.
- Почему – за меня?
- Потому что ты будешь главным действующим лицом, - и он кратко рассказал Галке про ее роль. – Ты у меня умница, ты с сатанизмом уже дело имела, ты в Крыму сатаниста Лувезлева почти в одиночку почти поборола, ты справишься, - завершил инструктаж Юрий Петрович.
- Из-за таких редких, но добрых комплиментов я на вас и работаю, рискуя своей девичьей жизнью и честью, - вздохнула Галка.
- Ну, доела? Пошли, дел много.
- А отдохнуть с дороги?
- Потом отдохнешь. Вот адрес, дорогу объяснять не буду. Чем больше людей ты спросишь, как найти эту улицу, чем больше местных увидят такую красавицу, тем лучше. В том, что ты ищешь бабушку Глафиру, никто ничего подозрительного не увидит – старушка травками занимается, может и еще кое-чем. Я затылком чувствую чужие глаза, а кто – не могу определить, но тебя – наоборот, должны видеть все. С Дашкой проведешь не больше часа. Но за это время постарайся усвоить ее манеру одеваться, двигаться, говорить, запомни ее жесты. Потом размалюешь ее, как себя, а себя превратишь в Дашку, то есть просто хорошо умоешься. Поменяешься с ней одеждой и...
- Можно я себе трусики оставлю? – Галка кокетливо опустила густо намалеванные веки.
- Ни в коем случае. Там раздеваться придется, сама же про мерзости рассказывала. Сразу вопрос возникнет: «Откуда вдруг у местной крали такие красивые трусы в горошек?»
- В какой горошек?! – возмутилась Галка.
- Ладно, ладно, ей свои трусы можешь не отдавать, они ей ни к чему, Поп не станет на ней трусы проверять. Да и для Дашки на улице только внешность твоя нужна и верхняя одежка. Но сама наденешь именно ее трусы. Надеюсь у нее они не одни. Тебе могут не проверять, но потом, когда оставишь их с остальной одеждой, не ровен час – поинтересуются. А тут, на тебе! – гипюр, стринги... Поняла? Хорошо. Так вот, поменяешься с ней одеждой и отправишь ее к попу. Хоть пинками под зад выгоняй. В том, что приезжая дама, посетив старушку-травницу, направилась в церковь, тоже ничего странного нет: эти бабки почти всегда отправляют своих клиентов в храм – свечку поставить, помолиться... Отправив ее, сама  оставайся чистая и умытая, ну, ты поняла – как Дашка. Потом ждешь Витька. Это твой жених. Он придет часов в десять, чтобы отвести тебя в эту поганую церковь. Поэтому, пока будешь ждать, спи, сколько влезет, отрабатывай коронные приемы, только бабку не пугай своими воплями, короче – набирайся сил. В церкви буду и я – вполне легально. Не удивляйся, если я буду косить под дурочка, да и сама веди себя так, как на твоем месте вела бы себя Дашка. Ну, а потом, скорее всего, когда начнется это причастие, а, может, позже, в общем, когда сама поймешь, что дальше нельзя, делай все, что хочешь. Только постарайся никого не убить. Твое вступление будет для меня сигналом. Там главной фигурой будешь именно ты. Давай, до встречи.
- На моих премиальных роль главной фигуры каким-то образом отразится?
- Лишний раз в угол не поставлю, когда провинишься. Иди – время!
И Галка пошла. А он позвонил Витьке. Его заспанный голос Юрию Петровичу не понравился.
- Ты что, пил?
- Ну! – в очередной раз обиделся тот. – Погоди, Юрка, немного, я сейчас, сейчас... Слушай, - по звуку было слышно, что Витька перебазировался во двор, - ты знаешь, где я сегодня спал?
- Неужели даже на кухню не пустили и во двор выгнали? – посочувствовал Юрий Петрович.
- А! Кухня давно пройденный этап. Я с Дашкой спал!
- Ну, спать по-разному можно, - улыбнулся в трубку Юрий Петрович. – К телу допустила?
- А то!
- Ну, мужик, тогда поздравляю, - уже рассмеялся Юрий Петрович. – Все-таки твоя взяла? Молодец! Только для первого раза хватит в постели кувыркаться, быстро надоест... Да и Галину я к вам послал. А она у меня девочка еще не целованная. Нечего ее развращать всякими сексуальными мерзостями...
- Чем? – не понял Витька.
- Ну, ладно, ладно, - успокоил его Юрий Петрович. – А теперь слушай, что еще нужно сделать...
Выдав очередную порцию заданий, Юрий Петрович взял фотоаппарат и направился к Геориевско-Михайловскому храму.
- Привет неофитам-сатанистам! – рыкнул на него из-за своей калитки отец Евгений.
- Почем опиум для народа? – ответил то ли на приветствие, то ли на пароль Юрий Петрович. Диалог получился почти как у Ильфа и Петрова.
Джип стоял на месте. На месте, то есть, опершись о джип, с сигаретой в зубах был и «брат Анатолий». Юрий Петрович сдержанно кивнул ему и, не получив ответа, начал фотографировать остатки храма. Ведь обещал «жене» сфотографировать, значит, обещание нужно выполнять. Иллюстрации для диссертации, однако.
- Добрый день, Юрий Петрович! – улыбчивый Игорь нарисовался уже на втором кадре. – Жена, даже приехав в наш городок, заставляет вас трудиться вместо себя... Видели вас случайно в городе наши братья.
«Я же чувствовал это, затылком чувствовал слежку! – мрачно думал Юрий Петрович, в свою очередь тоже искрясь дурковатой улыбкой и обмениваясь любезностями с «исчадием ада». – А Галке, издевавшейся надо мной по поводу моей мнительности, задницу потом надеру! Нам бы день простоять, да ночь продержаться. Впрочем – полдня и полночи»
- Это просто знакомая, - смутившись, пояснил он. – Дела у нее здесь, вот и попросила номер в гостинице заказать, встретить...
