Песенка короткая,как жизнь сама,
Где-то в дороге услышанная.
У нее пронзительные слова,
У нее пронзительные слова,
У нее пронзительные слова,
А мелодия почти что возвышенная.
Булат Окуджава.
Если вы дойдёте конца улицы Свердлова, нынче - улица пулквежа Бриежа, (что в переводе с латышского означает "полковника Бриедиса", героя 1-ой мировой войны, командира латышских стрелков) и свернёте за угол, то окажетесь на улице Медниеку, то есть, "Охотничья" в переводе с латышского. Веянья времени не коснулись её названия, "какой была, такой осталаась..." В самом начале этой примечательной своей классической архитектурой 20-ых годов прошлого столетия улочки, был молочный магазин. За ним следом, если вы подниметесь на три ступеньки, окажетесь в магазинчике канцтоваров. Справедливости ради скажем, что "Канцтовары" были всего лишь прикрытием книжного магазина. Книги располагались на площади в 12 кв. метров. А канцтовары - далее, в помещении скорее годным для кладовки.
В один из зимних дней 1966 года я, уже отоваренный сметаной в количестве 500гр(разливная); творогом - 500гр(развесной) и маслом - 350гр(развесное), поднялся на три ступеньки для встречи. Канцтовары мне, работяге с завода и ученику вечерней школы , были без надобности. Я готовился к встрече, и она состоялась. Книжица в чёрной с лёгким оттенком серого обложке бросилась в глаза тем, что в прошлый свой заход с нею не встречался. И вот спустя уже 50 лет так и не нахожу ответа, чем же она мне глянулась? Размером-то - в пиджачный карман с запасом войдёт. Толщиной - явная анорексия на её телосложении. Может быть названием? "Словно крик птицы..." А скорее всего - ценой. Стоила копейки, как раз после молочного сдача оставалась мелочью.
Вот так и бывает в жизни: случайные встречи, а след - на всю жизнь. Так и встретилась мне по жизни АУСТРА СКУИНЯ.
Курляндская губерния, коею и являлась нынешняя Латвия, была губернией особой, в смысле, особой, приближённой к Европе. И не мудрено. Ради интереса взглянул на список вице-губернаторов да предводителей дворянства. А ведь всё немецкие фамилии: Губернские предводители дворянства - Корф Карл Николаевич; Гротгус Дитрих-Карл; Кейзерлинг Гуго Карлович.
А вице-губернаторы? Станеке Эммануил Яковлевич, Майдель Георгий Фёдорович, Гейкинг Альфонс Петрович.
Очевидно по этой причине (европейский образ мышления) в Курляндской губернии крепостное право отменялось с 1826 года.
Не мудрствуя лукаво немецкие бароны, польские шляхтичи, русские дворяне вместе с вольной наделяли своих недавних крепостных латышских крестьян потомственными фамилиями. Фамилии эти брались из природы. Взглянул крепостник на дерево - липу: - а быть тебе Лиепа! ( вспомните Мариса Лиепу); а подвернулась его взгляду дубовая роща - быть тебе Озолсом(дуб, в переводе с латышского),Бриедис - в переводе с латышского - олень.
Скуя - хвоя по-русски, а СКУИНЯ - хвоинка.
А ведь не зря роду Аустры Густавовны была присвоена такая фамилия. Отец её, Густав Скуиньш, был лесником. Вероятно перенял профессию от отца и деда. В Латвии же леса в основном хвойные...
Густав Скуиньш был человеком обстоятельным, усердным и в работе, и в семейной жизни. Семерых детей нарожала Эмма, его жена, семерых гномиков. И среди этих семерых была она, Аустра, рождённая 10 февраля 1909 года. Местечко, где она родилась, называлось Видрижи, что расположилось в Вольмарском уезде Лифляндской губернии.
Ветряная мельница в Вирджи
Всего-то радости
сегодня было мне –
блик солнца на закате
нежно-рдяный,
что радуги по лужам
разбросал...
Туманит морось
листья лип большие,
и осень уж близка,
хоть лета
не бывало.
