Другая жизнь. Глава 2. Мать и дочь

Ирина Верехтина
**********************Разговор с Всевышним*****************
Обширный инфаркт – в сорок семь! Рановато… - удивлялись врачи. Марина не удивлялась. Приезжала в больницу ежедневно и упрямо ждала перед дверью в отделение кардиореанимации, где лежала мама. Посетителей в реанимацию не пускали, и Марина об этом знала. Но всё равно приезжала и подолгу сидела на стуле, ожидая, когда выйдет врач. Врач выходил и каждый день повторял ей одно и то же: «Состояние больной – стабильно тяжёлое. Делаем всё возможное. Но вы же понимаете – мы не боги! Будем надеяться…»

- Возьмите, - Марина протягивала врачу букет. – Это мамины любимые. Хризантемы.
- Девушка, ну зачем вы тратитесь – каждый день букет, это ж сколько денег! Вы, может, миллионерша? Зима на дворе. Я ведь говорил вам, в реанимацию цветы – нельзя!
- Говорили, - эхом отзывалась Марина. – Возьмите. Если маме нельзя, поставьте у себя…
- Да у меня и так уже два букета стоят, вчерашний и позавчерашний!
- А вы поставьте сегодняшний! – грустно улыбалась Марина. Врач с тревогой вглядывался в её огромные глаза, запавшие щеки…
- Вы завтракали? Ели что-нибудь сегодня? Нельзя же так, ты... вы же заболеете...
- Завтракала, - соврала Марина врачу.

Еще тяжелей было Марине дома. Не зажигая света, она бродила по опустевшей квартире, переходя из комнаты в комнату, словно ища выхода. – А выхода не было! Горе обрушилось на неё внезапно, и не на кого было опереться, некому пожаловаться, не с кем посоветоваться… Марина осталась одна.

В гостиной висела леонардовская «Джоконда» (отец говорил:«Джиоконда») - отец уверял, что она похожа на Софию. Марина всматривалась в её лицо сквозь набегающие слёзы, и ей казалось, что у Джоконды исчезла с лица её вечная полуулыбка. Джоконде тоже было не радостно. Но помочь Марине она ничем не могла.

Помочь, наверное, мог только Бог – и неверующая Марина шепотом просила его о помощи, просила оставить ей маму и не забирать её к себе.
- У меня никого не осталось, только мама! Ну зачем она тебе? – говорила Марина невидимому Богу. – Она в тебя даже не верит! Ты с ней… натерпишься. Подумай, зачем тебе неприятности! – увещевала Бога Марина, глядя из окна опустевшей квартиры в бескрайнее черное небо. В небе было так же, как дома – пусто и темно.

- Если тебе так уж нужна чья-то душа, можешь забрать мою, а мамину, пожалуйста, оставь. Паракало!(греч.: прошу, пожалуйста!).  Знаешь, как ей  плохо – без папы, и поверь мне на слово, ты не сможешь его заменить!

Всевышний услышал Марину. И согласился с ней. Марина почернела от горя, похудела так, что казалось, светилась насквозь, но мама поправилась, и Марина привезла ее из больницы домой. Когда они уже садились в такси, дверца открылась – и знакомый Марине врач-реаниматолог положил на колени Софии охапку хризантем! – «Вы любите, я знаю», - улыбнулся врач и, кивнув на прощанье Марине, поспешил в отделение: его ждали больные.

Дома Марина первым делом прошла в гостиную и взглянула на портрет: Джоконда  улыбалась. Значит, всё теперь будет хорошо. А ведь она, Марина, напрочь забыла обо всём! О том, что собиралась поступать в институт. О том, как ходила в походы – и всю неделю ждала воскресенья, чтобы увидеть Илью. Дрожащими пальцами Марина листала купленный по дороге домой план походов выходного дня (Марине повезло – «Планы» в магазине еще остались). – Вот! Кестель И.С. Послезавтра! Послезавтра они увидятся…
Маринина мама тихо радовалась, видя, как светятся глаза дочери. Пусть она будет счастлива…
****************************Замужем**************
В воскресенье Марина поднялась с первым лучом солнца: группа Кестеля собиралась очень рано. (Свои так и так придут, а чужие пусть спят, - смеялся Илья. – походов в «Плане» много, есть и в девять сбор, и в десять… Даже в одиннадцать есть – для тех, кто поспать любит).
«Своих» собиралось человек десять – двенадцать. Когда приходило шестнадцать – это уже называлось «полный сбор». В группе был свой микроклимат – здесь все друг друга знали, всем было уютно и комфортно, у костра все сидели с наветренной стороны, где не было искр и пепла, - и всем хватало места, потому что костер разжигали большой и жаркий.