- Понимаю вас, понимаю, - казалось, что Игорь подмигивал даже улыбкой. – А мы здесь к обедне готовимся. Не хотите ли взглянуть?
«Дурак! – на сердце у Юрия Петровича вдруг слегка отлегло. – Кто же знакомит предполагаемого противника с полем боя? Или я, и впрямь чересчур мнительный?»
- С удовольствием взгляну на ваши таинства, - и он поспешил за Игорем внутрь храма.
Все, как положено, если верить Галке – две концентрические окружности с символикой... Как ее?.. Ага, с кабалистической символикой. Треугольник на северной стороне... Вход в круг – на противоположной. Да, окружности были прочерчены мелом вокруг одной из могильных плит.
- А почему выбрали именно эту плиту? – наивно спросил он, понимая, что именно под ней лежат останки так до конца и не канонизированного святого.
- Удобно, ближе к центру. В обедне принимает участие восемь человек. Вы, Юрий Петрович, будете стоять вот здесь, держать сосуд с напитком, угодным нашему господину, и когда я вас попрошу об этом, передадите его мне, - продолжал пояснять Игорь.
- И что это за напиток? – рискнул Юрий Петрович.
- Кровь, - продолжал улыбаться Игорь.
- Младенца? – на всякий случай уточнил Юрий Петрович и радостно улыбнулся. Улыбнулся, потому что ребенок, оказывается, - еще жив, его не утопили. Но Игорь понял его улыбку по-своему.
- О, Юрий Петрович, я вижу в вас большой потенциал! Я вижу, кроме садо-мазо, на которых вас прошлый раз слегка заклинило,  вас еще кое-что волнует. Уверяю, получите удовольствие. А после обедни нам с вами не мешало бы поговорить... Да, вот еще что... Все участники ритуала полностью обнажены. Нет-нет, не совсем то, о чем вы подумали. Это – для избранных, - успокоил Юрия Петровича Игорь, видя, что тот смущенно потупил глаза. – На нас будут черные мантии с капюшоном. Почему-то многие течения церкви Сатаны предпочитают белые, но это неправильно, это претит самой идее сатанизма. Не находите?
Юрию Петровичу цвет мантии был по барабану, главное – Машка еще жива, а ему доверили держать потир!
- Да-да, это несколько странно... – и он, как слон, закивал головой.
- Думаю, вашей жене в диссертации этот момент следует подчеркнуть особо. Для теории нашего движения это очень важно, - продолжал вдохновенно вещать Игорь.
- Да-да, это очень интересно, - снова закивал Юрий Петрович.
- Заметьте, наша церемония проводится не утром или в обед, а ночью. Поэтому «обедней» или «литургией» этот ритуал можно назвать только условно. Вы понимаете, о чем я?   
За время последовавшей лекции про сатанизм это движение настолько к Юрию Петровичу привязалось, что по дороге домой он еще некоторое время продолжал кивать. Зато своим идиотизмом, кажется, просто умилил и покорил Игоря.
«А не зайти-ка мне к папаше? – подумал Юрий Петрович. – Дашка должно быть уже здесь».
Дашка сидела на кухне, зареванная по пояс. Тушь, помада, румяна, как и вся прочая косметика, которой наштукатурила ее Галка, вперемешку с собственными слезами и соплями были размазаны не только по ее лицу, но и по Галкиной блузке. Подолом этой самой блузки она даже нос вытирала, демонстрируя отцу Евгению свой пупок.
- Она каялась, аки Мария Магдалина, - блаженно обнадежил поп Юрия Петровича.
- Велики твои труды есть, – начал было Юрий Петрович. – Но, отче, ты же обещал...
Отче, продолжая расхаживать по кухне, грозно зыркнул на Юрия Петровича.
- А что? В келью на год, как ты сказал, я не имею права ее посадить, но она же  должна четко запомнить на всю жизнь – женщине в алтаре не место! Матушка! – позвал он опять забившуюся где-то на задней половине дома жену. – Помой ее, пусть постирает это... это безобразие, дай ей  надеть что-нибудь поприличнее, а то она все норовит меня в соблазн ввести, накорми и пусть полежит где-нибудь там, отдохнет, подумает...
- Да ты, Женька, моральный садист, - покачал головой Юрий Петрович.
- Все, больше не буду. Но она надолго запомнит, как алтарь осквернять. Пусть поплачет, впереди ее радость великая ждет.
- Ты веришь?
- Верю и буду бога молить за возвращение невинного чада матери. Вот как только ты уйдешь, перестанешь мешать воспитательному процессу, так и начну. Вместе с ней.
Они молча посидели за столом.
- Остыл? – спросил, наконец, Юрий Петрович.
- Остыл...
- Ну, тогда, батя, слушай. Молитва это, конечно, здорово, но тебе и поработать придется. Физически. Ты у меня один остался неозадаченным.

6

Все остальное время до десяти вечера Юрий Петрович провалялся на кровати, тупо глядя в потолок. Ровно в десять позвонила Галка:
- Мы с женихом выдвигаемся.
- Не забудь оставить мобильник дома.
- Я помню...
Он подождал их на мосту. Если следят – пожалуйста. Игра вышла на финишную прямую. В темном пальтишке, повязанная платком, Галка со стороны смотрелась хорошо, похоже. А вблизи Юрий Петрович про себя ахнул – вылитая Дашка, но вслух проворчал:
- Держись раскованней, спокойней.
- Юрка, да она спокойна, как йог, - бросился защищать Витька «невесту». – А каким приемам меня научила! Если бы я их знал, когда мы с тобой у церкви встретились...
- Я же тебя тогда спросил, как будем – по-простому или...
- Это вы про что? – вдруг встревожилась Галка.
- Да был в нашем знакомстве один эпизод, я потом расскажу, - пообещал Юрий Петрович.