Сегодня - "достопримечательности посёлка Видрижи". В начале ХХ века, сто лет назад, не было никаких достопримечательностей. Пруд, мимо которого бегала каждый день,
разбросанные округ хутора, имение барона и эта мельница, лес - вотчина отца, Густава.
И душа её впитывала эти образы вместе со звуками, вместе с красками. И оставались в ней особым настроем, где зримое превращалось не в "явления природы", а в нечто одушевлённое, созвучное её натуре.
Как же скупы строки её биографии... "Закончила Пабажскую основную школу. Затем, вслед за старшими сестрами, отправилась в Ригу, чтобы продолжить учёбу" - из Википедии. В Российской империи до октябрьского 1917 года времени, первое место по уровню грамотности среди многочисленных наций и народностей занимали латыши.
"Грамотность принятых на военную службу по 50 губерниям Европейской России за 1874-1883, 1894 и 1904 гг.[38]
\Губернии:Лифляндская. 1904 г.год: 99 %" ( http://istmat.info/sites/istmat.info/themes/istmat/logo.png - Исторические материалы)
Сквозь тернии и лишения - к знаниям!
Отец-молодец! Густав сумел дать детям образование при том, что было оно платным. И только младшей, Аустре не успел. Умер он спустя год, как Аустра определилась в Риге. И тогда сёстры сообща потянули этот "воз", оберегая и поддерживая младшую.
Вот ведь как интересен этот мир... Как удивительно переплетаются судьбы человеческие. Из Википедии узнаю, что училась Аустра Скуиня во 2-ой рижской гимназии. Спустя несколько десятков лет там же, только уже не гимназии, а во 2-ой средней школе буду учиться я.
2-ая средняя школа
УТРО
В саду городском
уже просыпаются птицы.
И скоро повозки молочниц
с крыш тишину спугнут.
Что лето, ночь полна была цветами;
что лето,
улетела и она
вослед мечтаний журавлям.
"Мета;фора (от др.-греч. ;;;;;;;; — «перенос», «переносное значение») — слово или выражение, употребляемое в переносном значении, в основе которого лежит неназванное сравнение предмета с каким-либо другим на основании их общего признака. Термин принадлежит Аристотелю и связан с его пониманием искусства как подражания жизни. Метафора Аристотеля, в сущности, почти неотличима от гиперболы (преувеличения), от синекдохи, от простого сравнения или олицетворения и уподобления. Во всех случаях присутствует перенесение смысла с одного слова на другое." (Из Википедии)
Однако, как скучно...Порою кажется, как суха и бесплодна наука.
"А вы ноктюрн сыграть смогли бы на флейте водосточных труб?"(В.В.Маяковский)
Аустра смогла, ибо слышала мелодию слова, чувствовала дыхание тишины и понимала устремления ночи...
И я совсем недолгое мгновенье
глядела сквозь ночную темноту
и видела: глаза смыкают окна;
и слышала: беседуют деревья
вишнёвые – о ягодах своих,
что рдеют, будто молодые
губы.
У неё был латышский характер. Упорство, настойчивость, устремлённость и талант. Наверное, именно поэтому разрешили ей заканчивать школу бесплатно, заметив девчоночье усердие в школе. Для Аустры школа была лишь первая супенька к познанию, к постижению Вселенной. Дальше последовал Латвийский Университет. Угадайте с трёх раз, на какой же факультет она поступила? Ну, кто смелый? Сдаётесь? С её тонким пониманием природы, с её чувственностью дорога легла прямиком на факультет природоведения. Да и наследственность, перенятая от отца сыграла свою роль.
И вновь, вновь её устремления и упорство столкнутся с бедой, имя которой Нужда. И приходилось теперь самой изобретать способы оплачивать учёбу. Ах, если бы только учёбу! 20 лет девчонке, а тут - европейский лоск, танго звучит из полураскрытых дверей... А чулочки шёлковые, а шляпку покрасивее... Ах! Голова кружится...
Недоступно. Недоступны молодой барышне эти изыски и писки моды.
"Где справедливость? Да есть ли она вообще на этом свете?" "Пожалте-с, извольте-с:вот у нас кружок для молодых марксистов." Как мотыльки слетались молодые люди на огонь, именуемый коммунистической идеологией в иллюзорной надежде найти в этом огне социальную справедливость и социальное равенство. И сгорали... Студентка Аустра Скуиня замечена была в сколнности к коммунистической идеологии. Но ведь не на пустом же месте возникла эта склонность и не только нужда привели к ней.
