Бабка Настя страсть, какая лентяйка.
Соберутся старухи вечером на лавочке у кого перед домом посудачить, семечки погрызть, бабка Настя и признаётся: ленивая я, ужасть! Все начнут работу работать — и пока всю не сделают, спины не разгибают. А я, мол, начну — да брошу, за другую хватаюсь. Эту не доделаю, за третью берусь…
Бабка Настя, сухонькая шустроглазая старушка, живёт одна. Мужик у неё помер лет уж как десять. У мужиков в деревне жизнь тяжёлая, оттого и недолгая. Ну и выпивают все, конечно. Пьют много, чего уж там. Ежели не каждый день, то два раза на день. Что ни попадя пьют. Водку, самогонку, одеколон и гигиенические протирки разные на спирту. Спиртовые настойки вроде боярышника и валерианки — это вообще за коньяк почитается. Опять же, для сердца и для души пользительно. А чаще из хозяйственного отдела деревенского «минимаркета» дешёвые спиртовые жидкости потребляют. От которых и желудок варить перестаёт, и печёнка колом встаёт, и почки положенное гнать отказываются.
Ну да бог с ним, с мужиком. Судьба у него такая. У всех деревенских мужиков судьба такая. С молодости надевают хомуты на шею, коли в город не сумеют или не захотят удрать… А кроме водки в деревне от непосильной работы расслабиться и нечем.
Все пьют… Оттого и горе мыкают. Зять, вон, Мишка, у бабки Насти по пьяной случайности погиб. Подстрелили на речке милиционеры. Думали, что террорист.
У бабки Насти в деревне внук живёт, Сергей. Внук хороший, нечего сказать. Пьёт мало, только по праздникам. Работает этим… Как его… Ну, как в советское время сказали бы — единоличником. Поле у него своё, трактор колёсный. За бесценок купил разбитый, отремонтировал. Навесное оборудование к нему из металлолома собрал. Несколько коров, овцы, свиноферма небольшая — мясо в город возит…
Серёжа зовёт бабку Настю жить к себе — дом у него хороший. Но бабка Настя к нему не хочет. Чего молодым мешать? А за домом Серёжиным мать его, бабки Настина дочка приглядывает. Опять же, с Наташкой, местной учителкой, у Серёжи всё, вроде, к свадьбе идёт.
У бабки Насти своё хозяйство. Десяток кур во главе с красно-коричневым петухом. За горластость, стать да за важную походку бабка Настя его Настоящим Полковником зовёт. Как в песне у Пугачёвой.
Иногда, видать, от плохого настроения, петух нападает на бабку Настю подлым образом сзади, клюётся. И тогда бабка Настя ругает его Проклятым Нацистом — за красно-коричневую, по телевизионным определениям, политическую окраску.
Ухода куры, почитай, никакого не требуют: бросила горсть зерна утром да вечером — и все хлопоты. А яички свои, не чета городским: крупные да вкусные.
Стадо гусей у бабки, двенадцать штук. Гусыня поутру их на пруд уведёт, а вечером сама же и приведёт. Тоже никакого ухода. Ну, разве что по весне гусяток надо обиходить, на лапки поставить. Яичек для прокорму наварить, травки молоденькой нарвать, чтоб витамины гусяткам… Мелко порубить всё, с кашкой пшённой, отваренной, смешать. На солнышко в ящике гусяток вынести, да углядеть, чтоб не перегрелись. От сквозняков уберечь, а то застудятся, передохнут все… Опять же, как гулять на улице начнут, следить, чтобы коршун не унёс…
Коза хитроглазая, Катька, у бабки Насти живёт. Характер у Катьки вредный, пакостливый: то в огород залезет, морковку или свёклу подёргает. То полотенце, вывешенное на просушку, сжуёт. Но за козью ласковость и красоту кареглазую бабка Настя все проказы Катьке прощает. Опять же, не виновата Катька за проказы свои: нрав у неё такой, козий. А полотенца надо вешать высоко, чтобы не достала. И калитку на огород запирать.