- Юрка... – забеспокоился Виктор.
- Заметь, сейчас ты опять первым начал, - развел руками Юрий Петрович. – Ты лучше скажи, все взял, ничего не забыл?
- Все при мне, - и Витька похлопал себя по животу.
Их уже ждали.
- Витек! И ты к нам? – заулыбался Игорь.
- Нет, я здесь погуляю, подожду Дашку с ребенком.
- Погуляй, погуляй... Заодно и покарауль. Нам меньше хлопот. В случае чего – подашь знак тревоги.
То ли потому что темно было, и их освещал только тусклый свет из дверей храма, то ли по другой причине, но на этот раз улыбка Игоря показалась Юрию Петровичу зловещей.
- Вам, Юрий Петрович, сюда – там вам выдадут мантию, а с вами, девушка, я предварительно пообщаться хочу – обговорим условия возвращения ребенка.
- Я ее видеть хочу, - глухо из-под платка подала голос Галка.
- Конечно, увидите...
«Это уже Галкин экспромт, мы так не договаривались, - подумал Юрий Петрович, облачаясь в мантию – широкий черный балахон с рукавами, широким горлом и глубоким капюшоном. - А, впрочем, - логично. Ему, вишь ты, еще и пообщаться захотелось. Ну, что ж, Галка, общайся, только не начни сразу ногами махать, а то можем ребенка потерять».
Внутри храма было не темно, но мрачновато. Чадили факелы, укрепленные на стенах, большие черные свечи и ритуальные огни вокруг магического круга уюта тоже не добавляли. Низкий потолок и полусфера, имитирующая купол, были закопчены. Сзади из угла доносились перешептывания трех московских зрителей-придурков. 
«Не первый раз, видать, сатанисты здесь оргию устраивают, - подумал Юрий Петрович, еще раз осматривая закопченный потолок. – И куда только полиция смотрит?» - задал он себе сакраментальный  вопрос, один из тех, из вечных.
Он занял свое место в круге. На расстоянии двух метров справа и слева от него застыли темные силуэты в мантиях. Еще один силуэт справа оказался с большим мечом – он охранял ритуальный вход в магический круг.
«Меч – это нехорошо, - задумался он. – Меч – это даже очень плохо, придется соображать по ходу дела. Ладно, что-нибудь придумаем. Ситуация покажет».
Между тем ситуация развивалась. В круг вошли остальные участники действа. В их окружении Галка, одетая в такую же черную мантию, смотрелась маленькой и беззащитной. Ей помогли лечь на надгробную плиту и между слегка раздвинутых ног поставили еще одну большую черную свечу. Но зажигать ее не стали. Игорь взял со столика большую черную книгу, раскрыл ее и начал что-то бормотать. Юрий Петрович вслушался, но ничего не разобрал.
«Так ведь он наоборот читает! – наконец-то сообразил он. – Ну, тогда и слушать нечего».
Но остальные участники ритуала слушали Игоря внимательно и периодически повторяли за ним отдельные фразы. Это продолжалось довольно долго.
«Когда же ему это надоест?» - с тоской подумал Юрий Петрович.
Игорю, видать, и самому это надоело: он отложил книгу, остановился перед Галкой, зажавшей свечу между лодыжками, и, запрокинув голову, поднял руки вверх. Капюшон с его головы сполз, но он не обратил на это внимания. Стоял долго. Наконец послышалась тихая мрачная музыка.
«Магнитофон включили, шарлатаны», - усмехнулся Юрий Петрович.
Но тут произошло нечто. Если бы об этом ему рассказали, он бы не поверил. Ну, ладно, вспыхнула «Галкина» свеча – это можно было объяснить каким-то химическим фокусом... Ну, ладно, раздался вой, и он все время нарастал –  включили мощную стереосистему... Но, когда мрачным бордовым светом в северной части круга вспыхнул треугольник, когда, чуть погодя, засветился и сам круг – это было впечатляюще. Ведь днем он сам видел этот круг – две обычные меловые окружности, жирно прочерченные мелом на обычных плитах пола...
- Благодарю тебя, господин! – крикнул Игорь. – Ты здесь! Ты с нами!
И он забегал вокруг Галки. Забегал странно – задом наперед, постоянно кланяясь. Продолжалось это минут десять, но, уделив его забегу должное внимание, Юрий Петрович увлеченно начал наблюдать за треугольником. Тот багровел и багровел, а окружность магического круга, в котором они стояли, казалось, начала вырастать из пола, образуя своеобразную стену. Между тем вой, нарастая, слился с музыкой и не просто слился, а гармонично в нее вписался. «Хороший диск-жокей, - невольно подумал Юрий Петрович. – Впечатляет, однако».
В это время Игорь, устав извращаться, пробежку завершил. Он остановился перед входом и протянул к нему руки. Появился человек в мантии с голым ребенком на руках. Было видно, что ребенок орал, но голоса слышно не было – его заглушала музыка. Юрий Петрович дернулся – вот она, Машка, живая и невредимая! Вот он, потир, – стоит на столе, целый и тоже невредимый! Ну!.. Нет, отсюда им с Галкой будет выбраться трудно – с ребенком, с потиром... 
Игорь бережно поднял ребенка над головой и что-то прокричал своему беснующемуся господину, затем медленно и торжественно обошел вокруг надгробной плиты и продемонстрировал девочку Галке. Та, как и положено матери, сделала попытку вскочить навстречу ребенку, но два силуэта шагнули к ней и вернули на плиту. Она безвольно подчинилась, но силуэты продолжали держать ее за руки. Игорь подошел к стоявшей справа от Юрия Петровича мантии, и сквозь вой до сыщика донеслось: «Сделай свое дело для нашего господина, брат Анатолий!» Тот принял ребенка и, поклонившись в сторону воющего треугольника, направился к выходу из круга. Игорь взял со стола потир и застыл, рассматривая его.