Помнится фильм "Никто не хотел умирать" Витаутаса Жалакявичуса о трагической послевоенной судьбе "лесных братьев". Термин "лесные братья" возник в Латвии в революцию 1905-06 годов. В Россиской империи самым организованным революционным движением было движение "лесных братьев" и рабочих дружин в Латвии. Давайте вспомним, кем же был в те времена Густав Скуиньш? Лесником...
Всего лишь - предположение, всего лишь гипотеза. Вполне возможно, что к левым взглядам Аустры приложил "руку" отец.
А пока, пока приходилось подрабатывать. Например, машинисткой в Министерстве Земледелия.
Ma;;nrakstitaja
Underwood rakst;mma;;na veca,
atjauj nolikt
galvu uz tava
met;la pleca
un klaus;ties
klusuma dziesm;.
Zinu - reiz lade;u tevi,
ka nesal;st rite;i vecie,
rakstot man dzejas
skumjas k; Vidzemes
birzes
un sliktas
k; nomales smil;ain;s ielas.
Es lade;u tevi, rakstot p;d;jo reizi
ministra rezol;ciju:
;; ma;inrakst;t;ja
valsts darb;
neder.. .
МАШИНИСТКА
Старенький мой ундервуд,
разреши мне прижаться
к твоей металлической
клетке грудной
и тишиной
надышаться.
Знаю - когда-нибудь возненавижу тебя я
за то, что истертые валики не поломались
от стихотворений моих,
печальных, как рощи латышские,
скверных,
как мостовая окраинной улицы.
Возненавижу тебя я,
отстукивая последний
приказ господина министра:
о том, что указанная машинистка
непригодна
для государственной службы ...
Ах, какой замечательный собеседник! Он выслушает тебя не задавая глупых никчемных вопросов, к нему даже можно прижаться щекой. Он даже может посочувствовать тебе, позволив своими буковками напечатать на своём же валике её стихи. Вот только... только... он бесстрастен. Настолько бесстрастен, что может отпечатать приказ Министра о твоей профнепригодности.
А помимо беседы с писчей машинкой именем "Ундервуд" Аустра ещё подрабатывала моделью. Да ведь кроме учёбы ей, двадцатилетней так хочется любви!
Сколь ты юна, сколь – чересчур юна ты,
коль любишь ты ещё
глядеть на звёзды...
Раздаются крики ханжей: "Ах! Ой! Ай! Ох! Какое бесстыдство!" Что делать, что делать... От этого бесстыдства рождались полотна Рембрандта, Рубенса. Вспоминается Валентин Серов с "Портретом Иды Рубинштейн". Как-то вдохновляли модели и художников, и скульпторов.
А для Аустры Скуини в наготе не было никакого бесстыдства. Нагота была её естественным состоянием. Ведь никто не бросает укоризненных взглядов на дерево по осени оголившееся, "бесстыдно" сбросив свою листву.
Мир вещей, предметов был понятен и притягателен для Аустры. Ей легко было в нём, потому что и они понимали её. "Счастье - это когда тебя понимают" - из кинофильма "Доживём до понедельника". Мир людей? Если бы только жесток, но мир этот даже не то, чтобы не понимал, отвергал её. И дело вовсе не только в нужде, которую она постоянно испытывала. Непонимаем был хрупкий мир, в котором она жила. И от этого становилось больней и тоскливей.
Всего-то мне любви
за жизнь мою
и было, что – кабацкий поцелуй,
дешёвый, мимолётный:
после – утром –
что колокол на башне, сердце билось
размеренно.
Всего-то.
ПУСТОТА
Сколь ты юна, сколь – чересчур юна ты,
коль любишь ты ещё
глядеть на звёзды
и пустоту
не замечать за ними.
Они тебе разбрасывают искры,
что очи, мало знавшие слезу,
и ледяные синие лучи –
на диво тусклые,
подобные рукам,
что стороной скользят, лаская лоб
чужой,
а о тебе
забыли.
