В. Чеботарёв
Кот Фёдор и кошка Кнопка (одиночество)
У меня был кот — Фёдор. Но я его звал просто — Федька. Котёнком Федьку я привёз летом от дочки. Он был почти весь белый. Только ушки чуть подкрашены серенькой краской, да бока такого же цвета, бело-серого. Он быстро ко мне привык. По утрам Федька заходил со мной в ванную и пока я брился, он лежал у меня на колене, когда я ногу ставил на не высокий стульчик. Федька мурлыкал какую-то свою кошачью песенку, и подрёмывал так вкусно, что мне хотелось его погладить. И я дотрагивался своей ладонью до его беленького лба, на что Фёдор чуть приоткрывал один глаз : «А-а, это ты», - как бы вопрошал он и снова, зажмурившись, тихо мурлыкал. Когда я водил бритвой по щекам, нога шевелилась и вместе с ней шевелился Фёдор. Но не падал, а чуть больше разжимал свои коготки и прижимал их к моему трико и чуть дальше, легонько касаясь моего тела. А когда я садился завтракать, или обедать, да, или ужинать, Фёдор опять же забирался ко мне на колени и спокойно сидел, не мешая мне заниматься трапезой. Соня ела в другое время, возможно, из-за кота. Она его сразу невзлюбила. Может быть потому, что кот был привезён от Тани — моей дочки, а может из- за того что он быстро привык ко мне и, даже, ходил за мной из комнаты на кухню и обратно, чуть приподняв свой белый хвост.
За ним не надо было ухаживать. Я принёс мешок мелких деревянных опилок. Поставил на балконе невысокую коробку, насыпал туда этих опилок. И это стало хорошим местом для Фёдора, чтобы он соблюдал у нас чистоту и порядок. И Фёдор соблюдал. Стоило бы посмотреть, как он усердно и тщательно загребал небольшую лужицу в опилках то левой, то правой передней лапкой. А потом проверял, хорошо ли он замаскировал то, что не должен не видеть ни кто.
К весне Фёдор превратился в большого молодого белого кота. Шёрстка на нём была гладкая, тщательно вылизанная им самим, да и я его купал раз в неделю в большой алюминиевой чашке. Хотя Федя очень не любил эту процедуру. Но терпел. И царапался не сильно. А когда я его купал или кормил, Соня поглядывала на меня недовольно, мол, за мной бы так ухаживал.
И особенно Соне не нравилось то, что Фёдор сбрасывал лапкой кусочек мяса или колбаски или кусочек простого свежего хлеба, что я ему давал, со стола прямо на пол, «сорил». Федя никогда ничего не ел на столе, а только на полу. А Соне это не нравилось. И она покрикивала на нас обоих. А на меня, так и вовсе обижалась за кота.
И вот однажды Соня сообщила прекраснейшую новость. У её дочери старая кошка привела четырёх котят. И одного котёнка дарит Соне! Соня вся сияла, сообщая мне это, а я рад был, что хоть так она повеселела.
Соня — моя вторая жена, правда, гражданская. Через год, когда я остался один, познакомился с ней. И мы стали жить вместе. Тогда я не думал ни о какой любви. Ответила женщина мне взаимностью — я и рад. И живём мы с Соней уже и пятнадцатый, и шестнадцатый и семнадцатый (предпоследний) год.
Сонин котёночек, маленькая серенькая кошечка, был милейшим зверьком, с чуть выпуклыми глазками и розовеньким носиком кнопочкой. Соня так и назвала кошечку — Кнопкой. Федя и Кнопка быстро подружились. Пили молочко из одной маленькой мисочки с цветочками, шумно играли по всей комнате и кухне. Правда, спали в разных местах: Кнопка с Соней, а Федя со мной.
Кнопка была ещё маленькая, а Федя уже большой. И он заигрывал с ней по настоящему, как со своей девушкой. Вдруг прижмёт ушки, расширит глаза, а головку — набок и неожиданно так прыгнет на этот серенький комочек и своими белыми лапами прижмёт её к себе. А бедная Кнопочка не поймёт в чём дело — так хорошо игрались... и вдруг эти лапы... К тому же Федя стал басом призывно мяукать, беспокойно расхаживая по комнате, чем очень раздражал Соню, да и меня тоже.
И отвёз я его электричкой в мешке к Тане в деревню, на его старое место, где он и родился. И удивительно, Федя всегда узнавал меня, когда я приезжал редко к Тане в гости. Но мордочка у него всегда была недовольная, хоть и тёрся он о мою штанину сначала носиком и ушками, а потом и высоко поднятым хвостом. А ещё Федя надоедал Тане своей дурацкой привычкой таскать кусочки еды со стола. Доставалось Федьки на орехи …
Тем временем Кнопка росла и хорошела. Я её любил не меньше Сони. Говорят же, что кошки — лечебные животные. У меня побаливало сердечко, а болезнь называлась тремя буквами ИБС. А когда Кнопка ложилась мне на грудь и распевала свои кошачьи песенки, заботливо зажмурив глазки, и то сжимала, то разжимала свои ещё детские коготки, то сердечко мое утихало и переставало покалывать или нудно так ныть там, где-то в моей груди.