«Ну же! Ну! – напряженно думал Юрий Петрович. – Отдай потир мне! Ты же намекал!» И Игорь направился к нему.
- Идите за братом Анатолием, поможете ему. Просто будете держать потир, хорошо? Он знает, что нужно делать. Потом принесете потир мне.
И Юрий Петрович облегченно вздохнул и направился на выход.
Здесь в ночной тишине голос орущей Машки звучал особенно впечатляюще. Где-то далеко на окраине города залаяла чуткая собака, ее поддержала соседка, потом еще и еще. Скоро вся окраина заливалась собачьим лаем.
«Что же вы собак своих не слушаете? – мысленно обратился Юрий Петрович к жителям окраины. – Ведь это же не впервые происходит... Конечно, детского плача вы не слышите, но ведь можно поинтересоваться, почему вдруг взбесились все собаки в округе? Что, стая волков забрела? Тогда – тем более, нужно просыпаться».
Сзади хрустнула ветка, он не стал оборачиваться – был уверен, что это Витька.
- Давай быстрей, а то меня эти вопли уже достали, - раздался откуда-то снизу голос Анатолия. – Здесь мы кровь ангелочку пустим, здесь мы его и по воде отправим... Подставляй по...
Договорить он не успел. Потир точно лег на его бритый затылок. Роняя потир, Юрий Петрович успел подхватить на руки вдруг затихшую Машку.
«Неужели не успел?» - Юрий Петрович приложил ухо к ее груди, осмотрел – нет, цела.
- Дядя... – вдруг улыбнулась Машка и потянула его за капюшон.
- Дядя, дядя. Живая наша пропажа, - обрадовался он. – Витька, ты где?
- Здесь я, здесь, - вынырнул из кустов Витька.
- Снимай с него балахон, привязывай его самого к дереву, вместо кляпа хоть свой носовой платок, хоть носок можешь вставить. Сам раздеваешься до гола и этот балахон надеваешь. Потом переливаешь из грелки в потир кровь и ждешь меня здесь. Давай куртку, ребенку холодно. Простудишь – Дашка тебе голову оторвет, - и он с Машкой на руках бросился в сторону дороги.
За косогором гарцевал отец Евгений.
- Слава тебе господи – жива! – принял он снова начавшую орать Машку. - А знаешь, мы с ее матерью весь вечер молились за спасение невинной души.
- Хорошо, хорошо… А теперь разомнись. Как договаривались – бегом домой, оставляешь Машку, вызываешь пару нарядов полиции, а сам – сюда в полной амуниции.
- Да помню я, помню, - и отец Евгений, одной рукой задрав рясу, а другой крепко прижав к себе орущую Машку,  резко сорвался с места.
Возвращаясь к Витьке, Юрий Петрович представил себе, как по ночной пустынной улице в задранной чуть ли не по пояс рясе несется поп с орущим ребенком на руках. Кто увидит – это зрелище запомнит навсегда. Такое не забывается.
Поднимаясь к церкви, он спросил Витьку.
- Кровь голубиная или кошку задрал?
- Ну! – обиделся Виктор. – Трем голубям шеи свернул...
- Смотри, самому пить придется.
- Как пить? – возмутился Витька.
- Желательно молча и не требуя повторить. И помни – ты стоишь справа от меня, а твой сектор действия – справа от тебя. Там, правда, один с мечом стоит, но его я на себя возьму. Все, отдышались, пошли. И реагируй на все происходящее спокойно. По крайней мере, постарайся. Капюшон глубже на лицо надвинь.
Он пропустил Витьку вперед и, когда тот, входя в храм, растерянно притормозил, мягким пинком указал ему направление движения. Но потом, возможно, в нарушение ритуала, обогнал его – чтобы Витька не заблудился.
Их заждались. Орала музыка, скорее всего, окончательно оглушившая присутствующих, воздев руки, орал Игорь, обращаясь к своему, уже окончательно вышедшему из себя, господину, зарево в треугольнике клокотало, светящийся круг за время их отсутствия вырос до полутора метров... «Ладно, с этим спецэффектом потом разберемся. Нужно будет у нашего спеца поспрашивать. Скорее всего, это лазеры», - решил Юрий Петрович.
Вручая Игорю потир, Юрий Петрович довольно естественно изобразил не только дрожь в руках, но и почти полный упадок сил – нравственных и физических. Игорь улыбнулся и вернул ему потир:
- Пей!
Кровь Юрию Петровичу пить приходилось. Когда-то, очень давно, их конный отряд преследовал в Каракумах банду торговцев наркотиками и заблудился. Если бы не лошадиная кровь, которую они периодически отсасывали из предварительно сделанных ранок на венах своих лошадей, они бы полегли в той пустыне от голода и жажды...
Он сделал глоток, к удовольствию Игоря закатив глаза.
- Да вы, Юрий Петрович, еще и вампир... Как это интересно... – прокричал, наклонившись к нему, Игорь.
Юрий Петрович только смущенно улыбнулся, вытирая рот. Витька со своей задачей справился стойко – выпил, вытер рот рукавом. «Сейчас огурца потребует, мерзавец!» - пронеслось в голове у Юрия Петровича. Но обошлось, подмены Анатолия на Виктора не заметили. Остальным участникам этой обедни пить кровь невинно убиенных младенцев было делом привычным.
По-видимому, настал кульминационный момент всего действия. Музыкальная тема плавно сменилась, перейдя в более спокойную, почти лирическую мелодию и – главное – в храме стало тише.
- Я обещал тебе вернуть ребенка, и я выполняю обещание: здесь самое ценное, что у него было – кровь, эликсир жизни. Выпей, и ты навсегда воссоединишься со своим дитятей. Как только что это сделали все мы тут находящиеся, чтобы приветствовать нашего господина. Теперь ты – наша сестра. Но, кроме этого, ты и избранная подруга нашего господина. Выпей!