И думается, окажись кто-нибудь рядом, кто ПОНИМАЕТ, может, увидела бы за звёздами не пустоту, а множество иных звёздных миров...
Однажды вырвется у неё, поведает нам, кого же ищет она в жизни, кто отзовётся на её признание:
Аустра Скуиня. Мой друг
Мой друг - тот, кто не умеет жить
чьи крылья ласточки быстрее
кто грусти комья в ветер бросит
струны обрывок зазвучать заставит
Мой друг - тот, в глазах сны кипят
берег оставит, за новой землей
о бывшем не погрустит
кто любит жизнь дёшево и серо
и трубами встречает день невидный
Еи исполнился 21 год, когда она встретила Валдиса Гриевиньша. В нём, поэте, и потому, казалось ей "одной с нею крови" она искала созвучия. Валдис был намного старше её, опытней в жизни, он был женат. Но... "Струны обрывок" так и не зазвучал, и "грусти комья" остались при ней.
В Университете она проучилась всего 2 года. Вынуждена была уйти. Беда никогда не приходит одна, такое, кажется, существует поверье. Ушла из Университета по причине лаконичной, но для жизни Аустры трагической - "по финансовым причинам".
Ах, дня печали
тихое дыханье,
не угасаешь ты – но для кого? –
как песнь шагов в ночи –
ведь мне уже
безликих куцых дней
с лихвой довольно,
и так наскучил
этот камень –
сердце.
Уж день сметает
к ящикам помойным
сердец осколки.
Ещё не веришь ты,
что в пустоте кончается любовь,
что человек стареет год от года
и остывает почва, и на солнце
всё больше пятен,
хоть и лес и луг
свои цвета меняют непрестанно,
и молода ещё весна, на море
ломающая льды, –
и вот – иная осень
да иные
печали – чуждые –
усталое лицо
перечеркнут морщин тенями…
И в осень – звёзды оземь,
дней птицы перелётные спешат
к закату жизни,
и всё, всё
во гробе льдистом
безбрежная объемлет пустота.
Пальтишко было сброшено с плеч, портфель был оставлен у парапета моста... В ночь на 5-ое сентября 1932 года Аустра бросилась с моста в Даугаву.
Туманит морось
листья лип большие,
и осень уж близка,
хоть лета
не бывало.
В таких случаях обычно говорят:"В расцвете лет ушла из жизни..."
Почему же кажется мне, что это был не уход, это было возвращение в мир, который был ей так понятен, и который понимал её.
Воды Даугавы приняли её и Земля приютила её на Лесном кладбище Риги.
Верите ли вы в реинкарнацию так, как верю в неё я? С возрастом начинаешь суеверно верить во всяческие потусторонние небылицы. Я верю. Передо мной непреложный факт. В веке уже 21-ом, в наш суетный, "технологический" и хаотический мир неожиданно вернулась поэзия Аустры Скуини. Значит, значит востребованы оказались её стихи, которые она так никогда в своей коротенькой жизни не увидела напечатанными. Обе книги её стихов были изданы посмертно. Первая - в том же 1932-ом году, вторая - спустя 33 года, в 1965-ом.
"Хвоинка", Аустра Скуиня вернулась сегодня музыкой, композиторы, а в их числе и Раймонд Паулс, сочиняют музыку на её стихи. В театрах ставятся литературные композиции по её стихам. Она востребована сегодня. Значит, значит мир её стал понятен нам. "Счастье - это когда тебя понимают..."
Песенка короткая,как жизнь сама,
Где-то в дороге услышанная.
У нее пронзительные слова,
У нее пронзительные слова,
У нее пронзительные слова,
А мелодия почти что возвышенная.
Булат Окуджава.
С благодарностью к Лиене Ласме, чьими переводами в журнале "Точка зрения" я воспользовался.
https://www.realmusic.ru/videodetail/20801
* Дождик осенний поплачь обо мне... - из стихотворения Булата Окуджавы
P.S. Из стихов Аустры Скуини:
ТИГРЫ В КЛЕТКЕ
На заборе - афиша.
Люди толпятся,
как на толкучке,
дивятся:
вдали от воли,
в цирке,
за острой решёткой
тигры томятся.