Вот, поди ж ты, хотел описать своё одиночество, а начал описывать своих любимых кошек.
А Кнопка росла, росла и выросла в большую красивую серенькую кошечку с жёлтенькими подпалинками на животе и под бородкой. И стала приводить нам котят, каждый раз не меньше четырёх. Мне было интересно как, это будет - все четыре котёнка вырастут, и будут жить у нас. Обычно котята появлялись в большой картонной коробке, что приносил я из соседнего магазина. В момент появления котят Кнопка очень страдала и жалобно так мяукала, глядя на нас с Соней прося человеческой помощи. Но как мы могли её помочь? И Соня обычно не выдерживала и выходила во двор к соседкам. Но, вот, наконец, появлялись котята, как-то быстро один за другим, маленькие, как мышки и мокрые. Тут уж и я уходил подальше от Кнопки, не смотрел. Пусть она сама занимается своим естественным делом.
А когда котята через несколько дней становились сухими, облизанные своей заботливой мамкой, мы их брали в руки и с любопытством рассматривали, кто это кот или кошечка. Когда же они через недельку-другую становились большими, то ещё интереснее было смотреть на них, как они своими тоненькими лапками с растопыренными коготками заигрывали друг с другом. «Такие маленькие, а уже играют!». А соседский мальчик, часто приходивший к нам в гости, когда мы ему совали подержать котёночка, жалобно так пищал, чуть не плача: «Они цияпаются! Они цияпаются!»
...Да и котята способствовали размолвке. Когда они подросли и начали есть всё, что не дашь, при этом сердито фыркали с кусочком в зубах и били растопыренной лапкой с остренькими коготками, они начали бегать друг за другом, а иногда подпрыгивая чуть ли не до потолка. И цветы поломаны, и вещи разбросаны, а в комнате беспорядок — не войдёшь. А всё я виноват — не найду времени отнести котят на рынок продать или так отдать. Да нет, разрыв начался не сегодня, а с самого начала.
- Юля, Денис, зовите тётю Соню бабушкой...
- Какая я им бабушка? У меня есть внучка, Алёнка. Ни какая я им ни бабушка.
А ведь, для меня они самые дорогие, самые родные...
Или вот: приходят в гости Денис и Юля. Их же покормить надо или хотя бы чаем попотчевать. Нет, в это время срочно надо Соне постирать. И закрывается ванная наглухо, чтобы не слышать детский смех, чтобы не видеть, как я рад редкому приходу детей. Так вот трещина между нами увеличивалась и увеличивалась. А тут ещё эта Инга…
Сначала Соня выпроводила Кнопку туда, в подвал, где она уже несколько раз там «побывала» и рождались потом котята. А вскоре и сама ушла. Прихожу с работы, а Сониных вещей нет.
53
СВЕТ КЛИНОМ
Посвящается Б. И. Г.
Клином, клином – свет.
В небе – силуэт
Недоступной той,
Что ушла тропой.
Без тебя – ни дня,
Хоть убей меня!
А с тобой, мой друг,
Неразрывен круг.
Ты скажи в ответ –
Любишь или нет?
Только не молчи,
Как туман в ночи.
Мать – сыра Земля,
Ты возьми меня,
Чтоб не видеть свет,
Чтоб не слышать «нет!»
Клином, клином свет.
Силуэта нет!
Только из-за туч
Виден солнца луч!
Весна 2000 г.
И остался я один на один со своей жизнью... И есть не хочется, и пойти некуда, кроме работы. А на работе Инга... Уже отшила меня, и я не знал, куда себя деть. и уходил, чтобы не попадаться ей на глаза, хотя мне так хотелось лишний раз увидеть её, заговорить...
А Кнопка всё чаще стала попадаться мне на глаза, когда я шёл с работы. Она была растрёпанная и какая-то задумчивая... И однажды я не выдержал и принёс её домой. Искупал её, чтобы не было блох, накормил. И не заметил, куда она подевалась. А Кнопка залезла на полку раздвижного стола — там лежала Сонина маленькая подушка (забыла взять) и спала там, не замеченная мной. И всё же Кнопка снова оказалась в подвале нашего дома. Она опять начала призывно мяукать, ничего не ела, а ходила по комнате, как будто что-то искала. Может, Соню…
Выхожу как-то рано утром на работу и между домами встретил Кнопку. А она ела траву, и рот зелёный. Я сразу-то и не понял, что кошки так лечатся. А подумал, что она, бедная, голодная. Схватил я её на руки: "Кнопочка, хорошая моя. Я заберу тебя домой... Накормлю..." Слёзы текут у меня. Да и у Кнопки тоже. "Только не сейчас. Мне ж на работу надо".
Как же мне было жалко Кнопку. И себя. Такое одиночество было в то время у меня.
Но...вскоре, Кнопки не стало.
А я так до сих пор один. Правда, успокоился. Интернетовские две Оли вывели меня из этого состояния. И я стал писать свои стихи...с хорошим настроением, мне так кажется. Повстречал здесь много хороших людей...