Галка дернулась, но ее крепко держали за руки, и ее голова со стуком упала на плиту. «Не переиграй!» - мысленно приказал Юрий Петрович. Но, по мнению Игоря, Галка не «переигрывала», а «не доигрывала». Он озадаченно остановился. Скорее всего, он ожидал истерики, воплей сходящей с ума матери, но не простой потери сознания. Он все же облил ей рот кровью и стал в ее ногах.
- Я обещал тебе вернуть ребенка, и я выполню обещание. Вместо дочери наш господин подарит тебе сына. – Сделайте из нее звезду! – приказал он.
У надгробной плиты появились два силуэта и раздвинули Галкины ноги.
И тут что-то вспыхнуло под куполом. Голубая сфера величиной с футбольный мяч, пульсируя и одновременно вибрируя, постепенно увеличивалась в размерах. Если и это тоже был спецэффект, то спецэффект, неожиданный не только для самих сатанистов, которые замерли, изумленно задрав головы, но и для багрового зарева над треугольником и в магическом круге. Красный огонь заволновался и, пульсируя, устремился вверх. «Часть шоу? – подумал Юрий Петрович. – Не похоже...»
Игорь пришел в себя первым и явно начал нервничать.
- Все равно она получит ребенка от моего господина! – заорал он и начал задирать Галке подол.
- Брат Игорь, по-моему, она того... Не дышит, - тревожно сообщил тот, что держал ее правую руку.
Порядок в строю вдоль круга уже нарушился, и Витька дернулся вперед.
- Спокойно! - остановил его Юрий Петрович. – Но будь готов. Твой тот, что возле ее левой ноги.
Это произошло одновременно. Сатанист, державший правую руку Галки, отпустил ее, безвольную, и начал нащупывать на Галкиной шее пульс. В этот момент из дверей раздался дикий вопль «Они менты!» и на пороге появился голый брат Толик. Юрий Петрович успел укоризненно взглянуть на Витьку, прежде чем услышал другой, более знакомый вопль от надгробной плиты. Со своим традиционным кличем, всегда немного раздражавшем Юрия Петровича, Галка освободившейся рукой вывихнула плечо сатанисту, который так беспокоился о ее состоянии. Юрий Петрович одним прыжком сбил с ног того, кто держал Галкину правую ногу. Пристыженный перед этим Витька запоздал и завозился с тем, кто вцепился в Галкину левую ногу. Но Галке достаточно было и одной правой. Вероятно, пах Игоря она выбрала неслучайно, и тот, скорчившись, завалился набок. Витька, наконец, оторвал свою жертву от ее левой ноги и сейчас самозабвенно добивал сатаниста. Галка сделала кувырок назад, послав ногами в нокаут того, кто держал ее левую руку, и вскочила на ноги.
«Вот паршивая девчонка! - подумал Юрий Петрович, догоняя длинного парня. – Опять старших не слушает, купальник надела... А какое было бы зрелище!»
Поймав тощего, он не стал его бить, просто задрал мантию ему на голову и, быстро, но аккуратно завязав ее на узел, поднял парня с пола – пусть путается под ногами и своими хаотическими перемещениями и необычным видом вносит свой посильный вклад в общий бедлам.
Контуженный потиром голый Толик метался от одной сражающейся группы к другой, везде получая по зубам и от своих, и от чужих. Наконец кто-то его вырубил.
Дальше можно было просто стоять и любоваться Галкой, но вот беда – во время кувырка мантия запуталась у нее на голове, но на помощь ей уже спешил Витька. Он хотел защитить ее от несущегося на нее мужика. Витька задрал свою мантию и попытался выполнить боковой удар ногой – Галка показала – но растяжка у него была не та, что у Галки, и вместо живота он попал своему противнику в пах. Юрий Петрович только усмехнулся, когда, расстроенный собственным предательским, подлым и не мужским ударом Витька, наклонился над мужиком, похлопал его по плечу и сказал:
- Извини, братан, промахнулся, - и тут же уже честным ударом в скулу отправил его на пол.
 «Черт, как же я забыл про меч!» - вдруг вспомнил Юрий Петрович. И вспомнил вовремя. Галка все еще барахталась в своем тряпье, и тот, кому поручили меч, осторожно подкрадывался к ней. В три прыжка Юрий Петрович оказался между ними и грозно предложил:
- Отдай меч!
Но меч уже был занесен и начал опускаться. Юрий Петрович давно усвоил, что когда тебя бьют сверху, не важно чем – палкой, ломом, топором или, хотя бы, как сейчас, мечом, нужно идти на сближение с нападающим. Если не дотянешься до рук, то хотя бы уменьшишь амплитуду движения оружия, а, значит, и силу удара. До рук он дотянулся. Блок был поставлен настолько удачно, что нападавший просто не удержал меч в руках, и за спиной Юрия Петровича его поймала Галка, наконец-то представшая во всей красе.
- Можно забрать в качестве трофея? – спросила она Юрия Петровича.
- Тебе нужно разрешение? А ты по поводу купальника разрешения спрашивала? Ну, можешь, можешь… Вместе с купальником.
- Ну конечно! – обиделась Галка.
- Приказы не обсуждают! Ладно, потом поговорим, иди, Витьке помоги, а то, видишь, на него двое насело.
Парень в задранной мантии, опять поднялся и, видимо, никому особо не мешая, продолжал блуждать вокруг надгробной плиты. Проходя мимо него, Галка, брезгливо скривившись, незаметным  движением руки все-таки отправила его на пол.
Юрий Петрович нашел на полу скорченного Игоря и, глядя ему в глаза, просто надавал пощечин.
- Всем оставаться на своих местах! Работает ОМОН, – это в дверях наконец-то появилась толпа омоновцев, с автоматами и, как положено, в бронежилетах. Но, зачарованные открывшимся зрелищем, они в нерешительности остановились.