И человек доволен,
от радости щурит глаз.
- Ага, и вас!
Значит, и вы попались!
А в тигриных очах колобродит
запах ночного леса,
тропические глубины
и горечь,
и боль,
и вражда.
Это вражда к людям
впивается в плоть решётки,
как дротик.
Но
прутья прочны,
их не сломает
даже самая жгучая боль.
О, я хорошо знаю,
какие надёжные тюрьмы
они научились строить
на серой и влажной почве
для каждого, кто отказался
плясать на арене цирка.
А человек - доволен,
от радости щурит глаз:
Ага, значит и вас!
* * *
Юноши бледные, если случится
шлёпнуться вам в канаву,
не торопитесь писать о жизни
скептические строки:
ещё не остановился автомобиль земли!
Завтра выйдет новый день и солнце,
матросы покинут гавань,
их руки обвевает просоленный ветер,
окрепнут из мускулы в штормах.
Завтра поднимется аэро в воздух
стремительней ваших болезненных мыслей,
прижатых к земле кабаками и шлюхой.
Завтра поезд прибудет с востока,
и машинист закопчённый
станет смеяться над теми,
кто собственной тени боится.
Завтра бросит слова оратор
в толпы бродяг и рабочих:
- Товарищи,
все, кто любит
жизнь и песню свободы,
Победу в борьбе и солнце,
не слушайте этих поэтов
психически хладнокровных!
ПЛЯСКА НЕГРИТЯНСКОЙ ДЕВУШКИ
В ночном баре европейского города
Кустарник сминая ногами
идут к водопою слоны.
А я на арену ступаю,
и губы мои солоны.
И камнем волшебника Самбы
горит надоной потолок.
В горах над селением синим
пасутся стада антилоп.
Мой милый - охотник умелый,
он в племени выбран вождём,
его ядовитые стрелы
падут на пришельцев дождём.
Его ядовитые стрелы
повсюду настигнут врага.
Любимый! Мы недругов белых
пожертвуем чёрным богам.
Я верю, что чудо бывает,
но вечно плывёт лампион,
и вечно меня отпевает
измученный саксофон.
Приди, мой любимый, за мною,
губы мои горячи.
Слоны подошли к водопою
в глухой африканской ночи.
ВЕТЕР
Всемирный бродяга
ветер,
остановись на улице весёлой,
тебя не тронет острый каблучок,
он топчет лишь больное сердце.
Остановись, бродяга, спой мне песню,
песню о зное в сирийских пустынях,
и про японские белые вишни,
песню о штормах,
о человеке,
у которого было бездомное сердце,
и о тоненькой девочке,
себя продающей
за хлеб.
Ты расскажи мне,
как мёртвые волны
несут на плечах
разможжённые судна,
и о племени новых людей расскажи,
закалённых твоею суровой лаской,
гордом и крепком,
как скалы.
Ветер,
о вечный бродяга,
остановись на мгновенье
и спой небывалую песню.
И мне тогда хотелось
прижаться к ступеням святилищ
и жизнь, как сухую ветку,
бросить к ногам Будды.
Хотелось забыть память,
память о боли и счастье,
о миллионах, клянущих
жестокое солнце,
о крови, в которой промывают
золотой песок свободы.
Я так глубоко погружаюсь в мечту,
что забывала:
есть красота, покой и храмы.
А вечность омрачают
жажда жизни
и человеческая боль.
РАССКАЗ ПРО ДИОГЕНА
Однажды выполз он
из тесной старой бочки
и поразился, увидав,
как мир огромен.
Все краски радуги
рождаются на солнце.
И птицы что-то кораблям кричат,
стоящим у причалов...
Его фонарик пыльный
отбрасывает тени,
ехидная ухмылка
в глазах, обманутых мечтой.
Нет,
нет людей на свете,
есть только пыль
да тени.
Но солнце греет башни,
и людские волны
текут по большакам, по океанам,
пытливо глядя на миры чужие,
и разрушают, и возводят снова,
чтобы старое низвергнуть.
У вечности есть время, Диоген.
Гудят у пирсов корабли,
на фабрике грохочет молот -
куют большие руки славу
грядущим временам.
