Первый снег всегда радует. Это не объяснить, не рассказать, это нужно чувствовать. Первые снежинки, падающие с неба - это всегда праздничное настроение. С этим сравнится только закат.
Вот и сейчас снежинки кружились в воздухе, опускаясь на стекла и залетая в разбитое окно левой двери, и даже холодный ветер, который задувал их внутрь салона, не мог испортить ощущения чуда. Первый снег.
Я не знал, что радует меня больше – белые хлопья снега или красные пятна крови, размазанные по ветровому стеклу. Это была не моя кровь, это даже не была кровь человека. По крайней мере, в привычном для нас смысле этого слова – бурые разводы хаотично накладывались друг на друга. Перемешиваясь с более свежими, ярко – красными, рубиновые точки – словно звезды. Красивая абстрактная картина, интерактивная – каждый новый проглоченный километр менял её, словно педантичный художник.
Свист ветра да белый шум радио – все, что сопровождало меня в этом долгом пути, когда я пересекал поселки и маленькие города, шум сбивался на подобие отдаленной речи или музыки, но что там я не мог разобрать. Заправки встречали гулом горящего пламени, но бензин был и это не могло не радовать. Было много огня – горели покрышки, чадя черным жирным дымом, догорали разбитые автомобили, дома, даже деревья. И падал белый снег, кружил и вальсировал.
Темная фигура стояла посреди дороги. Услышав меня, повернула голову, затем всё туловище и сделала неуверенный шаг вперед, затем еще и еще. Я не свернул. Последние три дня я приобрел привычку не сворачивать, и это не раз спасало мне жизнь.
Так было и в этот раз. Бампер смял фигуру как непослушный манекен, сложил, попал и разорвал на две неровные части, ноги нырнули под машину, а туловище взметнулось вверх, царапая руками крышу и пропав за багажником. На ветровом стекле появились новые мазки безумной картины – я улыбнулся. Красиво.
Машина анакондой глотала километры, я останавливался только ради того чтобы заправиться и справить нужду, всё остальное было неважно – важно было успеть.
Куда я спешил? Вопрос непростой – я и сам толком не мог сформулировать, куда я так гоню. Успеть сказать слова прощения? Или слова надуманного обвинения? Вечно так – в голове всё хорошо и складно выстроишь, доставай фразы и проговаривай, но стоит делу дойти до живого разговора как вспенивается черная яма обид и взаимных обвинений, льется лава ругательств и пелена ярости затмевает разум. Отчего так? Вот на этот вопрос я точно не имел ответа. Но надо было успеть, хотя бы увидеть.
Месяц назад всё было иначе. Были сосны на морском берегу, песок дюн и скользящий шелковый ветер, были мы,…а потом я сглупил, точно знаю что я. Глупо и беспочвенно приревновал. Поскандалил, вспылил, ударил. И хлопнув дверь, ушел, навсегда. Я очень хотел уйти тогда навсегда, удалив все контакты с ней, сжечь мосты. Не получилось, но она уже не брала трубку, даже с незнакомых телефонов – словно чувствовала что это я. Через пятые руки я узнал, где она живет сейчас, у двоюродной тетушки, про которую я никогда не слышал - но адрес узнал.
Надо было ехать сразу же, а не тянуть еще неделю в бесплодных мыслях.
Потому что неделю назад мир сошел с ума.
Я не знаю, что это было – пандемия, биологическое оружие или инопланетяне. Они уже были тут, и они были повсюду – люди коллективно сходили сума, впадали в беспочвенную ярость и убивали себе подобных. Пол, возраст, родственные связи – всё это перестало иметь значение, кровь и плоть – вот что было в цене на новом рынке удовольствий.
Обрывки новостей, пока они еще были, пока еще СМИ и интернет могли хоть что то передавать в эфиры, указывали на то, что у зараженных почти нет шансов, что после заражения у вас есть ровно 48 часов на инкубационный период – в это время вы можете покончить с собой любым способом, потому что потом вы станете таким же убийцей, как и остальные.
Был мизерный шанс – после заражения отчленить от себя зараженную часть – в моем случае это был укушенная шея. Отделять голову, чтобы выжить – у бога есть чувство юмора.
Я гнал машину, чтобы успеть. Успеть попросить прощения. Глупо и ненадежное желание, но мне это было необходимо.
В такие моменты начинаешь понимать тех, кто верит в высшие силы – им чуточку, но проще, они верят в то, что их ждет после. А я не знал, что будет потом, и прощение мне было нужно услышать лично.
Меня уже начало мутить, речь сбивалась на сип и бульканье, конечности деревенели. Я превращался.
Надо успеть.
Незнакомый городишко встретил меня ярким солнцем, что прорвалось из - за туч. Прямые лучи высвечивали весь тот хаос, что охватил город - искалеченные тела, разбитые автомобили, горевшие здания и жирные мазки крови, словно гигантские черви, ползали по асфальту и их давил каток. Но на улицах не было никого.
Я с трудом прочитал адрес на экране сдыхающего телефона, затем долго искал его в лабиринте улиц, вот и этот дом – одноэтажный, забаррикадированный старыми кроватями и досками, лужайка перед ним была завалена останками, когда то людей. Здесь пережили не одну атаку. И меня ждали. Точнее не меня – в доме был выставлен патруль – я видел, как шевельнулась занавеска, и блеснул ствол ружья. В застывшем городском аду тихо едущая машина поневоле привлекает внимание.
Я остановился, гулко колотилось сердце, в голове горел огонь – я был на взводе.
Открыл дверь и поднял руки – не хватало еще того, чтобы меня пристрели в конце пути, мне и так осталось не долго. Не дойдя до двери шагов пять я остановился.
Простоял я так минут десять, слышал спор и ругань внутри, затем заскрипели выдираемые из косяков и стен гвозди, и дверь открылась – на пороге стояла она. В темноте коридора отчетливо были видны как минимум два ружья, наставленных на меня.
Она молча смотрела на меня, её губы дрожали. Дрожь охватывала её всю – подгибались колени, на глазах наворачивались слезы, не дрожала лишь рука, в которой она сжимала пистолет. Который, в свою очередь был направлен точно мне в лоб.
Я что то шептал, голос меня подводил, и это яркое ощущение закипающей ярости – трудом сдерживаемое, просящее на волю.
Она вздохнула и что то произнесла, всего одну фразу – не расслышал, но понял, что это были за слова.
Затем отчетливо, - Прости!
И грянул гром. Ствол окутал сизый дым, из глубин его вырвался демон разрушений, мой личный убийца, я видел, как он приближается, скаля свои стальные зубы, протягивая ко мне свой длинный огненный язык.
Его поцелуй не смог бы пережить никто, я не был исключением.
Красная мгла укутала меня подобно одеялу.
---
Вам же интересно, что она сказала мне, перед тем как извиниться за моё убийство?
Знаю что интересно.
Это были слова, которые я пафосно кинул ей, перед тем как громко хлопнуть дверью.
Если я вернусь – убей меня!