Юрий Петрович тоже поднял голову. Да-а, это нужно было видеть. Оказывается, за то время, пока они срывали сатанинскую оргию, шар под куполом успел увеличиться до громадных размеров и теперь занимал все его пространство. Треугольник же заметно угас и только изредка огрызался тусклыми всполохами, а магический круг снова приобрел очертания круга, а не цилиндра. Юрий Петрович готов был поклясться, что откуда-то снизу доносилось приглушенное порыкивание. Тут из-за спин омоновцев послышался голос отца Евгения:
- Господи Иисусе Христе! Яви свою силу, разрушь этот вертеп диавола, изгони Сатану, накажи исчадий ада, осквернивших богомерзкими делами своими храм божий! – и, растолкав омоновцев, он вышел вперед, поднял руки к шару, продолжая молитву.
На Юрия Петровича сверху посыпалась кирпичная крошка, а шар продолжал раздуваться, выползая из-под купола и приобретая грушевидную форму. Он светился мягким голубым светом, напомнившем Юрию Петровичу свет абажура из далекого детства, и он, как зачарованный, смотрел и смотрел на него.
- Послушай, Юрка, - дернул его за рукав Виктор. – Не нравится мне все это... Сейчас нам на головы весь храм обвалится. Он уже трещит, слышишь? Ты же видел, из чего он сделан?..
- Да уж, похоже на то, что обвалится, - согласилась Галка.
Действительно, раздался сухой треск, и мимо них пролетел кирпич, потом второй...
- Ну, что стоишь, как зачарованный?! – наконец заорал Витька. – Бери потир, пошли домой!
Юрий Петрович словно очнулся. Глазами поискал потир, кинулся к нему, схватил и, помедлив секунду, соображая – выходить в магические ворота или идти сквозь круг, направился прямиком к выходу, по пути все-таки, на всякий случай,  перепрыгнув через круг.
Так они и пошли на стенку омоновцев: Юрий Петрович в мантии и с потиром в руках, Галка без мантии, но в купальнике и с мечом, и Витька, ощупывающий свою мантию, явно в надежде найти чего-нибудь, чем в свою очередь можно было бы похвастаться перед омоновцами.
- Стоять! – приказал бравый командир взвода.
- Че? – не понял Витька, который, скорее всего, с раннего младенчества не любил ментов. – Это ты моей собаке можешь попробовать команды отдавать – «стоять», «сидеть». Если она позволит...
- Успокойся, Витек, - и Юрий Петрович миролюбиво посоветовал командиру: - Вы лучше вон теми займитесь, - он указал на троицу, застывшую в углу и видимо, решившую, что все увиденное ими здесь и даже ОМОН есть частью грандиозной обедни святого Секария «с местным колоритом» – обещанная им «усложненная интерпретация». – Или тех идиотов вытаскивайте, а то они так и останутся под обломками. Время теряете...
Отец Евгений тоже наконец-то обратил на них внимание.
- Этих не трогать, это – слуги божии, - понизив голос, сообщил он ошарашенному командиру, пялящемуся на Галкин купальник. – Скромнее, дочь моя, нужно  одеваться, когда идешь на богоугодное дело, - оглянувшись на Галку, бросил он вслед ее стрингам и вновь загрохотал молитвой.
Они попробовали проникнуть за одеждой, сначала за Галкиной, потом за Юрия Петровича. Но тщетно: дубовые двери вместе с луткой уже вошли на четверть в землю – храм на глазах, оседая, разрушался.
Выбравшись из храма, Галка поежилась.
- Черт, а моя ж одежда на берегу! – вспомнил Витька. – Сейчас, сейчас, Галочка, я тебе свитер принесу... – и он ринулся на берег.
- Пока можешь под мою мантию нырнуть, погрею, - предложил Юрий Петрович.
- Да уж, насмотрелась я сегодня, спасибо вам, - сказала Галка, отвергнув его галантное предложение.
- Я же говорил – не надевать купальник, сейчас было бы теплее, - продолжал гнуть свою линию Юрий Петрович.
- Как это? – удивилась Галка.
- Быстрее бы ко мне в мантию забралась...
- Да ну вас, Юрий Петрович!
- Ладно, терпи холод... Вернемся домой, к премии представлю, - пообещал Юрий Петрович.
- Скажите, а что это было? Ну, музыка, спецэффекты, лазеры – это я понимаю, но голубой шар?  – помолчав, спросила Галка.
- Треугольник тоже не был спецэффектом...
- Как это? – она захлопала ресницами. Ресницы были девственно чистыми, без «спецэффектов», но такими длинными, что Юрию Петровичу захотелось взять сантиметр и замерить их. Но сантиметра под рукой не было.
- Ты разве не слышала рычания? – он, наконец, оторвал взгляд от этих ресниц.
- Нет...
- Ну, и не забивай себе голову. А по поводу голубого шара тебя с удовольствием отец Евгений просветит. И меня тоже, - и брякнул: - Только трусы поскромнее надень.
- Да ну вас...
Вернулся Витька, и они вдвоем напялили на сопротивляющуюся Галку его свитер и мантию.
И тут началось.
Сначала медленно, с легким треском провалился купол верхнего храма. Перекрытия, отделявшие его от храма нижнего, нагрузку выдержали, но когда аккуратно. вовнутрь храма начали складываться стены, омоновцы стали покидать нижний храм в срочном порядке.
К Юрию Петровичу, который вместе с Галкой и Виктором тоже сменил дислокацию и наблюдал это зрелище с пригорка, подбежал взводный.
- Кроме тех троих никого не удалось вытащить, - оправдываясь, пояснил он. – Шар не подпускал. Как током бил, стоило войти в его зону. Скажите, а что это было?