А Диоген
упал, споткнувшись
о половодье ног,
и ветры высоко над ним
плакат полощут:
"Человеку -
слава!"
ПЕСНЯ ПИШУЩЕЙ МАШИНКЕ
Нас только двое - я и ты.
Сердце твоё из металла.
- Жизнь улетает и тает как дым,-
я над тобою шептала.
Я говорила: на площадях
бьются, забыв про раны.
Кто дереву скажет, что пощадят
его цветенье бураны?
За нашим окошком живут и поют,
а ты никогда не согрета,
а ты, как листок, отыскавший приют
в могиле погибшего лета.
А может, ты всё понимаешь во мне
отчётливей, чем живая,
ты знаешь, что даже разбитой струне
молчать нелегко бывает.
Мы ведь на свете вдвоём,
тише стучи, тише.
Слышишь, как осень на ветке поёт?
... Но ты ничего не слышишь.
ПЕСНЯ ПРО ЗАТОНУВШИЕ КОРАБЛИ
Вечер любит
время коротать у моря,
пропускать сквозь пальцы
зелёные струи
и странные песни петь.
В соснах - покой.
Песок возвращает
солнце, впитанное за день.
А вечер
садится на мокрую гальку
и тихо гудит песню
про затонувши корабли.
А в песне
поётся о глуби,
о медленных сильных рыбах,
которые проплывают
над чёрными тенями мачт.
А ещё в этой песне поётся
о лёгких костях скелетов,
о затонувших жизнях
и руинах чьей-то судьбы.
И ветер спускает парус
и слушает про человека,
который искал золото,
но разбился о риф по дороге
в придуманную страну.
И про то, что невесты матросов
стали уже седыми,
а их женихи уснули
на дне.
- А ещё, - говорит вечер, -
я много чудесного знаю
о странной породе людей,
чьи суда
никогда не стояли у пирса.
Теперь песок под водою
их трогает нежно,
как женские руки
книгу французских стихов.
Месдленно звёзды светлеют.
Чадит над землёю туман.
Горизонт прочертил красным
границу по краю моря.
А вечер на тёплой гальке
сидит и поёт песню
про затонувшие корабли.
СЛОВНО КРИК ПТИЦЫ
Бывает страшной жизнь,
словно крик птицы
сквозь ветер поздней осени.
И больно ранит
лезвие холодных взглядов,
но порой
мучительнее боль
случайной ласки.
И что за дело, люди,
вам до радуги росы,
нанизанной на пальцы утра,
и что короткую весну любви
сменяет долгая зима печали,
и что хромая кошка
попала под авто?
И может быть,
лишь тень ресниц
узнала,
что падающая звезда - прекрасна
может быть.
Не надо спрашивать её - она немая!
И больно ранят лезвия холодных взглядов,
но это ничего...
Порой ещё мучительней
улыбка...
Словно крик птицы
сквозь ветер поздней осени,
уходит жизнь.
А сердце?
Его легко проспиртовать!
ОБЕЩАНИЕ
Моим друзьям, которых нету,
я вам протягиваю сердце,
в ладонях спрятанное сердце.
Берите всё, что в нём хранится:
всю нежность полевых растений
с цветущего лесного луга,
любовь, рождённую однажды
далёкой тёплою весною,
когда домой вернулись птицы.
Поторопитесь взять и радость,
пока её не сбросил вечер
в глухую шахту чёрной ночи.
Всё, всё, друзья мои, берите.
Мне ничего не оставляйте,
чтоб я могла хоть на мгновенье
себя увидеть человеком -
не волком, загнанным в чащобу,
не протекающим баркасом.
Мои друзья, которых нету,
тогда вы дальними путями
опять по свету разбредётесь,
через меня переступая.
А я лишь буду улыбаться.
Ну что ж - пусть взяли жизнь и песни,
цветы и птиц, и шелест леса;
ну что ж - пускай забрали сердце,
и на обочине дороги
лежу я, истекая кровью, -
однажды счастье мне навстречу шло.
http://www.proza.ru/2016/06/09/143
https://www.youtube.com/watch?v=2QktopgwRjc
https://www.youtube.com/watch?v=J8MMJMmNGzA