Пух с козы бабка Настя вычёсывает. Носки Серёжке, варежки дочке… А скоро внуки пойдут — тем вязать, не перевязать всего! Козий пух, он нежный, тёплый, лечебный. Опять же, козье молочко для здоровья полезное…
Коровка у бабки Насти есть, Марта. В марте потому что рождённая. А какая жизнь в деревне без коровки? Разве ж то — молоко, что в «маркете» продают? Тьфу, название нерусское магазину придумали! Не молоко, а водица белённая. А масло? Разве ж те брикеты, красиво раскрашенные — масло? Там масла — столовая ложка на двести грамм, и то — машинное. Хуже советского маргарина. Нет, в советское время, коли напишут «Масло», так масло и было.
Бабка Настя всё время ругается с подружками про советское время. Те кричат: мол, в советское время по телевизору только про выполнение планов строительства коммунизма говорили, а правды — с гулькин нос. А бабка Настя им:
— В советское время рассказывали про строительство новых городов и открытие заводов. А сейчас сплошь про прокладки, подтирки и таблетки «Ловелас», от которых и старик в постели ас. В советское время мало правды говорили, а сейчас — всё про катастрофы да убийства, а остальное — враньё.
Подружки:
— Здравоохранение в советское время было слабое!
Бабка Настя:
— Зато сейчас сильное: фельдшера в деревне уволили, врачей в районе разогнали, а на «сильное здравоохранение», которое в Израиле, всей деревней денег не соберёшь, чтоб одного человека пролечить.
Подружки:
— В советское время репрессии были. Мужиков забирали…
Так это когда было! После войны, бывало, вызовут мужа в военкомат, в район… И собирала мужика, как в последний раз: сухарей сумку, сала солёного шматок побольше, бельишко на смену… Прощались со слезами, не надеялись увидеться больше. И каждое возвращение было счастьем: не забрали!
Да кто ж виноват, что в плену был? За плен орденов не дают. В плен попасть — геройства не надо. А муж героем не был. Тихим был, да послушным. И в плен попал за своё послушание.
Рассказывал, сидели они в окопах. Вдруг слышат: «Гыр-гыр-гыр…». Выглянули, а на них немец идёт. Много немцев! Идут не торопясь, гыргыкают по своему, посмеиваются, перекликаются, как на прогулке. И оружие какое-то интересное… У наших-то трёхлинейки времён первой мировой, длинные, как грабли. А у тех поперёк животов висят какие-то короткие… Это уж потом узнали, что автоматы.
Подошли немцы ближе, и давай очередями наших поливать, как из брандспойтов.
Командиры увидели это дело… Всё, говорят, отвоевались, надо сдаваться. Ну и Семён следом. Командиров он слушался!
Да и спился мужик из-за своей послушности.
С войны когда вернулся, он не пил. Трактористом устроился в колхоз. Бывало, соберутся мужики где по случаю выпить — он отказывался. Мужики на него: «Так-перетак, с героями-фронтовиками выпить брезгуешь?! Мы кровь проливали, жизни за победу клали, а ты в плену отсиживался!..»
Так и приучили…
А насчёт, кто и где жизни клал, это ещё посмотреть надо. Те, кто в плену, своим жизням не хозяева были. Каждый день, каждый час могли её потерять. А фронтовики... Одни в разведку ходили, жизнями рисковали — они медалей да орденов достойны, разговору нет. А другие в обозах служили, стрельбу только издаля слышали. После войны больше всех по грудям кулаками стучали, да за жизнь громче всех кричали.
А всё ж таки весело в советское время жили, не в пример теперешнему.
Доярок летом через всю деревню на дойку в летний лагерь, где коровы после выпаса ночевали, на грузовике возили. Бабы постарше на лавках вдоль бортов сидели. Девки же любили за кабинкой стоять. Ветер в лицо, волосы развеваются… А какие песни пели?! Нинка-запевала, ох и голосистая была! Запоёт частушку — на другом конце села слышно:
В голубом небе самолёт летит,
А Ивановна за рулём сидит.
Играй гармонь, говорливая,
А я русская, счастливая.
И все хором:
В стране советской мы хорошо живём.