- Это вам отец Евгений расскажет, если к себе в отделение пригласите, - сказал Юрий Петрович, а потом, почесав в затылке, добавил: - Нет, лучше вы к нему в храм приходите. Хотя... – и опять почесал в затылке.
Отец Евгений покинул храм последним, когда голубое свечение исчезло, когда начали рушиться стены нижнего храма. Он был одновременно торжественно мрачен, вызывающе горд и благостно светел.
- Вот, чада мои дорогие, что делает святая молитва с битвой против вертепа диавола... Против слов, обращенных к господу, никакие сатанинские козни не устоят...
- Потир возьми, - Юрий Петрович осторожно протянул ему кубок. – Или думаешь, я за тобой его тащить буду? Ты говорил, триста граммов?
Отец Евгений мрачно уставился на него, но потом пришел в себя, взял себя же в свои руки, вышел из священного экстаза и брезгливо принял окровавленный потир.
- Елы-палы, - произнес он задумчиво и как-то по-домашнему буднично. – Это ж сколько с ним теперь работы нужно – святой водой отмыть, потом от скверны очистить, по новой освятить...

7

Один из расчетов ОМОН остался возле развалин церкви – мало ли что? – и машина на целых пятнадцать минут поступила в полное распоряжение отца Евгения и его «слуг божиих». Поэтому уже через несколько минут они были в доме священника. И, пока отец Евгений, лохматя бороду и гордо расхаживая по кухне, без конца повторял один и тот же набор фраз: «Чудо! Великое чудо! Это архангел Михаил! Это он вновь напомнил о своей божественной силе и загнал диавола обратно в преисподнюю», матушка Светлана подала  чай.
- Да что там чай... – оживился Витька. – Может, я в магазин сгоняю? Тут недалеко есть круглосуточный... Галка, вон, почти час голой на холодной плите отлежала... Мы с Юркой перенервничали... Да и все остальные... Тоже...
Под грозным взглядом отца Евгения он постепенно затих.
- Вы сейчас должны молитвы творить перед святыми образами с благодарностью господу Иисусу Христу нашему за то, что сподобились чудо великое узреть, а не как животные алчущие водку жрать! – грохотал отец Евгений. – Такое раз в жизни бывает и то не всякому рабу божиему дано!.. Матушка, дай им водки и закусить... Побольше – закусить… Вы своим детям и внукам будете рассказывать о том, что спромоглись узреть силу господа нашего!... Мне немножко... И – груздей… Теперь этою силою и волею господа нашего Иисуса Христа и наш приход прославится!..
Тут как на грех в дверях нарисовались Галка с Дашкой, одна из ванной, где отогревалась, вторая от ребенка. Обе не накрашенные, они, действительно, оказались очень похожими. Но отцу Евгению было не до сходства. Увидев их, он быстро сориентировался и направил свою мысль по совершенно другому руслу.
- Мир погряз в мирских грехах, в разврате, в прелюбодеянии, и диавол этим пользуется! Вернемся к святым устоям нашей православной церкви, дорогие мои братья и сестры… Да, братья и сестры, – тут он выразительно глянул на Юрия Петровича, – ибо Сатана подстерегает нас на каждом шагу... – и вдруг, присмотревшись, он обнаружил, что Юрий Петрович сидит в черной мантии.
- Ты почему до сих пор не снял эту диавольскую мерзость, сын мой? Как ты смеешь осквернять дом священника этим сатанинским рубищем?!
- Хочешь, сниму? – смиренно спросил Юрий Петрович.
- Не надо, - запротестовала Галка и пояснила священнику: – Он же совсем голый...
- Матушка, отведи его дать переодеться! – грозно распорядился отец Евгений.
Когда Юрий Петрович с матушкой вернулись, та несмело обратилась к священнику: 
- Батюшка, не кричи так, дети спят, люди тебя ждут...
- А я с людьми и говорю!
- Они тебя за столом ждут... Рюмки налиты...
- Это он завтрашнюю проповедь репетирует, - успокоил маленькую матушку Юрий Петрович. – Хватит орать, Жень, мы все поняли ответственность момента, сподобились, оценили, прониклись... Что там еще? Садись за стол.
- Какая завтра проповедь! – засопел отец Евгений, грузно опускаясь на табурет. – Завтра вы все отсыпаться будете или кувыркаться в постелях, - он грозно глянул на Дашку, - а ко мне понаедут из епархии, из консистории, из управления культуры, из МЧС, из полиции... Короче, объясняться придется по полной программе.
- За благое дело?
- А ты как думал? Факт чуда подтвердить надо, документально запротоколировать... Ну, ладно, а теперь тост...
- Да ты уже столько наговорил сегодня... Может, не надо?
Но тост был произнесен. И не один.
Когда Юрий Петрович с Виктором вышли за калитку покурить, Витька достал из кармана сверток.
- Слышь, тут такое дело... Я, когда эту черную тряпку надевал, обнаружил под подолом карман, а в нем вот это, испачканное кровью, вот эти бумажки, и вот эти баксы.
- Это не тряпка, Витек, это кусок пеленки твоей будущей дочери. А может быть, и настоящая. Ты с Дашкой разберись. Да и кровь – тоже девчонки. Отпечаток мой. Видишь ли, Толик хотел этот вещдок на берегу оставить. Тогда подозреваемым в убийстве становился бы я... А бумажки давай сюда, одна из них моя, а другие мне в будущем могут пригодиться. Баксы забери. Там триста тридцать три мои кровные, это твой гонорар, как я и обещал. А остальные – премия вам с Дашкой. Сколько там?
- Две тысячи триста тридцать один бакс...
- Все правильно. Трижды по шестьсот шестьдесят шесть плюс мои. Это вам на свадьбу... Отдай мне один из баксов, чтоб разбить эту дьявольскую сумму. Ну, и на счастье. Смотри, не пропей деньги и Дашку не обмани! Ведь знаешь – найду и морду набью.
