Кори слышал голоса, одолевавшие сознание. Они кричали,шептали, плакали, выли.
Среди разноголосого строя звучали знакомые фразы, имена, мелькали перед
глазами картинки. В основном его отложенной смерти. Как он отчаянно вел свой
бой, а потом тонкое лезвие ножа проткнуло плоть, и все потеряло смысл,
унеслось за горизонты жизни.
Руки меняли повязки, и губкой, смоченной в пузырьке с чем - то едко - горьким,
промакивали пересохшие губы Кори. Он запомнил эти руки на уровне своего
болезненного сна, чувствовал многочисленные манипуляции с травами и примочками.
После них становилось легче, хоть любое прикосновение к ране отдавалось
дикой болью, прорезавшейся сквозь спящее сознание. Кори начал впитывать некое
подобие действительности, связанное с появлением этих волшебных рук.
Когда глаза открылись, пошли вторые сутки. Первое возвращение тут же и
закончилось, оборвавшись в угольную бездну. За рывок тела оттуда сюда пришли
еще сутки полного отсутствия.
Когда Кори все таки сумел приоткрыть глаза, то мириады острых, как иглы,
искр воткнулись в страдающее тело, и он застонал от боли и не возможности
справиться с ней. Боль и резь утихли, Кори снова попытался втиснуть себя
в мир живых и увидел полумрак дощатых стен. Лучи солнца проскальзывали
сквозь щели и плавали в густом воздухе. Жара нахлынула на Кори мгновенно,
даже дышать стало невыносимо. Он сделал пару глубоких вздохов сквозь боль и
слезы, выступившие на глазах. Набрался смелости и повернул голову в сторону.
Увидел грубо сколоченные полки, на которых стояли баночки, пузырьки с
непонятной жидкостью, висели, подвешенные на нитках, пучки засушенных цветов и
трав. Аскетичность увиденного поразила Кори, заставив усомниться в том, что
он еще жив. Но раз есть боль, значит Кори вполне живой с надеждой на
будущее. Он ощутил горечь на губах и великую жажду. Пощупал грудь,
обнаружив повязку на ране. Кори не помнил ничего. Как оказался здесь.
Лежа на колченогом столе, уставленном оплывшими свечами, устланном травами.
Он хотел помолиться, но не мог вспомнить слов молитвы, хотел закричать, но
не было сил на крик. Глотка пересохла совсем. Кори решил, что лучший
способ теперь не сойти с ума, это закрыть уставшие глаза и не думать.
Фигуру и лицо, появившееся перед ним, Кори не узнал, да и не старался.
Вот руки были смутно знакомы. Они делали перевязки и лечили рану.
Кори показалось, что человек похож на индейца. У него виднелись длинные
черные волосы, стянутые сзади в хвост и скуластое смуглое лицо. Он мельком
бросил взгляд на Кори, достал с полки какой - то пузырек.
- Болит рана?
Кори хотел ответить, облизал потрескавшиеся губы, но слова так и не слетели
с них. Чуть качнул головой.
- Тогда выпей это. - Человек бережно приподнял ему голову, как ребенку,
влил по ложке жгучую жидкость, по вкусу напоминающую травяной чай, только
с горьковатым оттенком. Он обжог рот и внутренности. Кори застонал, пытаясь
увернуться от неприятного зелья.
- Не упрямься,если хочешь жить.
Руки и фигура растворились в темноте, а Кори прикрыл глаза. Он безумно
устал за эти минуты бодрствования. Уже чувствовал волны сна, накатывающего
с болезненной остротой.
Отшельник смотрел на Кори. Пациент выздоравливал, Санни ждал этого момента.
Значит не зря он проводил сутки возле Кори. Была по началу мысль отказать
этим молодым Богам городских воин, которые привезли тело собрата в пустыню.
Знали, что отшельник поможет. Он осмотрел Кори, узнал о том, что парень
сможет выжить, а значит должен помочь бледнолицему. Санни помнил слова
покойного отца. Не стоит помогать белому народу, они уничтожают индейцев,
как поганых псов, вытесняют с земель, исконно принадлежащих нации Навахо.
Он подумал, любой человек должен жить. Отец был чуть не прав в суждениях.
Санни оставил мальчишку и начал лечить так, как учил отец, его дед и все
предки их рода.