Дорогой светлою вперёд идём.
Эх Ивановна, раскрасавица.
Соловьём поёт, заливается…
Мальчишки каждый вечер на центральную улицу бегали, ждали, когда доярки на машине проедут, чтобы песни их послушать.
А как не быть счастливыми, если в такой тяжёлой войне победили, если мир на земле…
Это сейчас глупоголовая молодёжь говорит, что лучше бы проиграли — баварское пиво пили бы. Не жили они под немцем. Даже и не про оккупантов речь! Когда бабка Настя маленькой была, жили они на Волге, в республике немцев Поволжья. Ох и высокомерные были те бауэры, немецкие хозяева! С русскими через губу разговаривали, не глядя. Лентяи, мол, вы, к труду неспособные…
***
— Ну какая ж я лентяйка! — жаловалась бабка Настя подружкам, лузгая семечки.
Семечки у бабки Насти вкуснее, чем у любой из бабок.
— Как ты их жаришь? — пытают бабку Настю подружки. — Секрет, небось, какой?
— Какой секрет? — со смехом отмахивается бабка Настя. — Я семечки поначалу провею на ветерку, чтобы шелуха да мелочь пустая улетела. Потом в воде промою, чтобы чистые были. На солнышке, на жаре просушу. А когда жарю, постным маслом сбрызну, да чуток подсолю, чтобы вкуснее были…
— Сколько хлопот! — поджимают губы подружки. — Семечки — это ж баловство. Мыть их ещё, да маслом…
Но бабки Настины семечки грызут с удовольствием. Бабка Настя всегда насыпает семечек в два огромных кармана на переднике. Знает, что подружек угостить надо.
— Взялась сегодня грядки полоть! — рассказывает бабка Настя про свою леность. — Три грядки прополола, а четвёртую не осилила. Надоело. Плюнула, взяла шланг, стала поливать всё подряд. Поливать — не землю копать…
— Ну как же… — возражают подружки. — Поливать, оно тоже…
— Стою, песни пою, шлангом из стороны в сторону вожу. Отдых! — не слышит возражений подружек бабка Настя. — Клубнику полила, огурцы, баклажаны… Надоело поливать… Вот характер никудышный!
Бабка Настя витиевато ругнулась, осуждая свой несносно ленивый характер.
Ругается она часто и умело. Нет, матом — ни-ни. Без мата ругается, но таких словесных кружев наплетёт — иному мужику-матерщиннику на зависть.
— Надоело на жаре стоять. Пошла в дом, полы свежей водицей помыла, чтоб дышалось легче. Радио включила — там концерт. Ну, я под концерт пыль везде протёрла. День назад, правда, протирала. Но летом пыль, сами знаете… Ну и вместе с радивом песен хором напелась. Не жизнь, а песня!
— А я пыль протирать не люблю, — вздыхает бабка Семёниха. — Лазить везде…
— Зарядка для старых костей! — смеётся бабка Настя. — Прыг-скок, с печки на шесток… А потом вспомнила про грядку недополотую. Думаю, обидится ведь: все прополола, а её одну оставила. Дополола и её.
— Кто обидится? Грядка? — удивляется соседка. — Она ж… грядка!
Бабка Настя не отвечает, только посмеивается. Краем глаза она видит в сумерках, как вдоль забора катится тёмный колобок. Достаёт из кармана семечек, сыплет промеж ног под лавку.
— Ты чего это семечки на землю сыплешь? — удивляется бабка Семёниха.
— Ёжик сейчас в гости придёт, пусть тоже семечками полакомится, — добродушно посмеивается бабка Настя.
И вправду! Прибежал незамеченный никем ёжик, сердито сопя, стал шелушить семечки.
— Ведьма она! — судачат про бабку Настю подружки. — Ёжика позвала — он и пришёл.
— И с домовым дружит! Какая лентяйка, а в доме у неё всегда чисто!
— И с огородной нечистью водится! Сама говорит: начну, да брошу, лентяйка. А всё у неё цветёт да колосится! Нечисть ей помогает — больше некому!
2015 г.