- Ну! – обиделся Витька.
Утром в номер к Юрию Петровичу пришла Галка.
- Я заказала билеты. Поезд в восемнадцать ноль-ноль. Что будем делать до вечера?
- Ну, с утра обещал появиться отец Евгений, потом обязательно нагрянет кто-нибудь из полиции, с Дарьей и Виктором, насколько я помню, мы попрощались вчера, да им сейчас и не до нас... Мне бы куртку какую купить, Джинсы у меня запасные есть, да и ветровка, но не поеду же я в ней и в поповском свитере – размерчик свитера явно не мой... Вот, собственно, и все. Потом предлагаю погулять по городу. Как-то так получилось, что я его запомнил до смешного отрывочно... Кстати, мы с тобой вчера отказались стать Машкиными крестными. Не помню – почему?
- Я тоже не помню, - отчего-то смутилась Галка и отвернулась к окну.
- Как думаешь, не обиделись?
- Думаю, нет...
В дверь постучали, и на пороге возник отец Евгений с портфелем. Он тоже почему-то засмущался, увидев в номере Юрия Петровича Галку, и тут же пообещал, что пришел ненадолго, поскольку весть о чуде уже плывет над городом вместе с колокольным звоном со звонницы его храма. К руинам бесовской обители начинает стекаться народ, пока, в основном, в лице представителей МВД и МЧС. От них сейчас отбивается его напарник, но органы жаждут пообщаться именно с ним, с отцом Евгением. Поэтому счет идет на минуты. 
- Здесь, сын мой, моя благодарность, выраженная в презренных денежных купюрах с масонской символикой. Сумма, думаю, достаточная, чтобы оценить ваш физический подвиг, особенно страсти претерпевшей Галины Сергеевны. Мне Виктор вчера такое  нарассказывал... У вас, что, правда, черный пояс по каратэ?
- И по тэквандо, и по айкидо, и по чем там еще, Галина Сергеевна? - окончательно запугал священника Юрий Петрович.
- В общем, премного вам благодарен, - и отец Евгений выложил на журнальный столик объемистый сверток. –  Ну, а моя душевная благодарность неописуема и неизмерима. Большое вам спасибо, ребята. Вы меня, можно сказать, из позора вытащили и к славе вознесли. Так что я ваш духовный должник. Если вдруг вздумаете повенчаться, ну там детишек своих окрестить – только ко мне. Да и в гости всегда милости просим...
- Отец Евгений, а что это было? – спросила мрачная Галка.
- Борьба архангела Михаила с аггелами продолжается, дочь моя, и я... мы.... и особенно вы, - запутался священник, - приняли в ней самое активное участие на стороне сил добра и вышли победителями.
- Так Михаил или, может быть, все-таки, Киприан? – уточнил Юрий Петрович. – Думаю, тебе, отче, собственный, полностью канонизированный святой не помешал бы.
Отец Евгений развел руками:
- Патриаршая комиссия разберется...
И он удалился.
- А что, Галина Сергеевна, время до поезда еще есть, может, сгоняем к отцу Евгению, обвенчаемся? – потянулся Юрий Петрович.
Она как-то странно глянула на него и, ничего не ответив, вышла. Он пожал плечами и спросил закрытую дверь:
- Ну, что ж тебе надо?
Дверь молчала, и он начал одеваться.
Когда он уже был почти готов, дверь ожила – в нее опять постучали.
- Полиция как всегда вовремя, - мрачно констатировал Юрий Петрович. – Я как раз прогуляться собрался...
Но от молодого следователя они с Галкой отделались легко и быстро.
- Какие к нам вообще могут быть вопросы? – спросил Юрий Петрович. – Мы ребенка нашли? Нашли. Вам же хлопот меньше...
- А почему частный сыск взялся за это, явно бесприбыльное дело?
- А захотели проявить благотворительность. Это разве запрещено?
- Как ребенок вообще мог попасть к сатанистам?
- Знаете, - задумался Юрий Петрович, - этот вопрос лучше задать самим сатанистам. Если кого найдете. Насколько мне известно, мать ребенка написала в заявлении в полицию, что его украли. Возможно, эти самые исчадия ада и украли.
- Как вам удалось выйти на них?
- Все очень просто. Пришел фотографировать эту церковь – хобби у меня такое – а они там... Познакомились, разговорились... «Мы, - говорят, - местные сатанисты. Не хотите принять участие в нашей оргии?» «Хочу», - отвечаю я им. Вот, как-то так...
- Что вы можете сказать о трех участниках оргии, которых удалось спасти? – у следователя начал дергаться левый глаз.
- Мы их не знаем и даже не видели. Понимаете ли, - улыбнулся Юрий Петрович, - нам  некогда было их рассматривать.
- А что за чудо произошло в церкви? – следователь уже в безнадеге и ручку отложил.
- Мне лично сдается, что сатанисты просто баловались с лазерами. При разборе завалов, скорее всего, эти лазеры вы и найдете. Хотя, кто знает... Может, это и не лазеры были. Более популярно вам об этом может рассказать отец Евгений, настоятель храма Святого Николая. Ну, и полвзвода дежуривших вчера омоновцев.
- Говорят, в храме отца Евгения какая-то неприятная история с потиром вышла. Не слышали?
- Как вы сказали – потир? А что такое потир? Я за эти несколько дней столько нового для себя узнал, столько церковных терминов услышал... Но – потир... Галина Сергеевна, это вы у нас в церковь похаживаете. Что такое потир?
Галка снова начала что-то нудно канючить про библиотеки, Интернет и церкви...
Все. Следователь попросил их расписаться под содержательными показаниями и ушел.
- Вот теперь – все! Пошли, Галка, позавтракаем, оденем меня, и – гулять, - сказал Юрий Петрович.
Выходя, они в дверях столкнулись, и он нечаянно поцеловал Галкину макушку.