- Ну, нельзя же так исчезать, Мариночка! – обрадованно забубнил Илья, увидев Марину. – Ты в экспедицию уезжала, что ли?
Марина вспомнила бессонные ночи, тягостные разговоры с врачом, беготню по аптекам в поисках лекарств – и улыбнулась. Всё теперь позади. «Да, на Северный Полюс!» – сказала она Илье.

Он первым с ней заговорил! А раньше вообще не замечал: пришла – молодец, а не пришла – и не надо. А теперь…
Марина не успела додумать, что теперь – и оказалась в крепких руках Ильи. Он прижался губами к Марининому уху и щекотно выдохнул: «Всё. Больше никаких экспедиций. Давай телефон, и отныне ты ходишь только ко мне. Это надо же! На целый месяц исчезла! Я из-за тебя чуть с ума не спятил – где ты, что с тобой?  У меня же ни телефона твоего, ни адреса… Маринка ты моя, я же думал, что тебя потерял, я чуть с ума не сошёл!"

Он сходил с ума по ней, Марине! Он её искал! – Марина сунула тонкие пальцы в большую теплую ладонь Ильи и тихо сказала: «Вот я и пришла… к тебе».

В июле Марина с блеском выдержала экзамены и поступила на искусствоведческий факультет ****-ского института, как и мечтала. А в августе они с Ильёй поженились, и Марина взяла его фамилию. Теперь она была – Кестель Медея Харалампиевна. «Круто!» - только и сказал Илья, когда в его руках оказалось свидетельство о браке.

Родители Ильи на свадьбу не приехали. «Они далеко живут, почти на краю света» - объяснил Илья Марине. Объяснение показалось ей странным – не позвонили даже, не поздравили! Софию не радовало замужество дочери. – «Ты его совсем не знаешь. Кто он, откуда? Что у него за душой?»

- За душой у него – солнце, ветер и бо-о-ольшой километраж, - смеялась счастливая Марина. – Я люблю его, мама! И он меня любит. И больше я ничего не хочу знать…
На самом деле, ей многое хотелось бы знать о муже, но Илья ничего о себе не рассказывал, а дознаваться Марина не стала. Расскажет, когда захочет.

После свадьбы Илья перебрался к Марине: у него было своё жильё, но какое! Семиметровая комната в общежитии (а у Марины – такие хоромы!). Оказалось, Илья учился в аспирантуре.
- А Илья учится! В аспирантуре! – с гордостью объявила Марина матери. – А ты говорила, кто он да где…

София упрямо молчала. - Ну и пусть! Они теперь муж и жена, - думала Марина. – Впереди у них медовый месяц. Она возьмет с книжки деньги – и они купят тур – куда-нибудь на Бали, где волны лижут песок, ветер играет с лохматыми пальмами, а в маленьком уютном бунгало их ждут плетеные кресла и горящий камин.

Илью жизнь в бунгало не привлекала. Хочешь экзотики? – спросил он Марину. – Получишь. Только зачем так далеко ехать? Там знаешь сколько народу… А мы наш медовый месяц проведем вдвоем. Возьмем палатку и заберемся в лесную глушь. Будем вечерами звезды считать… Только ты и я!

И Марина согласилась с мужем: она не хотела начинать семейную жизнь с размолвок и препирательств (Марина с детства твердо усвоила уроки отца: она – женщина, и должна подчиняться: сначала отцу, потом – мужу). Она даже сделала вид, что обрадовалась предложению Ильи. А так хотелось – на Бали!..

Продолжение http://www.proza.ru/2015/10/03/1282